I swear to God

Этим утром весь магический мир всколыхнула ужаснейшая новость — группа религиозных фанатиков осмелилась распечатать проклятый предмет, который принадлежал древней богине столетия назад. Артефакт хранился в храме в Японии на родине проклятий, потому что в Греции посчитали, что они справятся с этим лучше. Они справлялись с этим долгие годы, вот только что-то пошло наперекосяк, когда неделю назад кинжал выкрали из храма. Не взяли ничего, кроме него. Сатору уже тогда знал, кого призовут на верную смерть, поручив запечатать богиню и вернуть кинжал назад. Он уже был готов к этому, просидел в библиотеке множество часов, изучая древние свитки и писания, в которых говорилось о богине. Прочитал целое собрание легенд и мифов. Он был готов, но сейчас, находясь перед дверью в зал старейшин, тупое беспокойство и волнение сковывало глотку. Он поехал на место происшествия незамедлительно. Нужно было действовать быстро, потому что шаманы других стран уже стягивались сюда для решения проблемы. От помощи Сатору отказался, сказав о том, что если не справится он, навряд ли справятся остальные шаманы. На это старейшины недовольно промолчали, понимая, что он как никогда прав. Храм стоял в отдаленной части густого леса около гор, поблизости не было городов и даже поселений. Было тихо, вокруг ни людей, ни машин, но вместо спокойствия от молчания природы вокруг внутри разливалось беспокойство. Грубыми лапами цеплялось за сердце, щекотало желудок, впивалось когтями в легкие, не давая спокойно вздохнуть. Сатору невидящим взглядом смотрел на редкие капли дождя, что скатывались по лобовому стеклу. Они ехали в тишине, не обмолвились и словом. В салоне машины царила гнетущая тишина и темная аура, она почти давила на плечи, еще больше затрудняя доступ кислорода в легкие. — Мне нужно будет пойти с вами и поставить завесу, — Иджичи впервые подал голос, когда они оба вышли из машины. Сатору обернулся на него, натягивая на глаза повязку, и снисходительно улыбнулся. — Думаешь, завеса поможет от сошедшей с Олимпа богини? Мужчина промолчал, отводя взгляд в сторону. Сатору не сказал ничего в ответ, когда ему в спину прилетели слова об осторожности. Он сам прекрасно понимал, что это дурацкая формальность и осторожным быть не получится никак. Хорошо, если вернется живым. Дальше уже будут думать по ходу событий. Небольшой, но ухоженный храм находился глубоко в лесу. Сатору осмотрелся вокруг, не понимая, где все те еретики-монахи, которые должны были охранять их божество? Поблизости не было ни души. Он тихо вошел внутрь и, пройдя в главный зал, замер на месте. Он был не готов к тому, что его уже ждали. — Напуган? — лукаво произносит богиня, обнажая белоснежные зубы. Сатору остается стоять на месте, не двигаясь и не говоря ни слова. Прекрасно понимал, пусть он и сильнейший шаман этого поколения, но с богами шутки плохи. Особенно с богинями. Особенно когда само ее воплощение сидело прямо перед тобой. Красные глаза осматривают его с ног до головы, Сатору взглядом мажет по ее развевающимся волосам и точеному лицу. Она прекрасная и пугающая до невозможности. Он на это лицо вестись не хочет, он уверен, что у нее козырей в рукаве на каждого человека по штук десять минимум, и как бы не было печально признавать, он — такой же человек. И ему свойственны пороки, которыми эта девушка с удовольствием питается. — А должен трястись? — он не удерживается от язвительной фразы и кусает сам себя за язык. Опрометчиво, но станет ли Сатору в здравом уме сдерживать себя и свой дрянной характер? Девушка напротив оскалилась, а после рассмеялась звучно. Красиво, чуть хрипло. Словно не была чертовой богиней хаоса и раздора, чей шлейф тянулся по орошенной кровью воинов земле. Он прекрасно знал, кто она такая. Богиня конфликтов и распрей, искусная соблазнительница, чьи голые плечи и сладкие речи веками сводили людей с ума. Она постукивает пальцем по острой коленке, скрытой тканью платья, смотрит ему в лицо внимательно и долго. Глаза Сатору под повязкой не видны, но он уверен, что она видит их. Ее взгляд такой проницательный и острый, что ему хочется закрыть ей глаза рукой, раздавить в щепки этот забытый людьми храм к чертям собачьим, лишь бы она так на него не смотрела. Богиня исчезла в дымке, появившись прямо за его спиной, а после положила руки на мужские плечи. Коснуться их она так и не смогла — помешала бесконечность, которую Сатору рядом с ней не убирал и на долю секунды. — Интересная техника, — с легким восхищением тянет она прямо на ухо и Годжо чувствует ее горячее дыхание на коже. Женские руки проезжаются по невидимой преграде вокруг его рук, щупают слегка, изучают с нескрываемым интересом. Он не поворачивается, позволяет богине наиграться вдоволь, исход все равно один — он ее запечатает. — Видала подобную много-много лет назад. Пока меня еще не запихнули в чертов кинжал. — Встречалась с моим дальним родственником? Из сизого тумана перед глазами в секунду проявляется темный образ богини. Она придвигается ближе, на пухлых губах играет все та же улыбка, соблазнительный лисий прищур заинтересованно вглядывается в лицо, а после она, сверкнув алым маревом, чуть отстраняется. Сатору напрягается сразу, наперед старается прочитать ее намерения, но не может. Вокруг ее мыслей словно непроглядный кокон, в глазах плещутся лишь раздор, азарт и жуткий голод. От нее опасностью веет, ему бы разобраться с ней побыстрее да убраться отсюда, вот только с богами шутки плохи. С такими, как она, нужна вся хитрость и ловкость языка, чтобы богиня ничего не заметила, или хотя бы поняла тогда, когда ничего уже изменить будет нельзя. — Пересекались на одном пиршестве, — хмыкает девушка и вновь усаживается на расписанный письменами трон напротив шамана. — У него были красивые глаза. Прямо как у тебя. Годжо хмурится, но виду, что ошарашен, не подает. Она может смотреть сквозь вещи? Почувствовала? Или это просто предположение? Нет. Сатору впервые за это время улыбается своей догадке. Она просто видит все. Смысла скрываться больше нет, да и странным образом не хочется. В храме полумрак, на улице погода мерзкая, пасмурная, природа волнуется от проснувшейся в мире живых такой сильной богини. Поблизости ни диких зверей, ни птиц, хотя эти места славились своим разнообразием фауны. Сейчас здесь тихо, все животные разбежались, чувствуя смерть, что исходила от богини, слышно только отдаленный шелест трепещущих от страха и порывов ветра деревьев. Маг тянется к повязке и спускает ее на шею, убирает преграду, смотрит прямо в алые напротив. Глаза богини теряют прищур и восхищенно распахиваются, улыбка становится шире. — Действительно, прекрасные глаза, — чуть с хрипотцой тянет она и снова возникает прямо перед его лицом. Наклоняется резко поближе, обдавая Сатору порывом воздуха, и присматривается. — Отлично смотрелись бы в моей коллекции. Я люблю все красивое. — Сочту за комплимент, — усмехается он и тоже наклоняется вперед. Эффекта неожиданности не получается — девушка остается неподвижной, лишь хищно сверкает глазами. — Я наслышан о твоей любви к красоте. — Какой умный человек попался, — смеется она и проводит острым ноготком по бесконечности в опасной близости от его лица. Сатору взгляда от ее лица не отрывает. — Многие видели мои изображения, но с правдивыми историями мало кто вдумчиво знакомился. — Как красиво ты завуалировала «легенды». — Потому что это не легенда, — она подмигивает ему и делает шаг назад. Вскидывает надменно подбородок, буквально плывет по татами и подходит к одному из полотен со своим образом на стене. Фанатики успели подготовиться к приходу своей богини, но не успели подготовиться к тому, что она их убьет. По углам и стенам до сих пор засохшие кровавые разводы складывались в замысловатые рисунки. Сатору бегло посмотрел на них, после вновь возвращаясь к богине. Девушка с интересом осматривает портрет на стене, а после смотрит на него через плечо. Сатору цепляется взглядом за голые лопатки, обтянутые белоснежной, словно обескровленной кожей. На ней ни изъяна, ни родинок. Гладкая, ровная настолько, что он проезжается кончиком языка по зубам — хочется прихватить ее зубами и сжать посильнее. Он уверен, что на ощупь ее кожа такая же бархатная, как и на вид. Но теплая ли? Голубые глаза скользят по узкой талии, что красиво затянута в темную ткань платья. В мыслях мелькает, что на ней отлично бы смотрелись его ладони. Мысли путаются, с ней разобраться побыстрее надо, но стойкое чувство беспокойства мешается с легким, едва уловимым желанием. Сатору на своем веку многих проклятий повидал. Поубивал их всех. Но с богиней, с таким темным, хитрым, опасным созданием встречается впервые. Она смертельно опасна и смертельно притягательна. Он позабыл вкус предвкушения тогда, когда осознал в полной мере свою силу и потенциал. Когда понял, что не родилось еще такого монстра, который будет ему не по плечу. Но сейчас он ощущал зудящий интерес на кончиках пальцев, ведь ее обхитрить — выше своей головы в тройном размере прыгнуть. Стоять перед божественным созданием уже чудо, а здесь такое, которое ему и поручили. — Залюбовался? — с тихим смешком произносит богиня, поворачиваясь к нему лицом. Сатору не может сдержать ответной улыбки. — Играешь с моим разумом? — Ох, поверь, шестиглазый, с разумом мужчины даже играть не надо для того, чтобы он с восторгом смотрел на женское тело, — она обводит рукой себя от плеча до бедра, чуть сжимает фиолетовую ткань, словно вот-вот приподнимет, откроет взору стройные ноги, коих не было видно из-под струящейся ткани, но не делает этого. Дразнит, соблазняет, но не дает желаемое, свободу воображению дает. У Годжо оно всегда было на отметке «чересчур», ведь нестандартно мыслить значит побеждать. — Мне даже к тебе в голову проникать не нужно, чтобы понимать все твое желание, Сатору. Твои прекрасные глазки говорят все за тебя. — Уже прознала мое имя? — белесые брови дергаются вверх в легком удивлении. Он искусно уводит тему в другое русло, не собираясь поддаваться на эти провокации. Страх и осторожность внутри отходят на второй план, давая место сладкому ожиданию. Чем еще она поразит его? — Не буду лукавить, я узнала бы его сама, когда бы ты пришел. Но монахи в храме, в котором хранился до этого кинжал, не умеют перешептываться. Двадцать восемь лет назад они вопили о том, что родилось чудо. Практически божество, — она чуть морщит нос от того, что жалкие людишки позволили себе такую дерзость титуловать смертного, возводя в разряд таких, как она. — Знал бы ты, как интересно было увидеть то самое голубоглазое чудо, чьим призванием было защищать людские сердца. — Теперь ты со спокойной душой можешь умирать? Мечта же исполнилась, — он делает шаг на нее. Богиня смеется в голос от такой самоуверенности, но сама шаг навстречу делает, руку на талию кладет, походкой от бедра соблазняет. — У меня много мечт, мальчик, — она произносит последнее почти ласково, но своего пренебрежения, коим сочатся слова, не скрывает, наоборот, выплевывает в его лицо. Выплевывает изящно и со вкусом. — Не думаю, что можешь исполнить абсолютно все из них. Список мой длинный, местами кровавый, жестокий. А еще постоянно пополняющийся. — Великая богиня хаоса поделится им со мной? — он встает к ней почти вплотную. Развевающиеся от несуществующего ветра волосы цвета вороного крыла проезжаются в опасной близости к его лицу. Если б не его техника, локон полоснул бы по щеке. — Не будь так самонадеян, Сатору, — лукавая улыбка бьет наповал. Длинные ресницы слегка трепещут, стоит красным глазам опуститься чуть ниже, на шею Годжо. Она проходится языком по губам. — Хотя, думаю, парочку желаний из списка тебе исполнить вполне по силам. — У богини вполне себе людские пороки? — он издевается в ответ, чуть склоняясь над девушкой. Та щурится слегка, сдвигая выразительные брови на переносице. Вблизи ее лицо оказывается еще прекрасней. Он мажет взглядом по пухлым красным губам, точеным скулам, алому морю в радужке. Оно бушует и Сатору знает, что если он продолжит играть с ней, выводить, дразнить ее, то это море и его захлестнет. Останавливаться он, естественно, не собирался. Она улыбается широко, чуть прикрывая глаза, и встает так близко, насколько того позволяла бесконечность — в паре сантиметров от мужского тела. Сатору глаз с нее не сводит, видит, как размеренно вздымается ее грудная клетка, как медленно она моргает, чувствует ее дыхание на своей груди. Он прикусывает щеку изнутри. Ощутил, как рябью пошел барьер. То ли от силы богини, то ли от того, что желание снять его становилось навязчивее и сильнее с каждой минутой. Остатки рассудка пока выигрывали. — Я создатель и катализатор этих пороков, шестиглазый. Я питаюсь этими грехами вместе с вашей кровью, подталкиваю вас на разрушения. Несу в мир дисбаланс. Я и есть порок. Из черной дымки она появляется уже на своем троне. Сатору резко оглядывается на нее, видит, как в ее руках возникает кинжал. На рукояти непонятная гравировка с греческими писаниями, он напрягает зрение, но ни слова распознать не может. Металл поблескивает в приглушенном свете храма, привлекает и завораживает. Годжо сцепляет руки за спиной, складывая указательный и средний вместе. Навряд ли «красный» уничтожит богиню, зато точно даст время подумать, если она нападет. Девушка не нападала. Смотрела прямо, поудобней усевшись в кресле, над ее раскрытой ладонью в воздухе завис проклятый предмет. Она играла и проверяла его. Он даже не понял этого сперва, зато когда пришло осознание, еле удержался, чтобы не рассмеяться. Взгляд невольно упал на одно из множеств полотен на стенах. На каждом была изображена она в разных обличиях. Рядом было подписано ее имя. Везде разное. — Какое твое настоящее имя? — Все из них, — пожимает плечами богиня и лениво обводит взглядом свои портреты. — Эрида, Эрис, Дискордия. Все они верны. — И какое же предпочтительней? — Сатору мягкой поступью приближается к трону у стены. Богиня наклонила голову вбок, улыбаясь. — Крис. — Почему именно оно? — он останавливается. Хмурится, пытаясь вспомнить, мелькало ли это имя в свитках их библиотеки, с которыми ему пришлось ознакомиться перед встречей с богиней, но ничего похожего вспомнить не может. — Не напрягайся, это имя дали мне позже, — кинжал растворяется в сизой дымке. Она поправляет волосы и смотрит Сатору в глаза, вновь облизывая губы. — Когда меня запечатали многие столетия назад, один из приезжих монахов, чья вера в меня была сильна, а дух жалок и слаб, приходил каждый день в комнату с проклятыми предметами и обещал распечатать. Сказал, что я — Христина. Дарованная Христом, или как там, — она махнула рукой, даже не пытаясь вдаваться в подробности. — Как цинично давать подобное имя богине ссор, — усмехнулся Сатору. Девушка повторила за ним. — Именно поэтому я и сократила его. Как насмешку над этим самым богом, понимаешь? — Крис закинула ногу на ногу, наблюдая, как мужчина делает еще один шаг в ее сторону. — Его сожгли, как еретика. Распечатать меня он не успел, но я надежд и не питала, у него бы не вышло. Она вновь резко появляется перед его лицом и кладет руки на плечи. — У тебя дух сильный. Тебе это было бы по силам. — Но я бы даже под страхом смерти этого не сделал, — он поднимает руку и, убрав бесконечность, проводит по черным волосам. Крис не вздрагивает, но по лицу видно, как она удивлена. В груди вспыхивает интерес, как у ребенка, и она касается пальцами его ладони. Горячей, мягкой, слишком большой. Прикосновение вышло почти невесомым, но он успел почувствовать то, какими холодными были ее руки и какими острыми ногти, которыми она едва коснулась его кожи. — Даже за все богатства мира? — она привстает на носочках и тянется ближе к его лицу. На коже чувствуется тепло ее дыхания, вся бесконечность снова трепещет под напором богини и жалкого желания мужчины. Сатору наклоняется, ругая себя за то, что хочет сделать, но воспротивиться не может. Крис умело манипулировала им, он был готов поклясться, что та явно вмешивалась в его разум, подавляя стремление убить ее. — Даже за все богатства мира, — шепчет он ей прямо в губы и целует. Бесконечность пропадает с тела и он обвивает руками ее талию, прижимая ближе к себе. Вопреки рукам, ее губы оказались обжигающе горячими. Она целовала с напором, жадно, вбирала в рот язык, посасывая. Сатору почувствовал пробежавшие по спине мурашки и прикусил нижнюю губу Крис. В помещении резко стало жарко настолько, что ему захотелось скинуть верхнюю одежду. Девушка была достаточно высокой, чтобы ему не приходилось горбиться над ней, большие ладони сильнее сжали талию, чтобы та точно не вырвалась из его хвата, пусть она и не собиралась — сама льнула ближе, забиралась руками в волосы, выдыхала рвано, стоило ему сжать кожу сквозь легкую ткань платья слишком сильно. В какой-то момент мозг затуманивается под умелыми ласками так сильно, что он не замечает, как его с силой опрокидывают на трон. Затылок больно встречается со спинкой, плечи ноют под натиском неожиданно сильных ладоней, но в голове непроглядная пелена возбуждения мешает даже подумать о том, что перед ним чертова богиня. Крис склоняется над его ухом, облизывает ушную раковину и поудобней устраивается на его бедрах. — Расширение территории, — в горле сворачивается ком, а ясные глаза в ужасе распахиваются. Крис целует в висок и выпрямляется, складывая длинные пальцы в печать. — Открыть врата. Тáртар. Яркая вспышка ослепила глаза, а после его обдало жаром. Мир вокруг закрутился быстро, сворачиваясь перед глазами до мелкой точки, а когда он моргнул, увидел перед собой бескрайнюю пустыню и каменные развалины греческой цивилизации. Где-то валялись оружие убитых ранее воинов и их скелеты, они тянули руки, словно защищаясь от кого-то. В расширенной территории тихо и светло, но солнца не было на небосводе, словно все живое покинуло этот мир. Место, словно богом забытое, отдавало духотой и силой. Вдохнуть полной грудью он не мог, по спине побежал холодный пот. Голос здравого смысла бился в истерике, метался, умолял придумать хоть что-то, но в мыслях было не то, как оказать сопротивление, а как выбраться отсюда живым. Его глаза бегали от полуразрушенных колонн к каменным плитам с письменами и изображениями хозяйки. С бедер не пропала тяжесть — Крис до сих пор восседала на нем, скалясь на его реакцию. — Подлый прием, — прохрипел Сатору, вжимаясь спиной в холодный камень трона. Богиня рассмеялась. Ее голос ударил по ушам, словно отскакивая от несуществующих стен. — Теперь мы сможем нормально поговорить, — она пропала, но вновь появилась прямо перед ним. Склонилась над Сатору, упираясь руками в каменные подлокотники. Он увидел, что как только она впилась в них пальцами, те пошли трещиной. Оценивать ситуацию поздно. При всех своих силах и умениях, он не вытеснит ее расширенную территорию своей. Он не безумец и всегда здраво оценивал свои силы. Правда, не привык, что есть что-то, что для сильнейшего сделать невозможно. А сейчас был именно такой случай. Его техника была совершенной, но техника богини… В ней нельзя было высмотреть даже малейший зазор или изъян, она была целой, ровной, без трещин и слабых мест. Она была идеальной. Вздох восхищения и удрученности вырвался из его груди. — Думаешь, я стану говорить с тобой после такого подлого обмана? Ты ранила мои чувства, — он пытался отшутиться. Крис явно нравилось, когда ее боятся. Он понял это по ее взгляду — в кровавом мареве напротив плескалось превосходство и желание. — Извинюсь за это позже. А сейчас послушай меня, Сатору, — в руке ее вновь возник кинжал, но его острие теперь смотрело прямо в его шею. Он тяжело сглотнул. — Живым ты отсюда выбраться явно не сможешь. — Умеешь обнадеживать, — перебил он ее, а после зашипел, стоило холодному металлу поцарапать белоснежную кожу рядом с пульсирующей венкой. Следовало бы заткнуться, но он этого делать явно не умел. — Дослушай до конца, пока я еще добрая, — красивая улыбка слишком ощутимо контрастировала с раздраженным тоном богини. Годжо жестом руки позволил ей продолжить. — Из Тáртара выбирались только трупы. И то не все. Она взмахом головы указывает на груду костей неподалеку. — У тебя есть шанс быть первым, кто это сделает. — Сейчас последует предложение, которое поставит меня в тупик, правильно? — нервно усмехнулся Сатору. — Кто бы подумал, что человек умен, — она широко улыбнулась. Покрутила кинжал в руке и выпрямилась, поставив одну ногу на сидение между бедер Сатору. — Обещаю отпустить тебя живым только при одном условии. Ты сильнейший маг, в тебе силы и мощи немерено, — Крис склоняется над ним, лицо щекочут ее волосы. — Ты дашь выпить своей крови. — Ну уж нет, — рассмеялся Сатору и расстегнул форменную куртку до конца. Было слишком жарко. — Меня отправили, чтобы убить тебя. А тут я мало того, что провалю задание, так еще и помогу богине напиться и собрать силы? — Как жаль, — Крис наигранно надулась, постукивая лезвием по своим губам. Оно пропало, а на его месте в воздухе завис прозрачный шар. Годжо вгляделся в него, но ничего не увидел. — Будет плохо, если эти детки пострадают. — Что? Шар подлетел поближе. Он сначала помутнел, а после показал четкую картинку. На ней Сатору увидел Юджи, Мегуми и Нобару, которые о чем-то разговаривали. Они сидели с обеспокоенными лицами, рассматривая разложенные на кровати свитки. Мегуми развернул к ним ноутбук, показывая открытую вкладку. На экране показалось изображение богини. Они точно обсуждали миссию сенсея и явно не в самом лучшем ключе. Ярость запульсировала в груди от мысли, что может сделать с ними богиня. Или, еще лучше, с чем придется столкнуться Юджи, если его не станет. Совет не будет тянуть, убьет мальчишку по быстрому и дело с концом. На Мегуми явно начнет заявлять права клан Зенин и никакие законы магического мира тут не помогут — ребенок без официального опекуна по суду вернется к своим родственникам, змеям в людском обличии, которые устроят ему сладкую жизнь. Его лицо стало серьезным за секунду. Захотелось придушить хитрую богиню, но вот незадача — даже коснуться ее шеи пальцем не получится без ее дозволения. — Им будет плохо, если тебя не станет, — Крис склонилась над шаром и указательным пальцем погладила гладкую поверхность. Она сочувствующее посмотрела на детей, а переведя взгляд на Сатору, вновь мерзко улыбнулась. Годжо опасливо сузил глаза, понимая, что выбора у него не остается. — Ну так что? Примешь мое предложение? — Если я дам испить своей крови… — Если дашь испить своей крови, как только я с тобой наиграюсь, я их не трону, — шар пропал, а девушка выпрямилась. В ладонь вновь легла рукоять кинжала и острие прошлось по коже груди рядом с сердцем, оставляя на ней крест. — Слово богини. Моя клятва нерушима, я исполню свою часть договора. Вопрос в том, готов ли ты исполнить свою. Она перехватила оружие за острие и протянула Сатору. Он посмотрел с секунду на рукоять, но не взял, вновь подняв глаза на ее лицо. — Любишь играть с едой? — Сделаю исключение и продолжу начатое нами в храме, — пальцы ноги упираются ему в пах и поглаживают сквозь темную ткань брюк. Его ладонь перехватывает лодыжку, чуть сжимая. — Ты согласен? Он молча берет из рук богини кинжал. Вертит в руке, а после ставит крест на своей груди. По белой ткани футболки расползается красное пятно, Крис хлопает пару раз на такую смелость, как завороженная наблюдая за прекрасным узором, а после придвигается ближе, вновь усаживаясь на его колени. Ноготь проезжается по ткани, с треском разрезая ту на две ровные половины, а после она стаскивает испорченную вещь вместе с курткой. У нее перехватывает дыхание от вида сладкой крови на белоснежной коже, она склоняется и проводит по ней языком, собирая ту, словно нектар. Сатору шумно втянул воздух носом от ощущения горячего языка на ране, но с ужасом понял, что это действие его безумно распалило. Притихшее во время их диалога нутро вновь зажгло возбуждением, заставляя сердце пуститься в пляс. Крис оставляет поцелуй на ключице и ползет вверх, прихватывает зубами кожу на шее, прижимаясь губами к пульсирующей венке, что выдавало то, как загнанно билось сердце мужчины. На талию ложатся сильные руки, сжимая до приятной боли и тихого стона, она заправляет за ухо беспокойные волосы и поднимается до уровня его лица. В его глазах холодная гладь и рождающиеся звезды. В них бушует злость и отвращение, все это мешается со страстным желанием и она в очередной раз убеждается, что хочет их себе. Его всевидящие глаза действительно божественны и достойны красоваться в ее коллекции. Его губы встречаются с ее, поцелуй выходит больным и остервенелым, заглушить те злость и отчаяние, которые разливались по венам от безвыходности ситуации, возбуждению не получалось, но этот коктейль придавал лишь больше смысла его действиям. Ладони ползут вверх, сжимают округлую грудь сквозь платье, вырывают сдавленное мычание из глотки богини. Оно утопает в его губах, Сатору посильнее сжимает нежную кожу, пальцами находит бугорки сосков и проезжается по ним ногтями. Крис бедрами вперед поддается, проезжается по члену мужчины сквозь брюки. Сильнее прижимается к нему, с удовольствием ловя его рваный вздох губами. Цепкие пальцы впиваются в плечи, острые ногти царапают кожу, но боль приносит лишь удовольствие, поэтому Сатору напирает сильней, сминает ее губы и прикусывает ее язык. Богиня хмыкает в поцелуй и резко пропадает, заставляя его по инерции двинуться вперед. Она возникает перед ним на коленях меж его ног и смотрит снизу вверх. Кладет руки на голени и тянет на себя, Годжо поддается, придвигаясь ближе к краю. Крис спешно расстегивает его ширинку и обхватывает рукой вставший член, хищно облизываясь. — Вот уж не думал, что передо мной когда-нибудь на коленях будет восседать древнее божество, — протянул он хрипло, запуская пятерню в длинные черные волосы. Они были мягкими и будто живыми, щекотали кожу, заставляя сильнее в них вцепиться. Он потянул за них, вынуждая девушку запрокинуть голову назад и посмотреть ему в лицо. Крис пустила смешок. — Не привыкай и не обольщайся так уж сильно, мальчишка, — рука скользнула по горячей коже вверх, большой палец размазал капли предэякулята по головке. — За многие годы я изголодалась по мужскому естеству, не буду скрывать. — И первое, что ты сделала после своего освобождения, это решила взять в рот у смертного. — Первым было убийство монахов, — Крис царапнула его по бедру, наслаждаясь треском ткани. Сатору даже не поморщился. — Но я позволю тебе потешить свое самолюбие. Сатору давит ей на затылок, заставляя ту приступить к задуманному. Она не противится, склоняется между его ног и целует полоску белых волос от пупка, все ниже спускается, прикусывает острыми зубами кожу, а после широко лижет чувствительную головку. Сверху раздается первый стон и Крис вздрагивает, понимая, что ее желание сейчас сильнее всего на свете. Она берет в рот умело и правильно, давит языком на набухшие венки, рукой себе помогает, не забывает прятать зубы. Горячий рот и ледяные пальцы дарят невиданное удовольствие, по коже мурашки табунами бегают, сжатые в кулак на волосах пальцы не позволяют выдать то, как сильно дрожат руки от желания. Алые глаза смотрят вверх, считывая каждую эмоцию на до невозможности правильном красивом лице, Сатору смотрит четко ей в глаза, от этого внимательного взгляда низ живота болезненно тянет от предвкушения. Он хорош собой, силен и властен, не позволяет ей взять верх, контролирует каждое движение. Она берет глубже, по подбородку нещадно скользит слюна вперемешку с его смазкой, спускается вниз, пачкая одежду и забираясь в ложбинку меж грудей. Крис стонет еле слышно, но Сатору чувствует ее стон, что вибрацией отдается в члене, сильнее давит ей на голову, не позволяя отстраниться. Задерживает в таком положении и поддается вперед, толкаясь глубже в душную глотку. Крис жмурится, но не отстраняется, сглатывает вязкую слюну, дышит шумно через нос. Царапает его крепкое бедро рукой, разрывая ткань штанов к чертям. Она отстраняется, выпуская изо рта член с пошлым причмокиванием, и обводит языком раскрасневшиеся губы. Возвращается вниз, лижет уздечку, вслушивается в каждый рваный вздох сверху, упивается своей властью над сильным телом. Годжо чувствует скорую разрядку, но так быстро сдаваться не собирается. С силой оттягивает голову богини за волосы от себя и, склонившись, целует во влажные губы. Она привстает, упираясь руками в его колени, целует мокро и страстно, всю себя отдает. Крис пропадает, Сатору цыкает недовольно, вновь откидываясь на спинку кресла. Эти прятки осточертели, но кто он такой, чтобы возражать божеству? Она появляется абсолютно голая на его коленях через секунду. Он вновь чувствует приятную тяжесть на бедрах и хватается за ее бока, сжимая до синяков. Ее тело возвышается над ним, давая в полной мере насладиться его красотой. Она истинная богиня и это отнюдь не брошенная на ветер фраза, доказывающая ее красоту. Крис утонченная, изящная. Ее хочется касаться, сжимать и чувствовать на подушечках пальцев вибрирующую силу и мощь, что буквально сочится из нее. От нее невозможно оторвать взгляда, рук тем более. Сатору теперь понимает тех глупых воинов, что велись на ее красоту, ведь будь он сам одним из них, то точно бы не устоял. Прямо как сейчас. Ее надменный взгляд заставляет почувствовать себя до невозможности жалким, она смотрит так, будто перед ней не сильнейший шаман с безграничным потенциалом и силой, а обычный жук, которого она вот-вот раздавит. Осознание того, что он не против и его это даже заводит, Сатору отгоняет, но не признать ее величия не может. Крис собирает большим пальцем свою вязкую слюну и его смазку с подбородка, мажет ею по губам напротив, Сатору ведет языком вслед ее движениям, а после позволяет на одну фалангу запустить тот ему в раскрытый рот. Он проходится языком по подушечке пальца, чуть прикусывает костяшку и красноречиво опускает взгляд вниз, намекая продолжить. Богиня смеется, проталкивая палец глубже, приподнимается и направляет второй рукой член в себя. Она опускается на его бедра с влажным шлепком, стонет протяжно, задерживаясь на одном месте. Чувство жара чужого тела и заполненности бьет удовольствием в голову, она прикрывает веки, сжимаясь вокруг горячей плоти, дабы прочувствовать каждый рельеф. Годжо толкается вверх бедрами, посасывает палец, а после вновь прикусывает, но уже сильнее, побуждая Крис к действиям. Она вновь смотрит в его глаза, алые радужки сверкают поволокой нескрываемого возбуждения. Она сама — ходячая страсть и желание. Упругая грудь соблазнительно колышется с каждым тяжелым вздохом, Сатору выпускает ее палец изо рта, а после покрывает нежную кожу девушки поцелуями. Подхватывает губами сосок, проходится по нему кончиком языка, выбивая, практически вырывая из зацелованных губ протяжный стон. Ладони с талии перетекают на бедра, он клеймит их ногтями, оставляя красные полосы. Они на белоснежной коже смотрятся прекрасно, по-собственнически. Как Сатору любит. Крис приподнимается и вновь опускается на члене. Берет неторопливый темп, тянет и сводит с ума каждым толчком, искушает каждым стоном, заставляет каждым движением, вздохом, взглядом пятиться к пропасти, чтобы в самый неожиданный момент упасть в пучину греха. Ее ладони упираются в сильную грудь, ногти царапают, пуская кровь, Крис облизывается, чувствуя ее сладкий запах, что металическим послевкусием до невозможности правильно ложится на язык. Она откидывает голову, позволяя мужчине впервые толкнуться глубже, входя почти до упора. Губы не перестают покрывать поцелуями-укусами грудь, поднимаются выше, кусая прямо под ключицей. Женские пальцы впиваются в белоснежные волосы, сжимая до тянущей боли пряди. Крис прижимает его ближе к себе, мычит от болючей ласки и ускоряется. В ней жарко и тесно, Сатору жмурится от резких движений богини, подмахивает бедрами, заставляя срывать голос, сам несдержанно вторит ей. Крис наклоняется и слизывает с его шеи каплю пота, выпрямляется и в очередной раз восхищает своим видом мужчину — на бледных щеках проявляется легкий румянец, длинные ресницы трепещут, стоит ей в очередной раз закатить глаза от удовольствия, на коже расцветают бутонами его укусы. Выглядят они красиво и очень к месту, украшают тело хозяйки царства мертвых. — Сильнее, мальчик, не спи, — насмешливый тон со сбитым от толчков дыханием оседает на его губах хищным оскалом. Сатору смеется сипло, слизывая капли ее крови с губ. В порыве чувств на плече оставил слишком сильный укус, но, кажется, богиня этого даже не заметила. Одно точное движение и девушка уже полу лежит на троне, а он возвышается над ней. Крис присвистывает и уже размыкает губы, дабы съязвить в очередной раз, но только громко охает от сменившегося угла проникновения. Сатору посильнее обхватывает ее талию руками, сжимая ее прямо в том месте, где оставил красные следы до этого. Жалеть ее не надо. Он почти купился на ее изящество, но она отнюдь не хрупкая, как может показаться с первого взгляда — ее тело сильное и выносливое, любую рану она потом сама залечит, залижет, и следа от их игрищ не останется, лишь сладкие воспоминания, приятно тянущие где-то снизу. Он делает первый резкий толчок, чувствует, как по его бедрам течет естественная смазка. Она слишком мокрая и жадная, шире ноги разводит, насколько это позволяет ей сделать трон, умоляет дать больше. Сатору входит глубоко и сильно, буквально насаживает податливое тело на свой член. От силы фрикций она сжимает его сильнее, из раскрытых губ вырывается громкий стон, но он не останавливается, наоборот, звереет будто, выпуская всю свою силу и жадное до тела под ним нутро наружу. Ее руки цепляются за его плечи, тянут ближе, до крови царапают белоснежную кожу, не позволяют отстраниться. Он об этом и не думал даже. Крис всхлипывает жалобно, когда горячий язык проходится по его же укусу на плече, а длинные пальцы руки отпускают талию, опускаясь ниже, между ее ног. Сатору давит большим на клитор, заставляя богиню грациозно выгнуться под ним. Он входит до упора, влажные шлепки мешаются с ее стонами, разум Сатору умирает от этой симфонии звуков, а собственное возбуждение лишь усиливает этот эффект. Дыхание сбито к чертям, мысли путаются и мешаются, но он продолжает вбиваться в прекрасное тело, как последний раз в своей жизни. Крис поддается бедрами вперед, подставляется под ласки, запрокидывает голову, открывая больше пространства для влажных укусов. Нашептывает сбивчиво свои указания: грубее, сильнее, глубже. Сатору это надоедает, поэтому он ловит ее губы своими и прикусывает ее нижнюю, вынуждая заткнуться. Он сильнее давит ей на клитор, не прекращает кружить вокруг чувствительного места в такт ритмичным движениям бедер. Богиня обхватывает его шею руками, стонет в поцелуй, то и дело прерывающийся по ее инициативе от глубоких толчков Сатору. Он чувствует, как ее дрожащие в преддверии скорого оргазма ноги сцепляются на его торсе в замок, Крис пятками давит на поясницу, заставляя соскользнуть с размеренных толчков на быстрые и хаотичные. Годжо сам еле держится, член пульсирует, кровь бурлит от желания кончить, но он джентльмен, поэтому дамы вперед. Крис кончает первой. Волна оргазма вымывает все мысли из головы, оставляя там лишь пустоту и белый шум. Она вскрикивает, срываясь на конце на протяжный стон и обмякает в его руках, жмурясь на продолжающиеся толчки мужчины. Сатору кончает в нее следом, она вздрагивает от разлившегося тепла его спермы внутри, улыбается довольно, когда светловолосая голова упирается ей в плечо. Она выжидает пару секунд, а после смыкает зубы на изгибе его длинной шеи. Сатору стонет болезненно от острых зубов, что с силой впились в кожу, чувствует, как рвется под их натиском кожа, давая богине напиться. В следующую секунду по Тáртару разносится громкий женский крик. Богиня отрывается от его плеча, одним ударом ноги в живот отталкивая шамана от себя, и смотрит на свою грудь. Из нее аккурат на месте сердца торчит рукоять ее же кинжала. Крис загнанно дышит, видя на ней лист с печатью, а после поднимает взгляд на Сатору. Тот улыбается хитро, глаза сверкают безумием. Он хватается за рукоять и прокручивает внутри женского тела. Крис вновь кричит, ее голос эхом отдается в ушах. От жгучей боли в груди она чуть не теряет сознание и сжимает ослабевшими руками запястье мужчины. — Как ты мог, — хрипит она, когда Сатору отходит на пару шагов назад. Хватается вспотевшими от страха ладонями за кинжал, пытаясь вытащить тот, но все было тщетно — рукоять нещадно выскальзывала, словно издеваясь над хозяйкой. — У нас был уговор! — В уговоре и слова про твою смерть не было, великая богиня, — Сатору указательным и средним рисует что-то в воздухе, а после на рукоятке орудия появляется еще одна печать. — Ты беспечно оставила проклятый предмет в моих руках, пока была на коленях даже не заметила, как я повесил на него первую печать. Он подходит ближе. Крис хрипит, хватаясь за горло руками и пытаясь сесть. Жалкие потуги успехом не венчаются — силы покидали ее с неумолимой скоростью, оставляя наедине с монстром беспомощной и злой. — Ты так желала моей крови, так тонула в своей похоти, что даже не заметила этого. Не почувствовала и того, как я достал кинжал, — он проезжается по своим печатям подушечками пальцев, а после жмет на самый кончик кинжала, вгоняя лезвие глубже. Девушка жмурит глаза, раскрывая губы в немом крике. С каждым тяжелым вздохом она чувствовала, как острое лезвие режет ее плоть глубоко внутри. — Глупую богиню сгубила ее жажда. — Сука, — шипит она и с ужасом слышит треск камней. Руины цивилизации рушатся, опасно горбятся. По ним идут трещины, камни падают на землю с оглушительным грохотом, клыками впиваются в пол. — Ты победил, человек. Я тебя недооценила. — Будет твоим уроком, — хмыкает Сатору и трет место укуса. Склоняется над Крис, оставляя на окровавленных губах тягучий поцелуй, а после отстраняется. — Было здорово. — Мы еще встретимся, мальчишка, — она хрипло смеется, из последних сил хватая его за шею и придвигая ближе к себе. — Ты попробовал моей крови, а значит, в твоих снах я буду являться тебе до скончания веков. И поверь, там я тебе спуску не дам. — Жду с нетерпением, — смеется он и в последний раз смотрит в блестящие от злости поражения алые глаза. — Запечатайся уже, Крис, — шепчет он ей в губы, а после жмурится. Когда открывает глаза, он оказывается в храме. Расширенная территория рассеялась, оставляя после себя лишь ощущение жара на коже. Перед ним на татами лежит кинжал и фиолетовый цветок. Сатору наклоняется, поднимая кинжал, чуть погодя берет и цветок. Вертит в руках, а после отбрасывает в сторону. Цветком оказывается волчеягодник. Он смеется сам себе, понимая, что даже после своего поражения богиня не упустила возможности убить его, и выходит из храма. Вдыхает прохладный воздух полной грудью, расправляет плечи и шипит на ноющую боль от укусов и царапин на спине. Богиня хорошо постаралась, чтобы оставить о себе напоминание. Сатору сдергивает с себя рваные остатки футболки и застегивает куртку на голое тело, направляясь в сторону ожидающего его у дороги Иджичи. Очередная миссия закончилась его победой.