Long Term

Спустя несколько напряжённых дней между Фёдором и Николаем, белокурому написал отец. Человек, которого он ненавидел больше всего своего прошлого, в котором он нахлебался многого, и не точно, что отошёл до сих пор. Только одно приглашение на светскую беседу настораживало, ведь этот пьяница не умеет проводить какие-либо `переговоры` без рукоприкладства. Этот изверг использовал сына как собачонку, и держал на коротком, металлическом поводке, не давая сделать и лишнего глотка столь желаемого воздуха. Прорвавшись в Петербуржский ВУЗ на бюджет, Гоголь стал хоть каплю ощущать свободу. В голове не укладывалось лишь одно, как такой заурядный алкоголик, мог управлять кампанией, и его даже ни разу не заподозрили в физическом насилии над несовершеннолетним. И к кому-бы белокурый не говорил, его словам и доказательствам не верили, либо закрывали глаза, ведь чёртов папаша всё время откупался, но после нескольких попыток написать заявление на Рьюроко, Николай прекрасно понял, что его попытки чтетны, да и выдерживать строгие наказание после этого, уже не оставалось сил. Ведь в этом плане отец был намного жестче и строже. И спустя несколько лет, этот изверг опять объявился, лишь ужин. Один чёртов ужин. Не более, так ведь? Так? Да... Наверно Гоголь лишь накручивает себя, ведь эти пытки в прошлом, может отец изменился, перестал пить, избавился от ненависти к собственному сыну, понял своё свинское отношение к дитю, которому дал сам, прошло несколько чёртовых лет, всё должно быть позади, но страх, страх окутал настолько, что Николай не заметил, как просидел с гримасой ужаса около полу часа, а телефон предательски не тух. На экране было указанно время, и лишь одно уведомление: “Николай, жду тебя в моём офисе в 15:30, приход обязателен.” Обязателен. Эта фраза приводила в ужас, не давала покоя. Глаза метались по небольшой комнатушке, ища спасение, поддержку, которую увы не приобретёт в пустом помещение, лишь тусклый свет лапы и включённый телевизор успокаивали, ведь любая тишина не давала покоя, казалась напрягающий, будто Николай сейчас и вовсе не в своем теле, не в своей жизни, а разум казался чужим, не родным. Вокруг всё начало выходить за грани реальности, всё начало ощущаться по-другому, всё выглядело как сон, всё было какое-то не живое... Как нарисованное. Точно ли Гоголь не спит сейчас, а может сейчас он и не в своей жизни, а это, лишь один чёртов кошмар. Звуки в округе не воспринимались. Сейчас лишь хотелось услышать стуки по батареям, от пьяниц соседей, назойливое сверление с 5 утра, лай псов, которое настолько раздражало по утра, что хотелось выйти, и перебить всё и всех. А сейчас Коля нуждался во вмешательстве в этот ад. Раз всё не по-настоящему, значит можно проснуться, только знать бы как. Если, если умереть, то сон должен прекратиться, и ты вернёшься в реальность, да. Наверно, так и есть, но передвигаться и ориентироваться вообще как-либо было сложно. Конечно, ведь не каждый способен понять, что находится в ловушке сна, не каждый может самостоятельно лишить себя жизни намеренно. А он, он сильный. Покончить со всеми этими страданиями. Ведь это кажется так просто. Проникала одна лишь мысли, если это сон, то Фёдор просто массовка в нем? Там, в другой жизни этой его не будет? Если Достоевского не будет в его настоящей жизни, то есть ли прок от окончания сна? Может, может всё же там, в другом мире они с темноволосым сейчас просто спят в кровати, Николая обнимают со спины, пока тот не может проснуться, или уже не хочет. Всё же, походу Гоголь однолюб. Чёрт с ним, это сон, всё не по-настоящему, надо лишь лишить себя жизни. Всего-то, просто взять этот проклятый нож и распороть себе брюхо. Но что-то остановило Николая, который с огромным трудом нашёл свою-же кухню, и откапал этот нож, но, что его остановило. Голос. Такой мягкий, такой родной, но... злость, в этом приземляющем голосе была агрессия, но на что, на кого, на Гоголя? А может тут есть ещё кто-то, и отчитывают не его, обращаются не к нему, но стоило обернутся, как будто на глаза надели лошадиные шоры, и сузили поле зрения. Если бы не Фёдор, который вовремя вернулся, то наверно бездыханное тело Николая уже лежало на линолеуме. -Коля, ты эгоист. Блять, если бы я не успел? Ты бы оставил меня одного? Ты бы бросил меня один на один с твоим трупом? Хочешь умереть? Давай, я посмотрю! Но следом за тобой пойду и я, решай. - Фёдор остался стоять в дверном проёме на кухню, где этой самой двери давно не было. Казалось, он только разъярён, других эмоций на лице не выражалось. Но в глубине души, всё было не так, он переживал, не уж то его и вновь бросят, терять вновь обретённое счастье, наверное, и есть его судьба. В конце голос чуть дрогнул, а руки предательски начали подрагивать. -Феденька, милый... Я не х-хотел, правда... Всё, всё казалось... Как во сне, я не специально... Мутный рассудок пришёл в себя, и одно осознание того, что он хотел сделать, вызывало страх, ужас и гнев. Чёртов гнев на самого себя, и все эти эмоции превратились в слёзы, которые текли ручьём. Нож выпал с рук, приземлившись в метре от белокурого парня, который упал на колени и почти задыхался в собственных слезах, пока к нему не подошли сзади и не поклали руку на белую макушку.