Её рисунки на его коже

Девушка сидела с закрытыми глазами, не чувствуя боли, словно была сейчас не здесь. Она блуждала по просторам своего разума, листая книгу с воспоминаниями. Изредка её губы дёргались и, даже когда она поджимала их, уже через несколько секунд её лицо снова становилось расслабленным. Царапать кожу - так она называла то, что стало её привычкой с того самого августа. В тот год, когда закончилась война. Гермиона Грейнджер не знала, как справиться с внутренней паникой, которая разрасталась и, казалось, вырвись она наружу, то разрушит всё, что она создавала все эти годы. И тогда, когда бороться становилось сложнее всего, она бродила по туманному Лондону. В один из таких дней Гермиона увидела вывеску: тату-салон. Она смотрела на эту мигающую тусклым, голубым цветом вывеску, на серые ступеньки круто идущие вниз, и, нахмурившись от собственных мыслей, пошла прочь. Но через несколько дней снова вернулась. Гермиона продолжала ходить этим маршрутом в течение недели и в один день, спустилась в этот подвал. Спустилась, чтобы оставить на себе рисунки, которые кто-нибудь, когда-нибудь смог бы прочитать, подобно тому, как читают книги, которые она так любит. Первый рисунок был компас, потому что где-то внутри неё, именно с помощью него она находила верные решения и шла на непонятный зов, который позже назвала ориентиром. Это был не просто рисунок, а компас, который был в её сердце. Гермиона нахмурилась, чувствуя как выступило немного крови, сдвинула брови, но глаз не открыла. И через минуту снова погрузилась в одно из своих воспоминаний, которое неожиданно вытащила из глубины своей памяти. Ей было около двенадцать лет, и они с отцом и мамой отдыхали на берегу озера. Всего несколько дней. Это крохотное воспоминание согревало её замёрзшую душу. Тогда отец дал ей компас и сказал: что бы ни случилось, ты всегда можешь рассчитывать на него, всегда сможешь найти дорогу домой. С тех пор, с того самого августа на её руке был компас, и это был её ориентир. И несмотря на то, что это была всего лишь картинка, а пергаментом её кожа, компас ей по-прежнему помогал. Воспоминания появлялись и исчезали, растворяясь в котле памяти. Девушка продолжала сидеть, ничего не произнося, ничего не ощущая, словно это происходило не с ней. Гермиона вспомнила, как вернулась в Хогвартс и увидела людей, которые не должны были там оказаться. Их семьи хотели уничтожить всё это, а сейчас они стали снова учениками, вернулись, как ни в чём не бывало и сидели за партами, улыбаясь... Один из них даже смотрел в её сторону и не просто смотрел, он не отводил взгляда, не закатывал глаза и не кричал ей непристойные фразы. Он просто смотрел, пока она сама не отводила взгляд. Малфой стал многочисленной причиной ссор с её лучшим другом. — Гарри, я не понимаю тебя. Малфои — они должны заплатить по счетам. — По каким счетам, Гермиона? Она мать и помогала своему ребёнку. Когда-то она спасла мне жизнь... — Она не тебе спасала жизнь, хотела забрать Малфоя и исчезнуть. Ей нужен был только её сын. — Но она спасла меня. Нарцисса спасла всех нас, и это событие невозможно вычеркнуть. — Ты стал сильно сентиментальный после войны. Ты изменился Гарри. — И ты тоже, Гермиона. Ты не должна так говорить. Люциус никого не убивал. Это доказано! — Он сделал всё, чтобы эти убийства случались. Гарри, что с тобой? Он был пособником, спонсором. Он ненавидит таких, как я, таких, как ты, таких, как Рон. Он сделал всё для того, чтобы нас уничтожили. А его сын, он... — Драко был ребёнком, таким же, как мы. — Мы? — закричала Гермиона. — Мы с тобой боролись, рисковали своей жизнью. Да я сделала столько... А он был просто ребёнком? — Гермиона не сдерживала слёз и не контролировала свой голос. — Раньше ты так к нему не относился, не оправдывал его. — Война изменила меня, и я больше не хочу воевать, не хочу делить людей на плохих и хороших. — Гарри, ты мракоборец! И ты будешь бороться с тьмой. Делить людей, отделять гниль от... — Именно поэтому я должен привыкнуть к ней. Привыкнуть к жизни в темноте, тогда свет будет ярче. Жить и не разделять никого больше на хороших и плохих. Холодная голова, никакой ненависти, никаких предрассудков. — Вот чему учат вас. Ты не должен их оправдывать. — Я даю им своим шанс, как когда-то дала мне его Нарцисса Малфой. — Я не хочу тебя слушать, — она закрыла ладонями уши. — Я не хочу тебя слышать! Гарри ушёл и он сделал всё для того, чтобы Малфоев оправдали. Люциуса выпустили, а Драко вернулся в Хогвартс и закончил его точно так же, как и Гермиона. Не уступая ей ни на шаг, а позже он пришёл в Министерство. За короткий период его карьера взлетела вверх. Ведь его лестница была с золотыми ступеньками, и никто не вспомнил, что, поднимаясь, он оставляет кровавые следы. Следы, которые идут из его родового поместья, в котором совсем недавно был Волан-де-Морт со своей свитой, а в подземельях поместья происходили страшные вещи, о которых все забыли, и только Гермиона Грейнджер никогда не забывала. Она не могла этого забыть, ведь она была маглорождённой. Никто из Малфоев не пострадал. Все были на свободе и купались в собственном благополучии. Девушка вспомнила тот день, когда приехала в Хогвартс и увидела двух слизеринцев. Тех, чьи отцы были пожирателями смерти. «Теодор Нотт, что он делал во время войны?» Она не могла вспомнить его лица, его имя было лишь эхом имён, он словно растворился в общей толпе, ровно до того момента, как он появился в Хогвартсе снова, бок о бок с Малфоем. Тогда кровь застыла в жилах. Ей нужно было держаться, чтобы не уподобиться, и не плеваться ядом при виде его самодовольного лица. Именно в тот момент ей хотелось содрать одежду и оголить его руку, ту, где была его слава, честь и его правда, та, которую он теперь скрывал. Ей хотелось показать, кто перед ними. Но она ничего этого не сделала. А спустя время она клала документы на стол со своими проектами, которые требовали финансовых вложений, а позже, когда забирала их, то видела красивую подпись мецената, который спонсировал их. И имя ему: Драко Малфой. Ничего не изменилось. Зло притаилось, но когда-нибудь оно снова откроет свою пасть и все те, кто сейчас помогают восстанавливать разрушенное войной, снова пойдут на зов. Зов крови. Никто не меняется, и Гермиона всегда была в этом уверена. Однажды, спустя какое-то время Гарри снова накричал на неё. — Гермиона, ты должна начать жить. Войны больше нет. Нет! — Ты не понимаешь? Ты ничего не понимаешь! — выдохнула она. — Ты должна перестать так жить, — он схватил её за плечи и начал трясти. — Сходи к психологу, пожалуйста. Начни работать над собой. Тогда она дала ему пощёчину, так, что её рука загорелась, и убежала прочь. Слёз больше не было. Гермиона отрезала себя от прошлого, от друзей, от того, что было важным той Гермионе. Всё, что осталось у неё — это Министерство, её кабинет и дело, которое она не могла бросить. Она продолжала создавать новые проекты, занималась тем, что понимала и умела. Её карьера могла быть блестящей, но она этого больше не хотела и поселилась, казалось бы, навсегда в отделе магических популяций. Она купила дом в самом центре Лондона, так как боялась панических атак, которые нападали на неё, если вокруг была тишина и одиночество. Ей нужно было слышать шумы, голос города, чтобы выжить, чтобы не сойти с ума. Гермиона постоянно заводила новые знакомства среди магглов. Проводила время в кинотеатре, театре, ходила на музыкальные концерты. Главное, чтобы не оставаться одной. Она стала обычной магглом с небольшим секретом: она всё ещё работала в министерстве магии, но это была всего лишь галочка, небольшое исключение в её самой обычной жизни. — Ты как всегда моя самая смелая девочка, — этот хриплый голос вывел её из воспоминаний. Очнувшись, она открыла глаза. — Приходи через две недели. И я сделаю ярче. Гермиона кивнула и посмотрела на своё предплечье правой руки. Каллиграфическим почерком шла тонкая надпись, которая гласила: Dum spiro, spero . Эта фраза проходила контуром её предплечья. — Это твоя вторая фраза на латыни. Наверное, это что-то значит: и латынь, и фраза! Гермиона подняла свой взгляд и посмотрела в большие, голубые глаза той, кого когда-то выбрала сама. Гермиона была предана мастеру. Ведь мастера тату нужно выбирать как партнёра, одного и навсегда. Девушка ухмыльнулась своей собственной мысли. Навсегда - самый главный обман всего человечества. Навсегда не бывает. Когда-нибудь она придёт, а мастера больше нет. Сменит профессию, место работы или просто умрёт. А когда-то не станет и её самой. Не будет навсегда, и она это точно знала. — Я люблю латынь, а фраза эта обо мне. Когда-то, не сейчас, а сейчас я просто пергамент, — Гермиона встала, оделась и ушла.