Расходный материал

      Несмотря на то, что идея бордельного бизнеса пришла на ум именно Синту — в проблемах организации разбирался один только Ульрих. На них работал огромный штат людей из многочисленных охранников, уборщиц, медиков, а также бухгалтеров и адвокатов, что позволяло избавить мужчину хотя бы от части базовых хлопот. В первый год существования особого заведения не было никого из перечисленных, ассортимент выбора из волчьих был совсем скромен — пара пожилых самок и одна совсем юная; содержались они в условиях куда более стеснённых.       Трёхкомнатная квартира на первом этаже была оборудована под крохотный клуб удовольствий, под утехи использовалось всего два помещения с кроватями, оставшаяся комната служила залом ожидания, регистрации и одновременно баром с закусками. Семье Кручевальд долго пришлось разбираться с порядками Северных земель, изучать оборудование, людей, спрос и правила, набивая шишки самостоятельно. Их скромный, на момент открытия, бизнес приносил немалую прибыль даже тогда, ведь с ростом популярности различных мультиков — спрос на настоящую женщину с хвостом и ушами был колоссальным.       Первые три самки работали на относительно добровольной основе. Две пожилых работницы потеряли мужей несколько лет назад и не могли найти покоя на родных землях, они сами поддержали идею специфичного заработка денег, ведь после потери кормильца они банально не могли управиться с хозяйством и обеспечить потомство.       Одна являлась весьма своевольной женщиной со стержнем, её не выбирали, именно она выбирала с кем станет спать, в противном случае устраивала погром. А вторая, более скромная, соглашалась на всё и всех, лишь бы заработать как можно больше денег. Последняя, юная и самая дорогая, стала частью бизнеса по собственной ошибке, далее полагая, что назад дороги нет. Её не отпускали, уговаривали и всячески подкупали, показывая всё больше благ цивилизации. А та, имея весьма мягкий характер, соглашалась, лишь бы никого не подставлять.       Через год Кручевальды покинули столь легендарную «трёшку», начинали задумываться о расширении возможностей, ассортимента и владений. Один из многочисленных клиентов, стоя перед выбором одной из самок, предложил заоблачную сумму за пару часов с Синтом. Это породило первый конфликт и диллему, гибрид хотел согласиться на заказ исключительно ради денег, что могли помочь организации обзавестись чем-то новым, но Ульрих высказал своё категорическое «нет».       С момента расширения посредством аренды приличного здания за городом — они стали тащить на заработки не только самок, но и гибридов, коих в процентном соотношении даже на родине было немного. Они, по какой-то причине, пользовались большим спросом и оценивались дороже, даже молодая, не рожавшая самка привлекала мужчин меньше, чем какой-то потрёпанный жизнью гибрид. Семейный психолог, являющийся человеком, пояснил им, что дело может быть в категорическом запрете однополых отношений в государстве на законодательном уровне.       На сегодняшний день их положение на рынке легко описать как весьма шаткое. Со дня на день начнется война, захват волчьих земель и народа, полное порабощение и подчинение, что даст толчок новой волне работорговли. Такое было с эльфами, кои теперь на рынке сексуальных услуг стоят чуть больше, чем люди, так станет и с волчьими.       Со временем они перестанут казаться людям чем-то диковинным, особенности организма станут обыденностью, а капризы и запросы возрастут. Самое страшное и убийственное для монополистов — конкуренция, коей станет до слишком много. Придётся опускать цены, устраивать акции, особые сценарии и программы, лишь бы вновь завлечь к себе посетителей.       Ульрих спал и видел, как драгоценный бордель начинает пустовать. Видел пустые залы, коридоры, скучающих работников без дела и отчёты об убытках от бухгалтеров. Видел сокращение штата работников и численности волчьих, видел побеги, вышедшее из строя оборудование и смерти всех подряд. Спокойный сон для некогда успешного бизнесмена стал редкостью, счастливой случайностью, по которой мужчина не проснулся с желанием убить кого-то или себя.       И всё бы ничего, но сейчас он вновь сидит в кожаном кресле перед возмущенным до глубины души гостем. Радовало только то, что в этот раз ему не придётся оплачивать какие-то особые операции, как в случае с первым гостем. Этот обошёлся без тяжёлых травм, отделавшись лёгким испугом. — Ваша организация совсем не следит за качеством работы своих сотрудников, — со всей серьёзностью заявляет Карл. Сложив ногу на ногу и деловито заглядывая самцу в глаза, он справедливо отстаивал свою правоту. — Я вносил залог за бронь, внёс предоплату и был готов оплатить всё оставшееся время, возможно, даже продлить, но ваш сотрудник… — Да, я предупреждал, что Амави у нас с характером, — устало отвечает самец, подпирая голову кулаком.       На столе мирно остывала чашечка кофе, которую мужчина сделал из последних надежд не уснуть и не убить кого-нибудь. Дико сладкий напиток с приятной горечью на послевкусии обычно приводил в чувства, но сегодня был особый случай. — Я мог бы вам посоветовать другого, более покладистого гибрида в качестве компенсации. Оставшуюся часть за Амави вы можете не выплачивать, а другим пользоваться столько, сколько вам угодно. — А если и этот ваш «более покладистый» решит вдруг срочно куда-то убежать? Вдруг, он тоже решит избить меня, вместо того, чтобы выполнять свои обязанности? — с явной претензией вопрошает он. Драматично мужчина прижимает ладонь в середину груди, в солнечное сплетение, куда и пришелся поставленный удар. — Мне было трудно довериться вашей организации, учитывая отзывы. Вы не воспитываете ваш товар, раз он позволяет себе такую наглую своевольность в обслуживании клиента. — Мы приносим наши глубочайшие извинения, Карл, и желаем искупить вину за поведение одного из наших волчьих, — как по бумажке произносит Кручевальд, кончиками пальцев обхватывая чашку остывшего кофе. Сделав глоток и став на пару процентов добрее, он всё же поднял хмурый взор зелёных на мужчину и со звоном поставил чашку на место. — Если вы не захотите более посещать наше заведение — мы поймём. Но, чтобы вы знали, гибрид понесёт справедливое наказание. Данный инцидент мы ни в коем случае не оставим безнаказанным. — Я слышал, что сейчас в вашем клубе находится волчий северных кровей, — скептично хмыкнув, будто пропустив всё сказанное мимо ушей, отвечает он, деловито копаясь в экране смартфона. — Я поговорил с человеком, который его заказал. Как видно, вы смогли разочаровать и его, но это, впрочем, не моё дело. Я бы и в дальнейшем посещал ваше заведение, если бы вы организовали мне личную встречу с этой особью.       Желание упасть головой в стол возрастало с каждой секундой. Ульрих буквально представлял картину, где он с грохотом ударяется головой о дубовую поверхность и более не встаёт, несмотря на всё, что скажет в дальнейшем клиент. К нему бы привели сперва медиков, а затем и Синта, что так легко сейчас прохлаждался на шоппинге. Присутствующие дали бы оценку состоянию самца как «неудовлетворительное» и выписали больничный, что обязательно включал бы в себя постельный режим, горячие напитки и полное отсутствие внешних раздражителей. Это всё, о чем мечтал сейчас Ульрих: лечь, лежать и никуда не вставать, получая различные вкусности да уход от мужа. — Мы не можем предложить вам Илариона, он не принадлежит нашему борделю и его нахождение здесь было лишь единоразовой акцией исключительно по договору, — проговаривает спокойно он, сонно потирая левый глаз. — Сейчас он не способен продолжать работу, и даже если бы мы могли договориться качественно оказать вам услугу — он бы всё равно не смог. — Я могу доплатить за него, — вновь хмыкает тот, начиная откровенные торги за тело принца. Сам факт прикосновения к чему-то исключительному уже дорогого стоит, а у Карла, к слову, есть весомая причина получить желаемое. — Могу оплатить как Амави, но не больше — вы, всё-таки, провинились предомной. Если мы сумеем придти к согласию в данном вопросе — я не стану оставлять негативных отзывов и наоборот рекомендую всем своим знакомым ваше заведение к посещению. И поверьте мне на слово, у меня достаточно людей, которым по карману позволить себе и две, и три встречи с северной особью.       Ульрих и сам не замечает, как оказывается лицом в столе. Боль отрезвляет, помогает придти в чувства и не придушить мужчину на том же месте, она расползается волной по всей голове и остаётся где-то в затылке, прибавляясь к той, что уже имелась.       Кручевальд поднимает вымученный взгляд на растерянного гостя, вздыхает кратко и борется с желанием откровенно нагрубить, хоть тот этого и не заслуживал. На лбу всплывает заметная красная шишка, которую мужчина рассеянно трёт тыльной стороной кисти. — Я могу понимать ваш жест как отрицательный ответ? — вопросительно изогнув бровь и скрестив руки на груди, спрашивает Карл, удивлённо оглядывая самца. — Вы ведёте себя неадекватно, господин Кручевальд. Вам бы отпуск взять на недельку минимум, это я вам как специалист говорю — у вас крайне измождённый вид. — Давай мы с тобой поговорим по-человечески, без лишних формальностей, — с тихим рыком отзывается самец, потирая виски. И несмотря на то, что гость уже начал выражать возмущение касаемо неофициального обращения, Ульрих прерывает его и продолжает. — Я не могу продать тебе жопу принца, Карл, просто не могу. Больше не с физической стороны, а с моральной точки зрения, вдобавок ко всему — за столь крохотную сумму. Можешь написать отзыв, можешь распустить дурные слухи, мне плевать. Хвостатых от этого меньше не перестанут хотеть, мы предоставляем те услуги, которых нет во всём Северном государстве. Поэтому, будь добр, возьми все свои предложения, претензии и замечания, выпиши их на бумажку, скрути и засунь себе прямо в… — Я понял вас, Ульрих, можете не продолжать, — сдержанно отзывается человек, резко поднимаясь из-за стола. — Хорошего вам дня и процветания вашему бизнесу, господин Кручевальд. Я постараюсь над улучшением репутации вашего заведения, можете не сомневаться.       Дверь закрывается и звучит новый глухой удар об стол. Теперь от шишки он не избавится при всём желании, она будет сиять во лбу словно звезда, как напоминание о владении успешным бизнесом со всеми вытекающими.       Ульрих не стал чинить дальнейшие разборки с Карлом, важность данного клиента не оценивалась высоко. Обычно он брал всего одного гибрида в неделю, бронировал два часа на выходные и не отличался ничем особенным, разве что, на встречи с ним волчьи ходили куда охотнее, чем к прочим. Это никоим образом не влияло на общую прибыль, от того и не являлось решающим фактором в стремлении к перемирию. Рано или поздно, Карл отпустит обиды, не найдя место лучше, и закроет глаза на небольшую оплошность со стороны борделя.       В списке дел следующим был непосредственно Иларион, который так и остался лежать в обнажённом виде в ВИП-комнате. От чего-то принц Тиаридари оказался всеми брошен. Оставил его Дориан, изначально доставив парня в бордель и дав обещание вернуть туда, где взял, но так и не выполнив. Вынужденно оставил принца и Амави, нынче запертый в абсолютно пустой комнате. Илариона оставил и Дирк, собственными глазами увидев то, что не следовало видеть.       И если с уходом двух последних не возникало особых вопросов, то по первому были сомнения. Старший Сондер сам сорвал крупную сделку, ударил влиятельного политика и позорно выгнал из покоев, посчитав, что утоление его нужды стоит на первом месте. Ульрих свернул бы Дориану шею на месте, провернул бы несколько раз, потянул и оторвал, отправив в ящик с биологическими отходами, но не мог. Убийство государственного служащего карается по закону пожизненным заключением, а садиться за решетку на весь остаток жизни самец не желал. В конце концов, помимо капризного мужа и проблемного бизнеса, у Ульриха росла дочь, что периодически нуждалась в воспитании и защите отцовской фигурой. Дориан останется безнаказанным, весь удар примут Кручевальды, но впредь не может идти и речи о дальнейшем сотрудничестве.       Бордель давно разработал специальные маски, которые помогали единичным самцам в организации не реагировать на запах текущей самки. Именно эту маску, напоминающую обычный респиратор с особенностями, Ульрих надевает прежде, чем входит в злополучную комнату. Гибрид по-прежнему спит и видит десятый сон, с головой укрывшись белым, пуховым одеялом, вблизи напоминая ангела.       Кручевальд аккуратно присаживается рядом, внимательно вглядывается в лицо спящего гибрида и на всякий случай закрывает нос поверх маски, чтобы точно не учуять столь манящий на животном уровне аромат. Он ощутил его впервые там, в коридоре, в носу до сих пор стоит приторно сладкий запах карамели и орехов, исходивший от изнывающего желанием принца. Если бы мужчина учуял его сейчас, когда они остались наедине, то не смог бы сдержать инстинктов при всём уважении к мужу.       Раз Дориан его не забрал — бордель мог распоряжаться телом принца так, как будет выгодно. И тем не менее, наблюдая как мелко дрожат белоснежные ресницы, улавливая тихие, спящие звуки и столь умилительно дергающиеся уши… Решение дальнейшей судьбы Илариона всё сильнее склонялось на сторону морали, а не скупой жажды наживы. Самец знал о решении мужа заранее, до того, как вопрос был преподнесен на обсуждение, он уверен на тысячу процентов в том, что Синт захочет выжать из тела принца всё до копейки, пока тот сам не покончит с собой.       К принцу и короне у Ульриха никогда не было никаких претензий. Правили они справедливо, за королевством следили, новые законы и приказы, что улучшали в дальнейшем жизнь молодой общины, выпускали. Казалось бы, чего ещё для счастья надо? С технологиями всё очень плохо, если сравнивать с остальными странами, но за чуть больше трехста лет существования — достигнутое смело можно назвать быстрыми темпами развития. Пообщаться с королевской семьёй разрешалось в порядке чёткой очереди в особые дни приёма, и тем не менее, воочию узреть правителей мог каждый.       Иларион не заслужил того, что с ним происходит. Не заслужил больного на голову мужчину в паре, не заслужил оказаться одним в чужой стране, не заслужил быть использованным в целях наживы. Такое произошло и, увы, закончилось крайне плачевно для всех, будто указывая Ульриху на его собственную жадность и испорченность.       Визит до чёртиков ревнивого Синта не заставил себя долго ждать. Дверь распахивается под резким толчком руки, ручка ударяется о стену, оставляя непригодную вмятину. Некогда тихая и спокойная комната заполняется шумом, который гибрид нёс за собой всегда и повсюду, куда бы не явился. Растрёпанные каштановые волосы собраны в неряшливый, нынче модный хвост с выпущенными прядями, специально завитыми утюжком. В правом ухе серебряная серьга, в левом — золотая, с камнем, что по цене как три новеньких иномарки. Гибрид начал одеваться по последнему писку людской моды с тех пор, как в их личной ячейке банка сумма превысила за миллион. Ульрих же, решив не углубляться столь досконально в здешнюю культуру, предпочитал одежду более простую, не брендовую и минималистичную.       Страшно представить сколько денег он сегодня потратил с дочерью и друзьями, но это в последнюю очередь волновало самца. Первее всего — бизнес с многочисленными проблемами, которые необходимо решать незамедлительно. — Мне сказали, что заказ с принцем сорвал Дориан, — строго произносит Синт, скрестив руки на груди, от чего бумажные пакеты из дорогих магазинов шумно захрустели. — И так как Сондеру мы сломать жизнь не можем, придётся прогнать нашего особенного гостя по второму, а то и третьему кругу.       Ульрих поднимается на ноги, бросив печальный взор на мирно спящего Илариона. Как бы то ни было, маска давила на лицо, от специфичных испарений становилось душно, что провоцировало более интенсивную головную боль. И, вдобавок ко всему, самцу не хотелось беспокоить сон принца выяснением отношений с мужем, кои всегда у них проходили крайне эмоционально.       Спокойно проследовав к двери, он потянул гибрида за плечо, без лишних слов призывая покинуть ВИП-комнату. Синт поддаётся, пусть с явным недовольством на лице, дверь закрывается и они следуют вперёд по коридору до тех пор, пока не упрутся в другую дверь, во вход в очередные особые покои, что открылись самцом с ключа. — Я бы не хотел снова приносить принцу страданий, — на выходе говорит мужчина, не поворачиваясь к собеседнику лицом. Говорить о таком Синту было сложно, гибрид попросту не принимал отказов и закатывал истерики по поводу и без, способный вспыхнуть словно спичка по щёчку пальцев. — Он нам ничего плохого не сделал, чтобы мы с ним так обходились. Одно дело простые деревенщины, а другое дело — наследник престола. Иларион попросту не выдержит того, что здесь происходит, он слишком слаб и уязвим. — Ты смеёшься сейчас надо мной, Ульрих? — вопросительно изогнул бровь тот, невольно распушив шерсть хвоста в оборонительном жесте. Сейчас он восседал на одной из шикарных, двуспальных кроватей, отставив пакеты с покупками в сторону. — Когда в последний раз тебя волновали вопросы морали и этики, дорогой? Только не говори, что эти голубые, жалобные глазки смогли тебя разжалобить! Или, может быть, запах его течки вскружил тебе голову, а?! — постепенно набирал обороты тот, говоря при этом в спину мужчины, заводясь только сильнее благодаря этому. — Ну, конечно, зачем тебе какой-то сорокалетний гибрид вроде меня, когда есть молодой, светловолосый и бесхребетный ублюдок?! — Успокойся, моё решение не основано на личных чувствах к Илариону, — говорит и наконец снимает защитную маску, вдыхая полной грудью тёплый воздух с явным запахом ароматических свечей с ванилью. Повернувшись к мужу лицом, он, сделав пару неуверенных шагов, оказывается над ним, заглядывает в глаза и лишь после этого продолжает говорить. — Я люблю только тебя, Синт, но я вынужден настаивать на своём решении о возвращении принца туда, откуда он прибыл. Да, он может принести нам немалую прибыль, но последствия могут быть ужасными. Неужели ты так ненавидишь родной дом, что готов лишить их единственного наследника? Королева не родит, мы оба это знаем. Вероятно, она уже мертва. — Не ври мне, Ульрих Кручевальд, у тебя просто стоит на эту суку, поэтому ты и занимаешься этим ананизмом, — качает уверенно головой Синт, убирая пальцами выпущенные пряди с лица назад. — Наверное поэтому у нас с тобой нормального секса не бывает даже в течку. Ты хоть помнишь когда мы последний раз занимались любовью, а? А я помню, Ульрих! Я помню, что это было почти два, мать твою, месяца назад! — При чем тут вообще наша с тобой половая жизнь, боже, — напряжённо трёт переносицу мужчина. Он решил сесть не рядом с гибридом, на постель, а в кресло, расположенное в другом конце комнаты. — Я тебе про одно, ты мне — про совершенно другое. Я хочу, чтобы охрана вывела отсюда Илариона в ближайшее же время и доставила домой, ничего более, даже контактировать с ним в сознании не стану. Откуда в тебе столько ревности и недоверия, чем я это заслужил? Неужели я за все свои труды не могу просить о такой мелочи?       Синт рывком подскакивает с постели. Следует неторопливым шагом в сторону кресла, столь вальяжно переставляя ноги, будто на подиуме находится. Не разрывая зрительного контакта, он, постепенно расстегивая верхние пуговицы дорогущей рубашки, стремительно сближается с Ульрихом, столь томно прикрывая зелёные глаза. Ожидаемой реакции от самца не следует, в штанах абсолютно спокойно и голова грозится расколоться надвое. Ульрих пытается сделать заинтересованное лицо и это позволяет Синту уверенно опуститься к нему на колени. Всё шло по плану, но с треском провалилось тогда, когда спустя несколько минут страстного поцелуя в деловых брюках Ульриха ничего не изменилось.       Гибрид хмурится и по-хозяйски опускает руку к паху, убеждаясь в том, что член всё также мирно лежит, несколько раз проводит пальцами вверх-вниз и только потом смотрит взглядом в глаза, полный возмущения. — Рановато тебе импотентом становиться, дорогой, — недоверчиво произносит он, отодвигаясь задницей подальше от паха, к коленям. Объятия на шее разжимаются и тот полным обиды взором смотрит сперва вниз, а затем наверх, будто пытаясь увидеть причину в глазах. — Если ты действительно не хочешь присунуть этой суке, то почему у тебя не стоит на меня? Я тоже хочу получить награду за свои труды, чтоб ты знал! Знаешь как мне трудно работать в сфере сексуальных услуг, а сам при этом трахаться только с резиновой игрушкой?! — Ты выбрал слишком неудачный момент для этого, милый, сейчас у меня адски болит голова и куча не решённых вопросов, — стыдливо отмахивается он, хотя сам точно знает причину полного спокойствия собственного члена.       Пока Синт жил второй месяц без любого сексуального контакта — Ульрих время зря не терял. Сам факт измены являлся для него тем самым скелетом в шкафу, коих за долгие годы брака скопилось немало, но ничего с собой поделать не мог. Чем чаще они ссорились — тем меньше возбуждения он к мужу испытывал, а обходиться совсем без секса в условиях постоянной загруженности трудно, практически невозможно. Секс являлся для него разгрузкой, необходимым и неотъемлемым процессом, что помогал не сойти с ума на фоне происходящего. — Если бы ты хоть немного помогал мне с бизнесом, а не просто тратил заработанные деньги, параллельно устраивая скандалы, то, вероятно, он был бы поживее. — Значит, это я виноват в том, что у нас два месяца не было секса, да?! — вспылил вновь Синт, подрываясь с чужих коленей будто ошпаренный. — Ты совсем обнаглел, Ульрих, в край! Я отвечаю за наш с тобой дом, занимаюсь дочерью, выставляю планы и во всём тебя поддерживаю, а ты, свинья неблагодарная, смеешь мне говорить, что все проблемы из-за меня?!       Синт, как принято годами, переходит от простых громких слов к действиям. Схватив вазу с ближайшей тумбы и вывалив оттуда свежие цветы, он со всего размаху отправляет ту в стену над креслом мужа, из-за чего та разлетается осколками да каплями воды над больной головой. Ульрих привычно накрывает голову куском чёрного пиджака, не позволяя кускам вазы повредить голову и смотрит хмуро, выжидая новый бросок. — Наш с тобой разговор на этом окончен, Ульрих. Принц остаётся у нас и мне плевать хотелось на все твои хотелки, как тебе уже два месяца безразлична моя потребность в сексе. — С чего ты вообще решил, что можешь отвечать за подобные вопросы? — осторожно вопрошает Ульрих, скрестив руки недовольно на груди. Он каждый раз страшился спорить с мужем, когда тот находился в подобном настроении, но оставить всё как есть уже сейчас, значит не предпринять даже попытку в борьбе за неплохое будущее принца. — Я отвечаю за волчат, я отвечаю за охрану, я отвечаю за клиентов и цены, я отвечаю за встречи и соблюдение обговоренных условий. А за что отвечаешь ты, Синт? За новенькую пару бесполезных ботинок по баснословной цене? — Я дал тебе идею, я дал начало нашему бизнесу и я нашёл первых самок, задницами которых ты мог торговать, — голос гибрида угрожающе затих, а ноги постепенно вели обратно к креслу, что не предвещало ничего хорошего. — Я основатель и я имею право покупать столько «бесполезных ботинок», сколько захочу. А также… — гибрид вновь нависает над мужчиной, угрожающе прижав уши и выпрямив пушистый хвост. Взгляд зелёных глаз, переменившихся в зрачке, говорил о том, что вот-вот и он снова начнет махать кулаками. — Я хотел заполучить принца, я его заполучил, спасибо, дорогой. Он и шагу не ступит за порог борделя до конца своей жизни, Кручевальд, в ином случае — я подам на развод сразу, как только мы вернёмся в Тиаридари, — теперь пальцы сжимают ткань белой рубашки, проделывая четыре дырки от когтей. — И ты, милый мой, останешься на улице вместе со своей принцем, который всё равно подохнет здесь, вне зависимости от обстоятельств.

***

      В конечном итоге, Ульрих принял чужие условия. Несмотря угрызения совести по всем фронтам, он решил, что сохранение управляющей должности, приличного заработка и безбедной старости будет намного важнее жизни одного особенного гибрида. Развестись с Синтом он желал уже несколько лет как, но решиться на столь отважный шаг не мог — муж подкупит всех и каждого, лишь бы выиграть суд и оставить дочь с борделем себе. Гибрид был способен на любую низость в достижении своих целей, это мужчина познал на личном опыте, повторять события минувших дней не хотелось.       В какой-то момент, он и правда задумался — а зачем отдавать обратно настолько простой способ заработка огромных денег? Иларион молод, красив и чертовски скромен, обладает королевской кровью и необычной породой, что решительно выделяла его на фоне остальных. За пару ночей с ним заплатят столько, сколько весь бордель зарабатывал в месяц со всех всевозможных услуг. Придётся снова позволить клыкам совести намертво впиться в плоть, но все моральные страдания с лихвой окупятся.       Синт уже начал подбирать Илариону нового заказчика, пока Ульрих, выиграв себе несколько часов спокойствия в кабинете, тупым взором прожигал книжные полки. Уснуть не получалось, хотя организм всеми силами пытался намекнуть о накопившейся усталости, разные мысли прокручивались в голове, только усиливая боль в висках и затылке.       Осторожный стук раздается за дверью. Ульрих сразу определяет незваного гостя по особенным паузам между каждым слабым ударом костяшек кисти, услышь он нечто другое — ни за что бы не впустил, рявкнув категоричное «Я ЗАНЯТ!».       Самец лениво поднимается с дивана, разминая спину и руки, подходит к двери и поворачивает замок, впуская в кабинет единственного, кого сейчас он был непротив видеть — Илая. — У тебя всё хорошо? Ходят слухи, что у тебя возникли серьезные проблемы из-за нашего малыша Амави, — неловко вопрошает он, почесывая затылок крашеных, светлых волос. — Если я могу чем-то тебе помочь — только скажи, ты же знаешь, я всегда к твоим услугам.       Ульрих параноидально выглядывает в коридор. Резко мотнув головой сначала влево, а затем и вправо — он за воротник простецкой толстовки притягивает самца в кабинет, тихо закрывая за ним дверь. Замок вновь блокирует вход посторонним, в том числе и Синту, если тот надумает нагрянуть с внезапным визитом.       Взаимоотношения Ульриха и Илая легко описать как преимущественно дружеские, с особыми привилегиями. Кручевальд не мог признаться даже самому себе в том, что его физически может привлекать другой самец, имеющий крайне мало общего с гибридами вне работы. На родине это являлось настоящим гомосексуализмом, тем, что порицалось обществом, ведь в крайне консервативных умах мысль о союзе двух самцов казалась чем-то совершенно омерзительным. Мерзким считали не только самца, что посмел подставить задницу другому, но и второго, ведь само по себе возбуждение каралось осуждением.       Оба прекрасно всё понимали и осознавали, от того держали возникшую между ними связь под секретом, держась на публике как двое хороших коллег. Никто их и заподозрить не мог, даже жутко ревнивый Синт не мог ожидать, что ему, полноценному гибриду, не обделенному природной красотой, предпочтут самца с некоторыми внешними отклонениями.       Ульрих присаживается обратно на диван и скрещивает пальцы в замок, прожигая взглядом теперь ковер. — Синт в очередной раз использовал развод как способ манипулирования мной, — выдыхает устало Кручевальд, не поднимая унылого взора. — Он всегда им пользуется, ты сам знаешь, но в этот раз мне пришлось уступить ему жизнь принца, дабы не оказаться вновь одному в Тиаридари. — Жизнь принца? Неужто, сам Иларион Мерингейл сейчас в борделе? — удивлённо вопрошает тот, без проблем усаживаясь рядом. Рука с аккуратным, бесцветным маникюром ложится на колено Ульриха, неторопливо массирует и гладит, стараясь снять напряжение в теле. — Помнится мне, видел я принца разок на каком-то из фестивалей, — хмыкнул скептично тот, пожимая плечами. — Он так проникновенно прочитал речь, что я не смог сдержать слез. Досталось мне потом за это, конечно, но я ни о чём не жалею. — Я заключил сделку с Дорианом, благодаря которой он притащил сюда принца на один заказ, — виновато отвёл взгляд он, пытаясь не отвлекаться на нежные, умелые руки на бедре. Илай умел доставить удовольствие самыми разными способами и делал это всегда на высшем уровне. — Заказ сорвался из-за него, он просто выгнал клиента из комнаты и овладел принцем сам, а потом просто пожал плечами и ушёл, игнорируя все мои слова. Принц остался здесь, его никто не забрал, что позволило Синту решить дальнейшую судьбу Илариона единолично. — И что, он хочет теперь торговать телом принца? — озадаченно и возмущённо спрашивает Илай, нахмурив тёмные, тонкие брови. — Синт ведь понимает, что он долго не выдержит, да? Иларион вырос в ином мире, то, что происходит здесь — сломает его. Как скоро он покончит с собой или сойдёт с ума — вопрос времени. — Я лично затащил его сюда, но не думал, что всё так обернётся, — говорит и откидывается назад, на спинку дивана Ульрих, прикрывая веками глаза. Прикосновения и правда успокаивали, настолько, что боль в висках постепенно растворялась с каждой минутой. — Всё уже решено и пути назад нет, рассуждать тут более не о чём. Сомневаюсь, что тебе будет интересно слушать мои жалобы и вытирать мне сопли, я не тот, к кому стоит проявлять сострадание. — Ты совершил ошибку и поплатился за неё, а теперь за неё может расплатиться и принц, вероятнее всего, ценой станет его собственная жизнь, — проговаривает Илай и убирает руку с бедра. У него получилось риобнять мужчину за шею да притянуть к груди, вплетаясь пальцами в корни каштановых волос. — Ты действительно хочешь оставить всё так, как есть, да? Хочешь и дальше позволять Синту манипулировать собой, хочешь бояться его и собственную семью, полагая, что здесь тебе намного лучше? — выдыхает он, оставив короткий, нежный поцелуй на макушке головы. — Ульрих, ты ведь понимаешь, что суть вашего конфликта совсем не в жизни и здоровье принца, да? Ты банально устал тащить всё на себе, идти на низости, лишь бы принести борделю как можно больше прибыли, терпеть постоянные капризы как на работе, так и в редкие выходные. — Рассуждаешь ты довольно смело и справедливо, если закрыть глаза на то, что происходит в твоей жизни по твоему же желанию, — посмеялся невесело Кручевальд, мирно прикрывая глаза на чужом плече. — Ты продаешь своё тело за жалкие бумажки людям, которые не ценят тебя и видят в тебе лишь способ снять напряжение после рабочей недели, — говорит и поднимает голову он, в попытках заглянуть в глаза. — Ты делаешь для них всё, что они пожелают, заставляешь себя играть заинтересованный вид и принимаешься за любой заказ, каким бы он ни был. А зарплату, которую я тебе выдаю, ты тратишь на алкоголь по выходным, лежишь в остывшей ванне с сигаретой и выглядишь так, будто тебя катком переехало. — И что? Это мой выбор, моё тело и моё дело, — хмыкает Илай, постаравшись сделать как можно более уверенный вид. Рука, что недавно так тепло и трепетно обнимала, теперь сползает куда-то вниз. — Почему тебя вообще беспокоят такие вещи? — Знаешь, есть отдельный тип личностей, что любят давать советы окружающим, — ухмыльнулся Ульрих, кратко покачивая головой. Та, к слову, почти пришла в норму и более не путала мысли болезненной пульсацией в висках. — Те, кто точно знают как устроить личную жизнь других, знают идеальный рецепт по приготовлению счастливого будущего, распишут всё по пунктам в мельчайших деталях. Но когда дело доходит до их собственной жизни — они предпочитают терпеть и молчать, не решаясь на шаги, которые сами же продвигают другим. — Я понял что именно ты хочешь сказать, — засмеялся сдержанно Илай, неловко прикрывая глаза прямой ладонью. — «Сначала свою жизнь наладь, а потом уже советы раздавай», верно? — Ты никогда не казался мне глупцом, Илай, и сейчас ты всё правильно понял, — с лёгкой улыбкой кивнул Ульрих, сам притягивая за шею объятиями самца к себе, замечая как тот отдалился. — То, что ты говоришь — действительно правильно, но для столь кардинальных изменений нужна храбрость. Храбрость, которую даже ты, горе-советчик, найти внутри не можешь долгие годы, предпочитая решению проблем — алкогольную отключку в ванной. — Ты осторожнее с выражениями, а то я могу решить, что ты беспокоишься обо мне, — вновь улыбается и смеётся, но делает это крайне натянуто, искусственно, лишь бы мужчина не посчитал, что тема и правда тронула. — Я бы поменял свою жизнь, будь у меня иные перспективы. Внешне я не самец, но и физически не гибрид — кому я вообще такой нужен, кроме борделя? Здесь ко мне, хотя бы, не относятся как к больному уроду, не называют ошибкой природы и не смеются в лицо, если исключить инцидент с Амави. — Тебя настолько сильно волнует наличие постоянного партнёра? — в недоумении хмурится Ульрих, поворачивая лицо собеседника на себя хваткой двух пальцев на подбородке. — А также чужое мнение…боже, ты ведь… — Основной целью в жизни нашего народа было и остаётся размножение, — вновь жмёт плечами и отворачивается Илай, печально опуская взор. — Найти жену, завести детей, построить дом и организовать хозяйство, может быть, по вечерам выпивать в таверне с такими же, как ты сам. Вся система ломается для меня ещё на первом пункте. Какой самке нужен самец, похожий если не на самку, то на гибрида точно? От кого он может защитить, чем помочь и как добыть еды в дом? Правильно, ни от кого, ничем и никак. — А если тебе будет вовсе необязательно всем этим заниматься? — загадочно тихо произносит Ульрих, заговорчески потирая подбородок. Сил в нём благодаря присутствию Илая значительно прибавилось, как моральных, так и физических, будто он всё это время спал сладким, крепким сном. Безумная мысль пришла в голову, но самец не торопился озвучивать, лишь пытаясь понять насколько она осуществима. — Слушай, раз ты так хочешь, чтобы я как-то поменял свою жизнь и спас Илариона, то не мог бы ты и сам пойти на такие же риски? — Что ты имеешь ввиду? — склоняет голову в бок он, озадаченно хлопая пышными ресницами. — Ты сможешь уволиться с борделя и хотя бы попытаться изменить свою жизнь, — разводит руками Ульрих, внимательно взглядываясь в зелень столь симпатичных ему глаз. — Как тебе больно наблюдать за моими каждодневными проблемами, так и мне. Видеть твоё тело, покрытое синяками от особо жестоких гостей. Слышать о травмах, которые они тебе наносят и унижениях, к которым они тебя принуждают… Скажу прямо — это сложно. И одно дело, если бы тебе действительно нравилось всё, что с тобой творят. Я бы и слова не сказал! Но, тебе ведь никогда это не нравилось, да? — Ульрих, сдаётся мне, ты слегка путаешь уровни наших взаимоотношений, — снова вздыхает он, нервно закидывая ногу на ногу. От волнения Илай давно сгрыз всю внутреннюю сторону щеки, к счастью, взору собеседника этот факт незаметен. — Я всего-то твой работник, один из немногих, кто работает на добровольной основе. То, что мы нашли с тобой хоть какой-то общий язык я считаю удачей, а то, что мы иногда занимаемся сексом… Я полагаю, что и это не происходит по особым причинам, — со всей серьёзностью проговаривает самец. Илай орется с желанием встать и уйти прямо сейчас, ноги уже напрягаются так, словно через секунду он побежит стометровку. — Мне всегда казалось, что для тебя это просто точно такой же способ снять напряжение, только несколько неформальным образом. А я, в свою очередь, могу тебя так отблагодарить за всё, что ты для меня сделал. — То есть, тебе не нравится секс со мной и ты отдаёшься мне только потому, что я этого хочу? — с опаской вопрошает Кручевальд, теперь сам желая не просто отдалиться, а вовсе исчезнуть с лица земли. Он давно хотел поднять этот вопрос, разобраться что именно между ними происходит к чему идёт, но пока он слышал совсем не то, на что надеялся и желал. — Я никогда не требовал от тебя твоего тела, Илай, никогда. Мне жаль, если я сложил о себе такое впечатление. — Нет, погоди, не торопи меня, я совсем запутался, — смеётся непонимающе Илай, вплетая пальцы в короткие, осветленные волосы. Уши его дёргаются как-то слишком часто, хвост барабанит по кожаной поверхности дивана, а лицо краснеет, что совсем не походило на привычное поведение самца. — Я не это имел ввиду, Ульрих, мне нравится то, что между нами есть и я ни к чему себя не принуждаю. Я тебе к тому, что ты говоришь говоришь так, будто способен здесь и сейчас бросить всё то, что у тебя есть и начать новую жизнь вместе со мной. Мне бы не хотелось обманываться, не хотелось оставлять то, чего я уже достиг ради того, что я сам же себе, вероятно, напридумывал.       Ульрих решает ответить не словами, а действиями, что порой намного красноречивее могли передать чувства.             Притянув Илая за воротник рабочей толстовки с вышивкой названия борделя, мужчина впился в губы поцелуем, обхватывая второй рукой где-то в районе затылка. Поцелуй получается горячим, хоть и коротким, он моментально отвечает на все заданные и внутренние вопросы Илая, он так давно желал признаться владельцу борделя в чувствах. Работник боится, что их застанут врасплох, боится, поэтому и отстраняется так скоро, пока происходящий между ними жар не перерос в настоящий пожар.       Синт всё ещё в борделе, он занимается поисками клиента где-то на первом этаже, предпочитая заниматься созвонами в огромном джакузи. Велика вероятность того, что нынешний муж Кручевальда внезапно заявится в кабинет и просто свернёт шею обоим лёгким движением руки.       Отстранившись, самцам требуется минута молчания на то, чтобы банально отдышаться. Илай, невольно опустив взгляд по телу Ульриха ниже пояса, обнаружил чётко очерченный тканью брюк рельеф возбуждённой плоти. Он заулыбался и ни капли не удивился, ведь сам от одного только поцелуя возбудился не на шутку. — Уже? — решает подколоть Илай, качнув головой в сторону ширинки мужчины. — Уже? — повторяет за самцом Ульрих, делая точно такое же движение головой, указывая на растянутую приличным размером ткань джинс.       Выяснив остатки незначительных вопросов, самцы вдвоём предопределили дальнейшую судьбу Илариона.       Илай, в соответствии с наскоро разработанным планом действий, отправился в ранее неизведанные им ВИП-комнаты борделя. В работе самец в основном отдавал предпочтение уединенным встречам и непринужденному флирту в зале общения, никто и никогда не заказывал его в дорогие апартаменты, а клиенты являлись либо мужчинами нетрадиционной ориентации со странностями, либо немолодыми женщинами, которые делали вкусить приличный размер. Самец относился лояльно и к тем, и к другим, не позволяя переходить рамки разумного — желания некоторых посетителей граничили с безумием.       Заходил он сразу в маске, обезопасившись от лишних проблем с особым восприятием запаха текущего гибрида. И с этого момента план начал рушиться, ведь Иларион, которого оба планировали застать крепко спящим, спустя пять часов сна всё-таки проснулся. Принц, по-прежнему находясь в самом разгаре течки, быстро учуял запах самца, от чего сразу оживился, скидывая с себя тяжёлое, тёплое одеяло. Илари всё ещё не одет, абсолютно голый он встал на ноги и будто притягиваемый магнитом последовал к самцу, который ранее не наблюдал подобного интереса к своей персоне со стороны гибридов. — Стойте, ваше высочество, я пришёл забрать вас отсюда, — вытянув руки перед собой, говорит Илай, отступая на несколько шагов назад, обратно к двери. Опасно сейчас вступать в прямой контакт с ним, животные инстинкты могли сработать тогда, когда никто не ждал и не хотел. — Вы понимаете где находитесь, да? Вы не дома, я хочу доставить вас домой, пока вновь не случилось что-то плохое.       В кармане толстовки самца имелась запасная маска на случай, если с первой что-то случится.       Иларион не видел практически ничего перед собой кроме расплывчатых образов, шёл по запаху, толком не разбирая слов. Он смог различить вопрос, на секунду задумался над ним и забыл, отвлекаясь столь манящим, завораживающим ароматом, что исходил от самца. Внизу намокло и затвердело всё, что только можно, смазка стекала по внутренней стороне бедра, покрытого мелкими синяками. Уши прижаты, а глаза прикрыты — полное отсутствие в реальном мире, скажем прямо. С принцем сейчас бесполезно вести переговоры, это Илай понял сразу, поэтому и перешёл к только что разработанному плану «Б».       Позволив принцу приблизиться к себе, он резко схватил его за плечи, упирая спиной в деревянную дверь. Удерживая беловолосого гибрида теперь предплечьем, прижатым к обнаженной груди, Илай второй рукой старается натянуть на него маску, пропитанную различными, резкими по запаху маслами. Они должны полностью подавлять любые, даже самые мощные запахи вокруг, что несомненно работало, но не когда объект находится настолько близко. Самец сам чуть было не потерял голову, едва учуяв оттенки орехового аромата от принца, но сумел сдержать себя в руках, моментально отстраняясь как только дело было сделано.       Выводить принца в чём мать родила — не вариант, а об одежде для абсолютно голого Илариона они совсем не позаботились. Почесав озадаченно затылок, самец окинул беглым взором комнату в поисках хоть чего-то, находя лишь валяющиеся, тесные, вечно раздражающие его шорты с молнией на заднице.       Илай тянет с горем пополам одевает гибрида в первый предмет одежды, уложив спиной обратно на кровать, а в качестве верхней одежды отдаёт собственную толстовку, под которой, к счастью, находилась белая футболка. Края толстовки доходят принцу почти до колен, тем самым скрывая наличие шорт на ногах, от чего складывалось впечатление, будто надета она на абсолютно голое тело. Иларион не сопротивляется, лишь рассеянно тянет руки, обнимает за шею и пытается потереться каждой интимной частью тела, неминуемо оставляя следы пахучей смазки на всём, к чему прикасается промежность.       Самец аккуратно убирает копну белых, спутанных волос в хвост и накидывает на голову принца капюшон, что легко скрыл все отличительные особенности. Но, к великому сожалению, это не помогло скрыть пушистый, белый хвост, что торчал позади бордового худи.       Ульрих предупредил охрану на чёрном выходе о том, что скоро к ним заявится Илай на пару с принцем. Люди хоть и не поняли мотивов приказа начальства, но спорить не стали — себе дороже. Сказали пропустить и довезти до пункта назначения — значит надо выполнять, иного варианта попросту не существует.       Необходимость конспирации заключалась лишь в вероятности случайной встречи с Синтом, который как раз выбирал под кого по-дороже можно подложить принца Илариона. Увидев, что товар под руки уводят прямо на глазах — Синт бы и камня на камне не оставил, разнёс бы всё и всех, включая Илая, принца, мужчин в форме, а потом и непосредственно Ульриха, своего мужа.             Варианта просто вылезти в окно нет, первый этаж имел хорошую систему вентиляции для того, чтобы необходимость открывать панорамные окна напрочь отпала. Выхода всего два — парадный и чёрный, к ним обоим банный комплекс находился на одинаковом расстоянии.       Путь предстоял не близкий и не быстрый, ведь принц на ватных ногах чисто физически не мог развить хорошую скорость ходьбы. Плёлся следом, опираясь всем телом на протянутую руку Илая, смотрел вниз и вечно пытался скрестить ноги, дабы хоть как-то унять неутолимый зуд в промежности.

***

      Входная дверь квартиры Дирка оказалась не заперта, что помогло избавиться от необходимости взлома или сноса с петель, что заняло бы неприличное количество времени. И если смотреть издалека, то зрелище выглядело весьма зловещим: железная дверь, что едва покачивалась от сквозняка, будто манила к себе. Что-то внутри отзывалось тревогой в ответ на завывающий ветер, было действительно холодно при том, что подъезд хорошо отапливался батареями.       Илай выдохнул, закинул руку принца вновь на плечо и последовал вперёд, внутрь квартиры, которая до сих пор больше напоминала место жестокого убийства. Ни о каком уюте здесь и говорить нельзя, атмосферу уничтожал повсеместно разбросанный мусор, размазанная пятном сухая кровь на полу в коридоре, распахнутое настежь окно и всё ещё горящий свет в ванне, пробивающийся через щели.       Оставлять принца в холодной, грязной квартире не хотелось, но выбора иного попросту нет. Илай сам не имел собственного жилья, он снимал квартиры посуточно в редкие выходные, не видя смысла покидать стен борделя в рабочие дни.       Самец закрывает дверь, наскоро скидывает ботинки и ведёт принца по коридору к гостиной, что по совместительству являлась и спальней. Маски на лицах рассчитаны максимум на несколько часов, ослабевший эффект ощущался уже сейчас, когда самцу вдруг становилось жарко, в штанах тесно, а в голове пусто.       Отпускать тело столь обворожительного принца не хотелось, он заставлял себя наклониться и откинуть одеяло, дабы уложить Илариона в постель. Справившись с задачей, самец постарался как можно скорее отойти, метнулся к окну, закрывая створку в надежде вернуть квартире тепло и уют. Потом он вновь навис над кроватью — укрыть Илариона пришлось самому, ведь тот от мороза по коже только и мог, что беспомощно свернуться в комок, обнимая себя руками за плечи.       Тяжело выдохнув, он отошёл на пару шагов назад, с трудом наблюдая за весьма плачевным состоянием принца. Толстовку решил не забирать, до стирки её можно считать опасной из-за запаха течки, коим ткань сумела пропитаться. Да и, всё-таки, так принцу будет намного проще согреться в пустой, холодной квартире. — Простите, ваше высочество, что всё так получилось, — виновато выдаёт Илай, будто он сам повинен в продаже его тела, хотя на деле не принимал никакого участия. — Надеюсь, что Вы сможете это пережить и идти дальше, я уверен, что вас ждёт прекрасное будущее. Со своей же стороны, принц Иларион, я сделал всё, что было в моих силах. Далее, вам придётся справляться самому.       Илай следует к прихожей, стараясь не обращать внимания на следы засохшей крови. Наскоро натягивает обратно ботинки, завязывает шнурки и замирает, понимая, что не может уйти не попрощавшись. Встав на пороге гостиной он, держа руки в карманах и виновато свесив голову, вновь обращается к принцу, который полностью скрылся под одеялом. — Мне хотелось бы верить, что мы ещё увидимся. А если нет…то прощайте, Ваше высочество. Был рад познакомиться с Вами лично, хоть и в столь тяжёлый момент жизни. — Спасибо. — звучит в ответ хриплая, едва различимая благодарность со стороны принца.