With you

      Время летело незаметно. Дни складывались в недели, а те в месяцы и годы. Оглядываясь на свою жизнь два года назад, Феликс с ужасом осознаёт, что если бы не Чан и Сынмин, его бы, наверное, уже не было. Тот страшный период жизни хочется вспоминать как можно реже, но иногда в памяти всплывают призрачные образы прошлого, и становится не по себе. Но Феликс может со стопроцентной уверенностью сказать, что сейчас с ним всё в порядке. Его жизнь – великолепная сказка, которую Чан пишет для него по сей день. Теперь он любим, и не только другими людьми, как это было долгое время, но и собой.       Сначала было очень трудно. Безумно тяжело взять себя в руки, прийти к незнакомому человеку в больницу и открыть то, что даже сам себе сказать не можешь. Иногда сеансы психотерапии казались омеге сущим мучением, но перед глазами стоял образ перепуганного Криса, который умолял его не сдаваться, оставаться с ним, жить, и Феликс брал себя в руки и делал всё, что от него требуется. Общее состояние организма тоже оставляло желать лучшего. Ему пришлось буквально вытаскивать себя и своё тело из того ужаса, в котором оно существовало после переезда из Австралии. Но он справился. Конечно, сейчас он ещё не до конца восстановился, этого, наверное, никогда и не произойдёт. Но в любом случае всё было гораздо лучше, чем тогда.       Первые несколько месяцев Феликс особо даже не выходил из дома. Он не хотел видеть внешний мир, не хотел гулять в людных местах, смотреть на счастливых людей, смеющихся и радующихся жизни. Ему было довольно тяжело переосмысливать всё то, к чему он привык за всё время жизни в Корее. Его мир буквально разваливался по кусочкам в течение нескольких лет, и в конечном итоге, когда всё окончательно превратилось в руины, он не знал, как отстроить его заново. Чан помогал, как мог, но через месяц ему пришлось оставить свою пару и начать ходить на работу, и возможности быть сутками рядом и дарить хоть какое-то успокоение не было. Потому что музыкальная индустрия не терпит внеплановых отпусков, особенно в Корее.       Феликс не знал, чем себя занять, куда податься, поэтому решил, что готовка и уборка – то, что он должен делать хотя бы для того, чтобы не быть для Чана обузой. Руки отлично помнили, как он готовил раньше вместе с папой для всей семьи, когда был ещё подростком, поэтому омега довольно быстро приноровился радовать Криса кулинарными изысками. Теперь в их квартире постоянно пахло чем-то вкусным, а Чанбин, Джисон и Сынмин заглядывали в гости всё чаще и чаще. Однажды, стоя на кухне с только что приготовленным базиликовым пирожным в виде половинки маракуйи в руках, которое было буквально воплощением их с Чаном безумно гармоничного сочетания запахов, он понял, что хотел бы пройти ещё несколько курсов у именитых шефов, и, может быть, открыть свою кофейню. Он поделился своими мыслями с альфой, а тот с удовольствием поддержал идею. Крис видел, с какими горящими глазами усталый Феликс приезжал с двухдневных мастер-классов, привозя с собой разные десерты, приготовленные под чутким руководством шефа, которые были похожи на маленькие произведения искусства. Как он сам поднаторел в этом деле, радуя их гостей уже не просто брауни, а тортами, пирожными, эклерами и кучей других сладостей. Кажется, Феликс успел изучить почти каждую кондитерскую нишу, пытаясь найти то, что ему больше по душе.       Они с Крисом проделали огромную работу, чтобы прийти к тому, что у них сейчас было. И они были безумно счастливы.

***

      На дворе стояла ранняя весна. Солнце ярко светило в большое окно на кухне, согревая спину Феликса. Он сидел за обеденным столом, жуя рис с кимчи и думая, как бы ему не забыть всё, что нужно сделать. Сегодня был очень важный день, потому что Чан вместе со своей группой снова закрывал какую-то премию, и, естественно, не обошлось без того, чтобы они не выступили с новым треком, а в конце всех снова ждал какой-то сюрприз, в который Ёнбока даже не посвятили. Феликс должен был успеть принять душ, уложить волосы, накраситься и одеться. Чан предлагал ему нанять помощника или сходить в салон, но всю эту рутинную подготовку омеге очень нравилось делать самому, поэтому он отказался. Тем более к нему с минуты на минуту придут Сынмин и Чонин, которые также поедут на премию, и если что, помогут. Эта парочка была вместе с тех пор, как Феликс переехал к Чану и начал сдавать другу свою квартиру. Сынмин решил, что ему срочно нужен новый сосед, а Чонин по счастливой случайности искал, куда бы съехать. Так они стали жить вместе, и, наконец, официально начали встречаться.       Друзья немного опоздали и пришли уже к тому моменту, как Феликс надевал на себя шёлковую рубашку, отделанную золотыми пуговицами и открывающую отличный вид на тонкие ключицы. На нём были надеты чёрные классические брюки, зауженные к низу, волосы, аккуратно зачёсанные назад, блестели от лака, а пара прядок спадала на лоб, добавляя образу шарма. Макияж Ликс решил сделать неброским, обойдясь лишь блестящими светло-коричневыми тенями и такого же цвета помадой. Образ завершала небольшая золотая подвеска в виде обычного прямоугольника, которую Чан подарил ему на вторую годовщину их отношений.       — Ты сегодня амбассадор Ив Сен Лоран? Очень красиво выглядишь. — Сынмин входит в квартиру как в свою. У него был запасной комплект ключей на всякий случай, которым он любил пользоваться по поводу и без. Чонин вечно ругался на своего парня за такое беспечное отношение к чужому личному пространству, но Сынмин лишь отмахивался и говорил, что всё равно всегда предупреждает, прежде чем зайти.       — Мне выходить сегодня на дорожку вместе с Чаном, компания его уломала, и он до сих пор не рассказал, как так вышло. Ну а я должен соответствовать. — Феликс пожал плечами и поправил рубашку. — Я точно хорошо выгляжу? Я боюсь, что надо было всё-таки обратиться к профессионалам.       Чан и Феликс не любили появляться на публике вместе. Крис очень волновался, что на омегу в какой-то момент может свалиться безумное количество ненависти и критики ни за что, поэтому не хотел, чтобы люди знали больше, чем им нужно, а Феликс просто стеснялся и не желал особо светиться, помня о своём не очень приятном прошлом, которое хейтеры могли бы раскопать в мгновение ока. И то, что альфу уговорили выйти вместе с ним на дорожку, очень удивляло.       — Ты выглядишь отлично. Мне кажется, это стилистам Чана надо постараться, чтобы до тебя дотянуться. — Чонин подходит ближе к омеге, заглядывая через плечо в зеркало. Бета был одет в безумно красивый и сидящий по фигуре костюм тёмно-синего цвета и белую рубашку, и образ почему-то ни капельки не напоминал офисный. Чонин был чуть выше и шире в плечах, и рядом с Феликсом выглядел очень строго и взросло, но яркая улыбка и хитрый лисий прищур выдавали его возраст с головой.       — Спасибо, — Феликс улыбается и заканчивает приготовления, проверяя, взял ли с собой телефон. — Чан сказал, что попросит подогнать машину к парковке через 5 минут. Я думаю, мы можем спускаться.       Место, где проходит премия, жутко шумное и кишит людьми. Перед ковровой дорожкой, за баннерами, где пресса и фансайты фотографируют звёзд, толпится куча народа. Стилисты и визажисты стараются поправить все неточности, которые заметили в последний момент, менеджеры следят за тем, чтобы всё было в порядке, артисты ждут своей очереди на выход. Все громко говорят, поют, некоторые переругиваются. Слышны крики фанатов, уже сидящих в зале. Чан крепко держит Феликса за руку, спокойно ожидая приглашения ведущих. На самой дорожке омега смущенно улыбается и старается встать так, как его учили, показывая себя с наилучшей стороны. Чан нежно приобнимает его за спину, затем берёт за руку и в конце даже целует в щёку, вызывая у толпы умилительные вздохи. Они сегодня отдуваются за Джисона и Чанбина, потому что те не успевали вовремя приехать. Сама премия жутко скучная и длится безумно долго. Феликс уже устал, хоть и делает вид, что всё великолепно, потому что зал буквально напичкан камерами. Он порой замечал, как на него обращали внимание и даже следили не только фанаты Криса, но и другие айдолы. Чан ушёл готовиться к выступлению, сказав Феликсу дождаться Чонина и Сынмина, а затем подойти и встать ближе к сцене. Ёнбок не очень понял, зачем им смотреть всё стоя рядом с охраной и задрав голову, но не стал возмущаться. Хотелось уже побыстрее всё закончить, вернуться домой, устроиться в крепких и тёплых объятиях Чана на диване с кружкой чего-нибудь тёплого и смотреть очередной дурацкий фильм, растворяясь в родных руках.       Трирача как всегда была на высоте. Сегодня они выступали с живой музыкой, отчего мурашки по коже Феликса бегали в сотню раз быстрее, чем обычно. Чанбин превзошёл сам себя, казалось, что он читает рэп, не прикладывая особых усилий, играется с битом, накладывая свою читку поверх так, как захочется. Омега бы ни за что никому не признался, но рэп Со вызывал в нём восторг в сто раз больше, чем того же Джисона или Чана. Но и его альфа также был восхитителен. Завершение премии явно было лучше и красочнее, чем всё, что было показано до этого. Феликс подождал, пока артисты покинут сцену, и сам уже собрался уходить, когда его за руку схватил Чонин и заставил остановиться.       — Куда же ты так торопишься, подожди, — прошипел он в ухо омеге.       В зале полностью гаснет свет. Затем включается единственный прожектор, направленный чётко на середину сцены, где стоит уже переодетый в чёрный строгий костюм Чан. На нём нет рубашки, и это отлично видно, потому что пуговицы пиджака начинаются чуть ниже груди. В нагрудном кармане аккуратно примостился светло-розовый бутон, такими же цветами украшена стойка для микрофона перед ним. На шее висит толстая цепочка, Феликсу кажется, что это его подарок. Получается, сегодня они не сговариваясь надели свои подарки друг другу на вторую годовщину отношений. Ёнбок не может вдохнуть, потому что Бан так красив и так великолепен, что даже не верится, что этот нереальный альфа его.       Из тягучих мыслей его вырывает резкий звук дождя и раскатов грома на фоне до боли знакомой мелодии. Чан начинает петь Silent cry. Феликс вдруг понимает, что ему безумно знакома эта ситуация: он также стоял два года назад в этом же зале и смотрел на эту же сцену, слушая эту же песню. В груди сдавливает от осознания того, что сейчас что-то будет. Чан не мог просто так устроить всё один в один с тем днём, когда они начали встречаться. И как бы Феликсу ни хотелось думать, что это будет что-то хорошее, противный голос внутри говорит, что это может быть и сигналом к расставанию. Он не замечает, как его исподтишка снимает на телефон Сынмин, как Чонин не позволяет подойти людям к ним ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Когда песня заканчивается, к Чану быстро подбегает стафф, забирая микрофон и отдавая букет красных роз. Крис кланяется в знак признательности и быстро направляется в сторону Феликса, спускаясь по лестнице и подходя всё ближе. Он останавливается в паре шагов от омеги, берёт его за руку и начинает говорить:       — Два года назад в этом же зале я спел тебе эту песню в надежде, что ты услышишь меня и поймёшь, что тебе не обязательно прятаться и терпеть всю боль в одиночку. Что ты поделишься со мной своим тихим плачем, узнаешь, как сильно я в тебя влюбился, как страстно желаю быть с тобой, ухаживать и любить. И что мы обязательно станем друг для друга тем самым оазисом в этом огромном мире. Сейчас я могу сказать, что моя мечта сбылась. Ты рядом, ты любишь меня, а я без памяти люблю тебя, мы с тобой уже давно живём вместе, ведём общий быт, прошли столько всего, что даже не описать словами. Мы выкарабкались из того дерьма, в которое тебя загнали обстоятельства, и стали только сильнее. И я ни за что в жизни не променял бы ни один момент в жизни, проведённый с тобой, на что-то другое. Ты моё счастье, моя грусть, моя радость и печаль. Ты мой лучший сон и сладкая реальность, Феликс. Смотря на всю свою жизнь, я могу сказать, что глубоко внутри никогда не чувствовал себя живым, пока не встретил тебя. И я хочу, чтобы ты навсегда оставался со мной рядом, согревал своим теплом, смешил до слёз, радовал своими кулинарными изысками, а я тебя своей горелой яичницей. Чтобы когда тебе трудно, ты приходил ко мне и жаловался, прижимаясь близко-близко, прося защиты и поддержки. И я всегда бы был для тебя там, где надо. Я стану для тебя всем, чтобы ты чувствовал себя спокойно. — Чан переводит дух, украдкой вытирая катящуюся по щеке слезу. Он отпускает руку Феликса и отдаёт ему цветы, затем поправляет штанину, подергивая немного вверх, и встаёт на колено, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака простую матовую коробочку. — Я могу часами говорить тебе, как много ты для меня значишь, но лучше я продолжу и дальше доказывать это своими поступками. Дорогой Феликс Ли, согласен ли ты жениться на мне? Стать моим мужем, моей официальной опорой и поддержкой?       Феликс стоит застыв с букетом в дрожащих руках. В глазах мутно от слёз, а все звуки вокруг будто исчезли, оставляя лишь голос его альфы. Он догадывался о чём-то таком, но всё равно не был готов. Омега встаёт на колени напротив Чана, откладывает букет в сторону и хватается руками за чужое колено. Ему нужна секунда, чтобы собраться с силами, а затем ответить:       — Сколько бы я не говорил, какими бы словами не описывал, всё равно никто никогда даже на половину не сможет понять, на сколько я люблю тебя, как ты мне дорог, и как я счастлив, что ты появился в моей жизни. Конечно я согласен, Чани, ни в одной из миллионов вселенных я бы никогда не ответил нет.       Чан кивает, открывает коробочку и аккуратно надевает помолвочное кольцо, обрамленное по кругу довольно крупными бриллиантами, на палец омеги. Он быстро отдаёт коробочку стоящему рядом Чанбину, который уже успел подобрать с пола букет, оставленный Феликсом, поднимается с колена и помогает встать своему омеге. Они чмокают друг друга в губы и крепко обнимаются. Зал взрывается бурными аплодисментами, и Ликс будто выныривает из вакуума, оглядываясь вокруг. Он плачет и смеётся одновременно, видя счастливые лица друзей перед собой, видя менеджера Криса, который стоял рядом и хлопал, видя радость на лицах совсем незнакомых ему людей и ощущая безграничное счастье. Чан легонько отстраняет его от себя, покрывает невесомыми поцелуями всё его лицо, улыбаясь так, что сводит скулы, а затем подталкивает к выходу за сцену, направляясь в гримёрку.       — Это ещё не всё, — Чан сжимает талию омеги, останавливая его в полупустом коридоре, и прижимая к себе, чтобы поцеловать в красную скулу. Он берёт лицо омеги в свои руки и заставляет посмотреть на себя. — Я забронировал нам виллу на Чеджу с безумно красивым видом на водопад. Я давно хочу отвезти тебя туда, чтобы все мысли, что тебя терзают, заглушил ветер с моря. Чтобы солёные капли воды смыли всю косметику с твоего прекрасного лица, открывая красивые маленькие веснушки солнцу. Я уверен, оно увидит прекрасного мальчика, которого когда-то наградило своими поцелуями, и подарит ему немного тепла. Ну а я уже позабочусь о твоём комфорте и счастье.       Ёнбок не находит слов, чтобы ответить, просто обнимая альфу так крепко, как только может. Их прерывает менеджер, сообщая, что если они не поторопятся, то самолёт спокойно улетит без них. Феликс счастливо смеётся и говорит спасибо. На парковке ни пойми откуда появляется Сынмин и заключает омегу в свои объятия. Ему не нужно слов, чтобы Ликс понял, как тот рад за своего друга. Ёнбок лишь тихо благодарит за всю помощь и поддержку. Подтягиваются остальные, поздравляя с помолвкой и желая хорошо отдохнуть на острове. Сынмин передаёт сумку с вещами омеги водителю.       — Я вроде всё положил, что тебе может понадобиться. Если что, у тебя очень богатый жених, воспользуйся этим! — друзья начинают смеяться, а Чонин даёт своему парню подзатыльник, закатывая глаза.       — Когда-нибудь ты будешь себя нормально вести, — бурчит он, сразу же целуя ушибленное место.       На острове было замечательно. Феликс уже давно не видел моря, а он безумно его любил и скучал. Они с Чаном по пол дня проводили на пляже, отдыхая и резвясь как малые дети. Пару раз ездили на экскурсии в горы, выбирались в милые местные ресторанчики на ужины. Дни летели незаметно, и омега безумно не хотел, чтобы вся эта сказка заканчивалась. В один день, сидя в их номере на полу у кровати и смотря сквозь панорамные окна на неописуемо красивый водопад, он задумался о том, почему у них с Чаном ещё нет меток. Пока они не были помолвлены, это было вполне логично и легко объяснимо. Кроме официально оформленных отношений, Чана останавливал ещё один немаловажный фактор: из-за метки мог сбиться весь курс лечения омеги, тем самым отбросив весь прогресс. Но сейчас всё было хорошо, и поэтому с каждым днём надоедливые мысли атаковали Феликса всё чаще и чаще. Он хмурился, пытаясь совладать со своей как обычно неуместной паникой.       Метка, поставленная альфой омеге, а омегой альфе, говорила о том, что пара в очень крепких отношениях и готова отвечать друг за друга. У помеченных пар сильнее смешивались запахи, чем у обычных, поэтому почти всегда никто вокруг не реагировал даже на течных омег и альф в гоне. Это очень упрощало жизнь, позволяя забыть про подавители. Для других людей пара в принципе начинала пахнуть намного тише. Течки и гон проходили легче даже без пары рядом, потому что метка каким-то образом успокаивала гормоны и дарила немного покоя. Пара начинала лучше чувствовать настроение друг друга, даже на расстоянии улавливая отголоски сильных эмоций. Некоторые на столько становились близки, что могли на интуитивном уровне предугадывать реакцию пары на какое-либо событие. Но многим не нравилось такое слияние с другим человеком, поэтому молодое поколение всё реже практиковало укусы. Некоторые считали, что это пережиток прошлого, клеймо для управления другим человеком, и кривились, видя чужие метки на видных местах типа изгиба между шеей и плечом. Также укусившая друг друга пара обрекала себя на безумно болезненное расставание, и дело было не в моральных мучениях. Метка, когда сходила, горела огнём, вызывая температуру и озноб. Некоторые люди валялись в бреду по несколько дней, не способные ни есть, ни спать. Плюс ставить саму метку тоже было больно. Нужно было прокусить кожу своей пары до крови, поэтому чаще всего это делали во время секса, когда количество эндорфинов в крови повышалось и помогало заглушить часть боли.       После того случая с нервным срывом у Феликса Чан так и не смог заставить себя перестать о нём волноваться. Альфа часто звонил или писал омеге в течение дня, желая удостовериться, что тот в порядке. Он не уезжал дольше, чем на неделю, просил друзей ненавязчиво заходить к Ликси в гости и сообщать ему, как дела, потому что неуместная паника охватывала его с головы до кончиков пальцев, заставляя хотеть вернуться назад домой и не спускать с него глаз. Он старался душить в себе эти порывы нервозного волнения, понимая, как странно и некрасиво выглядит со стороны его желание каждый час знать, что с парой всё в порядке. Когда у Ёнбока были тяжёлые периоды, или даже когда он просто волновался перед предстоящими важными делами, Чана охватывала дикая нервозность. Он лежал всю ночь не сомкнув глаз, держа парня в объятиях, и размышляя о том, что его чрезмерная опека делает из него чокнутого психопата. Когда Феликс заметил это странное поведение, они попытались поговорить и решить возникшую проблему. Быстрее всего им бы помогла метка, но Чан не хотел ставить под удар такое скрупулёзное лечение омеги одной своей прихотью. Врач сказал, что метка немного собьёт им достигнутый результат, но всё будет легко поправимо. Но Крис отказался. Тогда Феликс сам начал ненавязчиво сообщать альфе в течение дня, как у него дела. Он также стал присылать больше фоток, показывая, чем он занимается, и прося ещё больше взамен. Их отношения стали намного крепче и ближе. Но это не помогало до конца избавиться от зудящего чувства страха за свою пару. Именно поэтому, когда Феликс сообщил, что полностью завершил свой курс лечения, что все врачи отправляют его домой здоровым и счастливым, надеясь, что больше никогда его не увидят, он ожидал, что в ближайшее время они обменяются с Крисом метками. Но этого не произошло.       — Почему ты такой загруженный? Что тебя тревожит? — Чан подходит к кровати и усаживается рядом с Феликсом на пол. Из окна дует ветерок, обдавая их приятными запахами воды и леса. На улице жужжат какие-то насекомые, громко поют птицы и шумит водопад. Каждая клеточка тела Чана расслаблена и желает утонуть в этом блаженстве, но нахмуренные брови омеги немного сбивают весь настрой.       — Я хочу метку, Чан. И мне почему-то грустно от того, что я уже вроде как здоров, что мы уже даже помолвлены, но всё равно их не сделали.       — Я даже не думал, что тебя это так беспокоит. Почему ты так хочешь быть укушенным?       — Не знаю. — Феликс наклоняется и укладывает голову на колени альфы. Старший начинает нежно поглаживать его по голове, зарывается пальцами в волосы и перебирает тёмные прядки, пытаясь отогнать плохое настроение от любимого и расслабить. — Наверное, как бы странно это ни звучало, я хочу, чтобы мы с тобой были до конца вместе. Чтобы ты наконец-то перестал не спать ночами, загоняясь, чтобы у нас круче проходили течки и гон. Чтобы я чувствовал наш смешанный запах и умирал от любви к тебе каждую секундочку.       Феликс тихо смеётся, обдавая голые колени Чана тёплым дыханием. Ему так хорошо и комфортно, что слёзы сами наворачиваются на глаза. Он часто становится чувствительным перед течкой, поэтому ничего удивительного в своих эмоциях не видит. Крис, чувствуя влагу на ногах, приходит в замешательство, сразу же поднимая младшего и сажая к себе на колени.       — Детка, только не плачь. Давай поставим метки, я только за, тем более тебе разрешили. Я сочту за честь быть помеченным таким прекрасным омегой, — он сцеловывает слёзы с любимого лица, обвивая тонкую талию руками и прижимая к себе. — В принципе, нам никуда не надо, и мы можем заняться этим прямо сейчас.       Чан хитро щурится, пытаясь подняться с пола с юношей на руках. Феликс издаёт писк, хватаясь за шею альфы и тут же обхватывая талию ногами.       — Дурной, честное слово, ты надорвёшься.       — Ты весишь всего ничего. И вообще, для чего Чанбин издевается надо мной в качалке каждую неделю?       Крис аккуратно кладёт свою драгоценную ношу на кровать, нависая сверху. Он мягко касается поцелуем уголка глаза омеги, спускаясь ниже, выцеловывает каждую веснушку, так напоминающую крошку от шоколадного печенья, которое он просто обожает. Затем доходит до сладких губ, целуя поочерёдно то верхнюю, то нижнюю, и захватывает их в плен, сминая. Поцелуй плавно становится всё жарче, Феликс начинает елозить по кровати, пока Чан забирается руками ему под футболку и тянет наверх, снимая. Он отрывается от чужих губ, оглядывая тело под собой. Его омега прекрасен. Набрав достаточно веса, Ликс теперь выглядит как ангел. Его рёбра уже не выпирают, мягкий животик нервно приподнимается при вдохе, выдавая возбуждение своего хозяина. Про бёдра Чан старается не думать. Когда он в первый раз заметил, как они потолстели и приобрели такой хороший вид, то чуть не сошёл с ума. Крису хотелось закусать каждый миллиметр кожи, оставляя яркие засосы и синяки на внутренней и внешней стороне крепких бёдер. Он готов был мять их сутками, поглаживать, щипать и разминать. Ни одна часть тела Феликса не вызывала у альфы такой бурной и немного странной реакции. Ёнбок всё ещё выглядит уязвимым, беззащитным и хрупким. Безумно хотелось дотронуться до него, что Чан и сделал, начиная обводить ладонями живот, а затем припадая губами. Феликс улыбнулся и погладил мужчину по немного спутанным кудряшкам, молчаливо прося о продолжении. Чан размашисто прошёлся языком по кромке шорт, затем сразу же снял их вместе с трусами. Младший задышал чаще, чувствуя, как волнами накатывает возбуждение и хочется большего.       — У меня скоро течка, Чан-и, я безумно чувствителен, ты же знаешь.       — Знаю, поэтому и дразню. — Чан продолжает выцеловывать дорожку от тазобедренных косточек до колена. Он поглаживает рукой чужие икры, а затем подхватывает одну ногу и закидывает себе на плечо.       Феликс смотрит на него непонимающим взглядом. Чан не обращает на это внимание, добавляет побольше слюны и начинает оставлять мокрые поцелуи от самой лодыжки, медленно продвигаясь дальше. Он знает, что Ликс очень чувствителен. Он знает, что ветерок дует на мокрые от слюны места, заставляя омегу покрываться мурашками и передёргиваться от приятных ощущений. Ещё он знает, что парень сосредоточен на каждом поцелуе, ждёт их, поэтому и дрожит. Но ещё он точно уверен, что как только дойдёт до бёдер, поцелуи сменятся укусами, и Феликс уже будет не стесняясь протяжно стонать, извиваясь на постели. Всё так и происходит. Чан поглаживает ладонями оба бедра, доходит до возбужденного члена и проводит языком по всей длине. Он касается губами головки, медленно насаживается и не останавливается до тех пор, пока нос не утыкается в чужой пах.       — О, Боже, — пищит Феликс, закрывая рот ладонью.       Он наблюдает за тем, как Чан подаётся обратно и плавно отстраняется, будто бы заглотить полностью чужой член – самая простая вещь в мире. И это чертовски привлекательно. Крис оставляет на губах головку, лижет самый кончик, задевая уретру, и медленно надрачивает одной рукой, чтобы выделились капельки смазки. Второй он надавливает на чувствительное местечко под яйцами, вызывая у Феликса неконтролируемые стоны. Он вновь вбирает в рот только головку и делает языком непонятные движения, из-за которых Ликс закатывает глаза, а затем соскальзывает ниже, насаживаясь на всю длину. Омега выглядит так, будто совсем сходит с ума: рот широко открыт, он громко стонет, пальцы с силой впиваются в простынь под собой, взгляд мечется от Чана к потолку и обратно. Альфа выпускает член изо рта, вытирает слюну с уголков губ и хрипло произносит:       — Перевернись и встань на колени.       Феликс делает, как ему приказано. Он знает, что сейчас последует, поэтому ожидает скорого яркого оргазма. Его всегда развозит от римминга, Феликс никогда не понимал, почему, но то, что Чан вытворяет своим языком, всегда заставляет его почти сразу же позорно кончить. Крис оглаживает его ягодицы руками, чуть сжимает, раздвигая мягкие половинки в стороны, и наблюдает за пульсирующей дырочкой. Он придвигается лицом ближе, обжигая сфинктер горячим дыханием, и сразу же проводит по расщелине языком. Он вылизывает омегу медленно, проходясь кончиком языка по входу, и только немного толкается внутрь, желая поддразнить. Затем Крис проталкивается глубже. С каждым разом он вдалбливается сильнее, засовывая язык до упора. Слюна течёт по подбородку, смешиваясь с природной смазкой омеги, и капает вниз на кровать. На каждый толчок Ликс отзывается скулежом. Он поднимает руку и обхватывает свой член ладонью, желая отдрочить себе и поскорее кончить. Но Чан отпихивает руку омеги подальше и продолжает щедро его вылизывать, грубо толкаясь внутрь. Через пару мгновений он останавливается и просит почти не соображающего омегу перевернуться назад. Альфа подкладывает под его задницу подушку, приподнимая бёдра вверх, укладывается поудобней и продолжает то, что начал. Когда язык Чана оказывается снова внутри, Феликс понимает, что ещё чуть-чуть и он кончит. Ко всему этому старший добавляет палец. Нервы на пределе, Ликс чувствует, как по телу проходит горячая волна, обжигая изнутри. Чан вытаскивает свой язык, переходит поцелуями к паху, покрытому потом, зацеловывает всё вокруг, затем добавляет второй палец, сразу же сгибая, находит простату, пару раз поглаживает её и одновременно с этим сильно сжимает свои зубы на самой мягкой части бедра омеги, ставя метку. Феликс прогибается в пояснице и гортанно стонет, кончая прямо на свой живот. Тело прошибает холодный пот от одновременных ярких вспышек боли и удовольствия, он трясётся, ноги бесконтрольно дёргаются, но Чан держит крепко, не давая ударить себя коленями по голове. Он зализывает укус, стараясь сильно не нажимать на чувствительное место, где уже образовался большой синяк. Крис думает о том, что нужно обработать рану, но не может долго сопротивляться чувству эйфории, поэтому мысли уплывают куда-то далеко, оставляя в голове блаженную пустоту. Он укладывает голову на омегу, носом утыкаясь в паховую зону, и расслабляется.       Спустя некоторое время Чан поднимает голову, осматривая жениха.       — Ты в порядке? — спрашивает он, подтягиваясь на руках выше и перекладываясь на бок рядом с омегой.       — Кажется, у меня мозги вышибло, а так да, я в порядке. Укус побаливает. — Феликс переворачивается лицом к альфе и улыбается во весь рот. — А ты, эм...?       — Кончил? Да, как только тебя укусил. Ты был такой разбитый и так всхлипывал, что я не выдержал. Даже прикасаться к себе не пришлось.       — Я хочу тоже поставить тебе метку, — вздыхает Феликс, поглаживая щёку альфы ладонью.       — Хочешь меня трахнуть?       — Я? — Глаза Феликса округлились от удивления.       — Что? Всегда хотел попробовать. И так тебе наверняка будет психологически легче, — Чан прикусил губу, задумываясь.       — Я хочу. Если ты позволишь.       — Почему нет?       Чан схватился руками за его бёдра и подтянул такую обожаемую попу к себе ещё ближе. Омега тут же обвил крепкую шею руками и носом уткнулся в местечко под челюстью. Феликс коротко вдыхал и выдыхал, пока альфа поглаживал его талию и ждал дальнейших действий.       — Ладно, давай возбудим тебя и посмотрим.       Крис сполз вниз, останавливаясь у чужого полувставшего члена. Он взял край простыни и вытер сперму с живота омеги. Затем коснулся пениса губами, целуя, взял в рот и немного пососал. Феликс лежал на боку и не знал, что ему делать. Его мозг всегда отключался во время секса, заставляя чувствовать себя немного глупым и безумно медленным, но сегодня он превзошёл сам себя.       — Давай, трахни мой рот, — Чан надавил рукой на чужую ягодицу, заставляя двигаться. Феликс сверху низко простонал, положил руки ему на голову и надавил, прося взять глубже. Альфа втянул щеки и скользнул вперед, пропуская член в глотку. Когда его губы коснулись лобка, он высунул язык и лизнул нежные яички. Слюна стекала по подбородку, и омега в его руках задрожал.       Он ещё раз двинул бёдрами, упираясь членом в горло. Чан попытался расслабиться и погладил Феликса по ягодице, побуждая того двигаться дальше. Омега толкался бёдрами аккуратно и плавно, пока альфа не решил, что протолкнуть палец ему в дырочку и покружить, находя простату, будет великолепной идеей. Феликс захныкал и начал двигаться резко и рвано, пытаясь глубже вводить член. Слюна пошло хлюпала, стекая по щеке альфы. Из дырочки омеги по ладони катилась смазка. Это было безумно горячо. Во рту стало солоно от предэякулята, и альфа быстро прекратил стимуляцию, вытаскивая палец, а второй рукой пережимая член Феликса у основания. Омега сверху заскулил и задергался в его руках.       — Не так быстро, детка, ты же всё ещё хочешь поставить мне метку?       Феликс перекатился на спину, шумно дыша. Весь его вид так и говорил, что из него только что почти вытрахали душу. Чан встал на колени и перекинул ногу через омегу, поудобней устраиваясь на его бёдрах. Он обхватил свой член той рукой, которой ласкал Ёнбока, потому что она всё ещё была испачкана вязкой смазкой. Ладонь заскользила по стволу, принимаясь медленно дрочить. Чан облизал пальцы второй руки, а затем спустился к своему входу и обвёл по кругу, распределяя слюну.       — У нас нет смазки.       — У нас есть твоя.       — Господи, — Ликс застонал, закрывая лицо ладонями. — Мне стыдно. Как ты можешь говорить такое.       — Мы можем заняться сексом как обычно, если хочешь. — Чан успокаивающе прошёлся рукой по животу Феликса. Омега приоткрыл глаза и посмотрел на Криса, который всё ещё дрочил себе, иногда проходясь слишком сильно по головке, напрягая живот и показывая кубики пресса.       — Нет, я хочу. Можно я сам тебя растяну? — Ликс смутился и облизал губы.       — Я весь в твоём распоряжении.       Чан перелёг на подушки, подтаскивая одну себе под ягодицы, и развёл колени в стороны. Феликс присел между его ног, собираясь с мыслями. Крис несильно пнул парня пяткой, давая понять, что устал ждать, пока омега возьмёт себя в руки. Младший сглотнул и полез за презервативом, быстро разрывая упаковку и натягивая резинку на свои пальцы. Затем он потянулся к своей дырочке, собирая смазку.       — Это всё ещё безумно грязно и смущает.       — Всё ещё можем закончить, — это была чистейшая провокация, потому что никто их них в жизни бы не остановился в середине процесса.       — Лежи.       Феликс провел между ягодиц альфы, распределяя свою смазку, и толкнулся внутрь. Мышцы были тугими, но Чан даже особо не обратил внимания, продолжая себе дрочить. Второй рукой омега погладил нежное место под яичками и надавил.       — Ох, — тяжело выдохнул Чан, останавливая руку на члене. — Давай ещё один, мне точно не будет больно.       Ёнбок добавил второй палец, вводя их глубже. Потом покружил внутри, сильнее растягивая мышцы, развёл на манер ножниц, надавил на верхнюю стенку и услышал, как Чан задержал дыхание.       — Вот, это очень приятно.       Феликс надавил ещё раз в то же место, выпытывая из Криса тихие стоны. Третий палец вошёл с трудом, но Чан довольно быстро смог расслабиться и начать получать удовольствие от плавных постоянных движений. С члена капал предэякулят, показывая, как ему нравится, и вскоре альфа уже был готов. Ликс вынул пальцы, снял презерватив и кинул на пол. Он потянулся за вторым квадратиком и замер.       — Ты наденешь на меня презерватив? — Феликс жалобно посмотрел на Криса. Они уже два года были вместе и постоянно занимались сексом, но получалось так, что альфа всегда сам надевал защиту, и Ли как-то даже не задумывался о том, что не умеет правильно это делать.       — Иди сюда, — старший подтянул его за бёдра к себе поближе, раскрыл упаковку и одним аккуратным движением надел резинку на член омеги.       Смазки немного не хватало, поэтому Ёнбок провёл ещё раз у себя между ног, собирая её, и распределил по своему члену. Он пару раз обвёл дырочку головкой своего члена и толкнулся внутрь. Чан замер, стараясь не двигаться и не зажиматься, чтобы омеге не было больно.       — Всё в порядке?       — Да, продолжай, — Чан погладил его по руке, стараясь успокоить и отбросить напряжение в сторону. — Не хмурься, мне совсем не больно.       Феликс постарался себя отпустить, вошёл на половину в податливое тело и замер. Внутри было безумно горячо и тесно, Ли еле сдерживался, чтобы позорно не кончить в ту же секунду. Крис подтянул его к себе и поцеловал, пропихивая язык в рот. Поцелуй получился безумно грязный и развратный. Чан, качнув бёдрами вперёд, принял член глубже, почти до конца, а затем начал плавно крутить бёдрами, стараясь касаться простаты. Он двигался медленно и уверенно, и Феликс оторвался от его губ, всхлипывая.       — Боже, я никогда не думал, что это так хорошо. Я сейчас или заплачу, или кончу, или всё вместе. — Чан глухо смеётся, останавливаясь, чтобы омега немного пришёл в себя.       — Давай-ка попробуем по-другому. Выйди из меня.       Феликс вытаскивает свой член и отодвигается от альфы. Тот переворачивается на живот и немного приподнимает свой зад, оттягивает одной рукой ягодицу, показывая омеге, что готов его принять. Ли берёт Чана медленно и глубоко, и тот пока не просит ускориться. Глаза альфы закрыты, губы плотно сжаты, он хнычет и глубоко вдыхает через нос, пытаясь совсем не распластаться по кровати. Омега начинает вбиваться сильнее. Слишком много ощущений, Чан слишком хорошо скулит под ним и сжимается. Он толкается глубже, немного под другим углом, задевая простату. Крис шумно и задушенно стонет, у него даже нет сил подрочить себе, поэтому он лишь направляет руку Феликса к своему члену. Тот без слов понимает, что нужно делать, обхватывает ствол ладонью и начинает надрачивать в быстром темпе. Чан откровенно хнычет, с трудом подавляя желание подвигать бёдрами, чтобы не сбить ритм. Его глаза плотно зажмурены, брови нахмурены, он пронзительно стонет, а затем разбитое хныканье срывается с губ. Феликс, особо не задумываясь, что делает, полностью подминает альфу под себя, почти ложится ему на спину и, лишь упираясь руками рядом с головой Чана, начинает двигать бёдрами в ускоренном темпе. Чан срывается на рык, его член трётся о грубую ткань простыни, Феликс постоянно касается простаты, а затем и вовсе больно кусает за загривок, оставляя метку, и кончает. Крис замирает, выгибаясь дугой, сжимает внутри себя чужой член, и сразу же финиширует следом. Омеге даже не хватает сил, чтобы выйти и стянуть презерватив. Он валится на чужую спину мешком и замирает.       Они лежат так, пока Чану не становится тяжело дышать. Он немного двигает лопатками, пытаясь растормошить Феликса. Тот протяжно стонет, затем всё-таки вытаскивает свой член, стягивает презерватив, и даже не удосужившись его завязать, кидает на пол. Плевать, им всё равно потом придётся убирать этот жуткий беспорядок. Он сползает под бок альфе, утыкается носом в ключицу, которая теперь вкусно пахнет их смешавшимися запахами, и почти засыпает.       — Бок-и, нам надо хотя бы обмыться и намазать чем-нибудь раны. — Крис поглаживает его по голове, целуя сморщившийся носик.       — Всё на тебе, я не могу, — Чан заливисто смеётся.       — Это меня трахнули, Ликс, а не тебя.       — Это не важно.       Чан, всё ещё посмеиваясь, поднимается с кровати и поднимает Феликса за собой. Оглядывая беспорядок, он думает, что им придётся попросить сменить постельное бельё раньше, чем положено по графику. Благо, в их огромном номере целых две кровати, и сейчас можно спокойно переместиться в другую комнату. Стоя в душе под тёплыми струями воды, Ёнбок немного приходит в себя. Он ярко улыбается, пока моет Чану спину, рассматривая укус, оставленный на шее. Крис улавливает отголоски его радости где-то глубоко внутри, и его внутренности сжимаются от бесконечной любви к этому маленькому чуду.       — Ты чувствуешь это? Мне кажется, я ощущаю, что ты рад. — Ликс разворачивает альфу к себе лицом и заглядывает в глаза.       — Я безумно рад, да, и я тоже чувствую тебя. Как-то очень легко, но всё же. Я так люблю тебя.       — И я тебя люблю, Чани.       Феликс не сдерживает слёзы и плачет, обнимая своего альфу. Теперь уже на сто процентов своего. Крис не знает, что ему делать. Так что он просто продолжает повторять «Я люблю тебя», покрывая загорелое личико поцелуями. Ликс дрожит, он так не растрогался даже во время предложения, но в конце концов это заканчивается. Он отстраняется, вытирая щёки и нос, и вымученно стонет.       — Я напускал на тебя сопли.       — Феликс! Не порти момент, ну как так можно!       Омега в ответ заливисто смеётся.