Каковы на вкус твои губы?

      Серёжа думает, что осенью снега не бывает. Но он понимает, что ошибся, когда прямо на глазах идеально белые снежинки падают на собственные руки. Мысли не осознают, что сейчас уже ноябрь и совсем скоро зима. А это значит, что снег как-никак но должен быть. Но мыслями Пешков всё ещё в начале февраля 2022 года, когда всё у него было хорошо. Может, не так хорошо, как стоило бы, но точно лучше, чем сейчас. Тогда общение со всеми было хорошее. Можно было пьяным зайти в дискорд к Хесусу и час болтать о чём-то важном, но в то же время абсолютно пустом. К разговору мог подключиться Вова Братишкин и, конечно же, Ваня Дипинс. Он смеялся с шуток Серёжи неприлично громко, хотя они были объективно глупыми и не имели никакого смысла. Но почему-то Ване нравились эти глупые шутки уровня пятиклассника. Пешков был не против, что с его шуток смеются, ведь он мог видеть настоящую и искреннюю улыбку Бессмертных.       Кажется, всё окончательно пошло не туда после летнего стрима с Некоглаем и видео от Синяка с шаром. Тогда психика Серёжи просто сделала сальтуху и сказала: “Прощай”. Мир превратился в одну большую серую комнату. Пешков в ней сидит в углу, а вокруг него всё появляются люди, которые только и говорят гадости, насмехаются и морально убивают. Неделя могла тянуться вечность. Стоило проснуться, как стены квартиры тут же давили на голову, и она болела безумно сильно. Создавалось ощущение, что вся квартира просто хочет уничтожить её обладателя. Ад мог продолжаться вечно, но взять себя хоть немножко в руки получилось. Серёжа проводил стримы и съехал с квартиры, цена за которую была просто заоблачной. Позволять себе дальше жить в ней было просто самоубийством. Но, не смотря на хоть какие-то просветы, жизнь всё равно была серой как небо в самый пасмурный день. Но в один день в небе сразу же появилась куча новых дыр, откуда солнце светило особенно ярко. Ваня написал.       Воспоминания о тех днях были расплывчатыми из-за того, что Пешков был слишком счастлив. А сердце билось как бешеное. Особенно сильно оно билось на стриме, который проходил в последний день лета. Кажется, в тот момент Серёжа мог заработать себе сердечный приступ. Сердце билось безумно быстро, и было ощущение, что его стук слышат все: Ваня, Таня и зрители трансляции. Но всё это было лишь больной фантазией Сергея, которая к реальности не имела никакого отношения. На стриме разговор был нежным и спокойным. Пешков спокойно мог говорить о том, что его волнует, а Ваня его внимательно слушал. Серёжа нервно теребил рукав толстовки почти каждую минуту и старался не сильно пялиться на экран, где виднелись волосы, похожие на гнездо. Пешков никогда и никому не признается, что пересматривал их с Ваней совместный стрим не один раз.       После подкаста опять была пустота. Потом случился караоке-стрим, а дальше бритьё и совместные стримы. Это был как один большой взрыв, который оглушил на какое-то время. Серёжа жил из-за Вани и ради него. Будто всё вернулось в зиму двадцать первого года, когда были совместные стримы с Дипинсом, и Пешков готов был всё отдать, чтобы это счастье не заканчивалось. Ваня слишком тёплый и нежный. Лишь один его голос греет Сергея. И не важно, сколько на улице градусов. Даже в минус тридцать Ваня своей улыбкой превращал холодную комнату в райский остов с пальмами, тёплым песком и безграничным океаном.       Пешков живёт в достаточно обычном районе Москвы. Он не сделан для безумно богатых людей, но и какие-нибудь алкаши с десятилетним стажем здесь купить жильё не смогут. Простой район с домами белого цвета, чистыми подъездами и уютными комнатами. Рядом с каждым подъездом по классике располагалась деревянная лавочка без спинки. Просто прямоугольник на двух ножках. И именно на нём сейчас сидел Сергей Пешков, наблюдая, как белое полотно из снега покрывает всю землю вокруг. На теле бежевое пальто, которое Серёжа отрыл в конце шкафа с одеждой, когда съезжал с прошлой квартиры. Он сам не помнил, откуда у него эта вещь, но выбрасывать её не хотелось, поэтому пальто было осторожно сложено на дно чемодана. До лучших времён. Сейчас совсем не лучшее время по многим причинам, но почему-то пальто сейчас на Пешкове. А под ним толстовка чёрного цвета каким-то светлым рисунком. На ногах штаны для рыбалки и розовые ботинки. Выглядит это сочетание странно, но кого вообще волнует сочетание цветов и одежды, когда благодаря всему этому тело не мёрзнет. Только голые руки слегка покраснели, и их бы стоило согреть, но перчаток с собой нет, а заходить домой совсем не хочется.       Не понятно, можно ли действительно назвать домом ту квартиру, где сейчас живёт Серёжа. Она кажется пустой, и не важно, как много вещей в неё куплено и привезено. Пусть хоть все стены в плакатах будут, на полках непрочитанные книги, фигурки, всякая мелкая хрень на столе, а в шкафах — вещи. Всё равно пусто. Просто потому, что дом — это не то место, где ты живёшь, а место, где ты чувствуешь себя комфортно. Это может быть дом родителей, первая квартира твоих друзей или студия с кухней.       — Блять. — Пешков матерится не громко, так, что нецензурная брань не разносится по улице, заставляя смущаться детей, которые в столь поздний час ещё не дома. А на часах, между прочим, почти час ночи, и весь город окутан в темноту. Жаль только, что на небе нет звёзд и даже луна не видна. — Хватит об этом думать, Серёжа. Перестань уже.       Пешков головой мотает быстро, в надежде избавиться от мыслей, которые возвращают его в моменты, которые были несколько часов. Он опять вспоминает улыбку Вани, его тонкое тело, которое прямо перед глазами проносится в карате-позе и его худые, но идеальные пальцы. Волосы, как всегда, закрывают глаза. И Серёжа не понимает, почему. Ведь глаза у его коллеги красивые, и в них утонуть можно, как в океане. Хотя Пешкову и ванны хватит. Серёжа, помимо внешности Вани, помнит каждое его неловкое движение при готовке и съёмке. Как он яйцо бросал, плиту включал и доставал электрический венчик. Иван был идеальным, а Серёжа — неловким и глупым. Он постоянно ругает себя за свои действия и извиняется перед друзьями, если сделал что-то в порыве прилившей энергии. Пешков не знает, почему с ним до сих пор общаются, но он благодарен всем. И Ванечке тоже.       Попытка гнать мысли куда подальше проваливается, и в голове всяких странных вещей становится ещё больше. Серёжа решает, что нужно отвлечься. Его красные и замёрзшие пальцы направляются в карман пальто и достают оттуда розовую зажигалку за двадцать пять рублей и полупустую пачку красного Чапмана. Сигареты подорожали, но иногда позволить себе удовольствие никто не запретит. С первого раза сигарета зажигается, и сигаретный дым наполняет Серёжу, а потом и воздух вокруг. На губах остаётся приятный привкус чего-то сладкого, похожего на вишню. После третьей затяжки мир становится лучше, и даже пустое небо не огорчает так сильно. Иногда Пешков облизывает свои потрескавшиеся от мороза губы, ощущает их сладкий вкус, и это заставляет его задуматься, какие же у Вани губы на вкус. Серёжа думает, что они как кока-кола. Не приторно сладкие, и поэтому их безумно приятно целовать.       — Блять, ну опять! — Серёжа устал постоянно контролировать свои мысли. Ведь если этого не делать, то он сразу же начинает думать о Иване Дипинсе. Мысли всегда разные, и это тоже пугает. Ведь неизвестно, насколько далеко может зайти мозг Сергея. Но как бы далеко фантазии не заходили, дальше них ничего не будет. Ведь Ванечка не влюблён в своего коллегу и друга, а Серёжа не глуп, чтобы признаваться кому попало. Один раз оступился и больше не хочется. Пешков прекрасно понимает, что Ваня не такой, как Даша, но от этого лучше не становится.       Одна сигарета заканчивается, и Серёжа достаёт вторую. Рука на автомате чиркает зажигалкой, и из сигареты начинает идти дым, который немножко сливается с грязным снегом на земле. Пешков понимает, что запутался, когда в его голову снова ударяет мысль о том, какие у Вани на вкус губы. Ваня ведь действительно хороший и добрый друг. Он помогает Серёже выбираться из той ямы, в которую он сейчас залез. Бессмертных подбадривает своего друга и помогает вернуться к стримерской жизни. С Ваней болтать приятно о фигне всякой и с неё же улыбаться. Но Серёже хочется большего. И это неправильно. Потому что Бессмертных не хочет этого. Для него Пешков только друг и не больше. Серёжа думает так и поэтому совершенно не замечает нежных взглядов на себе, глупых шуток и слишком большой помощи, которая смешана с опекой. Жожо закрылся в своём мирке безответной любви и правды замечать не хочет.       Когда вторая сигарета наполовину скурена, то телефон мычит и даёт знак. Что Серёже кто-то написал. Пешков думает, что это какая-то реклама или сообщение от МЧС, но всё равно телефон из кармана достаёт и на экран смотрит. Сердце мгновенно замирает от увиденного. Ванюша Как добрался?

Серёжа Нормально. А ты почему не спишь ещё?

Ванюша Ну прекрасно. Я вот вещи разбирал и засиделся. Кстати, обнаружил, что у меня твоя электронка лежит. Похоже случайно не там оказалась

Серёжа Похоже

Ванюша Принести?

Серёжа Да

      Пешков не понимает, что пишет и почему соглашается. Забытую вещь можно забрать и завтра днём, но хочется именно сейчас. Возможно, дело не в электронке совсем, а в Ване, который предложил принести её. А Серёжа и отказать не может. Потому что это Ваня, и его в любое время дня и ночи хочется видеть. Будь воля, Пешков бы постоянно что-то у Ивана забывал, лишь бы он привозил ему вещи.       Через полчаса докуренный бычок валялся на земле. Пачка Чапмана была убрана в карман. А Ваня выходил из такси. Он был одет так уютно и по-домашнему. Обычные чёрные спортивки, тёмная куртка, белые кеды. Кепка и капюшон кофты с мишкой из стразов, который выглядывает из-под куртки и закрывает голову.       — Привет. — Бессмертных улыбается неловко, и от холода у него пар изо рта идёт. Рука с перчатками без пальцев шарится в кармане куртки, а потом из него достаётся непримечательная электронка и протягивается Серёже. — Вот, это тебе.       — Спасибо. — Пешков слегка уголками губ улыбается и берёт свой аппарат из рук Вани. Касаясь оголённых пальцев чужой руки. По телу проходят мурашки. У Серёжи руки холодные от долгого нахождения на морозе, а у Вани тёплые, ведь он только недавно вышел из тёплой машины.       — Тебе не холодно без капюшона? Голова же лысая, теперь и продувать будет. — Бессмертных смеётся, а Пешкову под землю провалиться хочется, потому что парень перед ним слишком прекрасен. Умереть от его смеха хочется и в ад потом попасть за все свои поступки. — Ты, кстати, что, домой совсем не заходил? Неправильно это, Серёж. Замёрзнешь и заболеешь. А мне этого не хочется.       Ваня друга по лысой голове гладит, а тот стоит как вкопанный и сделать ничего не может. Ситуация слишком странная и необычная. Хотя бы потому, что после головы рука Бессмертных спускается на щеку и осторожно гладит её, задевая руками щетину. Реальность ударяет по мозгам слишком сильно, но Серёжа ведёт себя как влюблённый дурак и просто чужую руку своей накрывает. Он ощущает, как собственная щека под чужой рукой красной становится от смущения.       — Сильно отросло уже, да? Я вроде недавно брился. — Пешков думает, что он действительно идиот, но всё равно продолжает строить из себя гетеро парня, стараясь не подавать виду. — Вань, а у тебя когда-нибудь был секс?       Серёжа хочет повеситься прямо на ёлочке, которая растёт неподалёку. Он винит себя за то, что мозг его совсем пустот влюблённости и мыслить он нормально не может. А надо бы, ведь заданный вопрос — это верх стыда и идиотизма. Пешков бы на месте Бессмертных по ебалу себе дал за такое. Но Ваня лишь мило смеётся, показывая свою милую улыбку с зубами.       — Ну, допустим, не было. А что, помочь хочешь? — рука всё ещё на щеке находится, и прерывать это действие никто не хочет.       — Да. — Серёжа почему-то слишком серьёзен сейчас. Возможно, из-за того, что он правду говорит. Хочется узнать, что скрывается за одеждой и какое оно тело Ивана Дипинса. Но подобные мысли Пешков всегда гнал, потому что думать о друге в таком ключе отвратительно. Даже если ты влюблён в него.       — Я согласен. — Ваня больше не смеётся. Он так же серьёзен, как и человек напротив него. Сейчас шутки кончились. Наступил момент, который надо не упустить, ведь он решит всё, что будет дальше. Бессмертных осторожно приближается и шепчет в потрескавшиеся пухлые губы. — Можно?       Серёжа лишь осторожно кивает и тут же глаза прикрывает. Даже если всё это лишь глупая шутка, то попробовать стоит. И плевать, что будет потом. Пускай Ваня смеётся над чувствами друга, но упустить шанс никак нельзя.       Бессмертных осторожно касается чужих потрескавшихся губ своими, а Пешков сильнее руку на своей щеке сжимает. Она мягкая и тёплая. Прямо как губы Вани, которые не испорчены собственными руками и зубами, как у Серёжи. Поцелуй длится недолго, но кажется, что проходит целая вечность, пока парни, наконец, отрываются друг от друга. Каждый из них отлично прочувствовал аромат друг друга. Серёжа на вкус как вишня, и на губах его до сих пор остался привкус сигарет. Это ни в коем случае не портит впечатления. Ване, наоборот, очень нравится, ведь он чувствует, что рядом с ним настоящий Серёжа, а не плод фантазий. Глаза смотрят на человека напротив, и хочется, чтобы момент остановился. Время не должно идти дальше, ведь сейчас всё слишком прекрасно, а дальше реальность может не быть столь хорошей. Но тишину и романтику портит чих, который вырывается изо рта Пешкова. Похоже, он действительно заболел.       — Пойдём лучше в дом. Надо отогреть тебя и не дать заболеть. — Ваня спускает свою руку со щеки, берёт Серёжу за запястье и с широкой улыбкой тащит его к подъезду. Пешков сейчас действительно счастлив.       Уже сидя в тёплом доме и с чашкой чая в руках, Серёжа понимает, что был прав. Губы Вани действительно на вкус как кока-кола.