Ради вечной любви [AGATBOOK]

      Старые снимки с трудом держатся в дрожащих морщинистых руках и разлетаются по полу. Мальчишка резко падает на колени и собирает фотографии. Кудрявые волосы пшеничного цвета непослушными прядями трепещут от резких движений, пухлые губки сложились в линию, а кончик языка зажат зубами от прикосновений к прошлому любимого дедушки. Мальчик переворачивает один из снимков, на котором отображены два улыбающихся парня: один отдалённо напоминает того самого мальчишку, который держит фото, а второй, высокий худой брюнет, обнимает за плечо своего друга. На обратной стороне крупными печатными буквами написано: «Антон Шастун и Арсений Попов. 2017».       — Дед, а кто это? — живые глаза поднялись на пожилого мужчину, и тот нежно взял в руки пожелтевший от старости снимок.       — Ну, вот это я, — сквозь улыбку сказал Антон и показал на молодого себя.       — Да понятное дело, а кто это рядом с тобой? — внук уже собрал все фотографии и сел на диван рядом с дедушкой.       — Это… — Шастун замолчал и сжал губы. Вновь переживать эти чувства значило снова разбить своё поношенное жизнью сердце. — Это один очень хороший человек. Мой коллега, — старик смог сказать только это и забрал у внука ещё одно фото. Оно было сделано во время очередного концерта какой-то бешеной фанаткой, которой было плевать на запрет съёмки. Раньше Антон думал, что эти девчонки безумны, пытаясь поймать каждый миг, но сейчас, держа в руках крошащийся от времени снимок, он понимал каждую из них, ведь сейчас эти фотографии — единственное, что осталось от любимого человека.       — Твой… Коллега очень красивый, — сказал мальчик, рассматривая снимок, который держал дед. Брюнет на фото что-то говорил улыбающемуся молодому Шастуну и был настолько близко к его лицу, что в голове у мальчика сразу возникло много вопросов, которые он не решался задать.       — Это был грандиозный концерт. Москва, огромный зал, народу было слишком много. Ты бы знал, как я волновался, а он меня успокаивал перед выходом на сцену, — Антон нежно улыбнулся, рассматривая фото и убирая его обратно в ларец, который лежал на коленях.       В голове тут же вспыхнули воспоминания, загоревшиеся ярким пламенем. Антону казалось, что это было вчера: шум голосов со стороны зрительского зала, кулисы и он с Поповым, который нежно выцеловывал его шею практически перед самым выходом на сцену в тайне от чужих глаз. Их искали, но парням было плевать на всё. Они были друг у друга и больше им ничего не было нужно.       — А тут вы такие смешные, — голос мальчика вырвал Шастуна из воспоминаний, и старик потянулся за следующей фотографией. Это был кадр из передачи. Арсений стоял сзади молодого Антона и прижимал его к себе, а Шастун, смеясь, закрыл лицо рукой. И никто не знал, что после съемки этого выпуска два парня закрылись вместе в туалете и провели наедине весь перерыв. А гримёр, увидев двух потных и растрёпанных парней, был в ярости из-за того, что буквально за пять минут ему нужно привести обоих в порядок, сделав вид, что он не знал причин такого состояния.       — Да, получился отличный выпуск, — Антон забрал ещё один снимок и положил его в шкатулку. Мальчик смотрел на своего дедушку и пытался прочитать эмоции на его морщинистом лице. Внуку было 14 лет, но он понимал, что происходило с его дедом, что тогда, что сейчас.       — Ты его любил? — неожиданно спросил внук, а Шастун резко забрал оставшиеся фотографии из рук мальчишки и убрал их в сундучок. Посмотрев уставшими глазами на мальчика, который так искренне смотрел на дедушку, всё-таки ответил:       — Да. Это было намного больше, чем любовь. Он был моей судьбой, подарком, ниспосланным самим Богом, смыслом моей жизни. Годы, что я провёл с ним — были самыми счастливыми в моей жизни. Нам приходилось скрываться, и с одной стороны нас это очень веселило, а с другой порождало множество ссор.       Шастун помнил, как уговаривал Арсения хотя бы попытаться поговорить с их продюсером, чтобы тот помог им найти верный выход. Слухи и так ходили, что такого в том, чтобы просто их подтвердить? Но Попов был непреклонен и каждый раз, касаясь этой темы, любой разговор перетекал в выяснение отношений иногда с разбитым кровоточащим носом, а иногда со стонами и пошлыми шлепками тела о тело.       — И поэтому вы расстались? — спросил мальчик в надежде узнать подробности таинственного прошлого деда.       — Нет, это были сущие мелочи. Мы как ссорились, так и мирились, — Шастун замолчал, пытаясь сказать то, чего раньше никому не рассказывал, — Мы никогда не жили вместе, как пара, но приглашение на его свадьбу убило меня. Он мне говорил, что отношения между нами не изменятся, что я не почувствую разницы. Что эта свадьба только ради его родителей и что он не любит свою невесту. Я был зол. Да что уж там, я был в ярости. Я представить себе не мог, чтобы делить его с кем-то, но мне пришлось. Мне не оставили выбора. Я сидел на свадьбе и делал вид, что мне весело, хотя моё сердце разрывалось от боли. Я напился в тот день и помню только отрывки… — Антон замолчал, а в голове возникли образы двух полуобнажённых парней, которые занялись сексом прямо на свадьбе в одной из комнат арендованного коттеджа.       — Что было потом? — поинтересовался внук, заметив, что дедушка снова ушёл в мысли и явно не собирался делиться ими.       — Потом? — Шастун вздрогнул, прогоняя пьяные образы. — Он не обманул. Всё оставалось как прежде: совместные съёмки, гастроли, прятки отношений теперь не только от коллег, но и от новоиспечённой жены. Я прощал ему всё, потому что любил его и доверял. Я доверил ему своё сердце, душу, да вообще всю свою жизнь. Я так и жил, гоняясь за ним по отелям, прячась от недоверчивых взглядов, — воспоминания приносили болезненное счастье. Он носил розовые очки, которые помогали ему наслаждаться теми редкими мгновениями, и он отдал бы всё, лишь бы склеить разбитое. — Всё резко изменилось. В один день. Он сказал, что у него родилась дочь. До меня доходили слухи, что его жена беременна, но спрашивать напрямую я боялся, а Арсений сам ничего не рассказывал. Встречи стали реже, разговоры — скудные и отстранённые, а его взгляд говорил сам за себя: он любит другого человека. И я знал кого: свою дочь. Я делал всё, чтобы вернуть его расположение к себе, но ничего не помогало. Потом «Импровизация» закончила своё существование и точек соприкосновения больше не осталось. Общение свелось к переписке в сети. Однажды я приехал к нему в Питер, но он даже не вышел поздороваться со мной. Это был последний удар, нанесённый им. Я женился на твоей бабушке, а потом родился твой папа, — Антон грустно улыбнулся и захлопнул шкатулку. — Я счастлив, если он счастлив: только этим и живу. Скоро отведённое мне время закончится, и я стану его ангелом-хранителем. Если в этой жизни не получилось быть рядом с ним, то останусь с ним после своей смерти.       — Андрей, иди к себе в комнату, пожалуйста, мне нужно поговорить с твоим дедушкой, — в комнате появилась пожилая женщина, и внук, улыбнувшись деду, скрылся в дверном проёме.       — Мы разговаривали. Зачем ты его прогнала? — начал бубнить Шастун.       — Тебе звонят, — Ирина замолчала и посмотрела на мужа, держащего на коленях сундучок, содержимое которой он никогда ей не показывал. — Это по поводу твоего коллеги, — тихо закончила пожилая женщина и отдала в руки телефон Антону. Он нахмурился, но взял трубку.       — Слушаю Вас, — ответил в телефон Шастун.       — Здравствуйте, Антон Андреевич, это Кьяра, — в трубке звучал надорванный голос женщины. — Я дочь Арсения Попова.       — Я знаю, знаю. Что-то случилось? — Антон почувствовал, что сейчас услышит самое страшное, чего боялся всю свою жизнь. Старые руки сильнее задрожали, и Антон зажмурился, опасаясь, что сейчас по-детски расплачется.       — Папа сегодня умер. Сердечный приступ, — тихо сказала девушка и разрыдалась в голос. Шастун сжал телефон и проскрипел зубами. Острая боль растекалась по всему телу, грозя разорвать его изнутри. Воздуха не хватало, а во тьме мыслей появился образ ещё молодого Арсения. Он нежно улыбался и одной рукой поправлял выбившуюся чёлку.       Все чувства перемешались, превратившись в один комок, который застрял в груди. Разве можно продолжать жить, когда ты не полноценен, когда часть души ушла навсегда, опустела, отмерла. Пустота медленно, но верно поглощала измученную душу. Больше не осталось ничего, кроме ноющей боли, пожирающей изнутри. Антон обещал стать его ангелом-хранителем, но судьба распорядилась иначе, отняв даже такую возможность. Он отдал бы всё, чтобы вернуться в начало, но после пересечения черты финиша не было сил бежать обратно к старту.       Арсений Попов стал смыслом жизни для другого человека. Шастун потерял красную нить, удерживающую его на Земле. Он отдал свой бессмысленный остаток жизни нелюбимой жене, скучной работе и воспоминаниям об утраченном счастье.       Антон смирился с расставанием с любимым, но смерть… Разве с этим вообще можно было смириться? Шастун знал, что больше никогда не испытает того счастья, которое мог подарить только Арсений, и последние слёзы пролились в память о безумной любви.       Антон в один миг сломался внутри, а остатки души разлетелись вдребезги острыми осколками, ранящими тело. Боль переполняла искалеченную душу старика, всю жизнь искавшего любимый силуэт в толпе, надеясь на встречу. Он больше никогда не сможет ещё раз крепко прижаться к Арсению, и, закрыв от всего мира, не выпускать его из своих объятий, как это было в молодости.       Попов оставил его наедине с целым кладбищем потухших звёзд его души, которые когда-то зажигал одной своей улыбкой.       — Спасибо, что позвонила, Кьяра. Это очень важно для меня, — голос предательски задрожал.       — Для него тоже. Он… Он много рассказывал о Вас. Возможно больше, чем Вы хотели бы, чтобы я знала. Мне очень жаль.       — Всё в прошлом. Навсегда в прошлом. Больше никто ничего не изменит. Прощайте, — сказал Шастун и положил трубку. Открыв глаза, он увидел стоящую рядом Ирину, взволнованно смотрящего на своего мужа.       — Ты как? — спросила пожилая женщина и села рядом с ним на диван.       — Всё в порядке. Я просто что-то устал. Хочу отдохнуть. Ох уж этот Андрюша, — Антон вымученно улыбнулся и встал. Держа в дрожащих руках драгоценную шкатулку, в которой были похоронены воспоминания о самом любимом человеке в его жизни, он медленно направился в свою спальню. Шастун аккуратно лёг и закрыл глаза, обнимая ларец. В голове стали мелькать образы: неловкое знакомство, совместные эфиры, волнующее признание, первый поцелуй, секс, страстный и безудержный. Воспоминания обдавали теплом, как и голубые глаза, которые каждый раз смотрели прямо в душу.       Ирина зашла в спальню и увидела спящего мужа. Грудь размеренно вздымалась от мерного дыхания. Руки больше не дрожали и лишь крепко сжимали шкатулку. Женщина закрыла дверь в спальню.       Антон увидел Арсения. Тот был очень далеко, и Шастун побежал к нему, но расстояние почему-то не сокращалось. Попов звал, а Антон не знал, что ещё ему сделать, чтобы оказаться рядом с любимым. Он был готов отдать всё, что у него было. Как ни странно, желание сбылось. Шастун не шевелился, но образ молодого Арсения приближался, и Антон почувствовал на себе его тёплое дыхание.       — Мне было так тяжело без тебя, — всхлипнул Антон и притянул в объятие возлюбленного.       — Прости меня, я был ужасно глуп. Я столько упустил. Испортил. Но я хочу всё исправить. Пойдём со мной, и я останусь рядом с тобой навсегда, — голубые глаза смотрели с нежностью, от чего сердце Антона пропустило удар, а потом ещё один, и он почувствовал, что, наконец, мог идти.       — С тобой хоть на край Земли. Я так тебя люблю. Я всегда любил только тебя одного, — тихо сказал Антон и лишь сильнее прижался к Попову.       — Я знаю, лучик. Я всё знаю. Пошли.

***

      — Он в завещании попросил похоронить его рядом с Арсением, — дрожащим голосом говорила Ирина в трубку Кьяре. — Я… Я теперь знаю, что их связывало, мы обязаны выполнить его последнюю волю. Это последний подарок, который я могу сделать своему мужу. Ради вечной любви.       — У них появились семьи, но до конца жизни они помнили друг о друге.