Сундучок с теплом

      Там, где северные ветра воют с ноября по март, среди гор-великанов, нахлобучивших снежные шапки, своей обыкновенной жизнью живут суровые, но трудолюбивые люди. Среди низких домиков, стены и крыши которых заколочены меховыми шкурами, есть один особенный. Если заглянуть в него через маленькое оконце, то можно увидеть, как в уголке, на широкой лавке, сидит мальчик лет шестнадцати. Сидит за необычным для мужчин занятием. Его проворные пальчики ловко орудуют спицами, из-под которых на колени спускается серое шерстяное полотно.       Не берут его на другую работу. А всё потому, что здоровьем слаб — ни скот пасти по горным долинам, ни с топором работать, ни по лесам охотиться. В семье — ни одной девицы. Зато четверо сыновей, вот младшего, — отец зовёт его недокормышем, — и посадили за девичий труд. — Что-то зима в этот раз на нас осерчала. Морозы такие — до костей пробирают, хоть три раза медвежьей шкурой себя оберни!       Галф слушает отца, а сам больше жмётся к углу. Но родитель прав: зима ещё никогда не была так жестока к людям. — Старики поговаривают, что это всё Мо́рока проказы. — Кто такой… этот Мо́рок? — Морок, Галф, это страшное чудище. Безобразное и неповоротливое, что стог сена по́ лету. У него глаза — будто два наших обеденных блюда. Вокруг Морока замерзает земля и гибнет всё живое. Он оставляет за собой ледяные следы, а коль усядется на одну дымовую трубу, чтобы погреться, — так во всей деревне погаснет огонь в очагах и потухнут лучины. Морок холоден, что сама смерть. А там, куда ступят его ноги-лапы — там уж не будет жизни. Одна вечная мерзлота. — У нас ему взяться откуда? Ведь не было его никогда здесь, — удивляется Галф, продолжая вязание. — А кто его знает… Говорят, что ребятишки в лесу следы заприметили — в три наших с тобой, да и мест много на снегу насижено, словно медведь валялся. Вот где-то в горах этот Морок и прячется, выжидает, когда можно спуститься в деревню, да заморозить всё вокруг. Он, если надо, и голову заморочит: обернётся деревом, или девицей. Гляди в оба Галф, — смеётся отец.       Мне-то что? Пусть братья глядят…       Галф с самого детства знает, что так и провяжет на отца и братьев до самой смерти — кому же нужен такой муж-недокормыш?.. — Хм… — вдруг задумывается Галф, — а может… может и ему носки связать? — Что-что? — отец делает вид, будто не расслышал. — Ну раз ноги у него ледяные… мёрзнут, поди… а так бы носки надел и в тепле были, — простодушно объясняет Галф. — Ой, — отец хватается за лоб, — ты ещё и головой у нас ушибся, Галф. Сиди и братьям лучше носки вяжи! Нашёлся, спаситель! — Да я ж так…       Галф тупит взор, но на всякий случай мысленно зажигает искорку в голове: а ноги-то у него и правда большие? Или только болтают люди?       Дни проходят за вязанием для мужчин их семьи, уборкой и стряпнёй. А по ночам, не зажигая лучины, а лишь сидя под светом луны, щурясь, Галф вытягивает спицами крупные шерстяные петли. И чудится ему, будто хозяйка ночного неба вместе с ним вплетает в вязку свои лунные нити. — Через две недели Йоль, а у нас скот от холода дохнет и дров хороших не осталось, все промёрзли — до ночи печи не растопишь!.. — сокрушается грозный отец. — Как же быть? — Галф трёт озябшие пальчики о своё вязание. — А вот как: через две ночи собираем мужчин с деревни и пойдем искать это чудище! Всех не одолеет разом, а мы больше этот мор терпеть не намерены! Скоро сами, как овцы, под лавками передохнем.       Ночью Галф не спит. Одевшись с вечера потеплее, заворачивает свою работу и прячет запазухой, а сам, как мышь, выбирается и́з дому. Долго, с передышками, то и дело падая в сугробы, бредёт по холмам и пролескам — мороз такой, что ни одно животное из норы и берлоги носа не высунет, можно не бояться… А вот тот, кто нужен Галфу, уж точно где-то рядом. Мальчик доходит до опушки большого дремучего леса и кладёт на пенёк свой вязаный дар. И уже хочет выбираться обратно, как сзади раздается хруст веток. Встрепенувшись, Галф оглядывается и ахает: на него, и впрямь как стог сена, движется что-то мрачное и жуткое. Мальчик только и успевает ещё раз вскрикнуть, как без чувств падает в снег.       Тепло. Это первое, что ощущает неделями мёрзший Галф. Где-то трещат поленья. А ноги укутаны мягкой шерстью. Галф открывает глаза: носки… те самые носки, что он связал в дар ледяному Мороку, сейчас надеты на его собственные ножки. — Что ж ночами по лесу бродишь? Дома тебе не спится? — раздается сбоку.       С замиранием сердца Галф поворачивается на голос лицом и от удивления округляет и так не маленькие глаза: вместо лесного чудища перед ним стоит его ровесник и с любопытством разглядывает его. — Где это я?.. — Правда знать хочешь?       Галф кивает. К нему подходят ближе и насмешливо отвечают: — Под снегом и холодной землёй.