Fallen just to rise.

Кэйа вздрагивает и просыпается. В комнате темно, свечи, зажжённые им накануне, давно потухли, оставляя единственным источником света окно, наполовину скрытое шторами. Дилюк мирно спит рядом, свернувшись под боком у Кэйи, обвив руками его торс и устроив голову на груди; если достаточно вглядеться, то можно заметить, как медленно поднимается и опускается грудь Рагнвиндра. Очередной раскат грома заставляет тело Кэйи дрожать и он поджимает губы, пытаясь сдержать растущий дискомфорт. Под кожу будто загнали червей, копошащихся там, беспокойно ищущих эфемерное что-то и не собирающихся отступать, вызывая зуд по всей поверхности. Что-то древнее, детское и глубокое, что Кэйа загнал глубоко в себя давным-давно, поднимает голову, шипя и извиваясь, будто змея, заставляя хотеть бежать куда-то, чтобы делать непонятно что. Рациональная часть капитана убеждает не двигаться, что он и делает, лишь шумно втягивая тяжёлый воздух и немного крепче прижимая к себе Дилюка. – Мхнх, – невнятно бормочет винодел, слегка хмурясь, но больше ничего не говорит, и, когда Кэйа начинает было думать, что возлюбленному всё же повезло не проснуться, на него оказываются уставлены два алых глаза, слегка поблёскивающих в полумраке спальни. – Прости, что разбудил, – говорит капитан с виноватой улыбкой, аккуратно убирая растрёпанные волосы в сторону - дабы не мешали обзору. – Не ты, гроза, – Дилюк зевает, широко открывая рот и сонно моргает, как какой-нибудь породистый кот. – Ложись обратно, она скоро закончится, – Кэйа не удерживается от искушения погладить супруга по голове, на что тот довольно бормочет: первое время после сна он всегда особенно отзывчив к любым проявлениям любви. – А ты? – спрашивает Дилюк, слегка склоняя голову на бок. – Что я? – притворно удивляется капитан, получая в ответ закатывание глаз. – Сюда иди, вот что, – заключает Рагнвиндр, утягивая Кэйю к себе - так, что окно оказывается за спиной. – Тебе завтра на работу, между прочим. Если ты будешь сонным, как муха, то уровень полезности Ордо Фавониус окончательно станет отрицательным. – Ага, то есть ты признаёшь, что мы не такие уж и бесполезные? – весело спрашивает Кэйа, удобнее устраиваясь в объятиях супруга и обхватывая его в ответ. – Я такого не говорил, – фыркает Дилюк, легонько целуя капитана в лоб. – Если заснёшь, то, может, приснится такое. – Ловлю на слове, солнышко, – Кэйа подмигивает виноделу, получая закатывание глаз и лёгкий тычок в плечо в ответ. Какое-то время они лежат в тишине, слушая, как дождь стучит по стеклу, и Альбериху даже удаётся задремать. Он как никогда близок ко сну, когда Дилюк едва слышно подаёт голос. – Гроза закончится, Каэ. Даже после самой страшной бури обязательно настаёт рассвет. Кэйа проваливается в сон раньше, чем успевает ответить; на самом деле, он даже не уверен, были ли реальны эти слова, но они отзываются теплом в глубине грешной души.