A piece of peace

По утрам Шото чаще всего просыпался в пустой постели. У Кацуки всегда были утренние патрули, а Шото обычно не приступал к работе раньше полудня. В большинстве случаев, к тому времени, когда Шото просыпался, Кацуки уже уходил на работу, и его место в постели давно остыло. Но сегодня всё было иначе. Сегодня Шото проснулся, уткнувшись носом в копну светлых волос цвета одуванчика, обхватив руками тёплый комок одеял, а его ступни переплелись с мускулистыми ногами. Улыбаясь, Шото вдохнул слабый аромат кокосового шампуня Кацуки и крепче обнял своего мужа. В такие редкие моменты, когда он просыпался раньше Кацуки, Шото хотел насладиться каждой миллисекундой. Кончиками пальцев проскользнул по обнаженному прессу Кацуки и почувствовал, как тот дернулся. Но Кацуки продолжал спать, тихо похрапывая. Шото шире улыбнулся. Было что-то чарующее в спящем Кацуки: его мягкие черты, беззаботность и покой. Ресницы цвета льна трепещут на загорелых щеках, рот приоткрыт и едва уловимый храп. Не было ни одной стороны Кацуки, которая не нравилась бы Шото — даже его грубая манера общения, дерзость и колючий характер — и ему особенно нравилось видеть Кацуки таким милым и умиротворённым. По мере взросления, он становился таким всё больше и больше даже в часы бодрствования. Шото не всегда приходилось ждать, пока Кацуки уснёт, чтобы насладиться спокойствием. Придвинувшись ближе, Шото оставил мимолётный поцелуй у основания шеи Кацуки, где его андеркат вырос настолько, что щекотал нос Шото. Возмущенный тихий стон вырвался из недр груди Кацуки, и он снова пошевелился в руках Шото. Если он не будет осторожен, то рискует окончательно разбудить своего мужа. Но он ничего не мог поделать с тем, каким милым был Кацуки, как хотелось его целовать и обнимать. Он снова поцеловал Кацуки в шею, а затем оставил ещё несколько коротких поцелуев на его плече. Что заставило Кацуки проснуться. — Блядь, я сплю, прекрати, — проворчал он. Его слова звучали неразборчиво, и Шото едва мог разобрать. — Но я нет, а ты всё ещё здесь, в постели, — возразил Шото, надув губы, которые Кацуки не мог увидеть. — По закону я обязан тебя поцеловать. — И по закону я обязан тебе врезать, когда ты несёшь подобную ересь, — проворчал Кацуки, но вместо того, чтобы ударить Шото, он натянул одеяло на голову, почти как щит от поцелуев Шото. — Хочу, чтобы ты врезал мне своими губами, — сказал Шото, не позволяя одеялам сдержать его. Он просто уткнулся носом в одеяло, оставив ещё несколько поцелуев на затылке Кацуки. Раздраженный стон Кацуки едва был слышен из-под одеял, но он не пытался вырваться из рук Шото. Словно смирившись со своей участью, он просто лежал в объятиях своего мужа и позволил Шото осыпать его миллионом поцелуев, как под одеялами, так и поверх них. Но это не помешало ему жаловаться. — Ты невыносим, — фыркнул Кацуки после того, как Шото стянул одеяло и чмокнул его в щеку. — Ага, — легко согласился Шото, даже не пытаясь оспорить. Он знал, что может быть навязчивым, но он просто не хотел, чтобы Кацуки сомневался в его безмерной любви к нему. И если это означало целовать Кацуки до пробуждения, то так тому и быть. Кацуки зажмурился, словно пытаясь заставить себя снова заснуть, его губы надулись, а нос сморщился. Шото мог бы позволить ему выиграть этот раунд, крепче обнимая Кацуки и зарываясь лицом в его пышные волосы, как до этого. Было приятно разделить этот... этот маленький промежуток времени, где не было ничего, кроме них двоих. Будучи про-героями, нельзя предугадать, что будет завтра. Даже если день начался так же скучно и обыденно, как всегда, всё может измениться в мгновение ока, и один из них не вернется живым. Так что Шото дорожил подобными моментами, даже если Кацуки ворчал по этому поводу. К тому времени, как Шото снова проснулся, Кацуки уже ушёл на работу. Но его место в постели было ещё тёплым.