Светлая королева

      Лайя совершенно растерялась от столь резкой перемены и почему-то ей так глупо захотелось обидеться, хотя она ведь получила, что хотела: её готовы были слушать. Предельно внимательно и совершенно искренне. — Не сработает, — наконец, девушка качнула головой, прогоняя наваждение. — Сначала ты. Влад усмехнулся и взял руки жены в свои. Он не хотел рассказывать ей раньше времени, хотя и знал, что иначе не выйдет, ведь она всегда была его самым близким и надёжным советчиком. Всё, что он когда-либо пытался от неё скрыть по любой на то причине, медленным ядом уничтожало его изнутри, не позволяя существовать. — Я ищу способ упокоить душу Мики, — сообщил Дракула без преамбулы. — И в этой книге он может быть описан. Если я сумею её прочесть и пойму ход мыслей тех, кто создавал и проводил ритуалы, — мужчина взглядом призвал к себе рукопись, и она послушно сдвинулась с места, удобно подставляясь под готовые ухватить её пальцы, после чего Влад расположил разворот между собой и Лайей. — Пока совладать с чужим мёртвым языком мне кажется проще, чем с менталитетом, который и вовсе не должен впечатлять такого, как я, но, похоже, у создателей магии Вуду даже Колосажателю есть, чему поучиться. — Перестань! — Лайя сама не знала, почему последнее определение её так задело, ведь оно было сказано походя и даже не имело отношения к теме обсуждения, но всё же оно ощутимо обрезало слух. — Это в прошлом. Она скользнула взглядом по странице с бессмысленной чередой иероглифов, ловя себя на мысли, что не хочет понимать. Не прямо сейчас. Иначе понимание затянет её в водоворот времени куда-нибудь в душные африканские джунгли, в гущу чуждого её восприятию ритуала. Да, возможно, это обеспечит их мгновенным пониманием и поможет вместе отыскать то самое, единственно верное решение, ведущее к успеху, но не сейчас. Осторожно, избегая касаний страницы, Лайя тронула кончиками пальцев пальцы Влада — такие изящные на желтоватой бумаге в мерцании свечей, что мысль о том, как эти же пальцы сжимают стальной эфес занесенного для разящего удара меча на мгновение показалась инородной. Хотя она воочию наблюдала и то, и другое множество раз. Девушке захотелось прижать эти нежные пальцы к своей щеке, но Влад предвосхитил её желание — мгновение — и вот они уже смотрят друг другу в глаза, а невесомое прикосновение скользит по коже, унося прочь из реальности. — Кажется, ты собиралась о чём-то со мной поговорить, любовь моя. Когда Лайе удалось вернуть контроль над мыслями и вспомнить, о чём именно она намеревалась говорить, ей захотелось сделаться незаметной или щелкнуть пальцами и исчезнуть, чтобы не быть. Ну, вот опять! Говорить о ритуалах по спасению душ и думать о смертоносной силе таких обманчиво ласковых рук оказалось куда проще и естественней, чем допустить в сознание одну только мысль о… Рассматривать Вселенную в радужках его глаз стало невыносимо. Резко подавшись вперёд, Лайя вжалась лбом Владу в грудь, ощущая, как предательски горит лицо и полыхают кончики ушей. — Тише! — Влад среагировал рефлекторно, крепче сжав руки вокруг девичьей талии и не позволяя ей окончательно соскользнуть с края столешницы. — Свалишься! — мужчина фыркнул, подавляя возрастающий изнутри вибрирующий смех, но послушно подался вперёд, позволяя любимой спрятаться в своих объятиях. Он ожидал в ответ что-то вроде насмешливого: «Ты же меня поймаешь!» — но услышав лишь тишину, разбавляемую едва слышным дыханием, насторожился. Сердце Лайи билось чаще, чем обычно, её сознание, переполненное волнением, звенело колокольным звоном, продираться сквозь который в поисках возможных причин Влад не стал, опасаясь своим напором сделать только хуже. — Моя жена боится со мной говорить — вот это новости, — сделал неутешительный для себя вывод Дракула, интуитивно усиливая охранительные объятия. Хотя, если подумать, после коронации «новости» вполне ожидаемые. Лайе просто понадобилось чуть больше времени наедине с собственными мыслями, чтобы осознать ту качественно новую реальность, что разинула перед ней дышащую самой смертью пасть. — Лайя, — Влад начал осторожно, всё ещё не предпринимая попыток отстранить её от себя и встретиться с ней взглядом. Эмоциональный фон, что опутывал их обоих плотной сетью, был… странным, не распадающимся на составляющие. И то, что с первого прикосновения отчетливо читалось очевидным страхом, при повторном меняло свою окраску, что только ещё сильнее путало, углубляя в пучину непонимания. — Fata mea… Ma innebunesti,— мужчина вдохнул поглубже, стремясь подавить в зачатке собственные эмоции, прежде чем предположить очевидное: — Из-за того, что произошло на балу? Лайя против его груди шевельнулась, кивая, и в этот момент чёрствое сердце дракона запнулось, получив подтверждение первой же догадке — закономерно самой верной и худшей из возможных. Осознала. — Да, — подтвердила она неосознанную реакцию своего тела на вопрос, помолчала секунду и следом же отчаянно замотала головой, пытаясь отстраниться. Влад не препятствовал, ослабив кольцо рук. — Нет! — Лайе хватило одного несмелого взгляда вскользь, чтобы понять — она всего двумя словами произнесла нечто воистину страшное. Времени переосмысливать произошедшее не было, поэтому девушка вцепилась покрепче в свою единственную опору и выдала на остатках стремительно заканчивающегося от волнения воздуха: — Если я скажу, ты засмеёшься и скажешь, как это глупо. И совсем-совсем неважно. Слова доходили до сознания Дракулы непозволительно долгие мгновения, продираясь сквозь броню вины и сожаления за неоправданные ожидания единственного во всем мироздании живого существа, чьё мнение для него имело значение. Следом за осознанием пришла злость и совсем иррациональная, инородная обида, от которой хотелось как можно быстрее избавиться, но не получалось. Неужели он когда-то смеялся над чем-то, что она считала важным? В прошлом или настоящем. Неужели он хоть раз не оправдал того доверия, которым однажды удостоил его самый нежный и невинный цветок Османского двора? Медленно и осторожно, давая сидящей с опущенной головой Лайе шанс отследить и предугадать движение, Влад нашёл её руку и ладонью к ладони соединил со своей — простой, но преисполненный трепетной нежности жест. Другой рукой неспешно приподнял её подбородок, встречая ровно то, что ожидал — пылающий румянец на скулах и смущение в карих глазах. — Последний раз ты так меня стеснялась в нашу первую ночь, — подушечкой пальца Дракула очертил контур любимых губ. — В этот раз я самонадеянно решил, что это жизнь назад пройденный этап. Неужели поспешил с выводами? Лайя рассмеялась от заведомо нелепого вопроса, подозревая, что именно такой реакции Влад и добивался, отвлекая, переключая её внимание с настоящего на воспоминания, одинаково дорогие обоим. На самом деле, Влад никогда не спешил и не торопил, всегда давая ей шанс собраться с мыслями, попутно, конечно же, успевая домыслить всякого не в свою пользу. Определенно, он будет смеяться, когда поймёт, из чего на этот раз Лайя раздула проблему масштаба краснеющих щек и неспособности заставить себя говорить. — На балу… — начала девушка, сосредоточив взгляд на груди Влада, белым треугольником виднеющейся в вырезе рубашки, — все дарили тебе подарки в честь коронации. Даже Орден. И мне бы тоже хотелось, — пересилив себя, Лайя посмотрела на мужа и полушепотом призналась, — подарить тебе что-нибудь ценное, значимое. И мне на самом деле давно не было так неловко из-за того, что я не имею ни малейшего понятия о том, что подарить близкому человеку. И не надо говорить, что твой подарок — я. Это… это не считается, — в любой момент ожидая, что Влад прервет её — словами или смехом — Лайя не была готова к подробным объяснениям и в конце совсем сникла. Влад же слушал её очень внимательно и ни один мускул на его лице не выдавал на силу сдерживаемого желания рассмеяться. Наоборот, он был сосредоточен, и хмурая знакомая морщинка пролегла между его бровей. — Не скажу. Даже будь это тысячу раз так, не скажу, если это ничем тебе не поможет, — тон Влада оставался серьёзным, в то время как в его глазах стремительно плавился лёд надуманных опасений. — Моя Лайя, — он взял её руки в свои. — Мой светлый ангел, жизнь моя. На фоне моего навязанного образа, будь он реальным или иллюзорным, на фоне векового наследия и титулов, что я имел до нашей встречи и обрёл с тобой за моим плечом, легко забыть о понятиях, которые невозможно купить ни за какие деньги мира, у которых вовсе нет материального выражения. Доверие, вера, верность, — Дракула обхватил ладонями лицо жены, — любовь — бесценные дары, которые я не могу потрогать, взять в руки и гордо продемонстрировать другим с тронного пьедестала. Но я владею ими всеми безраздельно, потому что их подарила мне ты, когда никто другой не смог и не захотел. Я надеюсь, пройдёт чуть больше времени и ты поймёшь, что тебе не нужно пытаться соответствовать другим в том, в чём ты давно превзошла на голову всех умерших, живущих и только собирающихся жить, — Влад говорил все это просто потому, что не мог промолчать, хотя прекрасно знал, что его любимая хотела услышать от него вовсе не очередные размышления об эфемерных материях и ценностях миров между мирами. Она о них знала и слишком быстро, хотя и вполне успешно вынуждена была научиться существовать по их законам. А ведь она всё ещё оставалась человеком, чьё восприятие морали практически не искажалось близостью к тёмному миру. Она лишь хотела отдать что-то взамен обретаемому, хотела видимого и осязаемого равенства, и Влад никогда бы не посмел обесценить это её стремление насмешкой. — Я тебя, конечно же, не убедил, — констатировал Дракула спустя затянувшееся мгновение тишины, глядя в лицо жены, уже не поникшее, но всё такое же озадаченное, с искрой упрямой убеждённости во взгляде. — Лишь подтвердил опасения в том, насколько бесполезно пытаться придумать подарок Властелину мира, у которого уже есть всё, — Лайя поджала нижнюю губу. — А для того, чего ещё нет, достаточно щёлкнуть пальцами. В самом деле, было совсем неинтересно выспрашивать идею подарка, но ещё хуже представлялась перспектива рассчитывать на помощь в её реализации. Обхватив за талию, Влад снял Лайю со стола и, приобняв, увлек за собой в противоположный конец кабинета, остановился у стены и вывел девушку вперёд, встав у неё за спиной. Так, чтобы на них обоих с вертикальной плоскости рамы заполненными лазурным светом глазницами взирала огромная голова, увенчанная рогами. — По-моему, замечательный получился и сюрприз, и подарок, — Дракула кивнул из-за плеча жены на свой портрет. — Ценный, значимый и вполне себе материальный — всё, как ты хочешь. А ещё уникальный. — Но совсем не по случаю! — возразила Лайя, осознав, что в её понимании этот спонтанный симбиоз воображения и дремлющего художественного таланта вовсе не рассматривался подарком. К тому же, Влад никогда не приветствовал, чтобы его изображали, так что девушка и не подумала бы такое дарить. — Вообще ты сам его увидел и захотел забрать себе. Это не считается. — Что ж… Тогда почему бы нам вместе не подумать, каким может быть мой подарок от единственной любимой женщины, м? — Дракула заговорщицки улыбнулся и склонился, легко касаясь губами волос любимой, чтобы с наслаждением вдохнуть их аромат. Лайя откинула голову Владу на грудь, чувствуя, как вместе с его руками и словами её окутывает спокойствие, придавая уверенности. — На самом деле, у меня уже есть идея, но… она обречена на провал, потому что в место, которое я представляю подарком, вряд ли возможно добраться. Даже частным путём и за щедрую плату. Лицо Влада из внимательно-задумчивого вмиг сделалось удивленно-заинтригованным. — А место это случайно не на Луне? — мужчина весело хохотнул. — Хотя, если верить последним успехам человечества в освоении пространства за пределами Земли, то и туда попасть стало вполне реально. И даже сделать это гораздо более комфортно, чем предлагают современные возможности космического туризма, если спросить дорогу у Ноэ. Разворачиваясь в объятиях мужа, Лайя поперхнулась изумлённым вдохом. — Ноэ что, был… на Луне? — она даже не успела удивиться, с чего Влад вообще предположил этот вариант, как он ошарашил её новыми подробностями, причём, по-видимому, отнюдь не гипотетическими. — Проще спросить, где Ноэ не был, — Дракула многозначительно закатил глаза, и пояснил, раздумывая над двусмысленностью формулировки: — Был. На тёмной её стороне — менее физической, чем та реальность, которую люди стремятся познать и подчинить в соответствии с известными им законами. Лайя задумалась, и её взбудораженное фильмами про космос воображение сделало любые намёки на подсказку об их совместных планах недосягаемыми для Влада примерно в той же мере, как и далёкая безымянная галактика. — А ты? — совершенно неожиданно поинтересовалась девушка, и бесконечный полёт сквозь пространство в её мыслях прервался также резко, сменившись зеркальным отражением его лица с возникающим на нём выражением недоумения. — Ты был… на тёмной стороне Луны? Почему-то Владу послышалось скрытое за искренним интересом разочарование. Тем, что мог побывать? Или тем, что мог, но так и не побывал? — Боюсь, с любопытством и жаждой познания Локида мне не тягаться, — Дракула медленно провёл пальцами по лицу жены от виска к подбородку. — Тем лучше, ведь лишь в твоей компании, любовь моя, я смогу насладиться экскурсией в полной мере. Влад приблизился к её лицу, и за мгновение до поцелуя Лайя заставила себя произнести, понимая, что это её последний призрачный шанс хоть как-то поучаствовать в происходящем, а не шагнуть с обрыва в пропасть и позволить любимому в очередной раз всё спланировать. А ведь с него станется и в самом деле устроить им «полет» на Луну просто потому, что Лайя не смогла вовремя сдержать свой восторг. — А если я предложу экскурсию в… другое место? Влад, которому срочно пришлось менять свою цель, чтобы позволить словам прозвучать, прижался губами ко лбу Лайи. Но ожидаемого продолжения не последовало, а её пальцы лишь теребили в волнении ткань его рубашки. — Куда совсем-совсем не ходит транспорт? — задумчиво уточнил Дракула, перебирая в уме вероятные места на карте. — Это сложно проверить наверняка, если не знать конечной точки, — пояснила девушка неуверенно. — И это всё ещё нечестно — просить тебя о подсказке, даже не зная, заинтересует тебя это или нет, но… — Лайя опустила взгляд между их телами на свои руки, осторожно разворачивая в ладонях страницу, за недолгое время вне стен библиотеки ставшую слишком ветхой, уже осыпающейся прахом по краям. — Я бы очень хотела подарить тебе время в месте, где мы однажды оба мечтали побывать. Вдвоём, без команды корабля, который бы нас привёз, без слуг и помощников, вообще без свидетелей. Только ты и я, и, если повезёт… вот — они, — девушка провела кончиком пальца по стремительно тлеющему изображению, затем подняла взгляд к лицу любимого, спеша застать его первую, самую искреннюю реакцию. Влад долго ждать не заставил, его взгляд в мгновение ока подернулся вековым льдом, став таким же холодно-серым, как в ту ночь на каменном берегу. Лайя непременно отпрянула бы, если бы её не удерживали стальные объятия. В той же мере нежно, как и совершенно неизбежно. И девушка поступила прямо противоположно тому, что велели ей инстинкты, — вместо того, чтобы вырываться, прижалась к застывшей груди и сама замерла, пережидая. — Тебя не было там в ту ночь, — голос Влада вибрировал, и Лайя всем телом чувствовала, как дрожит его грудь. — Не могло быть. Только в воспоминаниях. Почему же мне кажется, что это уже происходило… — Почему, Влад?.. — Лайя попыталась отстраниться, но Влад ей этого не позволил, лишь прижал крепче, мгновение спустя зарывшись лицом в изгиб шеи. — Почему те воспоминания настолько тебе ненавистны? Хотя ты ведь сохранил дневник, и мне показалось… — Только одну страницу, — перебил Дракула. — С наиболее точными указаниями места. И я ненавидел память о том вечере у камина, потому что она была одной и самых светлых и самых тёмных одновременно. Ведь я тогда самонадеянно пообещал тебе свободу и счастливую долгую жизнь, полную сбывающихся желаний и надежд. Я обманул тебя. И только много лет спустя, вместе с тобой похоронив во тьме и крови юношеские амбиции, я осознал, что, сочинив для тебя сказку, я исполнил только одно обязательное условие сюжета — стал чудовищем. Когда люди произносят сочетание «человек слова», имеет ли оно для них тот же абсолютный смысл, что и для Темного Короля, внушающего нечеловеческий ужас всем, кто знает его имя. — Это была только первая часть, — тихо произнесла Лайя, понимая, что её чаяния с поиском приземлённого подарка для возвысившегося существа вновь окончилась понятиями, бесконечно далёкими от материальных. — Позволь мне подарить тебе продолжение, — она медленно провела ладонью по его груди и пальцами поднялась по шее к покрытому щетиной кадыку. — Тебе понравится, любимый, я обещаю. Дракула перехватил девичьи пальчики и поднёс к губам. Поцеловал. Прикрыл глаза. На слуху билось сердце, шумел прибой и звучал родной голос… «А я смогу сама, если ты покажешь мне, как?» Влад улыбнулся и открыл глаза, временно возвращаясь мыслями в окружающую обстановку. В камине потрескивало иссякающее пламя, а за окном догорал ранний закат. — Выбери что-нибудь, — он развернул Лайю к столу. — Какой-нибудь предмет, небольшой, чтобы удобно ложился в руку. Лайя удивленно нахмурилась, но переспрашивать не стала и, не желая тратить много времени, всего несколько мгновений колебалась между антикварными карманными часами и миниатюрной копией безрукой статуи Венеры. До того, как решение было осознанно принято, в её руке оказалась статуэтка, и она протянула её Владу, всё ещё не понимая замысла, но безусловно заинтересованная в результате. Дракула вытянул перед собой руку, концентрируя на ладони энергию и посылая образовавшийся мерцающий сгусток в предмет. Белый камень впитал его весь, без остатка, точно губка, и на месте, где воссозданный в современности популярный предмет античного искусства подразумевал отсутствие рук, они вдруг образовались, — сначала эфемерная проекция их, которая, как и лазурный огонь, быстро адаптировалась к законам измерения, обретая нужную плотность, текстуру и температуру соответствующего материала. Лайя наблюдала преображение широко раскрытыми глазами, делая всё возможное, чтобы только не выпустить статуэтку из рук. На её изумленный взгляд Влад пожал плечами. — Энергетическая завершенность — это то, к чему, по видимому, стремится эфир, если не направлен на разрушение. Но в данном случае это лишь побочный эффект от создания опосредованного портала. «Портала?..» — под влиянием момента думать почему-то получалось быстрее, чем внятно говорить. Влад улыбнулся. Очень знакомо. И очень тепло. Он всегда улыбался именно так, когда собирался научить её чему-то новому или рассказать о том, чего она не знала. — Не уверен, что в моей власти научить тебя открывать порталы вручную, как это получается у меня. Но никто не запрещает мне рассказать тебе основы пользования порталами-артефактами, — Влад кивнул на статуэтку. — Не хочу, чтобы в следующий раз ты успела надумать себе всякого, прежде чем внятно объяснить мне, куда и зачем тебе нужно попасть, не пользуясь доступными человечеству способами перемещения. Лайя ощутила, как вновь совершенно неконтролируемо краснеет. На что Влад шагнул ближе и только качнул головой. — Теперь самое интересное. Сосредоточься и попытайся как можно подробнее представить себе место, где бы ты хотела оказаться. Не опирайся на названия и границы, они изменчивы и вариативны. — А я ведь и названия не знаю, — осознала вдруг Лайя, припоминая, что все её поисковые запросы по ключевым словам были только приблизительной визуализацией желаемого, не привязанной к конкретным координатам. — Как бы моими стараниями мы не оказались где-нибудь на северном полюсе, — вырвавшийся у неё смешок получился скорее нервным, чем веселым. Пока она сомневалась, Влад оказался совсем близко, на расстоянии объятий, положил руки ей на плечи — и Лайю словно накрыло плотное одеяло из концентрации и уверенности. Вдруг стало очень покойно, кожи коснулся лёгкий ветерок, а где-то на краю сознания, постепенно пробираясь всё ближе и становясь всё громче, шумел океан, высоко над головой вне зоны видимости кричали птицы. — Отпусти разум вслед за ощущениями, которые он тебе подсказывает. Доверься фантазии и позволь ей постепенно сформировать то окружение, в котором ты хочешь оказаться. Не торопись. Важны детали… Так они и стояли посреди кабинета, залитого алеющим светом заката, обнявшись и неспешно, наслаждаясь процессом, рисуя перед мысленным взором одну картину на двоих. «А ты знаешь, что это за место?» — в мыслях спросила Лайя, опасаясь что сказанные вслух слова могли нарушить концентрацию и всё испортить. «Я мог бы использовать дневник или его часть, как энергетический маячок, но есть риск, что тогда мы с тобой снова окажемся в открытом океане, потому что путешественник делал записи, находясь на борту корабля и не упоминал ни большую, ни малую землю…» Лайя с некоторой опаской вызвала в памяти карту-стену в библиотеке, пронзенную ножом где-то между Австралией и Новой Зеландией. Влад улыбнулся, Лайя увидела это с закрытыми глазами, почувствовала как стало теплее и воображаемый ветер стих. Выдуманный мир замер в покорном ожидании. Она почувствовала его руку на своей руке, как их пальцы переплетаются в замок… «Определи для себя опору и просто сделай шаг вперед…» — лёгкий толчок в спину. — …В тот уголок реальности, где я никогда не смог бы быть счастливым или даже просто находиться без тебя, — удерживая стабильное положение в пространстве за двоих, Дракула распахнул глаза навстречу обступившей их действительности, раскрывшейся перед путешественниками необъятными просторами. — Сколько бы попыток и шансов мне не выпадало и сколько бы раз Локид не подставлялся, всячески пытаясь разнообразить мой досуг. Лайю с непривычки шатнуло в водовороте энергий, и Влад поспешил крепче прижать её к себе в страхующих объятиях. Проблески того, покинутого пространства и часового пояса, из которого они вступили в новые, ещё не угасли, отчётливо виднеясь в витках спирали стремительно схлопывающегося с краев портала, а новое окружение уже привечало своих нежданных гостей, ветром трепало волосы и собственнически пробиралось под одежду. Очередной вдох принёс запах океанической свежести и соли, невидимыми частицами осевшей на рецепторах. Убедившись, что вокруг безопасно, Влад оторвал взгляд от нового окружения, чтобы посмотреть на Лайю, судорожно сжимающую в руке статуэтку, осторожно отвёл растрепавшиеся волосы в сторону от её лица и прошептал: — Можешь открыть глаза. У девушки не было причин не послушаться, и страха тоже не было, несмотря на то, что мгновение назад у неё, как на экстремальных горках, подпрыгнули и перевернулись одновременно все внутренности, устремившись в свободное падение куда-то в невесомость. А от увиденного у неё безжалостно закружилась голова, и откуда-то накатило предательское ощущение нереальности происходящего. Там, позади Влада пенились волны, лениво накатывая на берег, а дальше их пенных гребней — чистая, ясная, яркая, искрящаяся в лучах солнца лазурь повсюду вокруг до самого горизонта, кроме неё — только небо и больше ни-че-го. Что-то вдруг хрустнуло, заставив девушку медленно, будто во сне, перевести взгляд на свою руку, отчаянно цепляющуюся за единственную надёжную опору и одновременно гарант правдивости всего происходящего. Часть расколовшейся статуэтки, выскользнув из судорожно сжатых пальцев, улетела куда-то вниз, а оставшаяся превратилась в мгновенно подхваченную ветром пыль и слетела с ладони, будто никогда и не существовала. А Лайя стояла, смотрела на это и не могла определиться, пугаться ей или смеяться. — Стоит взять на заметку, что мрамор плохо выдерживает резонанс энергий, — сделал вывод Дракула и улыбнулся смятению на лице любимой. Дал ей пару мгновений, затем ласково тронул скулу губами, отвлекая внимание. — Это ты… сделал? — спросила Лайя, когда шок схлынул вместе с очередной укатившейся в океан волной. — Ты нас перенёс? Влад вдруг рассмеялся, так свободно, заливисто и громко, что Лайя опешила ещё сильнее, и не подумав среагировать, когда её вдруг подхватили на руки, лишая сомнительного равновесия, и закружили, превращая окружающий мир в калейдоскоп всех существующих в природе оттенков голубого. — Если бы это делал я, то делал бы именно так, — вволю насмеявшись и постепенно перестав вращаться, но не выпуская своё сокровище из рук, заявил Дракула. — Ты бы даже не почувствовала переход. И поверь, любовь моя, соблазн поступить именно так был велик! Но я должен был дать тебе шанс испытать собственные силы. — Но я не… — Лайя впервые осознанно попыталась осмотреться. — Я же ничего не сделала! Я просто… — Вообразила очень правдоподобно. Не уверен, что смогу с точностью до координат сказать, где именно мы находимся, и нанесено ли это место на современную карту, но оно определенно существует в объективной реальности мира людей. Для первого раза у Вас получился филигранный переход, моя Госпожа, — Влад склонился и сделал то, чего хотел уже очень давно — завладел её губами, вкушая её удивление и поистине детский восторг, утоляющие его жажду лучше самой чистой воды и при этом пьянящие крепче выдержанного алкоголя. Слишком гладкие туфли утопали в рыхлом песке, ноги разъезжались с каждым новым шагом всё сильнее, напоминая рефлексам об отсутствии должной устойчивости. Дракуле, безусловно, это обстоятельство не помешало бы устоять, легко удерживая в равновесии их обоих, но он не хотел. Кругом было совершенно не то место, не то время, внутри крепли совершенно не те чувства, чтобы продолжать держать лицо и образ, чтобы снова гнать прочь мальчишку, которым ему слишком рано пришлось перестать быть. В последний раз Влад позволял себе такую свободу быть собой вне всякого контроля, когда впервые в новом времени вез Лайю в замок. Они забрели в придорожный лес тогда, и, пытаясь совладать с охватившим его волнением, он беспечно жевал кончик травинки, совершенно не сопоставляя это ребяческое действие со своим обликом и статусом в глазах девушки, которой был едва знаком. Контролируя падение, Влад подогнул колени и уже ближе к земле повернулся таким образом, чтобы Лайя упала на него, по инерции движения вжавшись лбом в его лоб и вздрогнув от неожиданности, но, едва осознав происходящее, тут же заливисто рассмеявшись и скатившись на теплый песок. Влад не отстал, и оба они, смеясь, совершили ещё несколько оборотов, прежде чем ощутили прикосновение первой волны. На намоченные участки тут же щедро налип битый ракушечник, а губам стало солоно. Всё это было так бесконечно нелепо — двое взрослых людей в странной для окружения одежде качаются в песке, цепляясь друг за друга и взахлёб хохоча, точно пьяные. И так бесконечно неважно, ведь на сотни или даже все тысячи миль вокруг они были совершенно одни. Они были друг у друга, вне всяких титулов, должностей, обязательств и образов, даже вне времени, возраста и нажитого опыта — они снова были влюблёнными подростками, чьи мечты пережили схождение в ад и вознесение, чтобы, наконец, исполниться вот так легко — по воле мысли и мановению руки. Для них светило солнце, и гольфстрим, ропща благоговейно, вёл океан к их ногам. — Переодень меня, как тебе хочется, — прошептала Лайя, медленно перекатив голову к растянувшемуся морской звездой Владу и ощущая, как шаловливая волна подмывает под ней песок, норовя унести дальше в воду. Дракула приоткрыл один глаз и игриво прищурился, прикрывшись от слепящего солнца рукой, сверкнул белоснежной улыбкой — довольной и хищной одновременно, несмотря на видимое отсутствие клыков. — А если никак не хочется? — мужчина ухмыльнулся, выразительно приподняв тёмную бровь. — Тогда раздень, — Лайя не растерялась, резко подхватываясь с места, чтобы перекинуть ногу через Влада, седлая его. Слишком закрытая и плотная одежда мешала, сковывая движения, но не обращать на это внимание пока было легко. Дракула примерился ладонью к девичьей груди, так, чтобы указательный палец лёг в ямку под горлом, чуть надавил, задевая нежную кожу ногтем, затем медленно повёл руку вниз, вслед за этим простым движением стягивая ненужное тряпьё, тут же слетающее реющей на ветру пылью, недостойной его сияющей жемчужины. — Хотя, знаешь… — мужчина изрёк задумчиво, скользя голодным взглядом по желанным изгибам и оценивая открывшийся ему прекраснейший из видов. — Всё-таки есть какое-то особенное удовольствие в том, чтобы медленно обнажать тебя руками, а не мыслью и в один момент. Едва Влад это произнёс, Лайя ощутила уже знакомое невесомое скольжение воздуха по телу, ревностно соревнующиеся в единоличных правах с лёгким морским ветерком, а когда усилием воли сумела отвести взгляд от темнеющего взора мужа, чтобы оглядеть себя, поняла, что одета вовсе не в купальник, как можно было ожидать, а лишь в чем-то отдаленно похожий на него костюм — для восточных танцев. Высокий лиф был весь расшит чёрным жемчугом, тройные нити которого ложились эполетами на плечи, а пышная юбка из полупрозрачной книзу ткани сверху была внахлест усеяна не то старинными монетками, не то ракушками, издающими при каждом малейшем движении звук. «Как тебе хочется…» Она сама предоставила ему свободу, и в таком случае ей не престало удивляться, но это чувство неконтролируемо окутало её всю вместе с ощущением его созидательной энергии, вместе с его удовлетворением, восторгом, радостью, не помещающимися в груди. Это действительно было его воплощённым желанием. — Я думала, тебе подобное не нравилось, — вслух высказала своё удивление Лайя, вспоминая все те разы, когда Лале пыталась танцевать для Влада, с недоумением и робким сожалением отмечая отсутствие у него малейшего интереса к «вражеской культуре». Хотя он никогда ей об этом не говорил напрямую и никогда не выказывал неудовольствия её попыткам, лишь ненавязчиво перенимая инициативу и сводя всё в итоге к парному танцу в европейском стиле. Влад глубоко вздохнул, стремясь подавить поднимающийся изнутри неуместный гнев, причина которого уже давно исчерпала себя. Жаль только, не его рукой. — Мне не нравилась не твоя культура, Ла… йя, — Влад досадливо стиснул зубы, понимая, что проблема с подменой имен, которую он давно считал решённой, чуть было снова себя не проявила. — И не передавшаяся дочери от матери страсть к танцам. Мне не нравилось лишь то, каким образом Мехмед воспользовался твоим наследием и твоей страстью. И пусть ты ни разу не дала мне повода думать, что его мерзкий поступок оставил в твоей душе след, даже годы спустя, даже назвав тебя своею перед Богом, я не хотел тревожить в тебе эти воспоминания или даже малейшие ассоциации с ними, — невесомо очертив пальцами контур её лица, Влад осторожно приподнял ее подбородок, ища встречи взглядов. — Но это вовсе не значит, что я никогда не представлял, а иногда и до потери рассудка не желал тебя такой — танцующей… только для меня. Свобода быть собой имела свои последствия, делая его эгоистом большим, чем он готов был себе осознанно позволить. Ведь он даже не знал, умела ли Лайя, не имеющая в новой жизни никаких связей с востоком, кроме духовных, танцевать восточные танцы. — Только если ты сама этого хочешь, моя Лайя. Несколько мгновений девушка завороженно смотрела в его глаза, наблюдая за тем, как ожесточенно бились в её любимом тёмное желание обладать собственноручно воссозданной мечтой со светлым стремлением прежде получить её согласие. — Скажи ещё раз, — шепнула девушка, медленно и грациозно склоняясь к его лицу. Если бы Влад не имел прямой доступ к её мыслям, удерживая в сознании одновременно все нити диалога, он мог бы и не разобраться без уточнения. Но он знал и, что гораздо важнее, чувствовал, о чём эта просьба, хотя и не понимал, к чему. Он оговорился, да, пойманный на оговорке с поличным, и ему нет оправданий, вот только он не ощущал от Лайи ни злости, ни обиды. От её просьбы веяло интересом. — Назови меня другим именем, ну же, — её шепот в тон шелесту ветра проникал под кожу и заполнял мысли, будто гипнотический голос демонессы, соблазняющей на грех свою жертву. И сопротивляться было невозможно, хотя Дракула на чистом инстинкте, за века ставшем безусловным, пытался. Пытался, потому что уже не умел иначе. Потому что слишком долго и болезненно запрещал себе. Мужчина отрицательно качнул головой, почти веря, что справился с наваждением, но в тот же момент услышал свой собственный нехарактерно низкий голос звучащим будто со стороны. — Лале… — он потянулся рукой к её лицу, боясь, что улыбка безмятежной радости вот-вот исчезнет, сменившись разочарованием, быть может, даже ревностью. Но даже страх не смог его остановить, когда он видел её перед собой такую — тайную фантазию, ожившую мечту. — Benim Lalem. Девушка жадно ловила каждый срывающийся с губ звук, упиваясь звучанием, и по мере того, как оно отзывалось трепещущим восторгом внутри, понимала, что не улавливала разницы. Её просто-напросто не существовало для неё, потому что она мгновенно откликнется на любое обращение из уст любимого, тем более, на собственное имя. Не важно, прошлое оно, настоящее или будущее. Разным языком, разным сочетанием звуков, разной тональностью Влад звал её с совершенно одинаковым благоговейным обожанием и любовью. Осталось только помочь ему самому это осознать, окончательно разрушив возведенную границу. — Можно?.. — Лайя провела ладонями сверху вниз по его груди, нарочно путаясь пальцами в сбившемся, перекрученном пиджаке, из-под которого виднелась такая же мятая рубашка, её стараниями уже испачканная песком. — Можно я тоже тебя переодену? — сомнения её касались в большей степени возможности самой осуществить задуманное, нежели позволения. Застывшее в ожидании не случившейся бури лицо Влада наконец-то потеплело, и надуманный страх исчез из его взгляда также быстро, как возник. — Как тебе хочется? — он вернул ей её же слова, заставив Лайю в нерешительности закусить губу. Хотелось ей явно больше того, что она могла осуществить и что было бы уместно. Ей хотелось всего и сразу, и определиться между совершенно обнаженным мужем, лежавшим перед ней на белом песке и мужем, одетым во что угодно другое, кроме делового костюма, было решительно невозможно. Отпущенная на волю фантазия была совершенно неудержима и пыталась выдать тысячу образов одновременно. Влад задрожал под ней от смеха, а Лайя смутилась от осознания причины, почему у неё никогда не выйдет настоящего сюрприза. Все образы, что на сверхсветовой скорости неконтролируемо проносились у неё перед глазами, Влад наверняка видел, и смеялся, вероятно, по той же причине. — Одежда — это всего лишь одежда, — наконец, произнёс Дракула, когда снова смог говорить. — Никогда не предавал ей большего значения, чем просто инструменту, помогающему мне маскироваться под окружение и обстоятельства, — Влад приподнялся на локтях, мимоходом отмечая, как с тихим шорохом со сковывающей движения ткани на его спине осыпался песок. — Но я с большим удовольствием предоставлю твоему воображению шанс практиковать на мне умение материализовывать мысли, — мужчина улыбнулся и совершенно расслабленно откинулся назад на песок, заложив руки за голову. — И желания, — он сощурил один глаз. Эта прекрасная картина уберегла Лайю от дальнейшего погружения в пучину сомнений и неуверенности в собственных способностях, заставив бесконечную вереницу образов в мыслях умерить свой бешенный галоп. Плотная костюмная ткань, как и слои всего, что под ней, были очевидно лишними, совершенно не соответствующими той свободе, которую сейчас позволял себе Влад, но и обнажить его было бы слишком… просто. Здесь, в этом раю на двоих ей хотелось, чтобы они друг другу соответствовали, хотелось непременно поддержать его сделавшееся явным тайное желание, и для этого во всей бесконечности воображаемых образов подходящим, в достаточной мере детальным ей казался только один. Применительно к Владу он был новым для неё, но за время во сне она запомнила его так чётко, будто имела возможность касаться, чтобы ощупать саму ткань. Ноэ думал о Владе как о жертве кораблекрушения, самой же Лайе живо представился эпизод из диснеевской «Русалочки», и теперь от этой прочно закрепившейся ассоциации в сочетании с реальным образом любимого мужчины, сидящим на каменном валуне, было не отделаться. Босой, в развевающейся на ветру свободной рубахе. Черной в воспоминаниях. Но Лайе, дорвавшейся до возможности, очень хотелось попробовать другой цвет. Хотя для белого в ярком свете пляжного солнца его кожа могла быть ещё слишком бледной, а лишний раз подчёркивать это девушка не хотела. Отношение Влада к светлым оттенкам в собственном образе и так было слишком предвзятым, чтобы позволять себе неудачу в выборе. Лайя ещё продолжала увлечённо играть с цветами и оттенками в собственном воображении, когда почувствовала прикосновение к лицу — совсем лёгкое, осторожное, будто в противном случае он боялся её напугать. — Ты можешь оценить промежуточный результат в натуральную величину, если откроешь глаза, — его голос в мыслях и на слуху, под шелест ветра еще более притягательный, чем обычно. — Что? Но разве… Я же еще не… Но стоило ей открыть глаза, как она поняла, что вновь совершенно упустила момент, когда желаемое успело стать действительным, и Влад перестал быть прекрасным воспоминанием о самом себе из глубины веков. Удивительным образом чистый белый цвет шёл ему не меньше черного, совершенно не создавая ощущения непривычного и не вызывая желания срочно переодеть. Для Лайи, на профессиональном уровне изучавшей колористику, это было чрезвычайно редкое явление идеального баланса между «теплом» и «холодом», воплощенное во внешности её любимого. Отсутствие возможности описать увиденное из-за нехватки слов уже вошло в привычку и не пугало, поэтому Лайя не тратила время на заведомо безуспешные попытки, а жадно всматривалась в образ, стремясь запомнить каждую незначительную деталь, она прикасалась, впитывая ощущения, она любовалась созданным произведением. И Влад с удовольствием давал ей эту возможность, слыша переполняющий её восторг, будто свой собственный. — Разрешишь и мне посмотреть? — спросил он наконец, чувствуя прикосновение её пальцев сквозь тонкую ткань, но намеренно не давая волю собственному любопытству и не опуская взгляда, чтобы рассмотреть себя. — А разве ты не видишь? — Лайя подняла взгляд, приглашающе встречая небесную лазурь, в то время как её пальцы, вслепую миновав границу между лёгкой тканью и обнаженной кожей в низком вырезе, наткнулись на холод металла. Первое, что увидел Влад, окунувшись в сознание любимой, — это отблеск солнца от креста на собственной груди. И улыбнулся, с трудом подавляя порыв расхохотаться в голос от такой возмутительной неучтивости ко всем существующим домыслам и стигмам в адрес своего имени, давно ставшего нарицательным. Кому скажи: реальный Дракула, блаженно загорающий на залитом солнцем пляже, с серебряным распятием на обнаженной груди. В довершение образа ещё и облаченный в белое. — По крайне мере, ты не голый, — Лайя сосредоточенно поджала губы. — Значит у меня получилось. А если тебе не нравится, то можно поме… Договорить девушке помешал резкий рывок вверх. Она смогла это только осознать, рефлекторно скрестив лодыжки где-то ниже талии Влада, тогда как сам он успел сесть, а затем и встать единым плавным движением, надёжно удерживая её под ягодицы. — Не нравится?! — переспросил Дракула, подбрасывая её на руках так, чтобы, взвизгнув от неожиданности, она оказалась выше, головой точно на фоне солнечного диска, создающего ареол свечения по контуру её лица. — Зная, что небесный рай для меня недоступен, мой ангел создала его для меня на Земле, всерьёз переживая при этом, что мне может что-то не понравиться? — интонация Влада постепенно менялась с удивлённой на возмущенную. — Девочка моя прекрасная! Если бы я уже не любил тебя больше любой формы бытия в любом из измерений, то непременно влюбился бы здесь и сейчас! Мгновенно и навечно. Ныряя в поцелуй и отдаваясь ощущениям, какой-то отстраненной частью сознания Влад понимал, что для него это не просто красивые слова и не проекция желаний, это его объективная реальность — его личный Предел, его наивысшая точка, его невозможное, ставшее действительным благодаря единственной душе, которая верила в него, несмотря ни на что. Лайе не понадобилось знание, умела ли она танцевать, и помнило ли её тело навыки, обретенные в прежней жизни, ей даже не нужна была музыка — она слушала шум океана, шелест бриза и биение его сердца, отзывающегося на звуки её собственных движений — и всё это вместе было лучше любой музыки, созданной человечествам за множество эпох существования. Она танцевала для него среди белых песков на фоне океана и медленно ускользающего из зенита солнца, и это было громче любых слов, честнее любых признаний и горячее любых ласк. Воплощая свою собственную, пережившую смерть мечту, для него она танцевала так, как не смогла бы ни для кого другого даже с ятаганом у горла, будь он хоть султаном, хоть Властелином мира. А ведь её любимый именно таковым и был, и она падала перед ним на колени в единственно вообразимых обстоятельствах, когда он мог ей это позволить, когда сам ждал этого, наслаждаясь происходящим. Только у горла её был вовсе не ятаган, а его потемневший, потяжелевший от страсти и желания взгляд, заставляющий сам воздух ласкать её, обернувшись огромной невидимой ладонью, скользящей по её телу вслед за каждым её движением — от шеи, к груди, очерченной жемчугом, к напряжённому, дрожащему в такт танцу животу, вокруг впадинки пупка, медленно всё ниже, всё отчётливее, всё невыносимее… В какой-то момент Лайя поняла, что мышцы её дрожат уже непроизвольно, что она теряется в этом настойчивом ощущении окутывающей её нематериальности и путается в движениях, теряя контроль над собственным телом. Когда на очередном шаге она оступилась, Влад с готовностью поймал её в свои объятия, будто открытое пламя — привороженного мотылька. Его тёмно-синий, с алыми отблесками заката взгляд встретил её потерянный в нарастающем удовольствии, его губы накрыли её, будто стремясь выпить досуха, а горячие руки сменили нематериальные, сжимая бедра на внутренней стороне, наконец-то касаясь там, где нематериальность прежде мучительно дразнила, разжигая пламя желания, но не смела коснуться. Пальцы скользнули внутрь, огонь к огню, всего несколько движений — и окружающий мир в одночасье перестал существовать, испарившись сверхновой в оглушительном взрыве. Её сознание ещё покачивалось на волнах медленно затихающего оргазма, пока к ней приходило запоздалое понимание, что и это тоже было одним из желаний Влада. Он всегда стремился сделать так, чтобы первое удовольствие, как в самый первый раз, принадлежало только ей. Чистое и ослепительно яркое, без малейшего намёка на страх или боль, даже когда она давно перестала быть девственницей. — Знаешь, когда сознания едины, и я могу ощущать все твои чувства, будто свои собственные, оргазм становится общим на двоих вне зависимости от того, кто кому первым доставил удовольствие, — низкий голос Влада прозвучал хрипло, с подавленными нотками рычания, после чего он поднёс влажные пальцы к губам и облизал их, и от этого зрелища Лайю выгнуло не хуже, через от пережитого мгновение назад оргазма. «Ещё!..» — стало единственной мыслью после бессвязных стонов на фоне звенящей пустоты в голове. — Не думаю, что в состоянии сейчас сообразить, плохо это или хорошо, — прошептала Лайя непослушными губами, всё ещё не восстановив дыхание. — Надо бы проверить на практике… — и она нетерпеливо толкнула Влада в грудь, понуждая откинуться на спину. Сама прогнулась ему навстречу, вжалась в каменный пах, поерзала, добившись задушенного рыка, затем принявшись покрывать поцелуями грудь и с каждым новым дразняще неторопливо опускаясь всё ниже, оставляя блестящую от слюны дорожку на стремительно покрывающейся мурашками коже. Откинувшись на песок, Влад застонал в голос от растекающихся по телу ощущений, переворачивающих, напрочь искажающих восприятие, оставляя лишь её вкус и запах, лишь ощущение её влаги сквозь давно мокрую насквозь ткань. Он никогда не умел сдерживаться на пике удовольствия и у него было крайне мало достойной мотивации овладеть этим навыком, но до сегодняшнего дня он и не представлял, насколько в действительности научился ограничивать себя. Не в физическом смысле, о, нет, ведь нечеловеческие крики и рёв из его спальни давно не пугали слуг. А вот волна его внутренней энергии, заряженная чистейшим удовольствием и по этой же причине совершенно лишённая хоть сколько-нибудь осознанного контроля, вполне могла убить любого, кто не был готов к встрече. Но сегодня они были одни на острове среди океана, и Лайя была слишком усердна в том, чтобы начисто избавить его от малейшего представления о контроле. Какой тут к лярвам контроль, когда плоть была лишь способом коснуться души — самого чувствительного, самого отзывчивого, самого жаждущего, что есть у всего живого. Не каждому эта способность была дана, не каждый мог выдержать такое единение, но Лайя — Господь всемогущий — она умела любить вне тела. Вне всяких мыслимых ограничений. Чувства, что лишь эта женщина будила в нём, априори не поддавались никакому контролю, как изначальная Тьма разрушения, как всеобъемлющий Свет созидания. Они рвались на свободу, окутывая и пронзая насквозь всё на своём пути. Через плоть, каждым движением, становящимся всё быстрее, всё беспорядочнее, каждым прикосновением, каждым тяжёлым выдохом и протяжным стоном, слетающими с губ навстречу ответным, она любила его душу, и Влад отвечал ей, позволяя этому единственному стремлению поглотить всё остальное. Не стало мира вокруг: ни острова, ни океана, остались только они вдвоём и наслаждение, жидкой лавой текущее между ними, вокруг них и внутри них, становящееся всё горячее, всё реальнее и ближе с каждым звучанием его имени на её разомкнутых губах, с каждым его ответным рычанием, блаженной судорогой отзывающемся в теле. — Ale mele. Mele. Basmul. И в этой сказке он был вечно голодным зверем, не знающим насыщения, сколько бы времени они ни провели вместе, сколько бы раз ни отдавались друг другу, сгорая в желании и растворяясь в нем остывающим пеплом. Он будет любить и желать её каждое мгновение, даже сполна удовлетворяя жажду обладания множеством разных способов. Безнадежно теряясь во времени и пространстве каждый раз, снова и снова. Дракон и Жена, самим солнцем облаченные в кровавый закат, густеющими сумерками стекающий к босым ногам и уходящий в океан. Волны вдоль береговой линии волшебно светились неоновой лазурью, заряженные энергией их единения, тем ярче, чем темнее становилось вокруг. Лайя однажды читала научное объяснение подобному явлению, связанное с особым видом морских обитателей, способных к флуоресценции. И тогда ей даже казалось это весьма правдоподобным. Что ж, наверное, людям действительно проще и безопаснее знать именно такую «рациональную» правду, соответствующую картине их мира — лишь одного из множества плоскостей бытия. — Иную правду они просто не переживут, — Влад за спиной усмехнулся и поцеловал Лайю в плечо, а его руки продолжили обвивать её теплым коконом, пока они вместе наблюдали за догорающей на горизонте полосой заката, отсвечивающей алым на большой диск заступающей на смену луны. Лайя нежно погладила руку, прикрывающую её обнаженную грудь, коснулась ладони и потянула, легко выскальзывая ослабевших объятий, чтобы затем шагнуть в приближающуюся волну, увлекая Влада за собой. — Идём. Мы ещё не всё намеченное воплотили. Дракула улыбнулся горящему в глазах возлюбленной энтузиазму и послушно сделал несколько шагов следом, пока уровень воды не стал чуть ниже колена, обещая в следующие пару шагов резко уйти на глубину. Тогда он развернул к себе Лайю и поймал в страхующие объятия. — Держу пари, мы всё живое отогнали от острова минимум на пару миль во всех направлениях. Те же дельфины особо чувствительны к колебаниям энергетического фона. А мы с тобой его не просто поколебали, а перевернули и вывернули так, что сейчас ни один компас не укажет север. Что до всего живого, включая дельфинов… Чем ближе буду я, тем они — дальше. Это как за собственным хвостом гоняться, — Влад усмехнулся, поглаживая плечи Лайи и задумчиво глядя в темнеющую даль горизонта. — Я бы, наверное, мог отпустить тебя одну с ними познакомиться, — мужчина выдержал паузу, прислушиваясь к собственным ощущениям. — Но точно не сегодня, — он склонился к лицу любимой, ведя губами вдоль линии челюсти и медленно поднимаясь выше, через вызолоченную солнцем скулу, чтобы едва слышно прошептать ей в ухо: — Сегодня я слишком эгоистичен и слишком собственник. — И никогда не отпустил бы меня в океан одну, даже зная, что вода — моя стихия, — закончила за мужа Лайя. Дракула только вздохнул чуть глубже и громче прежнего, но опровергать утверждение не стал. Не отпустил бы. Это правда. Потому что вовек не было пытки хуже, чем ждать. И неважно, хорошего или плохого. Особенно имея беспрецедентную возможность вмешаться. Лайя ответа и не ждала. Она лишь протянула раскрытую ладонь навстречу океану и сжала кулак, дёргая повисающие на кончиках пальцев эфемерные нити, видимые и осязаемые лишь в потустороннем спектре восприятия. Спокойная гладь мгновенно вздыбилась волной, мчащейся навстречу призыву, и обрушилась на них обоих, подхватывая и унося. Дракула, давно отвыкший быть застигнутым врасплох, совершенно нехарактерно и очень витиевато выругался в мыслях, на что Лайя весело рассмеялась, окутанная эйфорией происходящего. Прежде она ничего такого не делала — смелости не хватало и уверенности, что сможет. Но теперь она точно знала, власть над стихией струилась по её венам вместе с кровью, прося освобождения. И предлог сделать это был так очевиден и так соблазнителен — лунная дорога стелилась перед ними, зазывая и маня отпустить все человеческие страхи. — Лайя! Ты что вытворяешь? — выплюнул Влад вместе с солёной водой, едва вынырнув из водоворота и рефлекторно глотнув побольше воздуха в грудь. Берег остался далеко позади, как и малейшее ощущение опоры под ногами. — Плыву за мечтой! — весело крикнула девушка несмотря на то, что Влад был достаточно близко, чтобы слышать её даже за грохотом окружающих волн. Широким гребком она рассекла волну и нырнула лицом в воду, мысленно ликуя. Владу осталось только покачать головой, представляя себе ситуацию глазами смертных. Ну что ж… Если они, совершенно нагие, без соответствующего снаряжения и даже дрейфующего поблизости корабля попадутся на глаза давно освоившим мировой океан людям, он не станет утруждать себя объяснениями и милосердно избавит несчастных от участи в конечном итоге лишиться рассудка. Он заберёт их души и, скорее всего, они даже не окажут сопротивления. Решив так, Дракула ушёл под воду, а в том месте, где над его головой сомкнулись волны, в свете луны, ставшей этому единственным свидетелем, мелькнули чёрные рога. Неопределённое время спустя, когда над океаном в этом полушарии планеты царила глубокая ночь, Влад почувствовал очень знакомый страх безнадежно загнанной в угол добычи, а скоро увидел и его источник. Сперва лишь контуры форм в ультразвуковом спектре, в панике беспорядочно рассредоточенные в толще воды, а затем и их самих. Мужчина замер, позволив волне чужого первобытного страха себя сдержать, насколько это было возможно. И вроде до этого момента всё складывалось точно так, как он мечтал когда-то, будучи юнцом, впечатленным записями в чужом дневнике. Перед ним простирались необъятные воды под россыпью звёзд, населённые диковинными созданиями, мирно существующими среди этой недоступной человеку красоты. Только теперь он был не зрителем, каким загадывал побывать, а участником. Незваный и непрошенный, он имел власть вторгнуться в чужую обитель вопреки устоявшимся законам природы, с эгоистичной целью взглянуть на подлунный мир с ракурса, смертным недоступного. «Уйдем, — поднырнув, Влад поймал Лайю в объятия, удерживая их обоих над поверхностью воды. — Нам… мне здесь не место». Девушка только качнула головой, насколько позволяло это сделать положение, и обняла его, обвив руками над водой и ногами под, и, используя океан, как источник силы, легко вытолкнула ауру прочь из тела, накрывая их обоих огромными ангельскими крыльями. Влад дернулся, инстинктивно сопротивляясь неизвестно чему, но Лайя лишь усилила объятия, прильнув щекой к его груди. «Ш-ш-ш, всё в порядке. Не пытайся перехватить контроль, просто доверься и наблюдай. Смотри глазами человека, а не чутьём дракона. Разреши себе увидеть только красоту, а не её неотвратимую изнанку». В физическом смысле Влад никогда не прекращал ощущать себя человеком, или, вернее будет сказать, сущностью, формой и размерами похожей на человека. Но именно теперь он слишком явно чувствовал, как светящиеся ангельским светом руки любимой касаются чего-то гораздо большего, чем человек. Как они гладят, лаская, как держат без страха, как сдерживают, не прилагая усилий и приручают всю ту абсолютную мощь двух противоположностей, которую являл собой дракон, наводящий ужас на всё живое и мертвое. В обитаемом мире под луной волны бились о непреодолимый барьер, мерцающий слабой лазурью вокруг двух соединившихся в объятии фигур — мужчины и женщины, свободно дрейфующих в океане. Вода внутри купола постепенно успокаивалась, её уровень выравнивался, ощутимое сопротивление слабело, пока не исчезло вовсе. На смену ему пришло понимание, что мерцающая в лунном свете гладь сама держала их над поверхностью, и Владу даже не приходилось этому как-то способствовать. Просто покориться и принять благосклонность стихии, власть над которой он мог легко обрести через Лайю, но ещё ни разу не делал этого без нужды. Едва Дракула отпустил контроль, доверившись словам и рукам любимой, вокруг стало так тепло, спокойно и правильно, будто океан в одночасье стал его естественной средой существования, и не было совершено ничего неправильного в том, что он находился здесь сейчас, под усыпанным мириадами звёзд небом, в объятиях своего ангела, смотрящего на него так, будто он был её богом, смотрящего родными вовек глазами цвета кофе, в которых отражались звёзды и он сам. — Как же ты невероятна!.. — прошептал Дракула, чувствуя, как под силой эмоций предаёт его голос, дрожа и ломаясь, словно у впервые влюбившегося подростка. — Лайя, — его ладони беспорядочно скользили по её рукам, их тела переплетались друг с другом, растворялись друг в друге без возможности разделения. — Моя небесная жемчужина! — захлебываясь в слишком сильных ощущениях, Влад прижался лбом к её макушке, прикрыв глаза. — Моя Вселенная! Лайя держала мужчину в своих объятиях и, одурманенная единым на двоих счастьем, как никогда ясно понимала, что не существовало во всей бесконечности Вселенных существа прекраснее. Вместе со всем ослепительным светом его души и со всей его непроглядной, всепоглощающей тьмой, схлестнувшимися в вечном противостоянии. — И ты её создатель, — шепнула девушка в ответ, дрожащими губами неторопливо собирая россыпь солёных капель с его мерцающей кожи. Стоило лишь отвлечься от изначальной цели и перестать активно ждать, чтобы те, кого они искали, сами их нашли, рассекая чёрно-серебряную водную гладь едва заметными в ночи спинными плавниками. Обитаемое пространство над и под поверхностью воды постепенно заполнялось сталкивающимися друг с другом волнами эхолокации, несущими удивительную смесь из интереса и инстинктивного страха перед новым и неизведанным. В какой-то момент Лайя слишком увлеклась невероятными по своей новизне и силе ощущениями и упустила момент, когда большое обтекаемое тело, проплыв прямо под ними, вынырнуло из толщи воды в считанных сантиметрах от них и, грациозно описав в воздухе дугу, вновь ушло на глубину, плеснув напоследок раздвоенным хвостом и послав каскад брызг в лицо. Дыхание перехватило, сердце замерло на миг, а затем иступленно забилось в нахлынувшем постфактум страхе осознания масштабов и невероятности всего происходящего. Они одни. В океане. В окружении целой стаи… Где-то совсем рядом, за вуалью медленно оседающих капель, раздался тихий смех, и тут же сильные руки прижали её теснее к тёплой груди, окутывая уверенностью, спокойствием и счастьем. Таким всеобъемлющим, всепроникающим и восхитительно настоящим, что его возможно было потрогать, как что-то физическое, что-то гораздо надёжнее самого современного корабля или ощущения твёрдой опоры под ногами. Прижавшись к источнику пульсирующей силы, Лайя осознала, что этим всеобъемлюще настоящим счастьем, излучая его в каждом вдохе и биении сердца, воплощая его всем собой, был Влад. Он смотрел на стелющийся перед ним океан небесным взглядом и улыбался, пока обитатели глубин продолжали своё импровизированное представление, приветствуя неожиданного гостя: выныривая и с призывным клекотом вновь исчезая то ближе, то дальше, то снова ближе — на расстоянии прикосновения. Будто зазывали куда-то. И Влад, продолжая смеяться глазами, вопросительно взглянул на Лайю. Та кивнула, соскальзывая мокрой рукой вниз по его руке, чтобы где-то там, под поверхностью, соединить ладони в замок, прежде чем синхронно нырнуть, уходя на глубину и тем самым принимая приглашение. Мыслями Влад продолжал ликовать, чуть не крича от восторга внутри собственного сознания. Так искренне, так чисто. Будто ребенок, ещё не испытавший нужды и попросту не умеющий сдерживать радость, слишком большую для него одного. Он вытеснил из себя эту радость прямо в толще воды, создав вокруг себя и Лайи энергетическую сферу, внутри которой была атмосфера, подходящая для них, а снаружи продолжал жить своей жизнью океан вместе со всеми его обитателями, коих, кажется, вовсе перестало волновать бесцеремонное вторжение. Острый серый нос дельфина легко, без напора, ткнулся в барьер из энергии, и невидимая, но ощутимая в потустороннем спектре волна эхолокации тут же окатила пространство. — Гляди, какой настойчивый, — насмешливо заметил Дракула и медленно, предупреждая, вытянул перед собой руку навстречу любопытному существу. Купол пошёл рябью от места соприкосновения с ладонью, а дельфин отпрянул, не ожидая взаимности. Лайя засмеялась, и очередная высокочастотная волна, породив гулкое эхо в замкнутой воздушной среде, ушла дальше в океан, легко огибая встречающиеся препятствия. Затем девушка осторожно, примеряясь, накрыла мужскую ладонь своей — и непроницаемая прежде преграда, послушная её власти над стихией, в месте касания растворилась. Ощущение абсолютной влажности вновь окутало ладонь, лёгким колышущимся движением щекоча чувствительную кожу. Какое-то время ничего не менялось, и они просто замерли в ожидании, в объятиях друг друга. Пока в какой-то момент искусственно сдерживаемая стена воды не двинулась на них, направляемая с той стороны барьера гибким телом, — и что-то странное, несущее с собой качественно новый тактильно-чувственный опыт, тронуло снаружи ладонь Лайи. Что-то мокрое, скользкое и очень-очень гладкое. Как стекло, только гораздо мягче и приятнее. И пусть это была её ладонь, куда доверчиво ткнулся носом дельфин, она почувствовала, как обнимающий её Влад замер, внимательно прислушиваясь к общим на двоих, для обоих новым ощущениям. Даже его дыхание перестало касаться её волос, а фон исходящих от него эмоций стал похож на сплошную слепящую своим сиянием искру, с каждым новым мгновением порождающую всё новые и новые волны свечения. Он был счастлив. Абсолютно, безгранично, безусловно. — Я помню и трепетно берегу каждый твой подарок, любовь моя, — его шёпот коснулся её затылка, произносимыми словами принявшись медленно стекать вдоль позвоночника вниз, с ног до головы окутывая волшебством момента. — Худший ты преподнесла мне в день смерти Лале от венгерского клинка. Тогда ты подарила мне мою же собственную душу, проданную мною же. А лучший — в день своего возрождения, и этим даром я продолжаю наслаждаться с момента нашей встречи. Это, — Дракула провёл свободной рукой, стремясь охватить то необъятное невероятное, что обозревали его зоркие глаза, — лишь его часть. И я хочу, чтобы ты знала, — Влад осторожно развернул любимую к себе лицом, спеша коснуться её души через взгляд. — Я ни о чём не жалею. Ни об одном своём выборе, который сделал меня тем, кем я был, кем стал и кем ещё способен стать. Ведь каждое моё решение, каждый поступок неотвратимо вели меня к этому моменту здесь и сейчас. А здесь и сейчас ты со мной. Большего мне не нужно. И никогда не будет нужно. Это мой эдем, сотворенный твоей благодатью. Каждое мгновение моего бытия я буду благодарить тебя за него, а Всевышнего — за тебя. За то, что он великодушно доверил мне величайшее из своих творений. Кончиками пальцев Лайя легонько прикоснулась к его мерцающему внутренним светом лицу, медленно обводя совершенный контур: от тёмной линии роста волос, симметрично свисающих на плечи кудрявящимися прядями, к четким скулам, к очерченной линии нижней челюсти. Воплощенное совершенство. Телом и душой. — Если я скажу, что ты сам — венец Его творения, ты, конечно же, со мной не согласишься… Уголки любимых губ под её пальцами поползли вверх, у горящих лазурью глаз появились мимические лучики улыбки, и Влад издал мягкий, ласкающий слух смешок. — Даже если и так, то исключительно потому, что я влюбился в тебя, мой ангел. А такой чести необходимо соответствовать, и к этой цели я шёл с момента нашего знакомства, ещё не подозревая о наших с тобой истинных ролях пред ликом Всевышнего. — Или потому что я полюбила тебя, предпочтя вовсе не вспоминать о своей роли? Дракула покачал головой, не переставая внутренне ликовать. Дурманящее ощущение всемогущества, его переполняющее, глушило даже нажитую горьким опытом настороженность, требующую во всем знать меру и никогда не пытаться откусить кусок больше того, что сумел бы прожевать. Но не было сегодня меры его счастью, потому что именно сегодня он наконец-то нащупал в своей мятежной от рождения душе ту призрачную, изменчивую грань баланса между всем тем, что он ненавидел и проклинал, и тем, что любил и превозносил. Одно не существовало без другого, как тьмы не существовало без света. Только теперь Дракула сумел примирить в себе эти два абсолютных проявления в то, чему должно было стать олицетворением его высшей сущности. Он — Влад, рождён в роду, носящем имя Дракона, вторым сыном, при Меркурии во втором доме и безлунном небе грозовом, шестого месяца, седьмого дня. Пятый из Венценосных стражей творения Господня. Его меч, дополняющий щит Тетраморфа. Хранитель баланса сил. И именно сегодня, когда всё то, чего он лишился, пав во тьму, многократно ему вернулось, ослепив, оглушив и лишив дара речи, он впервые признал это не бременем, а благословением. Он смог. Он прошёл этот путь становления и отпустил, наконец, мучившее его чувство вины за то, что его любимой пришлось остаться рядом с ним, разделив с ним его участь. Всё изменилось. Без пустых слов о несбыточных мечтах, теперь он был способен дать ей то, что заслужила её благословенная душа. Он мог взять её за руку и сказать: — Идём, мой свет. Навстречу воплощению жизни, которую прежде наши души могли лишь воображать на основе чужого опыта. Идём со мной. Впервые эти слова и созвучные им мысли дались Дракуле без подспудного сомнения, без страха однажды проиграть собственным амбициям. Впервые он шёл навстречу своей судьбе правителя и Короля на престоле Темного мира, а не бежал прочь, зарывая себя все глубже и глубже во мрак. А рядом гордо шествовала его Королева. Вечной битвой света и тьмы их встречал огненный рассвет над безбрежными водами, и на фоне его алой расширяющейся полосы мелькали тёмные силуэты дельфинов, в точности повторяя зарисовку из старого дневника давно отправившегося за Предел путешественника. Но обличали себя здесь, на зыбкой грани дня и ночи, когда перекликаются измерения, и другие создания. С покрытыми сверкающей чешуёй конечностями обитателей океана и гладкокожими телами людей. Образуя перед своими повелителями живой коридор, существа кланялись, приветствуя их высокими, мелодичными голосами, напевно растягивая слова человеческой речи. — Тё-ё-ёмный Властели-и-и-н. — Сирены, — коротко пояснил Влад, встречая удивлённо-заинтересованный взгляд Лайи. — Похоже, они собрались устроить нам приём в своей обители, — Дракула подплыл к супруге, приобняв сзади за плечи, коснулся губами её плеча и уточнил: — Исключительно если ты согласна заводить новые знакомства, моя королева. Скользнув мимолётным взглядом по раболепно смотрящим на неё глазам существ, давно и безнадежно лишённых человечности, Лайя больше не боялась. Она даже не удивилась, расслабленно откинув голову на грудь мужа, надёжную и твёрдую, как скала среди неустанно омывающих её волн. Его глаза, будто являясь отражением обличия своих многочисленных подданных, неуловимо утратили человеческое, сделавшись неоново-лазурным, с узким перекрестием зрачков. — Твой мир — мой мир, — Лайя улыбнулась в предвкушении. — И мне не терпится его исследовать. Медленным, отчётливо ласкающим движением Влад спустил руки с плеч вниз по телу любимой, повторяя его манящие изгибы, затем обхватил её ладонь, переплетая пальцы. Другой рукой он обвёл открывающиеся перед ними просторы: — Numai după tine, Regina mea. Когда Лайя отплыла, позволив стае неустанно напевающих восхваление сирен себя окружить, Дракула подозвал одну к себе. — Сегодня я не стану вмешиваться в ваши устоявшиеся за долгие века принципы сосуществования с любопытным человечеством, повадившимся влезать даже в Бермудский треугольник. Но устройте всё так, чтобы мне не пришлось оправдывать перед Королевой вашу жестокость. Мы обойдёмся без гордой демонстрации потопленных кораблей и покоящихся на дне останков. Близко посаженные, чуть выпуклые глаза посмотрели удивленно и со страхом, будто озвученная просьба оказалась чужда самому их представлению о том, как следовало чтить господ, но затем голова сирены низко склонилась, почти касаясь лицом водной ряби. — Ка-а-к бу-у-у-дет уго-о-о-дно, Те-е-емный Повели-и-итель. — И передай распоряжение подготовить для нас с Королевой подходящие, — Дракула интонацией выделил слово, — покои. Мы пробыли в вашей среде слишком долго. — Да-а-а, Повели-и-тель. Конечно, надёжнее было бы лично известить всю океаническую нечисть об их присутствии, так, чтобы даже низшие узнали, кто пожаловал в их обычно неприступную для жителей суши обитель. Лично отдать все необходимые распоряжения темпераментному прокуратору здешних территорий. Но Влад не хотел, чтобы его аура разъяренным драконом неслась по головам вперёд него самого. Не сегодня. Сегодня волей случая он пришёл знакомиться, а не наводить порядки и карать за их несоблюдение. Что гораздо важнее, он привёл с собой Лайю. Окружённая сиренами, не без причины славящимися среди смертных своей губительной красотой и не менее губительным пением, его любимая была самой прекрасной из них всех. Влад, на которого в силу прежнего статуса и нынешнего титула не действовала пленительная энергетика тёмных, позволяя его смотрящему сквозь любую иллюзию взору видеть истинный облик утопленниц, не мог отвести взгляд от единственной — живой и дышащей — что была для него сиреной. Ослепляющей его в любой своей ипостаси. — Влад? — Лайя окликнула, протянув ему руку, в то время как алый диск солнца, восходящего за её спиной, создавал вокруг её фигуры ореол из света. — Нас ждут. Идём же. А Дракула застыл, любуясь и не в силах ни пошевелиться, не оторвать взор от зрелища, что хотелось навечно выжечь на сетчатке глаз. Так вышло, что Всевышний, каким бы он не представал в умах сотен и тысяч поколений самых разных народов, придумавших сотни и тысячи объяснений и персонификаций проявлению воли вне их понимания, для Дракулы играл совсем иную роль. Для него он не являлся ни оплотом последней отчаянной надежды, ни символом непоколебимой веры во всегда правую и неоспоримую силу. Ими он и не стал. Всем этим и много-много большим всегда была для него одна необычайно красивая душа, излучающая надежду там, где не было и следа её. Его девочка, олицетворяющая собой истинное могущество света. Та, что пожелала разделить участь возлюбленного, превратив его пламенеющий ад в цветущий рай. Лун Чжу, как именуют её тёмные на Востоке, опираясь на свои пророчества о приходе истинного Хозяина тёмного престола. Светлая королева за спиной Тёмного короля, держащая в руках его корону.