На краю срыва

Джехен не может до сих поверить в происходящее, спустя долгое время глядя на то, как Доена накрывают одеялом с головой. Королева тихо плачет где-то у окна спиной к кровати, не в силах взглянуть на короля, и альфа будто сквозь пелену видит ее благородный стан - худые сотрясающиеся плечи, сгорбленную спину, пряди, выбившиеся из ее прически. Ее корона переливается в лунном свете, а золотые нити ее платья почти сияют, делая этот образ почти эфемерным, и Джехен хочет к ней подойти, обнять за плечи, подарить свое утешение, но в теле совсем не осталось сил. - Боже... боже, он ведь так молод... Что же теперь будет? Голос королевы срывающийся, на грани шепота, но Джехен слышит каждое слово, боясь повернуть голову в сторону постели. Слуги аккуратно перекладывают тело на носилки, и альфа их останавливает: - Оставьте. Не выносите из покоев, пока я не скажу принцу. Те слушаются, хотя Джехен и не имел прежнего статуса. Женщина медленно подходит к нему и оседает на пол, утыкаясь лицом в его бедра. Она гладит холодные ладони сына, тихо роняя горячие слезы. - Как же нам Джемину сказать о таком несчастье? Он ведь еще так мал, невинен. Он ведь так Доена любит... - Нам нужно сказать, иначе не поступишь. Пусть сын знает правду, так скорее смирится с собственной судьбой. Альфа смотрит куда-то в сторону пустым взглядом, а затем едва поднимается на ноги, направляясь к сыну. Ноги не идут, но Джехен держится на одном упорстве. Джемину семь - он умный, мудрый мальчик, дарующий ласку и заботу. Он - надежда и будущее Доена. Его самая большая любовь. Тот, кто должен узнать о том, что снова остался одиноким. Он сидит на постели, его маленькие плечи удрученно опущены, однако стоит ему обернуться и увидеть отца, как слабая радость и облегчение появляются на его красивом лице. Джемин подбегает к нему, протягивая ладони, и Джехен берет его на руки, крепко обнимая. Они садятся в кресло, где некоторое время разговаривают о чем-то незначительном, но у мальчика сердце не на месте, поскольку он видит, как непривычно тих и печален Джехен. - Папа... почему ты грустишь? Все ведь хорошо. Он это шепчет, перебирая пальчиками ворот его рубахи, и лицо Джехена вдруг искажается такой болью, что Джемин пугается, припадая к нему снова. Он крепко обнимает его, испуганно жмется, чуть ли не дрожа всем телом, а затем начинает горько плакать. Да, он все понял сразу. Он не хотел о таком думать, но жизнь оказалась сильнее. Отец крепко прижимает его к себе, уткнувшись лицом между его шеей и плечом, вдыхая нежный аромат, и льет слезы сам. - Папа, так сердце болит. Джемин произносит это сквозь слезы, надрывно плача, и у Джехена внутри саднит лишь сильнее. Сыну так больно, так плохо, что кажется, будто Джехен готов потерять сознание от его и своей боли. Он никогда прежде не думал, что будет проливать слезы по человеку, которого прежде даже видеть не желал. Он никогда не знал, что сердце будет мучительно умирать от тоски и боли. Боль расставания со знанием, что твой любимый где-то на другом конце земли, ничто по сравнению с болью его потери. Джехен будто замерзает насмерть каждое прожитое мгновение: руки и ноги леденеют, а сознание все никак не может оживиться, очнуться от забытия. Им было нужно похоронить Доена, и королева уже приказывает подготовить место для него в их семейной усыпальнице, но всех останавливает главный советник Цянь. Прошло уже два дня, а он появился лишь сейчас, держа в руках ценные бумаги. - Сожалею, моя королева, однако Вы не можете похоронить Его Величество здесь. Джехен хмурится сильнее прежнего: - С чего бы? Он король этой страны, его место в фамильной усыпальнице. Кун несколько мнется, явно подбирая мягкие слова. Альфа спрашивает: - Что за бумаги Вы держите в руках, советник? - Это завещание Его Величества. Он оставил его за несколько месяцев до своей смерти, поскольку знал, что не пробудет долго на этом свете, ведь его пожирала смертельная болезнь, а ее течение ускорила беременность. Джехен будто глохнет на мгновение, тихо выдавливая: - Ч-что? Что значит - "смертельная болезнь"? Королева пораженно прикрывает рот ладонью, осознавая все, а Джехен до сих пор не может сопоставить в своей голове услышанное. Советник отвечает: - Его Величество был болен вот уже многие месяцы, но строжайше запретил мне, лекарю и слуге Джонни говорить об этом кому-либо, иначе мы могли быть казнены. Болезнь эта появилась из-за сильнейших переживаний прежде, это все, что мне известно из уст самого покойного короля. С Вашего позволения, я зачту некоторые пункты из завещания, которые мне было приказано огласить именно сейчас. Джехен даже не успевает обдумать все, как следует, но Кун уже разворачивает лист, громко зачитывая выделенные пункты ему и королеве. - "Руководствуясь возложенными на меня святейшими обязательствами перед людьми и перед Великим Господом, завещаю и приказываю: наследному принцу Джемину даровать титул самодержца и правителя великого государства Салинас де Голия, единоправного императора Южных и Северных островов, великого князя Себорга, Молоссии, Веотана, Лефлурга и Хатрор, назначить наследником великого государства Агарти и герцогом Сольфиентийским; до часа наступления Его совершеннолетия назначить королеву Марианну - вдову короля Джинхо и бабушку наследного принца - законным регентом государства. Кроме того, изъявляю свою последнюю волю: похоронить меня на родине в семейной усыпальнице в королевстве Агарти. Да послужит это во благо". Королева вместе с Куном почтительно склоняют голову перед волей покойного короля, и Джехен делает то же самое, хотя и был шокирован тем, что Доен ему совершенно ничего не сказал. Неужели он настолько ему не доверял, что боялся о таком проболтаться? Это заставляет его злиться, но еще больше он не желает, чтобы Доен, пусть и покойный, покинул эту страну. - Этому не бывать! Мать и советник удивленно смотрят на него, и альфа поясняет со зло горящими глазами: - Доен не будет похоронен на родине, он не уедет отсюда, я не позволю! - Сожалею, но Вы больше не принц и не имеете какой-либо власти. Советник Цянь всегда говорит мягко, вкрадчиво, но жестко, ясно давая понять, что ему не стоит перечить, однако Джехен уже разошелся, чувствуя, как прежняя ярость, забытая на месяцы, дала о себе знать. - Я и без тебя прекрасно знаю о собственном положении, но все равно не отступлюсь! Доен будет здесь похоронен, рядом с моим отцом, а когда и меня не станет, я буду лежать рядом с ним, пусть и лишенный всех титулов! Доен мой! Мой! Никакая сила этого не изменит, он бы хотел быть со мною всегда! Королева пытается его успокоить, но альфа лишь уворачивается, глядя на Куна, который был привычно спокоен и несокрушим. - Даже если бы у Вас была власть, воля покойного короля нерушима. Думаю, стоит с уважением отнестись к его последнему желанию, да и... если бы он так сильно хотел быть с Вами вечно, тогда почему завещал вернуть его на родину? Джехен видит в глазах напротив ледяное спокойствие и уверенность - Кун всегда был таким, сколько он себя помнит, но совсем не ожидал от него подобной дерзости, ведь тот был мягок и вежлив даже с прислугой. Женщина, тяжело вздохнув, произносит: - Советник, прошу, не стоит давить на раны горького прошлого. Прошу, прикажите слугам подготовить Его Величество к дороге, сегодня же вечером он отбудет на родину, как и было завещано. Я напишу королю и королеве письмо. Кун почтительно кланяется и покидает их, оставляя наедине. Королева тут же спрашивает у Джехена: - Почему ты так противишься, сын? Джехен взъерошивает волосы, пытаясь хоть как-то прийти в себя, но ярость так и не покидает его сердце. - А Вы бы не противились на моем месте, мама? Разве Вы бы хотели расстаться с отцом, пусть уже и покойным? Куда мне ходить, кому молиться и с кем говорить теперь, если Доена на родину отправляют? Как наши дети встретятся с ним? Одна мысль о том, что я с ним расстанусь вот так и не буду иметь возможности быть рядом хотя бы вот так, пожирает меня. Она лишь сочувствующе изламывает брови, мягко обнимая. Джехен льнет к матери, давая волю слезам, и королева шепчет ему на ухо: - Поплачь, поплачь, дитя... Я ведь знаю, каково это, - потерять свою любовь. Будто весь мир обрушивается на тебя разом, а сердце заживо вырывают из груди. Я до сих пор опустошена и вряд ли смогу наполниться той теплотой и счастьем, что жили внутри меня, и, о, боже, мне искренне жаль, что и ты, мой сын, испытываешь то же самое. Все, что тебе остается, - это утешиться любовью к своим детям. Доен покинул этот мир, но даровал нам бесценное. Джемин, Сончан и Винтер теперь зависят от тебя, Джехен. Ты их единственный родитель, не дай им почувствовать себя сиротами, пусть они не будут одиноки. Джехен слушает ее тихие речи, плача в ее плечо и почти ломая сильными руками изящную талию. Он так давно не обнимал ее, не касался ее нежных рук и не вдыхал чудного аромата. Его мама - сам дар Всевышнего, а его дети - это благословение. Ярость сменяется болью окончательного осознания - Доен больше никогда не вернется.