Венец Зла

             Рассказ Меллисы был долгим, так что пришлось дважды обновлять опустевший чайник. Кронпринц не перебивал свою гостью во время того как она говорила. Лишь изредка задавал уточняющие вопросы о том или ином событии.              Девушка без утайки рассказала всё что помнила и записала, о проклятии наложенном на неё, о том, как погиб сам кронпринц и её брат, о смерти всех её родных, о падении рода Тенлейни, о правлении нового императора, о тех ужасах, которые постигли империю с появлением нового правящего рода.              О цветах сна, которые продавались на каждом углу и были чем–то обыденным во время правления новой правящей семьи. Так же как она говорила о событиях важных для империи, она рассказывала и о своей судьбе. Об изнасилованиях своим же мужем, об унижениях, о выкидышах, о бесплодии и обращении хуже, чем с рабыней. Её голос ни разу не дрогнул и не притих. Оставался ровным и непоколебимым.              – Я выписала всё что смогла вспомнить в блокнот. – Девушка достала из потайного кармана манто небольшую чёрную кожаную книжечку и передала её в руки кронпринца. Мужчина взял её, немедля, и тут же раскрыл, пробегая глазами по датам и событиям. – Это копия блокнота, который есть у меня. По мере того как вспоминала ещё что–то, я добавляла записи, поэтому кое–что может выглядеть не столь аккуратно.              – Ты мне даёшь то, что скорее всего, подарит нам возможность изменить трагическую судьбу целой страны, – он закрыл блокнот и с тихим стуком положил его на стол, – так что не имеет значения насколько аккуратен твой почерк. Но ты ещё не рассказала мне одну вещь, которая, вероятно, была ключом ко всем этим событиям.              Девушка перекинула ногу на ногу и немного наклонила голову. Она не очень поняла, о чём он, ведь рассказала все что помнила и знала. В ответ на её непонимание на лице кронпринц вздернул подбородок:              – Почему на тебя вообще наложили это проклятие?              Она на мгновение замерла, а потом вскинула брови в удивлении и чуть расслабленно повела плечом:              – Ах, ты об этом. Не думаю, что оно касается всего этого. – Она кивнула на блокнот, но Каллен возразил:              – Отнюдь, я думаю, это напрямую всего касается.              Алые, как кровь глаза кронпринца, пересеклись со взглядом ярко–фиолетовых глаз Меллисы. Эта «битва» продлилась недолго, всего спустя полминуты девушка цокнула языком и медленно заговорила:              – Ну, раз ты так считаешь… – она недолгое время колебалась, но затем выдохнула и откинулась на спинку стула. – Я расскажу тебе, только учти, этого не знает даже Макс.              – Одно твоё слово, и я никогда ему об этом не расскажу. – И снова на лице кронпринца появилась эта хитрая улыбка. Он напоминал кота, который вот–вот получит лакомство.              – Тогда сделай мне это одолжение. – Хмыкнув, брюнетка чуть покачала ступнёй, словно раздумывая, как ей подступиться к этой не слишком приятной истории.                     Причмокнув губами, она наконец начала рассказ:              – Ну, начнём с того, что я всегда была любознательным ребенком. Как я тебе говорила, я читала ещё в детстве различные сложные, для ребенка моего возраста, книги. И я всегда чувствовала, что отличаюсь от своих сверстников. Когда мне было около шести лет, мне стало буквально необходимо подкрепить мои теоретические знания практикой. А поэтому я привела одного слугу, мальчишку, что был сыном конюха, к себе в комнату, пообещав при этом награду за его помощь.              По мере того как девушка говорила, лицо Каллена оставалось неподвижным, он просто наблюдал за девицей, что была перед ним. Казалось, девушка рассказывала о какой–то научной статье или сказке, которую она читала давным–давно. Без лишних эмоций и подробностей, но от этого в глубине души кронпринца что–то шевельнулось. Что–то знакомое, но забытое. Брюнетка же продолжала свой рассказ:              – Ты знал, как выглядят ножи для разделки рыбы? – получив положительный ответ от кронпринца, Меллиса кивнула: – Я же до того момента не знала, что они такие узкие, длинные и тонкие, он мне тогда напомнил какую–то шпагу или что–то вроде того, но не суть. Перед всем этим действом я успела его украсть с кухни, ведь нужно было что–то острое для моего исследования. Так вот, я привязала мальчишку к стулу и ножом сделала на его левой руке несколько надрезов. Вот здесь. – Она показала на своей руке пальчиком, как были расположены разрезы. – Первый сделала выше запястья на пару сантиметров, второй был немного ниже локтевого сгиба, третий же на равном удалении от обоих разрезов. Самый длинный же пересекал все остальные.              Каллен чуть прищурил глаза и посмотрел на её руку, затем, подняв глаза на Меллису, осторожно спросил:              – И парнишка не вырывался?       Она повела плечами и чуть поджала губы:              – Так я же его связала, но он терпел… первое время, по крайней мере.              – А сколько ему было?              – Около восьми или около того. Я продолжу?              Красноволосый дёрнулся и махнул рукой:              – Ох, прости, конечно, я слушаю.              – Я перед этим подготовила полотенце, и порвала одну простынь, дабы остановить кровь, а также сделала жгут из своего тонкого ремня и перетянула ему руку выше локтя.              – Можно ещё вопрос? – снова подал голос Каллен, прерывая рассказ.              – Да, конечно. – выдохнула Меллиса, поджав немного губы и едва скрывая раздражение на этого любопытного мужчину. Но тот, казалось, даже не заметил её недовольства.              – А что ты хотела получить на выходе из этого… исследования? –он едва замялся в последний момент, пытаясь подобрать верное слово, и снова перевёл взгляд на брюнетку. То, что она говорила, было… любопытным. Он не чувствовал отвращения к ней, презрения, страха или ещё чего. Ему просто было интересно, зачем она это сделала, вот и всё. Это было единственное, что его интересовало, но при этом Каллен прекрасно осознавал, что расскажи Меллиса это кому другому, вряд ли они вели себя так же, как и он. Скорее, они бы крутили пальцем у виска и постарались бы выставить её, но он не «они». Его всегда привлекали такие вещи, люди и события, а Меллиса была буквально живым примером того, что его манило.              – Мне хотелось узнать, как работают человеческие мышцы. Я поэтому сделала несколько надрезов глубиной немногим меньше полу сантиметра. И сняла эти 4 полоски кожи. Я не срезала их полностью просто подрезала у мышц и аккуратно убрала. Крови было много, и я едва могла рассмотреть мышцы, до тех пор, пока хорошо не затянула жгут на руке, и не убрала лишнюю кровь, разумеется              – Ты удовлетворила свое любопытство?              Девушка чуть надула и одновременно с этим поджала губы, словно уточка, задумавшись над его вопросом. Затем медленно кивнула.              – Думаю да. Двигая его пальцами, я поняла для чего нужны связки и как именно они работают. Но правда в тот момент, когда я хотела начать зашивать его кожу, в комнату вошла служанка и стала кричать, как умалишённая.              – И как, я понимаю, родители решили, что с тобой нужно что–то делать… – он на мгновение запнулся– после этого.              Меллиса растянула губы в полуулыбку:              – Именно так, мать просто рыдала, а отец кричал на меня. Насколько я знаю, отцу мальчика выплатили огромную сумму, дабы ничего не всплыло, и отправили работать в другое наше поместье, но потом он уволился и переехал куда–то вместе с сыном.              Они оба ненадолго замолчали, думая каждый о своём, но спустя время девушка продолжила:              – А потом откуда–то появился маг, что наложил на меня проклятие. Я ещё ведь не называла его названия, это было «Гордость семьи».              Каллен поджал губы и, отведя взгляд на дерево с золотыми листьями, пальцами правой руки стал легонько барабанить по столешнице. Он рылся в недрах свой памяти, пытаясь ухватить нужное воспоминание, пока наконец его пальцы не замерли в воздухе, и он не спросил:              – Это то проклятие которое обычно применяют на молодых магов, впавших в безумство, да?              Брюнетка кивнула и, вновь взяв чашку, легонько покрутила её в руках. Сейчас в ней находился уже чай необычного сине–зелёного цвета, и по вкусу больше напоминал сладкий, нежный запах диких роз. Необычный чай, который лишь на секунду привлёк к себе внимание, был отставлен в сторону:              – И не только, его одно время часто использовали для коррекции поведения буйных детей.              Мужчина хмыкнул и пожал плечами, скрестив руки на груди:              – Я бы не назвал твои действия буйством, скорее любопытством.              – Родители испугались, что с них взять. – Девушка безразлично пожала плечами. – Не каждый день увидишь, как их шестилетняя дочь целенаправленно режет руку другого человека, чтобы узнать, что у него внутри.              Она болтала ножкой и в целом вела себя расслаблено. В ней не было раскаяния за свой поступок, или чего–то подобного, просто констатация факта. Но отчего–то в глубине души Каллена поднялся протест против этих слов Меллисы:              – Ну не знаю, ты же не убила парня, и не выпотрошили его, как кролика, всего руку порезала. Зачем так остро реагировать?              Девушка упёрла странный взгляд в кронпринца и, медленно моргнув, спросила:              – Каллен, ты сейчас пытаешься оправдать меня или действительно так думаешь?              – Зачем мне оправдывать тебя? – вопросом на вопрос ответил красноволосый мужчина, беспристрастно уставившись на Меллису. – Просто я действительно не понимаю, неужели из–за одного такого поступка необходимо было превращать дочь в какое–то подобие куклы с подавленной волей?              Вопрос повис между ними без ответа. За стенами оранжереи уже стемнело и была поздняя ночь. Вместо привычных больших фонарей по всей оранжерее висели гирлянды с небольшими магическими камнями, излучающими тёплый мягкий свет. Так что создавалась какая–то таинственная атмосфера, что вторила этому долгому разговору.              – Уже довольно поздно. – Посмотрев на прозрачный купол оранжереи и звёзды, заметила Меллиса.              – Да, я и не заметил, как пролетело время. – Смотря только на эту девушку, ответил молодой мужчина.              Он ей верил, верил безоговорочно и полностью. Слишком точные факты, против которых сложно пойти, конечно, он будет ещё проверять её список и ближайшие даты, которые указаны в блокноте. Но сейчас, в данный момент, Каллен Клетус Тенлейни во второй раз в своей жизни настолько доверял человеку. И снова фамилия человека, что заслужил его доверие, была Эзенбаум.              – Не хочешь остаться на ужин? Я хочу ещё у тебя кое–что поспрашивать.              Меллиса замерла. Она ожидала что он проводит её до экипажа и на этом они разойдутся, а то что он пригласил её на ужин было чем–то из ряда вон выходящим. Ведь одно её прибытие в его дворец много наделать много шума в светских кругах, а уж ужин и подавно. Правда, с другой стороны, совсем рядом с восточным дворцом кронпринца находились административные здания гарнизона Золотых Грифонов, и можно было совершенно спокойно использовать Максимилиана как отговорку. А зная об их теплых отношениях в семье, многие бы поверили в это лучше, чем в интрижку между Меллисой и Калленом. Наконец, после недолгого молчания девушка медленно кивнула, словно не до конца приняв решение:              – Я не против… Только нужно будет в родительский дом отправить письмо, а то они там на ушах будут стоять…       

***

             Не сказать, что беспокойство витало в воздухе поместья Эзенбаум, скорее, его можно было ощутить только рядом с бароном. Он видел дочь рано утром, когда отдавал письмо от кронпринца и, возвращаясь уже поздно вечером из императорского дворца, надеялся застать её в поместье. Но каково его было удивление, когда он узнал, что Меллисы все ещё не было.              – Д–дорогой, ну чего ты так нервничаешь? Она же не абы с кем находится. – Мягко произнесла Реджина, пытаясь сбавить градус кипения своего мужа.              – Именно поэтому я и беспокоюсь. Ты же знаешь, что наша девочка… она особенная. – Пытался донести свою мысль до жены Эдгар. – И от того что она начала тесно общаться с кронпринцем, внимания на неё будет обращено больше.              Реджина снимала драгоценности, сидя перед туалетным столиком, и, цокнув языком, закатила глаза:              – Какое тесное общение, дорогой? Они один раз станцевали на балу, когда второй принц Хейл, к радости многих, ушёл. И второй раз сегодня.              Эдгар ослабил галстук и, развязав, снял его, бросив на кофейный столик. Плюхнувшись на диванчик, мужчина запрокинул голову и закрыл глаза. Помолчав немного, произнёс:              – Ты знаешь аристократическое общество, некоторым было достаточно увидеться в кафетерии или салоне, дабы о них уже разлетались слухи. А здесь уже полночь, а её все нет!              Женщина бросила серёжку в шкатулку для украшений и, развернувшись на стульчике, нахмурилась:              – Я вообще несколько раз ночевала в поместье Эзенбаум ещё до того, как было объявлено о нашей помолвке, и что–то не припомню, что ты ворчал на этот счёт. И слухов насчёт этого так же было немного.              – Это другое! – воскликнул мужчина – Я с самого начала знал, что женюсь на тебе! А она просто молодая девушка, которая только вступает во взрослую жизнь!              – Дорогой, – женщина поднялась на ноги и, мягко покачивая бёдрами, подошла к мужу, сев ему на колени, она обхватила его за шею и приподняла его голову, тем самым заставляя взглянуть на свое лицо. – Она же не с каким–то проходимцем сейчас в компании, а с будущим императором, тут радоваться нужно.              – Ну, да. – буркнул недовольный барон.              – Каллен не тот человек, который будет обижать дочь своего лучшего друга. И тем более, давать повод для сплетен. Вероятнее всего, они просто заговорились, возможно ещё Макси к себе пригласили, и отдыхают от всей суеты. Так что не стоит так…              Внезапно в дверь постучали и зашла служанка:              – Приехал посыльный из императорского дворца с письмом от младшей госпожи.              – Давай его сюда. –Эдгар осторожно пересадил жену на диван, а сам поднялся. Он торопливо протянул руку и, едва получив письмо, жестом показал служанке идти. Письмо было коротким, написанным рукой его дочери, и содержимое его явно не обрадовало. Пробежав быстро глазами по строчкам несколько раз, Эдгар стал мрачнее тучи:              – Она остаётся на ужин в императорском дворце.              – Ну вот, после него...              – Нет, она говорит, что будет уже слишком поздно, и она не хочет беспокоить нас, а поэтому приняла предложение кронпринца остаться на ночь в императорском дворце. Вернётся только завтра к обеду, так как у неё какие–то там ещё дела есть.              Женщина погладила своего мужа по бедру, всё ещё не поднимаясь с диванчика:              – Дорогой, всё будет хорошо.              – Да–да. – Флегматично кивнул Эдгар, так что несколько прядок седых волос упало на лоб.              – Ты же до этого не беспокоился из–за таких пустяков, а теперь что?              – Теперь я понимаю Макси, – ровным тоном ответил глава семейства, – он заметил то, чего я раньше не видел.              Брюнетка улыбнулась и выдохнула, наблюдая за тем, как барон нервно расхаживает по комнате из стороны в сторону.              – И что же, позволь полюбопытствовать?              – То, что моя дочь превратилась в молодую девушку, на которую слетаются различные стервятники.              Женщина замерла, а затем тихо рассмеялась:              – Конкретно Каллена я бы назвала скорее молодым фениксом, чем стервятником.              – Ты поняла, о чём я.              – Разумеется, но и ты пойми. Это её жизнь. – Улыбка на губах Реджины чуть заметно дрогнула, но она продолжила. – Достаточно того, что мы натворили, когда она была ещё не понимающей малышкой. Малышкой, которая не познала смерть, но имела неуёмное любопытство.              Эдгар резко дёрнулся и, остановившись, взглянул на жену:              – Ты тогда была сама не своя, и я обязан был что–то сделать, мне казалось это лучшим решением из возможных!              – Я понимаю, дорогой. Но сейчас, мне кажется, что нужно было направить её к специалисту, а не пытаться блокировать воспоминания и накладывать корректирующее…              Барон скомкал письмо, отбрасывая его сторону, и прикрикнул перебив жену:              – И чтобы слухи, как пожар, разнеслись по всей империи? Что дочь Агента Императора обезумела и проводила опыты над слугой?! – Мужчина почти перешёл на крик. – Ты слышишь себя?! Мне и так едва удалось замять то дело, а мальчишка–слуга чуть не потерял руку!              – Обезумела? – повысила голос Реджина и с вызовом посмотрела на мужа. – Она несчастна! Невинное дитя, не понимало, что хорошо, а что плохо. Какие же мы родители, если не смогли это объяснить ей? Что не заметили странности в её поведении!              Женщина всхлипнула и прикрыла лицо руками. Она тихо лила слезы, от своего собственного бессилия и из–за ошибки которую они сделали давным–давно. Эдгар, немного помолчав, осторожно подошел ближе к своей жене и встал перед ней на одно калено. Он чуть поглаживал её плечо в тщетной попытке успокоить, прекрасно осознавая, что и в словах жены есть доля истины. Но в тот момент такой выход из их положения казался правильным и верным. О том, что сделала Меллиса, за пределами поместья знало всего двое людей в империи: маг наложивший заклинание, и император. Всё это хранилось в строжайшей тайне, дабы не просочился даже намёк на это событие. Император поддержал идею Эдгара с проклятием, но по большей части от того, что сам имел на руках неуправляемого сына на пару лет старше Меллисы. Хотя Фергус так и не смог даже заговорить с имперским магом насчёт проклятия для Хейла. Не то смалодушничал, а может пожалел своего ребёнка, пустив все на самотёк.              Маг, что накладывал проклятие на Меллису, уверял, что оно, по мере того как девочка будет взрослеть, будет ослабевать, так что снимать его не нужно. И барон с женой поверили в это, до конца не разобравшись в том, что именно делают со своим ребенком.              В какой–то момент баронесса заговорила тихим, осипшим от слез голосом:              – Я много раз думала об этом… Каждый раз, когда видела её пустые глаза вспоминала, и всё время ломала голову, правильным ли было то решение?              – Ох, дорогая… – мужчина склонил голову и упёрся лбом в колено своей жены. – Мне кажется, уже не о чем беспокоиться, проклятие ослабело за эти годы, но её поведение не поменялось, а значит все хорошо, и мы всё сделали правильно.              Эдгар на последних словах вскинул голову и прикоснулся к щеке Реджины, заставляя поднять её голову и взглянуть на него. Его фиолетовые глаза пересеклись с тёмно–синими глазами баронессы.              – Если мы отняли её свободу в детстве, Эд, неужели ты этого не понимаешь?              Мужчина сдвинул брови к переносице и стиснул от раздражения зубы.              – Свободу калечить слуг? Кто знает, во что это могло вылиться позднее? Возможно, сейчас мы бы не так мило ворковали с тобой, а прятали тело какого–нибудь несчастного после её опытов!              – Эдгар! – женщина приблизилась к нему и положила ладонь на его правую щеку, отчего сердце барона сжалось в тиски от боли из–за своих жестоких слов. – Ты говоришь о нашей дочери, о нашей малютке Мелли. Как ты можешь быть столь бессердечным?              – Я… – Эдгар прикрыл глаза и потеря щекой о ладонь своей жены – прости, Джина, я был не прав. Мне просто страшно потерять её.              – Я знаю дорогой, именно поэтому и прошу тебя. Хотя бы в любви у неё будет свобода выбора. Поэтому, кто бы это ни был, просто прими его.              Эдгар поджал губы и, немного помолчав, посмотрел на свою жену:              – Хорошо, я сделаю как ты хочешь…       

***

             – Пока слушал твою историю, мне стало интересно вот что… – заговорил кронпринц, при этом разрезая сочный, толстый стейк. – Ты мне многое рассказала о человеке–фрукте, но ты так и не сказала, любила ли ты его?              Задав свой вопрос, Каллен бросил быстрый взгляд на гостью. Слуг в столовой не было, так как по приказу кронпринца они ждали за дверью. Комната, в которой они находились, была небольшой и уютной. Это явно не та столовая, которую использовали для различных трапез с высокими чинами.              Хоть они и находились в восточном дворце, который принадлежал кронпринцу, но это величественное здание явно было не из тех, где не хватало праздничных комнат. Конечно, восточный дворец меньше, чем главный императорский дворец, но всё же, отчего–то Меллисе показалось, что Каллен всегда здесь принимает пищу один, так что, задумавшись над этим, она не сразу отреагировала на вопрос кронпринца.              – Что, прости? – она отвлеклась от еды и повернула к нему голову.              Каллен чуть прищурился и, взяв бокал с вином, пригубил его, затем легко произнес:              – Ты любила Лаймона?              Брови Меллисы приподнялись и она замерла. Вопрос был неожиданным, более того, поднял в брюнетке небольшую волну раздражения, которая разбилась о стену хладнокровия. Отложив вилку с ножом, она облокотилась на спинку стула и взглянула на кронпринца.              – Тебя действительно это интересует?              – Мне интересно, что двигает человеком терпеть все унижения. – Промокнув губы салфеткой, мужчина неприкрыто рассматривал девушку, наблюдая за её реакцией.              – У меня на тот момент не было выбора. – Пожав плечами ответила девушка.       – Ты говорила, что он начал тебя унижать ещё когда твой отец был жив. Неужели ты не могла сказать, что над тобой измываются и…              – Он… – она поджала губы и прошлась пальчиком по ножке бокала, – из–за проклятия, мне казалось, что я всегда должна слушаться, быть "хорошей девочкой", чтобы никто не чувствовал себя плохо.              – И это заставляло тебя… – медленно заговорил Каллен, но Меллиса качнула головой:              – Не то чтобы, скорее… Ох, знаешь, как проходило наше с ним общение вначале? Он задаривал меня подарками и вниманием, заглядывал мне в глаза и томно шептал о любви, даже когда мы поженились, он делал тоже самое. Но потом постепенно начала прорываться его сущность. Вначале только когда мы были наедине. Повышать голос, называть безмозглой и тупой становилось чем–то обыденным. – Она придвинулась к кронпринцу. – Когда я не смогла родить первого ребёнка, он утешал меня, но одновременно говорил, что дело во мне и в моем чреве. А не в том, что именно из–за его отравленного семени это произошло.              Кронпринц стиснул зубы, так что на его скулах заиграли желваки. Он злился не от её слов, а скорее он испытывал смешанные эмоции – от злости до негодования на то будущее, которое ещё не произошло. На то, что в его жизни ещё не случилось, но то будущее, которое видела девушка перед ним. Сейчас, в этот момент, он хоть немного, но понял, что ощущал Макс. Каллен осознал, почему его лучший друг и его правая рука вёл себя так. Был раздражительным и грубым, отчего он не смог сдержаться на банкете, почему так просто сказал, что лучше добить Мале младшего. Он понимал, но не говорил ничего, давая девушке возможность высказаться. Мужчина и не подозревал, что за ответом на его глупый вопрос последует такая боль в словах и глазах, которую сможет выдержать далеко не каждый. Девушка отвернулась и уставилась на свой недоеденный ужин.              – Мимолётные вспышки гнева превращались в постоянные. После которых он слёзно просил прощения и валялся у меня в ногах, вымаливая его, задаривая подарками. Это давало покой на некоторое время, но после всё повторялось снова, снова и снова. – Девушка с силой сжала пальцами ножку винного бокала, так что её костяшки пальцев побелели. – Раз за разом я наступала на одни и те же грабли. Я верила ему безоговорочно, непоколебимо. Мои глаза словно были закрыты розовой шёлковой тканью, через которую я могла видеть лишь его. Доверять лишь ему.              Она плотно сжала губы и злость, даже ярость клокотала в ней, подобно раскаленной магме. Внутри она была словно вулкан, готовившийся к взрыву. Но вместе с тем, холод её разума, сам же тушил эту ярость, ведь сейчас она была ни к чему. Ничего от ярости не поменялось бы, скорее, по её мнению, выставило бы в дурном свете перед кронпринцем и только. Она отпустила бокал и устремила взгляд на Каллена:              – Так что да, я любила его. А первые годы я любила его так сильно, что если бы он мне сказал прыгнуть с башни ради него, я бы прыгнула.              В столовой наступила тишина. Было слышно только дыхание этих двоих, пока в какой–то момент красноволосый мужчина не шевельнулся. Он протянул свою ладонь и накрыл хрупкую, немного дрожащую ладошку девушки.              Меллиса едва заметно вздрогнула от этого прикосновения, затем медленно заговорила, продолжая:              – К тому моменту, когда мои глаза открылись, было уже поздно, мне было некуда идти и негде прятаться. А идти к твоему отцу, который был опечален… – девушка не могла выдавить из себя те самые слова, которые хотела, и снова устремила взгляд на стол. Слишком больно было говорить то, что она хотела. Ведь боль от смертей близких и облегчение, от того что они живы, и этого всего ещё не случилось, шагали в ногу. Неожиданно ей на помощь пришел кронпринц. Разлепив губы, он тихо произнёс:              – Моей смертью, ты не смогла, верно? – получив лёгкий кивок, он легко сжал свои пальцы, чувствуя маленькую ладошку девушки. Меллиса видела, как его большая ладонь полностью накрывает её руку. Вместе с этим такое мягкое прикосновение давало ей чувство защищённости. Ото всех опасностей и печалей. Словно он был тем, кто сможет уберечь её. Затем немного помедлив, Каллен чуть наклонился к Меллисе и произнес:              – Я понимаю. Лиса, а сейчас… что ты чувствуешь к нему?              Девушка подняла взгляд фиолетовых глаз и взглянула на Каллена, словно не понимая смысла его вопроса:              – Чувствую? Что я могу чувствовать к человеку, который издевался надо мной до самой смерти? – она приблизилась к красноволосому мужчине. Почти перегибаясь через стол, так что теперь их разделяло меньше 20 сантиметров. – Я хочу отмщения. Хочу, чтобы он и весь род Мале и каждый, кто относится к этой фамилии исчез с лица земли. Хочу, чтобы он ползал в моих ногах, истекая кровью. Хочу выпотрошить и его, и его папашу. Хочу, чтобы Лаймон собирал остатки своих зубов с пола переломанными пальцами. Вот чего я хочу. Я хочу их смерти.              – Хорошо, дам тебе это. – Он своей большой ладонью едва коснулся щеки и мягко убрал выбившуюся прядь волос за ухо. Он не отрывал взгляд от девушки, что была перед ним. – Каждый виновный будет казнён.              Взгляд его красных глаз медленно скользнул по её вздернутому носику и чётко очерченным скулам пока не остановился на приоткрытых губах. Меллиса, едва показав кончик языка, облизала пересохшие губы и сглотнула. От этого движения внутри молодого мужчины что–то перевернулось, и в голове всплыла мысль, которую он не успел сформулировать до конца, но от которой ему стало в одно мгновение неудобно. Чуть дёрнувшись, он немного отпрянул назад и едва заметно сглотнул. Глубоко вдохнув и выдохнув, он начал указательным пальцем барабанить по столешнице, пока голос девушки не зазвучал вновь:              – Только я не смогла понять кое–чего. – Она вяло ковыряла салат в тарелке, словно размазывая его.              – И чего же? – Каллен откинулся на спинку стула, пытаясь отогнать роящиеся в его голове мысли, которые были далеки от того о чём шла речь их разговора, но напрямую касались сидящей перед ним молодой девушки.              – Почему Мале младший вообще заинтересовался мной? – Она приподняла бокал с вином и сделала небольшой глоток. – Я задалась этим вопросом только недавно, именно поэтому и направила своих людей разузнать всё что можно на них. Уже многим позднее я поняла, что не являлась "в его вкусе", но он всё равно обхаживал меня. И лишь, когда я осталась одна, потеряв всех, кто мне дорог, он мне обмолвился, что никогда, ни единого дня в своей жизни не был даже увлечен. Но тогда всплывает вопрос…              – Зачем ему это было нужно? – закончил за неё кронпринц.              – Именно. Зачем ему было жениться на мне? В чём смысл?              Вопрос повис в воздухе, а пальцы Каллена, что барабанили по столешнице, замерли в воздухе. Этот вопрос был действительно важным. Но задать его мог лишь тот, кто это «будущее» видел воочию, и поэтому у Каллена не было возможности подумать в таком ключе, но сейчас…              – Возможно, смысл как раз есть. – Медленно произнес Каллен. – Амель Солсбери являлся старшим сыном предыдущего Герцога Солсберийского, но Амель отказался от места наследника и главы рода, передав его своему младшему брату. Сам же взял фамилию своей матери и продолжил жить уже как виконт Мале. Но, как известно, связи со своим родным братом не терял. – Продолжил размышлять вслух Каллен. – И если верить твоим словам, именно Деон Солсбери, собрав коалицию сместил мой род.              – Да, всё так. – Девушка кивнула. – Насколько я помню, он собрал лояльных к нему дворян, а некоторых недовольных следующим императором, коим мог стать Хейл, даже уговаривать не пришлось. Ведь никто не хотел видеть его императором.              Внезапно Каллен замер, и его брови поднялись вверх. Из его рта раздался смешок, затем ещё и ещё, пока не перешел в громкий смех. Девушка же замерла, не понимая причины веселья.              – О, Единый... – Каллен, тихо хохотнув, поставил локоть на столешницу и подпёр ладонью лицо. – Это же так просто. Почему я до этого не догадался? Ответ на вопрос был на поверхности, так почему...              Смотря на Каллена, говорящего с самим собой, но пребывающего в каком–то приступе куража и веселья, Меллиса даже растерялась, не зная с чего у него так изменилось настроение. Он встал на ноги и стал ходить по столовой то в одну, то в другую сторону, бормоча что–то при этом. Его глаза блестели, а губы шевелились. Он был больше похож на безумца, который стал чем–то одержим. Так что Меллиса в какой–то момент позвала его по имени:              – Каллен? Что происходит?              Молодой мужчина резко остановился и с озорной мальчишеской улыбкой взглянул на неё:              – Лиса. Моя милая, ненаглядная Лиса. – Он приблизился к ней и немного наклонился к её лицу – Неужели ты не поняла?              – Да о чём ты?              – Это всё… – он выпрямился и, взмахнув рукой в её сторону, снова начал расхаживать по столовой, периодически ловя её взгляд: – Всё о чем ты рассказывала, это долгий, кропотливый выверенный до мелочей план. Ты разве этого не понимаешь?              Получив отрицательное покачивание головой от Меллисы, красноволосый ещё больше растянул улыбку на губах. Он снова приблизился и, облокотившись бедром о край обеденного стола, встал прямо возле девушки. Подняв раскрытую ладонь, начал загибать пальцы:              – Вначале вывести из равновесия десницу, забрав его дочь, тем самым получив рычаг давления на него и моего вице-капитана. После неудавшегося, скорее всего, давления уже убить десницу короля, дабы вывести из равновесия правящего монарха, следом ввязаться в заранее проигрышную войну. Затем убить наследника престола и того, кто мог бы стать следующим десницей              С каждым новым доводом лицо девушки становилось мрачнее, она думала что это просто так сложились обстоятельства, но чтобы это было планом? Но почему–то именно Каллен, и его слова, сложил всю картину в единое целое, будто так и должно быть.              – И последнее, – кронпринц загнул большой палец левой руки, и теперь его рука оказалась сжатой в кулак, – устроить в уже ослабленной и бурлящей волнениями стране переворот, захватывая власть.              Он опёрся правой рукой о столешницу и прошёлся по своему лицу и волосам другой ладонью:              – Это же так очевидно.              – Но почему он действовал так долго?              – О, тут всё предельно понятно: быстрые и скорые решения могут всё испортить, – мужчина потёр свой подбородок, задумчиво проговорив, будто цитируя чьи–то слова. – Добычу правильнее ловить в заранее расставленные сети, лишь тогда она не будет знать о том, что на неё ведется охота.              – Не верится, что он всё это делал столько лет, чтобы получить престол.        Каллен хмыкнул:              – Лис, самое неукротимое, что есть в человеке – это его жадность. – Он легонько хлопнул по столу и оттолкнулся от него, говоря, – я ещё не утомил тебя своим присутствием?              Он так резко перевёл тему, что девушка моргнула и затем покачала головой:              – Нет, ничуть. Мне наоборот кажется, что это ты уже устал от моей компании, да и к тому же я, скорее всего, отвлекаю тебя от важных дел, которые нужно сделать.              – Ну, – мужчина почесал бровь, – они не настолько важные, как потенциальный заговор. Что же, если не устала, не хочешь ещё немного побеседовать, но уже в моем кабинете?              Меллиса, чувствуя, по большей части, его желание дальше вести беседу и видя воодушевление Каллена, даже не посмела отказаться от его предложения.       

***

             В толстую дубовую дверь постучали и, не дождавшись ответа, с тихим скрипом распахнули её. На пороге стоял невысокий молодой человек среднего телосложения, в чёрной форме имперских золотых грифонов, в руках он нес больше десяти папок бумаг. Высокая кипа документов, что была у него в руках, практически полностью перекрывала его лицо, виднелась лишь макушка с короткими курчавыми русыми волосами.              – Сэр Эзенбаум, здесь ещё документы и…              Молодой парнишка не успел договорить, как до него долетел скрипяще–стонущий звук, который исходил от мужчины напротив.              Вице–капитан имперских грифонов, сидевший в своем кресле, упёрся лбом в столешницу и издавал этот страшный звук. Вокруг него лежали огромные кипы документов, которые едва ли не скрывали этого несчастного из вида. Документы были везде: и на столе, и под столом, и перед столом, и на диванчике, который стоял рядом, и на кофейном столике – абсолютно везде.              – Где этот придурок? – внезапно раздался слабый, лишённый сил голос Макса.              – А?..– парнишка осторожно положил документы на найденный небольшой клочок пола. – О ком вы… Вы имеете ввиду его высочество кронпринца? – Парнишка широко распахнул свои, и без того округлые, глаза бежевого цвета и шлёпнул себя в грудь ладонью. – Вы же в курсе, что нельзя так говорить о будущем императоре. – Молодой парень проговорил, бурча. Его большие уши немного порозовели от возмущения словами, что прозвучали из уст уставшего вице–капитана.              – Эрнест, – голова Макса так и не поднималась со столешницы, а сам он, казалось, ещё немного и увидит праотцов, – ты так и не ответил, где этот красноволосый чёрт.              – Сэр Эзенбаум, я знаю что вы хорошо дружите с его высочеством, и всё же…              – Да господи, боже мой! – Макс резко поднялся и выпрямился, но к его лбу приклеился лист бумаги, который полностью перекрывал его лицо. С тихим раздражённым рычанием мужчина сдёрнул со лба лист, от чего кожа в центре лба покраснела и начала немного пощипывать. Мужчина откинул лист прочь и уставился фиолетовыми глазами на этого лопоухого мальчишку. – Ты можешь просто сказать, где он? У нас тут дел невпроворот, а этот остолоп ушёл хрен знает куда ещё после обеда! Да меня ещё немного и не откопают из–под этих бумажек.              Брюнет резко поднялся на ноги и, обогнув стол, едва не задев его бедром, шагнул к Эрнесту и прищурился:              – Поэтому спрошу ещё раз, где Каллен?              – Он просил… – только было заикнулся парнишка, но остановился из–за взгляда Макса. Эрнест прикусил губу немного поколебался и, выдохнув, быстро протараторил. – Он сказал, что у него встреча с кем–то в оранжерее.              Макс опустил голову и поджал губы, затем приподнял бровь.              – Встреча в оранжерее? Ну и где он тогда? Уже практически рассвет, я его знаю, обычно он в это время уже на месте и раздает всем указания через свои записульки.              Макс устало потер свою шею. Боже, как его уже достали эти бумажки с пометками к каждому документу. Ладно если там действительно были нужны правки указаны, так нет, он еще и указания через них раздавал. И эти «записульки» постоянно отправлялись подчиненным. Вот идет кронпринц, увидел что какой–то гвардеец не заправил рубашку: хлоп, у этого несчастного появился небольшой листочек в котором указана что сейчас он отделается предупреждением, за то что не по форме одет. А если этих предупреждений будет больше трех, то мало того что последует штраф, так еще и наказание. Или обед в столовой начали выдавать на три минуты позже. Хлоп: все работники столовой получают бумажки о предупреждении. Так еще всем работникам казалось, будто кронпринц видел даже то что физически видеть не мог. И это укрепилось после того как несколько ребят из первого корпуса устроили тихую вечеринку в казарме, в то время пока Каллен был вообще на другом конце страны. Так что, эти ребята проснулись на утро с приклеенными бумажками на лбу в которых значилось их наказание и такие огромные штрафы, что некоторые из них работали полгода просто за еду в столовой.              – Не имею поня…– взгляд фиолетовых глаза снова уперся в парнишку, от чего тот даже внутренне сжался и едва слышно промямлил, – он в своём кабинете… с гостем.              – Он провёл с этим гостем весь вечер и всю ночь?              – Всё так. Он так же попросил принести некоторые документы, чтобы поработать уже там над ними.              – Ха! – Макс уставился на своего подчинённого, затем в два шага дошёл до кресла, забрал пиджак и просто накинул его на плечи, явно собираясь куда–то идти.              – П–подождите, Сэр Эзенбаум, вы куда? – Эрнест просто наблюдал за тем, как Макс целеустремлённо прошёл мимо него. Чуть дёрнувшись, паренёк пошёл следом, едва успевая за быстрыми шагами вице–капитана золотых грифонов. – Вы же не направляетесь в восточный дворец?              Макс шёл, засунув руки в карманы штанов, не обращая внимания на почти бегущего за ним Эрнеста. Брюнет просто быстро бросил, даже не поворачивая голову к своему незваному спутнику,              – Почему же, именно туда и иду.              – Но ведь сейчас ночь! – почти хныча, возразил молодой парнишка. Он прибавил шаг, практически перейдя на бег, лишь бы сравняться с вице–капитаном. Макс поморщился и с раздражением бросил:              – Ой, ну не надо мне говорить, что он спит, этот–то точно не спит. Он может не спать неделями, перебиваясь на отварах бодрости, так что не нужно здесь сопли разводить.              Эзенбаум взбежал по одной из лестниц, заходя в восточный дворец. Стража же даже не обратила внимание на этого молодого брюнета и его сопровождающего. Ведь каждый, кто жил и работал в императорском дворце, прекрасно знал лицо вице–капитана имперских золотых грифонов, а если он пришёл ночью в восточный дворец, то дело у него было только к одному человеку.              Поднявшись по лестнице на второй этаж, Максимилиан Эзенбаум, прекрасно зная куда идти, направился в кабинет кронпринца, служанки что попадались на его пути вздрагивали и, завидев осунувшиеся лицо Макса, как всегда начинали жалеть его.              – Единый убереги, он опять идёт к его высочеству Каллену, может он отпуск получит, а то на него смотреть больно.              – Да, его синяки под глазами едва ли до щек не доходят.              – Его высочество и себя не жалеет и подчинённых…              Пропустив болтовню слуг мимо ушей, Макс, безошибочно подошел к белой деревянной двери и одним махом открыл её, начиная едва ли не орать с самого порога:              – Ты, конечно, мой друг, но ты, ваше высочество, совсем охуе…– сделав пару шагов, он резко замер, так как в кабинете он увидел то, чего тут явно быть не должно. А именно, свою мирно посапывающую младшую сестрицу. Девушка лежала в позе эмбриона на широком тёмно–коричневом кожаном диване, прикрытая небольшим шерстяным одеялом светло–синего цвета. Её туфли на высоком каблуке стояли рядом. А белое меховое манто было использовано вместо подушки.              Эрнест, увидев ещё одного человека в кабинете кронпринца, осторожно сделала шаг за дверь и закрыл её, дабы не услышать лишнее. Ибо зачем ему ещё одна головная боль?              Каллен, не взирая на крик Макса, медленно поднял голову от документов и приложил указательный палец к губам, обозначая что шуметь не стоит. Глазами при этом показав на свою мирно спящую гостью.              Макс же, раскинув руки в стороны, только одними губами произнес:              – Это что за херня?              Ответ ему был так же дан одними губами:              – В смысле?– Каллен устремил свои красные глаза на друга и пожал плечами. – Она просто спит.              Макс едва ли не захлебнулся от возмущения и негодования. Во–первых, он не понимал почему она тут находится, во–вторых, почему она ему даже не сообщила о том, что собирается в императорский дворец? Ведь знала, что брат тут, и могла бы встретиться с ним. От этого вице–капитан грифонов почувствовал укол обиды. Надув губы, он легонько от возмущения шлёпнул ладонями по бёдрам и чуть притопнул ногой. После этого резко замахал руками, переходя на безмолвный крик, снова зашевелил губами:              – Просто спит?! Да какого чёрта она вообще тут делает? Это она с тобой весь вечер и всю ночь провела?              – Мы просто разговаривали. – Каллен поднялся на ноги и обошёл стол, чтобы встать рядом со своим другом: – Мы общались насчёт её видения, и она мне… она рассказала, Макс.              Каллену надоело это подражание мимам, а поэтому он шагнул вперед и уже, встав напротив брюнета, едва слышным шепотом заговорил:              – Она всё мне рассказала, Макс. И более того, нашлись доказательства её слов.              Брюнет расширил свои глаза и опешил, неверяще он произнёс:              – Ты.. Ты поверил ей?              – О да, ещё как.              – Тогда почему она всё ещё тут? – Макс тыкнул пальцем в сторону спящей Меллисы.              –Мы разговаривали.              –До утра?              Каллен флегматично пожал плечами:              – Почти, она в какой–то момент просто уснула, а я не хотел её беспокоить.              – Ох, как удобно. – Язвительный тон брюнета буквально кричал о том, что он раздражён, сам же Каллен, казалось, был спокоен. Но только в его глазах после слов Макса зажёгся какой–то странный огонёк.              – А мне что, нужно было её выпроводить из кабинета, когда она на ходу засыпала? – снисходительная ухмылка появилась на губах кронпринца. Казалось, ему даже понравилось подковыривать своего друга, смотря на то, как брюнет хочет обматерить всех и вся, заорать во всю глотку, но сдерживается из–за спящей сестры. Макс вытаращил глаза и, тыкнув Каллена в грудь указательным пальцем, грозно зашипел:              – Тебе не приходило в голову, что она не могла отказать тебе, потому что… – Внезапно раздался громкий крик девушки:              – Нет!              Оба мужчины, забыв что прямо сейчас спорили друг другом, одновременно повернулись на крик девушки, которая продолжила:              – Хватит! – она начала дёргаться во сне и дрожать, из её зажмуренных глаз потекли слёзы, а голос перешел на всхлип: – Я не хочу это делать… прошу… отпусти меня…              Мужчины переглянулись.              – Я не…смогу… лучше смерть…              – Сука. – Сквозь зубы прошипел Макс и, выйдя из ступора, бросился к своей сестре. Встав на одно колено перед диваном, он легонько прикоснулся к её влажному от холодного пота лбу. Нежно чмокнув её в щеку он прошептал на самое ухо: – Всё хорошо, сестрёнка, я рядом я защищу тебя… Тише, тише, моя маленькая…              Каллен же стоял всё в том же положении, не отрывая взгляда от девушки. Его губы были плотно поджаты, а руки сжались в кулаки, так что короткие ногти впились в толстую огрубевшую кожу ладоней.              Он хотел подойти к ней и прикоснуться, успокоить, но не мог сдвинуться с места, просто не имел права на это. Прикусив щёку с внутренней стороны, Каллен почувствовал привкус крови во рту, но это его немного отрезвило:              – Бери её, – он наконец подал голос, – и отнеси в покои, пусть она нормально поспит, а не здесь.              – Да–да, хорошо. – Макса не нужно было просить дважды, Каллен пошел к двери и, открыв её, выглянул и тут же заметил Эрнеста и бросил ему:              – Найди слугу, скажи чтобы проводили Макса к покоям, приготовленным для моей гостьи, и пусть туда придёт служанка, которая её сопровождала.              – Есть.              Эрнест тут же побежал по коридору, в то время как Макс со спящей Меллисой на руках осторожно вышел в коридор. Кивнув Каллену на прощание, брюнет зашагал по коридору, следуя тем же путём, которым они вместе с помощником пришли сюда и, пройдя около десяти метров, к нему навстречу уже выбежала запыхавшаяся служанка. Каллен долго смотрел вслед уходящему другу. Ладони кронпринца скользнули по дверному косяку и немного побарабанили по древесине, словно что–то обдумывая. Затем мужчина, цокнув языком, резко отступил и захлопнул дверь.       

***

             Чуть заворочавшись, брюнетка медленно открыла глаза. Потолок был незнакомый, белый с золотыми разводами и какой–то вычурной лепниной, что обрамляла панно. Присмотревшись, девушка увидела большого феникса на рисунке потолка, который под своими крыльями прятал только оперившихся птенцов. Девушка моргнула и чуть приподнялась на кровати, как к ней подоспела Торри.              – Моя госпожа, вы проснулись. – Девушка сделала небольшой поклон и быстро заговорила, – господин Максимилиан сказал, чтобы я дала вам выспаться и не будила вас.              – Торри, и тебе доброе утро. – Не сдержавшись, девушка чуть зевнула и потянулась. – А как я попала в комнату?              Меллиса осмотрела себя и поняла, что была в ночной сорочке, её волосы были распущены и, потерев лицо, стало понятно, что и макияж был смыт.              – Вас под утро принёс ваш брат, моя госпожа.              Немного заворочавшись, девушка приподнялась в кровати и присела:              – Это ты переодела меня?              – Да, а так же расчесала ваши волосы, стёрла макияж и обтёрла ваше тело.              –О… – Меллиса замерла и переспросила: – Ты обтёрла меня?              – Конечно, как же вы могли ложиться спать, не помывшись.              Девушка приподняла брови и уставилась на Торри. Конечно, это не было необычным, но не сказать, что обмывание со стороны служанки было привычным делом. Приподняв одеяло, брюнетка взглянула под него и, увидев, что на ней нет ещё и нижнего белья, в голове Меллисы что–то щёлкнуло и она лилейным голосом спросила:              – Ты и там меня обмывала?              – Конечно, это ведь мой долг.              Меллиса перевела взгляд на Торри. На ту самую служанку, которая в последнее время всё больше и чаще была рядом с ней. Даже больше, чем Юлиана… намного больше. Иногда Торри была тем человеком, от которого у младшей Эзенбаум шли мурашки по спине. Не сказать, что беловолосая служанка делала что–то не так, как–то дерзила, показывала недовольство или плохо работала, нет. Её можно было ставить в пример многим слугам, в той же преданности и желанию работать. Но в тоже время, на грани сознания, словно дикое животное чувствует хищника, Меллиса иногда чувствовала какую–то опасность, идущую от этой девушки. Неосязаемую и невесомую, не обращённую к ней, наоборот, обращённую ко всем, кто окружает её. Торри, будто щит с шипами, обращёнными к врагам младшей Эзенбаум… но так же имеющий тончайшие иглы, которые вот–вот коснутся кожи Меллисы и вопьются в неё. Наконец, откинув странные мысли в голове, брюнетка выдохнула и, чуть усмехнувшись, махнула рукой:              – Ладно, забыли, но если такое случится еще раз… –Меллиса выдохнула и прямо взглянула на служанку – не нужно так заботиться, просто переодень меня и волосы распусти.              Торри наклонила голову влево и спросила:              – А макияж?              – Ну… и его тоже можешь смыть. – Кивнула брюнетка.              Лицо Торри помрачнело, и она опустила глаза. Казалось, что она в этот момент была каким–то ребенком, у которого злодей отнял любимую игрушку. Так что Меллиса зашевелилась под одеялом и начала подниматься с кровати.              – Ты обиделась?              Торри подала руку своей госпоже, которая, на мгновение замешкавшись, оперлась на протянутую ладонь, и поднялась с кровати, услышав:              – Нет, госпожа.              Сделав пару шагов, брюнетка откинула свои длинные чёрные волосы за спину и, убрав руку из ладони Торри, заговорила:              – Тогда ладно. Сколько сейчас…              – Уже полдень              – Так поздно? – выдохнув, девушка увидела, что покои, в которых она сегодня ночевала, были поистине императорских масштабов. Эта комната была вдвое больше, чем её покои в поместье Эзенбаум. Через огромные окна, что выходили на императорский сад, проходил теплый солнечный свет. Осень была уже в разгаре, но погода всё ещё была теплой и радовала жителей столицы солнечными днями.              Сама комната была выполнена в тёмно–зелёных тонах, но нельзя сказать, что из–за этого пространства стало визуально меньше. Наоборот, этим, словно подчёркивалась роскошь и дорогая обстановка. Комната не была пустой и безжизненной, как обычно было в многочисленных покоях императорского дворца, отнюдь, здесь чувствовался какой–то уют. И он был в мелочах. В свежих цветах, косметике, что лежала на туалетном столике, вместе с раскрытыми коробками с украшениями. Остановившись девушка устремила взгляд на украшения и перевела взгляд на Торри:              – Это что?              Беловолосая вздрогнула и произнесла, едва заметно поведя плечами:              – Это принесли вместе с той коробкой и письмом.              – Коробкой? – Меллиса нахмурилась, но, найдя большую белую коробку, стоящую на диване, приподняла брови. На самой коробке лежало письмо, автором которого явно являлся кронпринц. Меллиса быстро подошла к ней и, надломив печать, раскрыла записку.       

«Доброе утро, Лиса.               Я надеюсь, ты подумаешь над предложением,

которое было озвучено мной в кабинете,

и вскоре ответишь.

Естественно, как ты решишь, так и сделаем.               И да, отказ от моего подарка не принимается.        К.К.Т.»

                    Меллиса опустила письмо и потёрла переносицу, чуть зажмурив глаза, затем потёрла лицо и с шумом выдохнула. Предложение Каллена было, с одной стороны, очень заманчивым, а с другой – рискованным. Этим они действительно могут изменить, и при том сильно изменить, те события, что должны произойти в ближайшее время, но стоит ли это делать прямо сейчас?              Меллиса не знала, не имела понятия, что сейчас было бы правильным. Она чувствовала себя словно идущей по тонкому канату, подвешенному над пропастью. И если оступиться, то её будет ждать неминуемая смерть.              – Торри, – внезапно она обратилась к своей служанке, – можешь ответить на один вопрос?              – Конечно, госпожа.              Брюнетка обернулась и взглянула в глубокие чёрные глаза беловолосой служанки:              – Если бы… – она на мгновение замешкалась, так как думала как лучше сформулировать вопрос, – если бы твое будущее… и даже жизнь зависела от одного из выборов. Где первый подразумевает пассивное наблюдение за событиями и попытками исправить предопределённую судьбу, а второй – это шаг в неизвестность и полное отступление от предначертанного пути, то какой выбор ты бы предпочла?              Торри некоторое время смотрела на Меллису тяжёлым, немигающим взглядом. Затем беловолосая потёрла подбородок и, пожав плечами, ответила:              – Хм… думаю, я предпочла бы тот вариант, в котором мой шанс на выживание выше. – Чуть разведя руки, она добавила. – Если в неизвестном будущем есть шанс на выживание и он больше, чем в том, где всё предопределено, то лучше шаг в пропасть, чем попытка склеить уже разбитое зеркало.              Меллиса хмыкнула и повторила:              – Шанс на выживание выше, говоришь…              – Я вам смогла помочь, госпожа?              Брюнетка на некоторое время замерла, а затем, словно оторвавшись от своих мечущихся мыслей, кивнула:              – Да, спасибо. – Выдохнув, она добавила. – Теперь нам с тобой нужно будет ещё успеть посетить пару магазинов, дабы присмотреть подарок на годовщину свадьбы моих родителей. И…              Она прошлась кончиками пальцев по нежной ткани платья цвета слоновой кости:              – Я приму подарок его высочества кронпринца, так что позови ещё служанок, чтобы они помогли мне собраться.              – Как будет угодно…