Неизбежное

      Ричарду восемнадцать, и он снимает на камеру телефона дурацкие пранки. Приколы у него до невероятия дебильные, а он взрывается закадровым смехом всякий раз, когда видит обескураженную автоматонскую физиономию. Железяки наступают на кожуру от банана; выливают на себя по пол-литра газировки, которую Ричард, конечно, не поленился взболтать; кричат при виде резиновых тараканов. Видео набирают популярность, а в комментарии ему пишут «ХА-ХА-ХА» ничего не подозревающие жертвы следующего пранка.       Ричарду двадцать, и за эти два года его мировоззрение перевернулось с ног на голову. Потому что во-первых, добренький Лололошка благотворно повлиял на него, во-вторых, очень даже злой да еще и железный Дилан оказался «ниче таким чуваком». Теперь он снимает все подряд, тусит в блогер-хаусе с другими «ниче такими чуваками и чувихами» и светит физиономией своего роботического кореша на весь Интернет. Иногда ему кажется, что статистика, в которой видео с Диланом набирают в два раза больше лайков и восторженных комментариев, немного подозрительна.       Ричарду двадцать пять, и он открывает для себя стриминг. Он сидит перед компьютером по пять часов в день, передает приветы подписчикам, смешно повторяет мемы из тук-тука и получает донаты за красоту своего личика, на котором (он, конечно, об этом никому не скажет) начинают проглядываться еле заметные морщинки.       Ричарду тридцать, и вот тут начинается самое интересное.

***

      – Ха-ха, – смеется Ричард. Нервно. Читает чат снова – становится неловко.       Дилан сидит рядом, сверкая безупречной улыбкой. И безупречной кожей. И телосложением. И вообще ему двадцать. На десять лет дольше, чем обычным людям.       Дилан улыбается и говорит в микрофон:       – Нет, он не мой батя.       Часть подписчиков, смотрящих сейчас этот стрим – олды и выкупают юмор. Но другая часть – пришедшие сюда ради Дилана девочки-подростки. И не все из них знают, что он автоматон. Возможно, в чате не иронично спрашивали про их «родство».       Хотя выглядят они почти ровесниками.       Умник, написавший это, следит за его каналом минимум десять лет. Потому что это Глен.       Да, тот самый, который на киберспортивных турнирах «брал золото». Тот самый, с которым Ричард пересекался только в интернете. И когда натыкался на записи его игр и всякие чемпионаты, Ричард только и мог сказать, что «я знаю этого парня!»       Впрочем, теперь Глен пишет ему в чат всякие глупости.       А Дилан с этого смеется.

***

      Когда заканчивается стрим, Ричард наконец выдыхает. Будто бы продержаться эти три часа стоило ему огромных усилий. Будто бы его преданные восемь миллионов фанатов не знают его как облупленного. Ричард выдыхает и обводит взглядом комнату. Она вся светится так, будто в каждом углу у него по диско-шару. Но на самом деле там гирлянды. А в одном из углов – елка, обмотанная, как мумия, мишурой и завешенная разноцветными шариками. Потому что Новый год совсем близко, а создавать настроение надо именно в кадре. Поэтому у них в блогер-хаусе каждый год стояло минимум пять елок: в комнате каждого и одна общая в гостиной. Но в блогер-хаусе Ричард, как ни странно, больше не живет.       Дилан перестает улыбаться и расслабляется впервые за вечер. У него свело мышцы лица, и теперь он будет ходить с рожей вяленого помидора до следующего стрима. Но тем не менее он спрашивает:       – Че у тебя такой вид несчастный?       Ричард отвечать не то чтобы очень хочет. Да и не то чтобы это все вообще можно считать проблемой. Просто автоматоны есть автоматоны, и нет ничего сверхъественного в том, что Дилан выглядит чуть лучше, чем Ричард. В конце концов есть еще Саймон, который принципиально держит свое тело в том виде, в котором ему на вид дали бы лет сорок пять. Тридцать – это вообще самый расцвет юности.       Но проблема… не в цифрах. Далеко не в них.       Ричард смотрит теперь только на Дилана, который, не дожидаясь ответа, поднимается с кресла и разминается, хрустит шеей. Потом снимает наушники и жалуется, что они сдавливают уши. А ведь десять лет назад он носил их, не снимая. Ужасно. Он был депрессивным подростком! Это доказывает, что у автоматонов тоже есть переходный возраст.       Кстати об этом…       – Прикинь, еще остались индивиды, которые считают меня «тупой железякой», – начинает Дилан, когда видит, что выражение лица Ричарда совершенно не меняется. – Они тоже пишут и в чат, и в комментарии всякую хрень о том, что автоматоны не заслуживают места в обществе… А ты еще жалуешься. Про тебя не прилетает каждый день тонна дебильных высказываний!       Ричард резко поднимает на него взгляд. Удивляется и смотрит на друга охреневше-огромными глазами. Нет, конечно, Ричард обо всем этом знает, ведь канал они ведут вместе. Но удивляет его именно тот факт, что Дилан говорит так, будто шутки Глена его очень оскорбляют. Или просто хочет, чтобы его пожалели. Даже если не специально.       – И че. – Ричард произносит это совершенно без выражения, как междометие. – Я такие удаляю.       – А не надо удалять, надо объяснять им, почему они неправы. Или дать это сделать другим.       Впрочем, Ричард согласен. Но пишут порой вещи… которые даже невозмутимого Дилана могут задеть. Пожелания смерти; утверждения, что автоматоны не способны адекватно мыслить; непробиваемые «чел реально общается с нейросетью» и «когда уже на металлолом?» – это все пишут те, кому объяснять что-то бесполезно. И Ричард не пытается, а сразу ставит на таких огромный жирный крест. Особенно в жизни. А вот Дилан напротив – считает, что если никому ничего не доказывать, тебя никто никогда не услышит.       И с этим Ричард тоже отчасти согласен. Поэтому он только кивает и переводит взгляд на темное стекло, за которым – крапинки светящихся соседских окон.

***

      Теперь он занимается обзорами на всякие штуки типа «автоматонской» отвертки. И иногда на смартфоны. Или даже на компьютеры. Теперь он высказывается в поддержку автоматонов как членов общества. В их поддержку как людей. Теперь он у Дилана в любимчиках. Они смотрят друг друга, периодически делают коллабы и даже стримят вместе.       Тим перестал быть фриком. Может, поэтому о нем поменялось мнение интернет-сообщества.       Или они осознали, что натворили. Что могло произойти по вине клоунов в какой-то дурацкой соцсети.       Поэтому Ричард хэйтеров терпеть не может. Даже если они «правы», даже если вступают в дискуссию, готовые к разговору, даже если просто шутят. Это все равно воспринимается Ричардом как сплошная ненависть. И он удаляет все под чистую, за что и получает новую волну негодования: значит ему нечего на это ответить, значит его позиция не такая уж и правильная.       Но Дилан спорит со всеми, всегда, по поводу и без и потому не игнорируется даже теми «непробиваемыми». Значит пробить их все-таки можно.       Тим тоже, сколько Ричард его знает, постоянно воюет со всеми подряд. Может, поэтому они еще не потеряли связь.

***

      Сегодня стрима не будет. Ричард это решил твердо, даже несмотря на график, согласно которому стрим должен быть. Даже если тридцать первое число. Обычно этот стрим в последний день года отличается особенной уютной атмосферой и маленьким онлайном, потому что только самые преданные фанаты между нарезкой салатов и болтовней на камеру двух красивых мальчиков выберут второе.       Хотя красивым мальчиком с недавних пор в их тусовке считается только Дилан. Однако Ричард не унывает, потому что в названии канала все еще его имя. А еще он уверен, что вывозит харизмой. И шутками уровня стендапа на телевидении.       В любом случае не каждый станет тратить время на втыкание в экран. Вот и Ричард не станет. И прямо заявляет об этом Дилану.       Тот негодует:       – Но ведь мы обещали.       Ричард отмахивается:       – Кому не плевать на левых челов в Интернете?       – Твоим восьми миллионам подписчикам? – предполагает Дилан. А потом как-то очень быстро сдается. – Ладно, – говорит. – значит, выходной.       И Ричард впервые за день улыбается.

***

      Она пишет: «С наступающим!»       Она пишет: «Предлагаю совместный видос!»       Она пишет: «У меня есть костюмы рождественских эльфов, я могу приехать».       Сначала она ждет ответа, но потом, спохватившись, добавляет: «Если вы не сильно заняты…»       Ричарду это совсем не нравится. Что даже она теперь что-то от него требует. Будто бы ей больше не с кем снять треклятый видос. Даже при наличии на ее канале и без того пары десятков новогодних видео. Еще с ноября. У нее там все: от распаковок адвент-календарей до косплея на Гринча. Какие к черту эльфы?       Клео всегда была чересчур деятельной. Каждый год изобретала какую-нибудь ерунду, какой-нибудь флешмоб или мероприятие и заставляла участвовать в нем. Когда-то давно, лет пять назад, когда они еще жили в хаусе. А потом она доканывала Брай. Пока та не заявила, что уходит из блогерской деятельности в более перспективную – музыкально-театральную.       Сейчас Клео пишет, чтобы снять последнее в этом году видео, произвести последний праздничный «бум!» и наполнить сердца каждого увидевшего его новогодним настроением. По крайней мере, таков ее план.       Но Ричард пишет ей, что: «Извини, у нас дела».       Он пишет ей: «Расслабься, зачем что-то снимать?»       Он пишет ей: «Просто отдохни сегодня».       Она читает в ту же секунду и что-то уже печатает.       Ричард добавляет: «И тебя с наступающим, кстати».       В это время приходит ответ: смайлик разбитого сердечка.       А Дилан бы, наверное, согласился сниматься. Потому что даже при всей его угрюмости ему вечно двадцать, у него вечно пора беспечности и юношеского максимализма. А у Ричарда уже нет, поэтому он не говорит Дилану ни слова про Клео. И еще про то, что их общие знакомые звали отпраздновать Новый год в их компании. И про все подобные вещи. Он просто не хочет превращать такой праздник в пьянку и балаган. Бухать они могут и вдвоем. Под «Гарри Поттера» и салюты.       А потом уже сам Дилан, появившись в комнате слишком внезапно, спрашивает:       – Пойдешь со мной к Солусу?       Ричард сначала не врубается. А потом – очень даже.       Как ни странно, друзей Саймон оказался способен найти исключительно среди автоматонов. По его словам, автоматонский век – это бессмертие, если постараться; это бессмертие не только тела, но и разума, если автоматон осознал себя. Именно поэтому с простыми смертными водить дружбу ему всегда было несколько тяжеловато, хотя и расположить к себе он умеет. Все, что о нем говорят люди – «клевый дядька». «Какой-то там дядька, не знаю, знакомый знакомого… нормальный мужик, короче».       Если Ричард каждый Новый год навещает родителей, то Дилан – Саймона Солуса, которому является практически единственным другом.       В этом году прийти, конечно, стоит. Но есть ли смысл собирать кучу народу, чтобы потом собирать урожай из распластавшихся на всех возможных поверхностях пьяных вдрызг тел, Ричард не уверен.       И поэтому он соглашается. Чтобы не выходить из зоны комфорта.

***

      Саймон, конечно, в присутствии Ричарда никогда об этом не скажет, но слова вертятся на языке всякий раз, когда он видит его рядом с Диланом. Когда Дилан отзывается о нем как о самом близком друге. Когда Саймон видит их стримы. Когда сравнивает, выуживая из точной и долговечной, свойственной роботам памяти, фрагменты из прошлого, где Ричард выглядит совсем по-другому: с еще совсем детскими чертами лица; короткими, короче, чем сейчас, волосами; без колючей, если ее не брить, щетины. И где Дилан такой же, как теперь.       «Люди могут… оставить. Просто исчезнуть и вычеркнуть тебя из жизни, после не ощутив ни малейших угрызений совести».       Дилан и так прочувствовал это на своем опыте. Саймон – дважды. Лололошка, может, искренне любил их, но даже так – бросил. И Дилан наступает на те же грабли.       Но Саймон никогда не скажет об этом в присутствии Ричарда.       И они уже звонят в дверь.

***

      Все вокруг розовое и вырвиглазное. Саймон снимает квартиру почти в самом центре, потому что предыдущее его место жительства ассоциируется у него с тем, о ком он больше не хочет вспоминать. И работая на очень важной, совершенно неизвестной Ричарду, работе, Саймон скупает все подряд розового цвета.       Он пропускает их в дом – на стенах розовые обои. Они садятся на диван – розовый. Посреди комнаты стоит розовая искусственная елка, обмотанная гирляндами и блестящей мишурой. В проходах болтается перламутровый «дождик». Разговор начинается с вопроса:       – Сколько ложек сахара?       Ричард пожимает плечами.       Дилан говорит:       – Ноль.       Саймон тоже пожимает плечами и улыбается своей обычной загадочной улыбкой с хитрым прищуром глаз. Уходит. Возвращается через минуту – с тремя розовыми чашками. На них скачут нарисованные олени с красными носами, а фон утыкан снежинками. В чашках розовый чай каркаде.       Саймон говорит:       – С наступающим, друзья мои?       И они чокаются чашками с чаем так, будто в них шампанское.       А еще плюшевый единорог, подаренный Солусу Диланом, теперь сидит на диване рядышком и нервирует Ричарда своим безумным взглядом пуговичных глаз.       – Нет, я вовсе не собираюсь сидеть в праздник в одиночестве, – говорит Саймон, хитро улыбаясь.       – Откуда ты… – Дилан удивляется. И не успевает закончить фразу, прежде чем его перебивают.       – Я знаю, что ты хочешь спросить, – продолжает Саймон. – Ничего страшного. Можете праздновать вдвоем. Никто не обидится. – И давит лыбу шире.       Ричард улыбается тоже, уверенный, что Саймон Солус все-таки очень хороший мужик.

***

      Дилан жмет Саймону руку, пока Ричард сбегает вниз по лестнице с громким топотом. Потому что терпеть не может жару. Дилан собирается идти следом, однако его останавливают. Тон голоса Саймона из дружелюбного становится загадочным и каким-то разочарованным. Он говорит:       – Ты же знаешь, что все когда-нибудь заканчивается?       Дилана аж передергивает. Потому что он сразу понимает, о чем речь.       Саймон подтверждает его догадки словами:       – Особенно люди.       Дилан замирает и ничего не произносит в ответ. Солус продолжает нагнетать, будто специально:       – Они все, как ни прискорбно, или бросят тебя или умрут.       Дилан качает головой.       – Нет, он не может…       Саймон усмехается:       – Я предупреждаю. Твой выбор, верить мне или нет. С наступающим!       И закрывает дверь.

***

      Она пишет: «С наступающим Новым годом вас!»       Она пишет: «Желаю счастья и здоровья!»       Она пишет: три смайлика снежинки.       И это обыкновенная рассылка, которую она отправляет всем своим знакомым. Каждый год. Каждый. Одно и то же.       Ричард пишет сдержанное «спасибо, и тебя».       Вообще, ей простительно, ведь Брайана – очень занятая девушка. В последние несколько лет – особенно.       Она крутится на телевидении. Она светится где-то в подтанцовке у популярных звезд. Она выступает на разных шоу. Она представляет свой коллектив, где она преподаватель, на новогоднем концерте, который показывают на всю страну. Она больше не записывает глупые видеоролики.       Ричард ей не то чтобы завидует, ведь то, чем занимается он, кажется живее пустых телеэкранов. Все программы записывают заранее, но у Брай все равно нет времени, чтобы написать всем своим друзьям нормальные поздравления.       Да, точно. Поздравления.       Ричард пишет пост: «Этот год был сложным…»       Стирает. Пишет: «невероятным…»       Тоже стирает. Пишет: «Вот и подошел к концу этот год…»       Вздыхает. Кажется, подписчики сегодня тоже останутся без поздравлений.

***

      «Они все или бросят тебя или умрут».       Дилан смотрит на Ричарда, который смотрит в небо и пьяно улыбается. Сам Дилан напиться не в состоянии, что бы не делал – он понятия не имеет, какие настройки выкручивали уборщики на Острове, чтобы добиться такого состояния. Поэтому он просто следит за Ричардом, которому повезло не быть лишенным радостей мирской жизни. Или не повезло. Дилан не знает.       Он думает, что Ричард – ни то, ни другое. Он не бросит никогда, потому что сам брошен их общей Трагедией. Лололошка был вынужден это сделать, и они его не винят, но чем больше об этом думают, тем крепче держатся друг за друга.       Может быть, Солус имел в виду, что нужно бросить первым. Но ведь это тоже разобьет сердце, разве он имеет право так поступать?       Взрывается первый фейерверк, но двенадцати еще нет. Распускаются яркими бутонами в небе цветные вспышки, а потом рассыпаются, как множество падающих звезд. Взрывы будоражат небо и отзываются эхом где-то в грудной клетке.       – Ты ведь тоже об этом думаешь! – Ричард говорит громко. И непонятно, то ли радостно, то ли на грани истерики.       Дилан не совсем догоняет, о чем он.       – О смерти, – добавляет Ричард, ни на секунду не переставая улыбаться. Его лицо тоже подсвечивается разноцветными огнями. Улыбка становится похожа на оскал. – Ты ведь останешься один. Я весь день об этом думаю.       Дилан застывает. И не может подобрать слов. А фейерверк тем временем взрывается в последний раз, и небо снова становится черным.       Какое-то время они стоят в этой звенящей тишине.       Пока к Дилану не возвращается дар речи.       – Куда ты уже умирать собрался? – усмехается он, но на самом деле даже пугается. Что их мысли в этот день совпадают.       Ричард переводит взгляд на него и смотрит теперь в глаза. Серьезно так, чуть нахмурив брови. И говорит:       – По твоему ощущению времени мне осталось недолго.       А потом снова веселеет. Быстрее, чем Дилан успевает возразить. И со смехом:       – Завещаю тебе свой канал!.. – Он замолкает на секунду, а потом вспоминает. – Точно!       И достает телефон. Смотрит на часы – те показывают без пяти двенадцать.       Ричард спрашивает:       – Скажешь им что-нибудь? Ну, поздравления…       Дилан кивает. Но на самом деле понятия не имеет – что.       Ричард включает камеру. Здоровается. Улыбается искренне, не так, как на последнем стриме. И Дилан тоже улыбается, но обычной своей улыбкой, безупречно-сверкающей. Ему приходится чуть нагнуться, потому что Ричард обнимает его за плечи так, что их лица оказываются на одном уровне.       И Ричард говорит. Даже без сценария. Что-то о жизненных трудностях, что-то о важности чувств и их выражения, что-то о людях, об автоматонах. Что-то о «жизни ради моментов» и «быстротечности времени». Что-то о будущем.       Потом он переводит камеру на Дилана. Слишком внезапно. И он не знает, что сказать, поэтому просто улыбается и, соглашаясь с Ричардом, кивает. А сам думает о том, что…       А сможет ли он исчезнуть?..       …небо заливается светом цветных огней. Фейерверков взрывается сразу много – из каждого двора. И слышатся радостные вопли – отовсюду. Часы показывают двенадцать. Камера еще снимает.       На экране высвечиваются сообщения. От Клео: «С Новым годом!!!» От Тима: «Е-е-е, с НГ». От Глена: «УРА ХД». От Брай: улыбающийся смайлик. От Солуса…       От Солуса – розовым шрифтом – расплывчатое: «Цените время».       И еще: «Пока оно у вас есть».       И еще: «Единорогу нравятся салюты».       И еще: подмигивающий смайлик.       Дилан улыбается шире, обнимает друга крепче, смеется – живее. Но думает только о том, чтобы эта минута никогда не заканчивалась. Ричард останавливает запись, запечатляя последним кадром две радостные физиономии.       Пока фейерверки раскрашивают небо яркими неоновыми взрывами; пока где-то в центре города, на башне, бьют большие часы; пока рядом находится самый близкий из оставшихся человек; Дилан чувствует себя удивительно счастливым. И загадывает, чтобы мгновение этого счастья продолжалось вечно. И чтобы никакой новый год не наступал. И чтобы Ричард никогда не…       В небе распускается последний цветок, и все тухнет. Нет, конечно, фейерверки будут еще всю ночь, но сейчас становится очень тихо, потому что новый год все-таки наступил.       Мгновение закончилось. Но ведь впереди еще целая ночь…