Принц Дурмстранга.

***

      Время шло, и Вацлав почти смирился с тем, что видения больше не возвращались. Прошёл уже год с того момента, как он последний раз чувствовал образ той девушки рядом — неясный, но важный, тот, что оставлял след в его сознании, не давая покоя.       Он пытался забыть, пытался убедить себя, что это всего лишь игра воображения, но чем больше старался, тем сильнее ощущал пустоту, которая зияла там, где когда-то было её лицо.       Проблема в том, что он не мог его вспомнить. Он даже не уверен был: видел ли он лицо тогда полностью? Может быть нет?       Образ исчезал, оставляя после себя лишь длинные волосы, размытую фигуру, чувство чего-то неуловимого. Он мог бы поклясться, что она была настоящей, но теперь это казалось всего лишь тенью видения.       Ему оставалось только одно —запечатлеть её на бумаге, удержать хоть что-то, что связывало его с этим видением.       На одном из уроков он машинально взял пергамент и, не задумываясь, принялся рисовать. Острые линии карандаша скользили по бумаге, постепенно вырисовывая длинные волосы, плавные очертания плеч, тонкие изгибы силуэта. Он не обращал внимания на происходящее вокруг, полностью сосредоточившись на воспоминании, которое ускользало от него, как вода сквозь пальцы. Но вот снова: её лицо… Вацлав не мог его нарисовать.       Сколько бы ни пытался, сколько бы раз ни двигал карандашом, контуры оставались неопределёнными: словно сама реальность не позволяла ему вспомнить её черты. Он уже собирался отложить лист и временно закончить рисование, но прежде, чем успел это сделать, чья-то рука внезапно выхватила его из-под его пальцев.       —Что это у нас тут?       Ванесса Вайс, как всегда, появилась неожиданно, заглядывая в рисунок с выражением, которое ему не понравилось. Она медленно разглядывала его набросок, её взгляд становился всё более испытующим, а затем, как будто озарённая внезапной догадкой, сузила глаза.       —Это еще кто?       Вацлав молча смотрел на неё. Ванесса подняла рисунок выше, немного нахмурившись.       — У неё длинные волосы…       Её голос стал тише, и он почти услышал, как в нём скользнула нотка раздражённой ревности.       —А у меня короткие.       Вацлав лениво откинулся на спинку стула, наблюдая, как она сжимает листок чуть крепче, чем следовало.       —А ты что, думала, что я буду рисовать тебя?       Она резко посмотрела на него, и теперь в её взгляде было не просто раздражение, а подозрение.       —Значит, у тебя кто-то есть?       Он усмехнулся.       —Как видишь. Но у неё даже лица нет.       Но Ванесса явно не выглядела удовлетворённой этим ответом. Она долго смотрела на рисунок, прежде чем её губы сжались в тонкую линию, а затем, до того как он успел что-то сказать, скомкала листок и бросила в камин.       Огонь с радостью поглотил бумагу, и в следующий миг от его рисунка не осталось ничего. Вацлав не пошевелился.       Он только молча смотрел, как языки пламени пожирают единственную зацепку, связывавшую его с образом, который он не мог забыть.А потом тихо выдохнул.       — Что ж. Придется рисовать снова.

***

      Вацлав редко говорил о своих видениях. Даже Левину, единственному, кому он мог доверять, он никогда не рассказывал об этом всерьёз. Не потому, что не верил ему, а потому, что не верил себе. Но сегодня было иначе.       Они сидели у окна в общей комнате Гласиаса, где вечный полумрак, создаваемый заклятиями, скрывал от посторонних ушей даже самые громкие разговоры. За окном метель сыпала ледяными искрами, ветер завывал в каменных стенах, но внутри было тепло.       — Значит, ты видел её только один раз? — Левин задумчиво провёл рукой по подбородку.       — Да.       — И ничего больше с тех пор?       Вацлав помедлил, прежде чем ответить.       — Только… ощущение.       Левин приподнял бровь.       — Ощущение?       — Да. — Вацлав смотрел в бокал с глинтвейном, в котором плыл кусочек апельсина. — Будто она существует. Где-то.       Левин не ответил сразу.       — Это напоминает предзнаменование, — сказал он наконец. — Ты же знаешь, что пророческие видения не всегда приходят сразу. Иногда проходит время, прежде чем они повторятся.       — Прошёл год, — напомнил ему Вацлав.       — И что? — Левин ухмыльнулся. — Ты же явный прорицатель. Может, тебе просто надо немного потерпеть?       Вацлав хмыкнул.       — Я не из тех, кто ждёт.       Но в тот же миг, когда он произнёс эти слова, что-то внутри сдвинулось. Мир перед глазами дрогнул.       И вот Вацлав стоит под ночным небом. Оно чёрное, как бездна, но в этом мраке горит луна, большая и яркая, словно холодное серебряное солнце. Перед ним девушка.       Они танцует.       Она в платье, лёгком, как воздух, её волосы двигаются с каждым поворотом, мягкими волнами отражая свет луны.       Он не слышит музыки. Он чувствует её в ритме их движений, в том, как её рука лежит в его ладони, в том, как её глаза мерцают, ловя свет, словно звёзды.       Бледная кожа, круглое лицо, пухлые губы изогнутые в улыбке и сияющие болотные глаза. Она прекрасна в его глазах.       Но он не знает, кто она. И прежде чем он успевает спросить, видение исчезает.       Он резко моргнул, выныривая обратно в реальность.       Левин смотрел на него, нахмурившись.       — Эй. Всё нормально?       Вацлав провёл ладонью по лицу.       — Видение, — глухо сказал он.       Левин выпрямился.       — Ты снова её видел?       Вацлав кивнул.       — Она танцевала со мной.       Он всё ещё чувствовал её тепло. Он всё ещё слышал беззвучную музыку их движений.       Левин пристально смотрел на него.       — Это значит, что она где-то есть, — сказал он тихо.       Вацлав закрыл глаза, снова видя перед собой свет луны и тень её силуэта.       — Да, — ответил он. — Где-то есть.