Проспект Разочарования

Пока Максим курил и мёрз на улице, он всячески ругал себя из-за таких бурных реакций, совсем не сочетающихся с равнодушием, которое он пытался внушить и отцу, и себе самому. Он понимал: это было вызвано тем, что они вдвоём сейчас ковыряли свои старые раны, о которых оба хотели бы забыть. Оставалось надеяться, что это последний раз, больше Макс таким заниматься совсем не хотел. Но ему, как оказалось, было действительно интересно послушать, как же всё было на самом деле. Он, конечно, умел считать и давно уже догадался, что мама родила его в совсем юном возрасте, но подумал, что в те времена это было нормой. Да и о всех подробностях разрыва родителей он никогда серьёзно не задумывался и не спрашивал, справедливо считая, что лишний раз провоцировать мать на трёхчасовые оры и истерики не стоит. А в обвинительные речи женщины он перестал вслушиваться уже давно, понимая, что она будто бы крутит по кругу одну и ту же пластинку. Я ненавижу тебя, я ненавижу твоего папашу. Вы оба испортили мне всю жизнь. И будто бы в противовес всему этому стоял её панический страх, что Макс общается с отцом, что Роман и его у неё «заберёт», оставив совершенно одну. Она будто металась между ненавистью к сыну и опасением, что самое последнее, что есть у неё в жизни, (если, конечно, исключить бутылку) куда-то исчезнет. Берник смутно, но помнил, как она истерила после его редких и коротких встреч с отцом, на которые его водила бабушка в первые пару лет, когда Роман ушёл. Когда он подрос, то додумался не говорить матери, с кем он будет. Потом встречи прекратились, но даже телефонные поздравления от отца сводили её с ума, и Макс вообще перестал что-либо понимать. Судя по всему, она и правда как-то препятствовала их общению, но зачем, если сама же и хотела бы от него избавиться? Парень тяжело вздохнул, понимая, что ответы на эти вопросы ему может дать только мужчина, сидящий за столиком и терпеливо его ждущий. Насколько правдивые? Макс не знал, но надеялся, что ему нет особого смысла врать. Вернулся он, заметно успокоившимся и насквозь пронизанным запахом сигарет. На столике уже стоял стакан с колой, из которого Макс отпил и сказал: — Так, ну ты ушёл. Что дальше? Я помню, что мы тогда ещё общались. — Да, всё так и было, — подтвердил мужчина, нервно переплетя напряжённые пальцы рук. — Ещё некоторое время я пытался всё же поговорить со Светой, как-нибудь доказать ей, что никаких измен не было, но не получалось. Её мать всё-таки относилась ко мне доброжелательнее всех, так что через неё я пытался как-то договориться, чтобы проводить с тобой время. Эти прогулки были безумно тяжёлыми, — вздохнул он, пожевав нижнюю губу. — Ты постоянно наивно спрашивал, когда я вернусь и куда я ушёл, а я никак не мог тебе объяснить, в чём дело. Потом начался процесс развода, вся эта суета. Света продолжала обещать мне, что сделает всё, чтобы ты меня больше никогда не видел. Говорила, что вырастит тебя одна, что справится и без меня. Я пытался ей объяснить, что несмотря на развод, ты всё ещё наш общий сын, но, видимо, ей и правда было слишком тяжело с моим присутствием в ваших жизнях. На пару мгновений он замолчал, переводя дыхание, а Макс спросил: — А с Верой ты сразу мутить начал? Роман не стал во второй раз исправлять его, видимо, поняв, что парень называет её неправильным именем намеренно. Он принялся рассказывать: — Нет. Я всё ещё работал с ней, но начал её немного избегать. Конечно, я не стал ей рассказывать о том, что произошло, всё-таки это её мало касалось, и вины её в этом не было. После развода со Светой прошёл как минимум год, если не больше, как мы начали отношения с Варей. Макс заинтересованно хмыкнул и усмехнулся: — А Вера — это мать твоей дочери? Ну, Ани, — Роман коротко кивнул, подняв на него глаза. Парень призадумался и неожиданно издевательски улыбнулся и протянул: — А с ней ты живёшь сейчас? — Да, — подтвердил мужчина, поджав губы, — мы втроём живём. Он наблюдал за реакцией парня, который продолжал улыбаться, весело пожал плечами и заключил: — Первый блин комом, получается, — он и сам не знал, имел в виду замужество или ребёнка, но пояснять не стал, а мужчина не решился спрашивать. — Как так вышло, что Аня родилась так поздно? Прошло же почти десять лет. — Я понимал, что спешить не стоит. Уже один раз поспешил, — грустно ухмыльнулся Роман. — Получил образование, нашёл нормальную работу. Отношения с Варей тоже строились очень неторопливо. Мы медленно узнавали друг друга, в первые пару лет моя голова всё ещё была забита тобой и тем, что я могу сделать, чтобы видеться чаще. Потом начались случаи, когда я обещал тебе встретиться, об этом узнавал отец Светы и звонил мне. Говорил, что не впустит на порог, тебя увезёт туда, где я не найду, и сделает всё, чтобы мы не виделись. Мне приходилось звонить тебе и придумывать причины, по которым я якобы не мог встретиться, потому что появились планы. Макс припоминал. Эти постоянные «извини, появились дела» и «не получится, сынок, мне нужно работать», из-за которых он расстраивался и плакал, ведь папа обещал ему. Только позже он начал понимать, что всё это было выдумкой, лишь бы с ним не видеться. — Каждый раз я слышал, как ты почти плакал и обижался на меня. В какой-то момент это стало происходить постоянно: я пытался устроить нам встречу, а потом сам же отменял её и расстраивал тебя. И в те времена, я… — он снова опустил глаза, спрятав их под веками и признался: — Я начал думать о том, что для нас всех будет лучше, если я окончательно исчезну из вашей жизни. Макс оскалился и фыркнул: — Мне кажется, что дело не в этом. Не в том, как будет лучше, а как тебе будет проще. Мужчина пожал плечами и не стал настаивать: — В какой-то степени, возможно, да. Я просто устал от всего этого и сдался. Трусливо решил, что буду просто платить алименты в надежде, что у вас всё хорошо, что, возможно, у тебя появится отчим, который полюбит и тебя, и Свету. И что вы думать обо мне забудете. Парень широко улыбнулся, уверенно откинувшись в кресле и процедил: — Да как тут о тебе забыть, когда ты каждый год меня дёргал на день рождения. — У меня появилась жена, новая семья, работа и новая жизнь. Мы планировали ребёнка, обустраивали квартиру. Мне жаль, что я пытался так глупо о тебе забыть, я за это уже сто раз извинялся, хоть тебе это и не нужно, — отчаянно сказал он, взглянув на улыбающееся лицо сына, который сейчас выглядел как никогда циничным. — Но именно в твой день рождения я не мог думать ни о чём другом, кроме тебя. Кроме того, что ты стал на год старше, что я перестал пытаться с тобой общаться. Для меня это был день, когда вина съедала изнутри, и я не мог себя заставить эгоистично не поздравить тебя. — Подытожим, — усмехнулся Макс, нервно потерев пальцем щёку. — Где-то с шести до десяти моих лет ты больше беспокоился об устройстве своей жизни, чем обо мне. Потом, видимо, с рождением Ани ты снова стал обо мне вспоминать и стал активнее, я это точно помню. Но тогда уже у меня всё перегорело, — коротко отрезал он. — Поэтому ты опять забил, но недавно узнал, что я, оказывается, живу не в шоколаде с любимым отчимом, а с мамой-алкашнёй, и посчитал своим моральным долгом мне помочь? Мужчина поджал губы, помолчав пару секунд, а потом пожал плечами и сказал: — Если опустить некоторые моменты и перефразировать другие, то да. Примерно так. Макс, наконец, убрал с лица натянутую улыбку и серьёзно сказал: — Это, конечно, очень душещипательная история. Но ты же понимаешь, что, по сути, она ничего не меняет? Просто добавилось пару фактов, что ты пытался со мной общаться, но дед мешал этому, что ты не изменял маме, окей, но меня это вообще не касается. И то, что ты обо мне думал и вспоминал, спасибо большое, но и это ничего не меняет для меня. Мы всё ещё чужие люди, — взмахнул руками он, не сумев сдержать печально изогнувшиеся брови. Роман только кивнул и тихо ответил: — Да, я понимаю. Просто хотел, чтобы ты узнал всё от начала до конца. Вдруг, это что-то поменяло бы в твоём мнении обо мне. Хотя бы чуть-чуть. Макс весело хмыкнул, подумав о том, что да, это немного поменяло. Он узнал, что его отец — чёртов лох, который обрюхатил девушку в семнадцать, прогнулся под мнением взрослых и женился на ней. И что ему чертовски не повезло по жизни, если уж откровенно. Тяжело было сейчас анализировать хоть что-то: Макс был растерян, долгий и такой непривычный и будто неправильный разговор с отцом полностью его вымотал, вся эта история до сих пор до конца не уложилась в голове, а свои чувства для парня уже привычно были загадкой. Он так ненавидел то, что иногда не мог понять, что чувствует. Даже собственное мнение порой оставляло в нём сомнения: это то, что он думает или что-то, что навязано какими-то травмами, обидами? Прошлым. Он не стал озвучивать свои мысли, а решил спросить ещё пару вопросов, которые его интересовали: — А твоя жена с дочкой. Как подробно они знают обо всём этом и вообще обо мне? — Варя знает всё, от начала и до конца. Конечно, я ей не сразу рассказал, но со временем стал разговаривать об этом. Она много раз настаивала, чтобы я пробовал тебе писать и звонить. Мы много с ней обсуждали всё это, и она оказывалась права, когда говорила, что ты, должно быть, совсем меня терпеть не можешь. И то, что я это заслужил, — горько ухмыльнулся он, отведя взгляд. — Аня знает только о том, что у неё есть старший брат. У меня не было твоих фотографий, чтобы ей показать, а из-за её возраста я не могу ей подробно объяснить, почему она тебя не видела. Ну, разве что то, что ты живешь со своей мамой, но это не мешает ей постоянно спрашивать, почему ты не можешь приехать к нам погостить. И пару историй о том, каким ты был в детстве, которые я ей рассказывал. Она правда очень хочет с тобой когда-нибудь встретиться, — уверенно сказал он, пересекаясь с Максом глазами. Макс опустил глаза и задумчиво начал ковырять заусенец на большом пальце, думая о том, что Влад, как всегда, оказался прав. Он ухмыльнулся и, не поднимая взгляда, протянул: — У тебя есть ко мне какие-то вопросы? Роман усмехнулся и фыркнул: — Ты даже не представляешь, сколько. Как давно ты куришь? — заинтересованно спросил он что-то нейтральное, наблюдая за реакцией парня, который улыбнулся шире. — Лет с четырнадцати. У меня был не самый лучший круг общения. Стрелял сиги у старшеклассников или у мамы. — Я помню твоих друзей. Не расскажешь немного о своём круге общения? Они мне показались неплохими, — продолжил расспросы он, наблюдая за тем, как обычно издевательская улыбка сына становится более мягкой и искренней. Макс иронично подумал о том, что будет, если он ни с того ни с чего ляпнет что-то вроде «один из них — мой парень», но решил просто коротко ответить: — С первого класса дружу с Олегом и Алисой. Они мои самые близкие друзья с детства, почти всегда вместе были. Ещё есть Саня с Русланом, с ними попозже общаться начал, в классе восьмом-девятом. И Влад, с которым чуть меньше года назад познакомился, — хмыкнул он, пытаясь сдержать широкую улыбку. — Они, кстати, все, мягко говоря, негативно к тебе относятся. — Да уж, я представляю, — натянуто улыбнулся мужчина, внутренне всё же радуясь, что хоть друзьями Максима жизнь не обделила. На мгновение Романа захлестнули эмоции. Он нахмурился, думая о том, какую жизнь прожил его сын, как много всего он пережил. Каким брошенным и несчастным он чувствовал себя постоянно. Сейчас мужчине было видно: вся эта броня из язвительности, из грубости и недоверия строилась вокруг Максима не просто так. Он намеренно воздвигал эти стены каждый раз, когда ему было больно. Роман был уверен, что, несмотря на то, что Макс выглядел вполне здоровым, спокойным и уравновешенным, в его голове наверняка творился полнейший хаос, который будет оставлять отпечатки на его жизни ещё долгое время. Он поднял глаза на сына и, не сдержавшись, прошептал: — Ты очень сильный, Макс. Парень серьёзно на него посмотрел и спустя долгие секунды молчания сказал: — Мне уже пора, — он заметил, как разочарование и грусть проскользнули в глазах Романа, но тот лишь покорно кивнул, не возражая. Макс поджал губы и пояснил: — Мне надо вот это вот всё обдумать. Может, напишу ещё. — Я мог бы тебя подвезти до дома, погода не очень хорошая, — осторожно предложил мужчина, получив в ответ категоричное «нет». Макс торопливо оделся и неожиданно на прощание бросил: — Передавай привет Ане, — после чего широким шагом вышел из душного кафе, вдыхая морозный воздух с надеждой, что это остудит мозги и поможет не вариться в той каше информации, которую он получил. *** Когда Макс вышел из автобуса на своей остановке, он всё же позвонил Владу, уже готовясь к его недовольству из-за трёх пропущенных вызовов. Как и ожидалось, Макаров не забыл пару раз насмешливо об этом напомнить фразами типа «о мой бог, неужели он соизволил мне ответить, какая честь!». Макс на это только закатывал глаза и улыбался. Как выяснилось, Влад уже находился в квартире у Руслана, что было довольно неожиданно. Оказалось, собраться им больше негде, на улице валит снегопад, поэтому Руся всё же предложил всем завалиться к нему. Макс поднимался до нужного этажа со странным настроением. Удивление от того, что оно не было паршивым, конечно, присутствовало. В целом, он чувствовал себя немного уставшим, а еще очень хотел поделиться полученной информацией с Владом. Да, за эти месяцы отношений он научился с ним делиться почти всеми своими мыслями, эмоциями и даже проблемами. Хоть иногда это было сделать сложно, но в большинстве случаев он делал это из-за возникающего желания. Дверь ему открыл Саня, который пару секунд молча взирал сверху вниз на разбитую губу и наливающийся синяк на щеке, но проявил чудеса эмпатии и просто тяжело вздохнул и покачал головой, ничего не спросив. Когда он зашёл в комнату Руслана, Алиса только успела открыть рот, чтобы громко крикнуть обеспокоенное «что случилось?», а Ленской уже широко улыбался, чтобы насмешливо проорать что-то, что точно начиналось бы с растянутого «братааан…». Но Влад был первым. Он нахмурился, молниеносно вскочил с места, широким шагом подошёл вплотную к парню и грозно спросил: — Что с лицом? Макс улыбнулся настолько широко, что едва зажившая рана на губе растянулась и лопнула. Он успел поймать языком небольшую струйку крови, которая норовила потечь по подбородку и мило протянул: — И тебе привет! Можешь на пару недель два косаря занять? Влад полностью его проигнорировал, чуть ли не нависнув сверху, и снова пробасил: — Что с лицом? Макс пытался сдержать смех, когда как робот повторил: — Можешь на пару недель два косаря занять? — он буквально увидел, как Влад мысленно досадливо застонал и начал биться головой о стену. Олег с Саней с кривыми улыбками и неким удивлением наблюдали за этой картиной. Их мысли сейчас были примерно одинаковыми: в голове обоих всё ещё не укладывалось, как Макс может так просто игнорировать грозный тон и недовольное выражение лица Влада? Конечно, всем очевидно, что за этим всем скрывается не особо тщательно прикрытое беспокойство, но несмотря на это, каждый раз было удивительно наблюдать за тем, насколько Берник привилегированный человек в жизни Макарова. Любой другой просто испугался бы вот так в открытую подшучивать над Владом, тем более, когда он явно взвинченный и уже на лёгком старте, чтобы поубивать неизвестного, который ударил Макса. Но Берник каждый раз делал это с такой видимой привычной лёгкостью и улыбкой, что становилось понятно, насколько он уверен в том, что как ни разозлит Влада, ему ничего не будет. Иногда и Саня, и Олег даже могли на некоторое время забыть о том, что эти двое встречаются. Пока что, видимо, чтобы лишний раз никого не провоцировать или смущать, Влад с Максом продолжали при них вести себя как обычные друзья. Но именно в таких ситуациях, где явно видно то, как же сильно они близки, ребята снова вспоминали о том, что они вместе. О том, что где-то там, где их нет рядом, где-то наедине, Макс с Владом могут позволять себе показать друг другу ту нежность, то спокойствие и уют, ту очевидную влюбленность, которая сквозит между ними в подобных ситуациях. Где Макс пытается шуточками хоть немного отвлечь и успокоить Влада, который с трепетом, беспокойством и плохо контролируемой злобой вынужден смотреть на разбитое лицо человека, которого любит. Или где Макс, даже сам того не замечая, делает то, чего не делал никогда даже с самими близкими друзьями: он просит помощь. В какой бы заднице Макс не находился, он всегда с невероятным скрипом принимал деньги, которые ему предлагали. А тут он не просто готов принять помощь, он её буквально просит. И делает это настолько спокойно, настолько невзначай, что становится очевидно: это не в первый раз, это в порядке вещей. Влад за такой короткий промежуток времени умудрился сделать то, чего не могли друзья за долгие годы: он как-то донёс до Берника то, что просить помощь, искать поддержку, опираться на подставленное кем-то плечо — это нормально, это правильно. Для этого нужно доверие. Доверие, являющееся самой главной проблемой Макса, тем, чему его всегда не хватало. Но не в случае с Владом Макаровым. Влад тяжело вздохнул, поморщился, отвёл глаза в стену на пару секунд, нервно провел пальцами по волосам, а потом снова серьезно на него посмотрел и отчетливо процедил: — Что, блять, у тебя с лицом? — Можешь на пару недель… И тут не выдержал Руслан, который громко прошипел: — Блять, заткнитесь уже, что за диалог двух ебанатов? Выйдите, поговорите! — недовольно взглянул на них парень. Ленской громко рассмеялся от абсурдности их приветственного разговора, а Влад положил руку на плечо Макса, приобняв его, развернул в сторону двери и подтолкнул, напоследок бросив: — Вернёмся через десять минут. Саня громко усмехнулся и насмешливо крикнул им вслед: — Ну вы скорострелы, конечно! Из коридора послышался заливистый смех Макса и уже более мягкое и обеспокоенное «Кто это сделал?» Макарова, но все звуки стихли, когда захлопнулась дверь в кухню. Алиса тяжело вздохнула, окинула взглядом двух веселящихся парней, которые продолжали разгонять стендап после фразы Сани, и одного недовольного Руслана, нервно трясущего ногой, и заключила: — Дурка. *** Дверь кухни закрылась с громким щелчком, и атмосфера между парнями поменялась в это же мгновение. Улыбка Макса слегка померкла, теперь она была более мягкой и слабой. С Влада слетела практически вся агрессия и нетерпеливость, оставив за собой только беспокойство. Он медленно провёл глазами по побитому лицу Макса, по его неуверенной улыбке и вздохнул, шагнув к холодильнику. В морозилке он с удивлением и радостью заметил упаковку со льдом внутри и протянул её парню, который буркнул: — Я сразу снег приложил, — но послушно взял пакет и поморщился, когда щёку обожгло холодом. Макс плюхнулся на стул позади себя и опустил голову. Влад поджал губы, всё ещё чувствуя слабую дрожь в руках, и подошел к нему. Он опустился на корточки прямо напротив сидящего на стуле Макса, положил руки ему на колени и молча поднял взгляд в глаза Берника, безмолвно и с ожиданием смотря на него. Макс не выдержал игру в гляделки спустя пятнадцать секунд. Он снова криво улыбнулся и фыркнул: — Две тысячи нужны, чтобы решить проблему с этим, — он взмахнул рукой и очертил круг перед своим лицом. — Но я ещё должен тебе рассказать кое-что, что тебе не очень понравится. — Мне уже не нравится. Почему не хочешь говорить, кто это сделал? — тихо спросил Влад, неосознанно начав поглаживать пальцами колени парня. Макс недовольно фыркнул: — Потому что это неважно! Я же говорю, я с грандиозными новостями, — он внимательно смотрел на Влада, на проскользнувшие по его лицу эмоции, которые тот пытался не показывать. Но Макс-то видел. И неожиданно он понял, что не прав: для него-то это, может, и неважно, но вот для Влада… Берник вздохнул, отложил упаковку льда на стол и положил свои ладони сверху рук парня, переплетая пальцы, и тихо поделился: — Мама задолжала какому-то кенту два косаря. Он ебанутый, поэтому пришёл мне угрожать. Я просто отдам ему деньги, чтобы отстал, — брови Влада изогнулись, на лице отразилось что-то между усмешкой и неверием. Макс сначала не понял, в чём дело, а потом догнал и весело усмехнулся: — Да, блять, за две тысячи. Сам в шоке. Короче, тебе есть чем заняться, кроме как пиздиться с алкашами, поэтому я просто отдам ему бабки и решу вопрос, хорошо? Я верну тебе их где-то через… Он не успел договорить, так как Влад расцепил их руки, приподнялся, обняв его за шею, и недовольно фыркнул, перебивая: — Вернёшь, когда захочешь. Я думал там что-то серьёзнее, чем замес за два куска. Я пойду с тобой, хорошо? Макс улыбнулся, кивнул и ласково сказал: — Я же говорил: это неважно. Так вот, — напряжённо протянул он, всё ещё не видя лица Влада. Он пока не понял, его это нервирует или наоборот успокаивает, — я с мистером Романом сегодня ездил встретиться. По тому, как почти незаметно дёрнулся Влад, Макс уловил его удивление. Макаров отодвинулся от него и сел на стул напротив, внимательно следя за эмоциями парня. Иногда Берник искренне веселился над тем, что все их серьезные разговоры и обсуждения каких-то волнующих и тяжелых тем проходят как обоюдный прием у психолога. — Так вот почему ты вчера вечером и сегодня утром так странно себя вёл, — с пониманием протянул Влад, поняв, что ошибся со своим мысленным сопоставлением явной напряженности Макса с его ранами на лице. — Ты хочешь мне рассказать, как всё прошло? Берник криво ухмыльнулся и кивнул. Ну точно прием у психолога. Он пытался пересказать весь их разговор и историю мужчины не в общих чертах, а как можно подробнее, припоминая все детали и фразы. Ему правда было очень важно и интересно узнать мнение Влада на этот счёт, поэтому нужно было донести до него всё до мелочей. Он пока опускал все свои эмоции, которые и сам не до конца понимал. Например то, что в какие-то моменты он будто бы забывал чувствовать напряжение в разговоре с мужчиной. Или то, что замечал за собой, насколько сильно он заинтересован во всей этой истории, хотя думал, что ему и правда будет по большей части на неё наплевать. С каждой минутой монолога Макса Влад хмурился всё сильнее и сильнее, а под конец вообще сидел с поджатыми в тонкую линию напряженными губами. Когда Берник закончил рассказ неловким «как-то так», Влад тяжело вздохнул, пару секунд помолчал, переваривая всю информацию, и в конце концов тихо выдохнул: — Это как будто не история, а сюжет какой-то… — Мелодрамы, — фыркнул Макс с улыбкой. Влад растерянно кивнул и Берник добавил: — я тоже так подумал. Это же реально, ну… пиздец какой-то. Я вот думаю, что если бы мне это рассказал кто-то другой, я бы его, наверное, даже немного пожалел. Но из-за того, что это Роман, на которого я, видимо, всё же пиздец как злюсь, я даже жалеть его не могу. Я просто… я вообще ничего не понимаю: что я чувствую, как к нему отношусь. Вообще ничего. Влад понятливо кивнул и снова немного помолчал, после чего задумчиво прикусил губу и сказал: — На самом деле, я думал, что там история как-то проще. Ну, знаешь, что-то вроде «влюбился — изменил — ушёл — забыл», — Макс, полностью с ним согласный, активно закивал. — Но тут получается, что он будто бы… Виноват немного меньше, чем я думал, — немного неуверенно протянул он, видя в глазах Макса такую же неуверенную солидарность. — Если ты хочешь знать, что я собираюсь делать дальше, — протянул Берник, подняв глаза в белый потолок, — то я, блять, вообще без понятия. Влад только широко улыбнулся: — Ты же знаешь, что я собираюсь на это ответить? Макс прямо взглянул на него, растянул губы в улыбке и встал со стула, подходя к парню и поднимая и его. Он мягко обнял его за пояс, задрал голову, посмотрел снизу вверх и, шутливо передразнивая низкий голос Влада, пробасил: — Просто делай то, что тебе захочется. Хочешь — предложи встретиться ещё раз, хочешь — познакомься с сестрой, а хочешь — забей хуй и живи дальше, — авторитетно заявил он, заставив Влада усмехнуться и закатить глаза. Уже своим голосом он довольно уточнил: — Всё правильно сказал? Ничего не упустил? Макаров только фыркнул: — Всё в точку, — и всё же решил, что теперь настало время, когда можно спокойно наклониться и поцеловать Макса. Он понял, что был прав, когда уже на полпути встретился с чужими губами, ведь Берник и сам в эту же секунду потянулся к нему навстречу. И, конечно же, когда они вернулись со слегка опухшими губами и уже более расслабленными лицами и уселись на диванчик, Санёк не смог не посчитать своим долгом насмешливо протянуть: — Пиздаболы, прошло минут двадцать! А Олег, конечно же, считал своим долгом ржать над каждой идиотской шуткой друга, чем он не позабыл воспользоваться. Даже несмотря на недовольный шлепок ладонью по бедру от Алисы. Он-то видел, что ей тоже весело. Макс расслабленно вытянул скрещённые ноги и окинул Сашу издевательским взглядом. — Ну, получается, не скорострелы? — фыркнул он, услышав смешок Влада рядом с собой. Руслан, наконец, оторвался от монитора, в который сосредоточенно пялил последние полчаса, несмотря на недовольство друзей, и с притворным шоком воскликнул: — На моей кухне? Вы совсем ахуели там?! Алиса тяжело вздохнула и прошипела: — Мы можем обсудить что-нибудь другое? Она закатила глаза и улыбнулась, когда Саня и Олег с серьёзными лицами посмотрели на неё и в один голос ответили: — Нет. Тяжело было бы передать словами, как она на самом деле была рада за то, что парни хотя бы такими шуточками пытаются показать Владу с Максом, что всё в порядке и они уже практически полностью приняли их отношения. По крайней мере, искренне пытаются принять. Она снова окинула взглядом Олега, с улыбкой слушающего историю Сани. Слегка прищуренные серые глаза, родинка прямо под губой, которую она так любила целовать, искренне заинтересованное выражение лица, которое показывало, что он и правда внимательно слушает, что ему важны все рассказы близких друзей. Девушка мягко улыбнулась и протянула руку, схватив ладонь парня. Он сжал её пальцы в ответ, не отвлекаясь от разговора. Как же Алиса переживала, когда они сильно поругались после Нового года. Когда они все поругались. Когда Макс подорвался и ушёл в расстроенных чувствах, когда Влад молча ушёл за ним. Когда Руслан ударил Сашу, после чего они не разговаривали неделю. Когда Алиса из-за переполнявших её эмоций накричала на растерянного Олега. Когда они все не могли дозвониться до Максима. Когда всё оказалось на грани разрушения. А сейчас Олег с Сашей подшучивали над Максом и Владом, Руслан как всегда делал вид, что он чертовски занят игрой на компьютере и совсем их не слушает, Влад криво ухмылялся и выдавал одну шуточку в минуту, с которой все начинали ржать, Макс посыпал каждую фразу язвительным замечанием, а Алиса с трепетом в груди уже привычно сначала делала всем замечания, а потом уже присоединялась к их приколам, начиная шутить даже жёстче, чем парни. И всё это было настолько хорошо, настолько привычно, что на душе становилось тепло.