After Everything, Always

Регулус

1 сентября 1973 года, Хогвартс-экспресс. Регулус наблюдал за семьёй Краучей из вагона, где они договорились встретиться. Он приехал первым, так как его родители очень спешили уехать из дома. Сириус ушёл искать своих друзей, как только их родители трансгрессировали, оставив Регулуса одного искать нужный вагон. Ему повезло, что семья Краучей собралась за пределами купе, о котором они договорились. Это означало, что ему не придётся наблюдать, как все остальные дети обнимаются и целуются с любящими родителями. Супруги Крауч также были довольно сдержанны, если не считать того, что Эвелин Крауч с любовью поцеловала сына в лоб. Его друг нежно улыбнулся матери, но его лицо стало напряженным и отстраненным, когда отец наклонился, чтобы что-то сказать ему на ухо. Лицо мужчины было хмурым, как и всегда, когда Регулус видел его, за исключением того, что он уже видел этого человека в «Ежедневном Пророке» с широкой улыбкой на оскаленном лице. Этот человек был настоящим политиком, но, похоже, ему не удалось изобразить улыбку, когда он прощался со своим сыном. Регулус наблюдал, как Барти, таща за собой чемодан, уходил от родителей. Его мать махала ему с грустным выражением лица, а отец все еще хмурился. Его отец не стал дожидаться, пока Барти сядет в поезд, а потащил жену за руку к месту прибытия. Барти Крауч не потребовалось много времени, чтобы найти его в их условленном купе, и мальчик сумел слегка улыбнуться Регулусу: — Эй, Блэк, хорошо провел лето? Регулус кивнул, хотя и не был в восторге от своего лета — каждое следующее, казалось, было хуже предыдущего. — Неплохо, а как насчет тебя? — спросил он, не в силах скрыть своего любопытства. Барти пожал плечами и уселся на стул напротив Регулуса. — Все было нормально, хотя мой отец и был настоящим придурком, ну а что нового можно было ожидать? — произнес он с легким раздражением. Регулус уже слышал, как Барти говорил так о своем отце, но никто из мальчиков не был так откровенен о своей семейной жизни в первый год обучения. Он посмотрел на своего друга, сомневаясь, стоит ли задавать дополнительные вопросы, но решил, что ему необходимо узнать, похож ли Барти на него, и есть ли у него такая же семья. — Он всегда был таким? — спросил он. Барти, казалось, был слегка удивлен этим вопросом, но затем он усмехнулся, и его поза немного смягчилась. — С самого моего рождения, — ответил он с легкой насмешкой. — Но не раньше? — с любопытством спросил Регулус, удивляясь, откуда Барти мог знать такие подробности о своем отце. — Я думаю, что раньше у него всё было хорошо, раз моя мать согласилась выйти за него замуж. Но с тех пор, как я родился, он меня презирал, — небрежно произнёс Барти, словно эта информация была не более важной, чем последний заголовок в «Ведьмином досуге». Регулус не думал, что его родители когда-либо ненавидели его. Большую часть его жизни они просто делали вид, что его не существует. Честно говоря, он не знал, что было хуже. — Откуда ты можешь это знать? — спросил Регулус, не веря, что мужчина может ненавидеть своего новорождённого сына. Лицо Барти расплылось в невесёлой улыбке, на нём появилось что-то затравленное. — Этот человек сам мне сказал, Регс, — произнёс Барти, заметив недоверчивый взгляд Регулуса. Он усмехнулся, прежде чем продолжить: — Мне тогда было около восьми лет, и моя мама хотела, чтобы я пошёл с ним на благотворительное мероприятие, которое, как он утверждал, поможет ему однажды стать министром магии. Я был всего лишь ребёнком, и мне так хотелось произвести на него впечатление, что я опрокинул целую стопку бокалов для вина. Кто бы мог подумать, что ребёнок придёт в такое шикарное место, а потом уйдёт, разбив что-то? Неудивительно, что я разбил что-то. Он был так зол на меня, что начал говорить ужасные вещи, которые нельзя говорить никому, особенно собственному сыну. О том, какой я никчёмный, что он позаботится о том, чтобы я больше никогда не ставил его в неловкое положение, и о самом главном — о том, что он понял, что я воплощение дьявола, как только впервые посмотрел мне в глаза… Ему следовало задушить меня ещё в колыбели, прежде чем я превратился в чудовище, каким, как он знал, я должен был стать. — Мерлин, — вздохнул Регулус. Его родители и ему, и его брату говорили жестокие вещи, но они никогда не акцентировали на этом внимания. К тому же, поступки говорили громче слов. Барти закатил глаза, заметив отвращение на лице Регулуса, и пренебрежительно отмахнулся: — Не беспокойся об этом, Регулус. Это был день, когда я стал свободным. Видишь ли, до этого я делал всё возможное, чтобы мой отец гордился мной. Я был уверен, что в глубине души он меня любит, но в тот день я понял, что это не так и что он никогда не полюбит меня. С тех пор я решил стать для него самым большим позором в жизни и, более того, мне стало безразлично, что он обо мне думает. И вот так я стал тем слизеринцем, которого вы знаете и любите, так что, если подумать, это действительно было хорошо. — Он тебя бьёт? Регулус был вынужден задать вопрос, хотя ответ на него мог бы причинить ему боль, сравнимую с пощечиной, которую ему наносила мать. Барти, глядя на Регулуса, нахмурился, и его маниакальное выражение лица немного смягчилось. — Нет, это было бы слишком очевидно для него. Он предпочитает, чтобы его ненависть ко мне была более утончённой. Регулус нахмурился, уловив в словах друга нотку фальши. Но прежде чем он успел разобраться в своих чувствах, Барти снова заговорил: — Твои родители били тебя? Регулус замер, не ожидая такого вопроса, ведь раньше его никогда об этом не спрашивали. Никому и в голову не придёт, что семья Блэков, известная своим благородством, может поднять руку на своих детей. Он предположил, что вопрос Барти просто навёл его на эту мысль. — Они бьют меня только тогда, когда не игнорируют моё существование. Он понимал, что это прозвучало довольно грустно, но это была правда. Его родители предпочитали делать вид, что его не существует, если он не делал что-то, что их раздражало. Он знал, что Сириусу приходилось ещё хуже, потому что, казалось, они всегда уделяли ему больше внимания, и на него обрушивался основной удар их гнева. Барти, должно быть, тоже почувствовал грусть, потому что он долго молчал, глядя на Регулуса. Однако в его глазах не было жалости, и Регулус был ему благодарен за это. Он не хотел, чтобы кто-то когда-либо жалел его. Внезапно Барти фыркнул от смеха, что казалось совершенно неуместным после слов, которыми они только что обменялись: — Ну разве мы не пара жалких неудачников? Регулус не мог сдержаться и обнаружил, что тоже смеется: — Да, твоя правда.

Они слишком долго смеялись над своими неудачами в жизни и остановились лишь тогда, когда в купе вошёл Эван. Это был первый раз, когда Регулус смог по-настоящему признать Барти своим спасителем, даже если его помощь заключалась лишь в том, чтобы не дать Регулусу впасть в уныние. С тех пор Барти всегда оставался его опорой и поддержкой. У Регулуса были проблемы, которые начинались и заканчивались из-за Темного Лорда. Этот человек поставил перед ним задачу найти меч Гриффиндора, но Регулус был так же далёк от её завершения, как и в тот момент, когда ему поручили эту миссию. Он обнаружил несколько интересных исследований об артефактах Основателей, но не имел ни малейшего представления о том, как найти меч. Исследования показали, что последний раз его видели пятьдесят лет назад. Это не было бы проблемой, если бы он не знал, что через несколько дней ему предстоит встреча с Темным Лордом. Этот человек не отличался терпением, и Регулус сомневался, что он проявит сочувствие к тому, что его поиски не увенчались успехом. Для большинства студентов Хогвартса рождественские каникулы были временем отдыха и радости. Однако если вы принадлежите к числу немногих избранных, кто продал свою душу дьяволу, то вряд ли сможете разделить эти чувства. Регулуса это не слишком беспокоило, поскольку у него никогда не было особенно приятного Рождества. Однако он был уверен, что Эван обычно наслаждался праздником. Регулус предпочёл бы остаться в Хогвартсе на каникулы не только из-за своей миссии Тёмного лорда, но и из-за разочарования в глазах своего дяди Альфарда, когда тот смотрел на своего племянника-Пожирателя смерти. Всё лето, пока он жил в доме этого человека, он старался избегать своего дядю, зная, что тот не хотел, чтобы Регулус принял метку, как это сделали остальные члены его семьи. Тем не менее, он не мог заставить себя остаться в другом поместье Блэков на время каникул, потому что часть его хотела быть рядом с семьёй. Регулусу исполнилось семнадцать лет, и это означало, что его время в роли стороннего наблюдателя среди пожирателей смерти подошло к концу. Он осознал, что больше не сможет защищать метку, не участвуя в темных делах. Регулус всегда понимал, что этот день наступит, но от этого ему было не легче. Он не желал вступать в бой, ведь никогда не был настоящим воином, но, казалось, у него не было другого выбора в этой ситуации. Во время каникул предполагалось, что Барти, Эван и он будут готовы выполнить любые поручения Темного Лорда. Регулус ожидал, что во время каникул на магглов будет совершено хотя бы одно нападение, ведь Темный Лорд не позволил бы никому наслаждаться каникулами в безопасности. Это означало, что Регулус должен был доказать свою ценность для организации, и это беспокоило его больше всего на свете. Он знал, что может выполнить практически любое заклинание, которого от него ждал Темный Лорд, но не был уверен, сможет ли он морально выдержать те зверства, которые Темный Лорд любил совершать со своими последователями. Барти сказал ему не волноваться и что всё оказалось проще, чем он думал. Однако по выражению лица Эвана Регулус понял, что слова его друга не всем были понятны. Не каждый мог так легко изменить своим моральным принципам, как Барти Крауч, и именно это делало его идеальным солдатом для Темного Лорда. Регулус ожидал, что в день, когда они сойдут с Хогвартс-экспресса, его вызовут к Темному Лорду. Он не знал, хороший это знак или нет, но его не вызвали. Вместо этого Регулус отправился к своему дяде Альфарду. Несколько недель назад он написал письмо, в котором сообщил о своём намерении приехать домой на каникулы. Его дядя, конечно же, ответил согласием, дав понять Регулусу, что ему придётся самостоятельно аппарировать в дом. Регулус не был удивлён, так как его связь с дядей оставалась тайной, по крайней мере, для остальных членов семьи Блэков. То, что Регулус стал пожирателем смерти, не уменьшило враждебности его семьи к нему. Однако притязания Тёмного Лорда на него сделали невозможным действовать в соответствии с этими чувствами. У Альфарда не было такой защиты, поэтому было лучше, чтобы его семья думала, что он так же отдалился от своего дяди, как и от остальной семьи Блэков. Регулус попрощался с двумя другими студентами из своего факультета, прежде чем они все аппарировали домой. Было очевидно, что в семнадцать лет не стоит привлекать внимание на вокзале, поэтому никто из родителей не появился. Регулус появился прямо перед очаровательным коттеджем своего дяди, где он провёл последние два лета. Он подумал, что если какое-то место и можно назвать для него домом, то это, безусловно, будет такое, каким никогда не была площадь Гриммо. Его дядя не был любителем вычурности. Он предпочитал практичные вещи смехотворно непрактичному антиквариату, которым был полон дом его собственных родителей. Было забавно осознавать, насколько более подходящим для воспитания детей был дом его дяди, который всю жизнь прожил холостяком, чем дом предков Блэков, где воспитывались поколения их детей, включая его самого. Регулусу действительно очень нравился дом его дяди, особенно потому, что он создавал ощущение уюта и тепла, словно каждый мог почувствовать себя как дома. Но только не он сам. Регулус не мог позволить себе расслабиться, потому что, как только он ощущал комфорт, его будто затягивало в пучину. Конечно, он мог быть циничным, но это не делало его неправым. Его дядя старался сделать всё возможное, чтобы Регулус чувствовал себя как дома. Он превратил свою бывшую гостевую комнату в уютное пространство, которое Регулус когда-то очень любил. Однако, когда он уже был убеждён, что за всё хорошее в жизни приходится платить высокую цену, ему было трудно наслаждаться приятной синевой, наполнявшей комнату, или даже мягкими простынями, которые казались раем на его коже. Тем не менее, Регулус с радостью приступил к распаковке комнаты, которую его дядя создал специально для него. Он часто задавался вопросом, не пожалел ли дядя о своем решении выделить ему это пространство, когда понял, что его племянник похож на остальных членов семьи. Эти мысли обычно беспокоили его и отвлекали от исследований, которые требовал от него Темный Лорд. Именно эти размышления стали причиной его бессонных ночей, к которым он привык за последние несколько лет. Поэтому он не был особенно обеспокоен, когда заснул посреди распаковки и проснулся только от голоса своего дяди, который звал его вниз на ужин. Регулус надеялся, что встреча с дядей не будет такой же неприятной, как прошлым летом, но он ошибался. Хотя его дядя никогда не говорил Регулусу ничего, что указывало бы на его печаль по поводу сложившейся ситуации, он почти чувствовал это каждый раз, когда дядя смотрел в его сторону. Следующие несколько дней прошли на удивление мирно. Барти пару раз заглядывал в гости, и, к счастью, он проявлял такое уважение к Альфарду, что тот не возражал против его присутствия. Регулус в основном занимался исследованием артефактов Основателя и даже вызвал Кикимера, чтобы тот принёс ему книги из личной библиотеки Блэков. Альфард и Регулус старались держаться на расстоянии, что было нетрудно, учитывая загруженность магазина дяди в праздничные дни и его редкое появление дома. Однако незадолго до их тихого рождественского ужина Регулус почувствовал, что хрупкое перемирие между ним и дядей было нарушено. Его предплечье начало гореть, и он осознал, что Темный Лорд зовет его после долгого молчания с начала каникул. Этот зов уводил его от единственного члена семьи, который не презирал его в Рождество. Регулус понимал, что у него не так много времени до того, как боль станет невыносимой. Он спустился на кухню и увидел, что его дядя стоит у плиты и смотрит на большую кипящую кастрюлю. На кухне царила суматоха: картошка сама собой чистилась за столом, а разнообразные овощи нарезались и отправлялись в кастрюлю перед Альфардом. Регулус ощутил запах индейки, которая томилась в духовке. Ему бы очень хотелось насладиться этим ароматом вместе с дядей и даже помочь ему с готовкой, хотя он и не представлял, как использовать кулинарные заклинания. Но тут его позвал дьявол, и Регулус осознал, что должен ответить на его зов. — Альфард? Регулус позвал своего дядю из дверного проема кухни, слегка напугав его неожиданным шумом. Регулус мог понять причину его испуга: они почти не разговаривали с тех пор, как начался перерыв, за исключением редких светских бесед, и, очевидно, дядя не ожидал, что Регулус зайдет к нему перед ужином. Несмотря на удивление, мужчина не оторвался от кастрюли, лишь слегка помахав палочкой, чтобы убедиться, что половник не движется слишком быстро. — Да, Регулус? Регулус прочистил горло, немного нервничая из-за того, как его дядя отреагирует на то, что он оставил его в канун Рождества ради Темного Лорда. — Боюсь, я не смогу сегодня поужинать, прошу прощения. Его дядя на мгновение замер, прежде чем медленно повернуться лицом к Регулусу, на его лице застыла маска безразличия, характерная для семьи Блэков. — Почему это? Он понимал, почему, конечно, он понимал. Так зачем же он задавал этот вопрос? Хотел ли он услышать, как Регулус сам скажет ему об этом? Они никогда не обсуждали метку на руке Регулуса, и с тех пор, как он её получил, между ними возникла негласная дистанция. Он не хотел признавать, что покидает единственную семью, которая всё ещё заботится о нём, чтобы стать марионеткой монстра, страдающего манией величия. Он попытался ответить, но его рот приоткрылся на мгновение, и он потерялся под пристальным взглядом своего любимого дяди. В конце концов, всё, что он сделал, это опустил взгляд на свою прикрытую руку, и, по-видимому, это был весь ответ, который был нужен Альфарду. Мужчина отошёл от плиты и подошёл к Регулусу, его лицо было мрачным, но решительным: — Регулус, я не думаю, что тебе стоит куда-то идти сегодня вечером. Регулус разочарованно вздохнул, его дядя знал, что он должен прийти, когда его позовут, иначе случится что-то плохое: — Дядя, ты же знаешь, что я должен. Его дядя выдержал его взгляд, на его лице читалось отчаяние, но Регулус не мог понять причину. — Я серьёзно, у меня ужасное предчувствие насчёт сегодняшнего вечера. В последний раз я испытывал нечто подобное два года назад, в тот самый день, и я не могу выразить, как сильно сожалею, что не прислушался к своим инстинктам и не вытащил тебя оттуда той ночью. Пожалуйста, просто поверь мне, Регулус. Сердце Регулуса дрогнуло, когда он услышал, как его дядя упомянул ту ужасную ночь. Они никогда не говорили об этом, но его дядя ясно дал понять, что поддерживает Регулуса в том, что произошло той ночью. Он не понимал, что его дядя чувствовал себя виноватым из-за этого, и его убивало то, что он не мог подчиниться ему сегодня вечером. Правда заключалась в том, что независимо от того, что произойдёт сегодня вечером, было бы ещё хуже, если бы он проигнорировал зов. Это, вероятно, стало бы смертным приговором для Альфарда, Барти или даже Реми. Регулус, движимый доверием, положил руку на плечо своего дяди, стараясь поддержать его. — Я верю тебе, — сказал он, — но я должен идти. Иначе последствия будут гораздо более серьезными, чем мы можем себе представить. Ты это понимаешь. Его дядя был расстроен, но, вероятно, осознавая правоту слов Регулуса, он покорно кивнул. — Обещай мне, что будешь осторожен, — сказал он. — Если почувствуешь, что что-то не так, немедленно аппарируй домой. Регулус кивнул в знак согласия, хотя и не был уверен, что сможет безопасно аппарировать вдали от пожирателей смерти, избежав возмездия. — Конечно, дядя, я обещаю, — повторил он. Его дядя на мгновение пристально посмотрел на него, словно желая сказать что-то еще, но вместо этого отвернулся. — Мне жаль, что ты пропустишь ужин, — сказал он, — но я надеюсь, что завтрашние остатки будут такими же вкусными. Регулус не ответил, потому что тупая боль в его руке усилилась, и он понял, что должен идти. — Мне нужно идти, — произнес он. — Пожалуйста, не жди меня, дядя. Не дожидаясь ответа, Регулус выскочил из парадной двери и исчез, переместившись в поместье Лестрейнджей.

*******************************

Они появились в небольшой маггловской деревушке, где царил хаос. Магглы в панике выбегали из горящих домов, преследуемые людьми в масках. В этом и заключалась цель первой волны Пожирателей смерти — сеять панику и страх. Вторая волна, в которую входили трое самых молодых участников, должна была терроризировать магглов, предоставляя конкретным Пожирателям смерти право решать, кому жить, а кому умереть. Они также должны были прибыть к моменту появления Ордена, чтобы помочь первой волне в битве. Регулус оглянулся на сражение, бушевавшее вокруг него. Оказалось, что они появились сразу после сил Ордена, и вокруг него летали смертоносные заклинания. Под маской стало душно. Регулус отчаянно хотел сорвать ее и исчезнуть к Альфарду. Барти, осознавая тревогу Регулуса, быстро взял себя в руки. Он схватил своего друга за руку и потащил в другой конец поля боя, говоря: — Давай, Блэк, сюда. Однако их путь преградила Беллатриса — одна из немногих, кого Регулус мог узнать, даже несмотря на маску и мантию. Она сказала: — Я так не думаю, Крауч. Самый маленький Блэк будет со мной в его первом бою. Темный Лорд хочет убедиться, что у него есть все необходимое. Барти на мгновение оскалил зубы в сторону Беллатрисы, проявив либо впечатляющую храбрость, либо глупость. Он, казалось, собирался возразить, но передумал. — Хорошо, но мы идем с тобой, — сказал он. Беллатриса закатила глаза, и на её губах появилась безумная улыбка. — Конечно, Крауч, я знаю, как сильно ты хочешь защитить моего маленького кузена. Но ты должен знать, что если будешь мешать его тренировкам, я оторву тебе голову. С этими словами она крепко сжала запястье Регулуса и повела его в самый центр хаоса. Барти и Эван безмолвно следовали за ними. Было бы наивно думать, что они смогут пройти через поле боя незамеченными. Особенно учитывая, что Беллатриса, не скрывая своего лица, осыпала проклятиями всех вокруг. Троим слизеринцам приходилось уворачиваться от заклинаний, которые сыпались на них со всех сторон. Затем, совершив неожиданный поступок, Беллатриса вывела мальчиков из боя и повела в один из немногих домов, которые ещё не были охвачены огнём. Когда они вошли в главную комнату маленького дома, Регулус оказался лицом к лицу с семьёй магглов, состоящей из четырёх человек. Отец стоял на коленях, прижимая ко лбу палочку Рудольфуса Лестрейнджа. Мать держала на руках ребёнка, которому было не больше двух лет, и оба они плакали. В это время Рабастан Лестрейндж злобно смотрел на них, держа в руках ножи. Регулус не мог понять, почему у Рабастана в руках были ножи, пока не увидел маленького мальчика из этой семьи. Ему было около десяти лет, и он уже проявлял храбрость, сжимая в руке нож, который держал его за столом. Мальчик свирепо смотрел на незнакомых мужчин, и его глаза выражали решимость. Регулус старался сохранять невозмутимое выражение лица, наблюдая за происходящим, хотя его сердце уже начало биться быстрее в предвкушении того, что, как он знал, должно было произойти. Он даже не удосужился взглянуть на двух других мальчиков, понимая, что они, вероятно, уже видели подобные сцены прошлым летом. Беллатриса с глухим смехом вошла в комнату, сняла маску и бросила её на ближайшую скамью. Она восторженно захлопала в ладоши, что выглядело довольно безвкусно, но вполне соответствовало её характеру. — О, что это ты принёс мне, дорогой муженёк? Что-нибудь забавное, с чем можно поиграть? Рудольфус Лестрейндж, хотя и не обладал привлекательной внешностью, которая уступала его младшему брату, являлся наследником состояния семьи Лестрейнджей. Именно по этой причине кузина Регулуса вышла за него замуж, хотя это и не было её первым выбором. Несмотря на ласковые имена, Рудольфус и Беллатриса Лестрейнджи не испытывали друг к другу настоящей любви, но их объединяла жажда крови и насилия, что делало их почти идеальными партнёрами. Мужчина с широкой улыбкой на лице обратился к своей жене, и его клыки стали неестественно острыми: — Ну, ты же просила преподать урок этому маленькому наследнику Блэков, не так ли? Эти грязные магглы укрывают мальчика-грязнокровку, который только что вернулся после своего первого семестра в Хогвартсе, с волшебной палочкой и всем необходимым. Регулус старался не реагировать на эту информацию, но его взгляд тут же вернулся к мальчику, в чьих глазах все еще читался вызов. Сначала он не заметил этого, но в нескольких дюймах от кровоточащей руки мальчика лежала волшебная палочка. Очевидно, он хотел защитить свою семью во время нападения, хотя и не был уверен в своих силах как первокурсник. К большому удивлению Регулуса, мальчик в ярости закричал на них: — Я волшебник, и это моя палочка! Я бы уже прикончил вас обоих, если бы не эти ножи! Вас и вашу сучку-жену похоронили бы прямо в этом маггловском городке, который вызывает у вас такое отвращение! Регулус почти ощутил гордость за этого мальчика, хотя и понимал, что его жизнь закончится через несколько мгновений. Однако было нечто достойное восхищения в том, как он не боялся смерти или, по крайней мере, не показывал этого. Это заставило Лестрейнджей громко рассмеяться, они явно не воспринимали слова мальчика всерьёз. С какой стати? Через несколько мгновений он станет пищей для червей. Беллатриса, не теряя времени, вытащила свою палочку и направила её на маленького мальчика, произнеся холодным голосом: — Круцио! Регулус почувствовал себя таким маленьким и слабым, наблюдая, как храбрый ребёнок кричит и корчится от боли, не в силах сдвинуться со стула из-за ножа, воткнутого в стол. Его мать и отец умоляли Беллатрису остановиться, а отец даже рискнул встать и напасть на неё, но Рудольфус, которому, похоже, больше нравилось метать ножи, чем использовать волшебную палочку, ударил его ножом в горло. Беллатриса освободила ребёнка от пыток как раз вовремя, чтобы увидеть, как его отец, захлебываясь собственной кровью, падает на пол. Женщина, наблюдавшая за происходящим, получила сильную пощёчину за то, что слишком громко кричала. Она сдерживала слёзы, видя, как её муж умирает у неё на глазах, пытаясь уберечь её детей от той же участи, в которой был уверен. Мальчик за столом тихо звал своего отца, не в силах пошевелиться от невыносимой боли, охватившей его тело. Регулус с ужасом наблюдал за тем, как кровь мужчины растекается по полу уютной гостиной, созданной этой семьёй. Он был уверен, что за эти мгновения семья разрушила долгие годы счастья. — Теперь, когда все неприятности позади, почему бы вам не вести себя как хорошие маленькие магглы и не сидеть тихо, пока я буду учить своего маленького кузена, как быть командным игроком? — с насмешкой обратилась Беллатриса к несчастной семье, которая всё ещё пыталась прийти в себя после смерти отца. Не теряя времени, Беллатриса подозвала к себе трёх слизеринцев, вероятно, ожидая, что мальчики Лестренджи помогут ей в нападении на магглов, хотя это и казалось невозможным для этой скорбящей семьи. — А теперь снимите маски, все вы. Вы всегда должны позволять человеку, которого мучаете, видеть ваши глаза, когда вы лишаете его воли к жизни. Я не могу дождаться того дня, когда нам больше не придётся скрывать свои личности. Регулус заколебался, не желая, чтобы эти бедные люди видели его или кого-либо из них. Однако, заметив, что Эван и Барти следуют её указаниям, он сделал то же самое. Как только их маски оказались на той же скамье, что и маски Беллатрисы, Регулус оглянулся на свою сумасшедшую кузину, страшась того, какие указания она может дать. Именно тогда он услышал вздох за её спиной, который заставил всех присутствующих в комнате обратить внимание на храброго мальчика, который с широко раскрытыми глазами смотрел на недавно разоблачённых пожирателей смерти. Беллатриса заметила это первой и, с лёгкой улыбкой на лице, шагнула к мальчику, который не отрывал от неё взгляда. — О, ты их узнаешь, не так ли? Конечно, ты должно быть, видел этих троих семикурсников во время учёбы в Хогвартсе. Когда ты их встречал в школе, ты, вероятно, не представлял, насколько сильно они изменят твою жизнь. Сердце Регулуса сжалось. Он не узнал мальчика, но было маловероятно, что семиклассники могли бы заметить первокурсников. Однако это не означало, что мальчик не замечал их много раз. И теперь они были здесь, в самый ужасный и, возможно, последний день в его жизни. Внезапно Регулус почувствовал тошноту. Должно быть, на его лице отразилось недовольство, потому что Барти крепко схватил его за руку и прошептал на ухо: — Тебе нужно взять себя в руки. Ты его не знаешь, не усложняй ситуацию. К счастью, Лестрейнджи были заняты своей семьей и не заметили их взаимодействия. Они были слишком сосредоточены на том, чтобы терроризировать невинных людей у них на глазах. Мать, очевидно, как-то отреагировала на новость о том, что её сын ходит в школу с этими монстрами, которые вторглись в её дом. И Беллатрисе было слишком весело издеваться над ней. — Верно, мама, ты отправила своего сына в школу, где Пожиратели смерти свободно перемещаются по тем же коридорам, выполняя приказы Темного Лорда. И что самое неприятное, человек, который пришёл к вам и рассказал всё о школе, Дамблдор, был в курсе этого, но не предпринял никаких действий, чтобы помешать им находиться там. Я думаю, вам следовало уделять больше внимания безопасности вашего сына. Услышав отчаянный крик своей матери, храбрый мальчик снова закричал на Беллатриса: — Оставь её в покое! Я не знаю, чего ты хочешь добиться, но если я тебе нужен, то поступай, что хочешь. Только оставь мою мать и сестру в покое и, ради бога, избавь нас от своей болтовни! Белла придвинулась ближе к слизеринцам, подтолкнув Регулуса к семье, что заставило Барти и Эвана тоже сблизиться. — О, но это не я буду мучать тебя, мелкая грязнокровка, для этого у нас тут Регулус. О, простите, вас еще не представили должным образом, прошу прощения за отсутствие приличий. Этот кудрявый мальчик — Регулус Блэк, мой младший кузен. Этот блондин — Эван Розье, а тот, с задумчивым взглядом, — Барти Крауч. Эти мальчики вернутся в Хогвартс после Рождества, но тебя уже не будет, грязнокровка. Регулус был в ужасе от происходящего, он словно находился в другом измерении, наблюдая, как его двоюродная сестра запугивает одиннадцатилетнего мальчика, его мать и младшую сестру. Он не мог понять, как кто-то может быть настолько злым, как она. Дело было не в ее стремлении выжить или амбициях, а в ее собственной жестокости и жажде человеческих страданий. Однако на мальчика, похоже, не произвело впечатления это маленькое представление Беллатрисы, он почти ухмыльнулся: — Я знаю, кто они, и я не боюсь ни их, ни одного из вас. Беллатриса рассмеялась, прежде чем подтолкнуть Регулуса вперёд: — Хватит об этом, Реджи, дорогуша. Почему бы тебе не заставить его замолчать? Круцио должно помочь. Регулус с дрожью в руках взял свою палочку и направил её на мальчика, а Беллатриса, стоя за его спиной, шептала ему на ухо инструкции: — Скажи эти слова, Регулус. Скажи их сейчас и положи конец этому жалкому представлению, которое ты устраиваешь. Покажи всем, что ты достоин фамилии Блэк раз и навсегда. Мальчик посмотрел на Регулуса своими большими карими глазами, полными вызова и ненависти к нему: — Круцио. Однако ничего не произошло. Он произнес слова, которые так долго боялся сказать, но они не возымели никакого эффекта. Он попытался вспомнить всё, что знал о проклятиях, понимая, что произнесённое должно было стать одним из запрещённых. Он старался говорить искренне, повторяя заклинание снова и снова, но опять безрезультатно. Он слышал смех братьев Лестрейндж, когда произносил заклинание, пытаясь представить мальчика людьми, которых действительно ненавидел — Роули, Вальпургой и самой Беллатрисой. Но из этого ничего не вышло. Он продолжал попытки, пока Беллатриса не рассмеялась ему в ухо: — Как же это жалко. Позволь мне показать тебе, как это делается, мальчик. Круцио! На этот раз она направила своё заклинание на мать, и женщина с ребёнком упали на землю. Плач ребёнка от внезапного падения и крики матери заставили ребёнка выпасть из рук матери. Дело в том, что Беллатриса не остановилась, даже когда мальчик за столом потянулся к своей палочке и попытался напасть на неё. Однако он был мгновенно остановлен заклинанием Империо от Рудольфа. Мужчина заставил мальчика бросить палочку к его ногам и смотреть, как его мать пытают до безумия. Когда Беллатриса наконец закончила с проклятием, мать неподвижно лежала на полу, почти потеряв рассудок. Её ребёнок, истерически плача, переползал через маму, пытаясь найти утешение в её объятиях. Беллатриса смеялась над этой сценой, в то время как Регулус сопротивлялся желанию ударить её Круцио в спину. Он был уверен, что это сработает, если направить его на неё. Она повернулась к Регулусу: — Ты понял, что нужно делать, Регулус? А теперь направь свою палочку на этого мальчика и сделай это. Её тон был более резким, чем раньше. Она была полна решимости достучаться до него, и он задался вопросом, был ли это приказ Тёмного Лорда или её собственная жажда мести, которая побуждала её достичь его. Он направил палочку на мальчика, в чьих глазах больше не было вызова. Он стал таким же отстранённым, как и его мать, его разум полностью принадлежал Рудольфусу. — Круцио, — произнёс он. Ничего не произошло. Через мгновение мальчик снова заговорил: — Пожалуйста, сделай это. Пытай меня. Я грязный грязнокровка, который заслуживает этого. Регулус издал звук шока, услышав эти слова. Он знал, что Рудольфус вложил их в уста мальчика, но услышать их было подобно удару ножа в живот. Он не заслужил этого, никто не заслуживал, особенно этот храбрый ребёнок, который просто пытался насладиться Рождеством со своей семьёй. После этого он не мог произнести ни слова, поэтому был очень удивлён, услышав эти слова и увидев, как мальчик снова реагирует на пыточное проклятие, уверенно преодолевая невыносимую боль. Он повернулся налево и увидел лицо своего лучшего друга, который бесстрастно смотрел на мальчика с поднятой палочкой. Барти держал заклинание совсем недолго, но когда он снял его, Беллатриса презрительно усмехнулась: — Крауч, что я говорила о вмешательстве? Барти не отреагировал на её язвительный тон, его лицо расплылось в самодовольной ухмылке: — Виноват, я ничего не могу с собой поделать, когда кто-то напрашивается на такие пытки. Ты закончила играть со своей едой или мы можем вернуться к битве? Я уверен, что Темный Лорд действительно хотел посмотреть, как Регулус справляется в бою, а не насколько хорошо он умеет мучить маленьких школьников. Беллатриса некоторое время пристально смотрела на Барти, пытаясь решить, должна ли она допустить такое неуважение, но в конце концов решила смириться с этим и повернулась к Лестрейнджам, командовавшим в комнате: — Крауч прав, нам лучше покончить с этим и возобновить битву. Розье и Крауч разбираются с этой сукой и ее ребенком. Регулус бегом сюда. Регулус подошел ближе к Беллатрисе, впервые подойдя достаточно близко, чтобы разглядеть каждую деталь мальчика, от простой пижамы до растрепанных волос, и Регулус был поражен тем, насколько молод этот мальчик. Белла схватила мальчика за волосы, заставляя его поднять на нее глаза. — Ты умрешь. Ты умрешь, потому что ты мерзость, которой не следовало рождаться с магией. Мы положим конец всему вашему роду, ты не первый и не последний. Темный Лорд сказал свое слово, и все последуют его воле. Мальчик совершил немыслимое, фактически плюнув в Беллатрису: — Пошла ты и твой Волдеморт. Беллатриса вытерла слюну со щеки, ее лицо стало кровожадным, и она потянулась к ножу Рабастана. — Если бы у меня было больше времени, я бы сделала все намного хуже для тебя. При этих словах она воткнула нож ему в горло и быстро перерезала его, с удовлетворением наблюдая, как мальчик захлебывается собственной кровью у нее на глазах. Мальчик умер быстрее, чем его отец, и с его смертью Регулус почувствовал, как будто в нем что-то сломалось. Он оглянулся на Барти в поисках хоть какого-то утешения, но вместо этого увидел двух своих друзей, стоящих над мертвыми телами матери и ребенка. Регулус никогда в жизни не чувствовал себя таким одиноким. Он оцепенел, когда на его лицо грубо натянули маску и снова втянули в хаос и раздор. Белла, возможно, и говорила с ним, но он не был уверен, он не чувствовал себя рядом ни на йоту. Он знал, что Барти и Эван прикрывают его спину, когда они ныряют прямо во вражеские войска, но он все еще не мог понять, что происходит, все еще думая о мертвых телах в доме позади них. Он мог бы оставаться таким все это время, если бы не имя, которое он услышал. Это имя заставило его обернуться, пока он не увидел, что тот стоит намного ближе, чем был за последние месяцы. Он был так красив даже в разгар хаоса, одетый в слишком строгий наряд для битвы, но Регулус помнил, что его семья всегда устраивала вечеринки в канун Рождества. Война, по-видимому, не помешала Поттерам отпраздновать праздники. Джеймс Поттер, не узнавая Эвана под маской, сражался с ним, не подозревая кто его противник. Внезапно Регулус почувствовал благодарность за эту отвратительную маску, потому что он не мог представить, что ему придется смотреть Джеймсу Поттеру в глаза посреди поля боя, он, вероятно, уронил бы свою палочку перед этим человеком и умолял бы его спасти его. Регулус был слишком поглощен своим созерцанием, чтобы заметить человека, который выкрикнул имя Джеймса в первую очередь, человека, который выстрелил в Регулуса остолбеневшим взглядом, который едва успел заблокировать Барти, который всегда присматривал за Регулусом. Когда Регулус повернулся, чтобы посмотреть, с кем Барти теперь обменивается заклинаниями, он был потрясен, увидев своего брата, едва ли не больше, чем когда-то Джеймса, Сириус Блэк выстрелил в него заклинанием. Он никогда не думал, что столкнется со своим братом сегодня вечером, как будто вселенная была недостаточно жестока, чтобы Джеймс был рядом, она должна была быть еще более жестокой. Конечно, Беллатрисе потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что ее отвергнутый кузен обменивается заклинаниями с Барти, она быстро добила свою цель отвратительным проклятием, прежде чем с жестоким смехом наброситься на Сириуса. Сириус был настолько поглощен Беллатрикс и Барти, что даже не заметил, как в его парня попало режущее проклятие, выпущенное неким Рудольфом Лестрейнджем всего в нескольких шагах от него. Который, к большому удивлению Регулуса, повернулся к нему, когда Ремус Люпин запрыгнул за ближайший горящий дом: — Будь полезен, Блэк. Иди и приведи волчонка, Темный Лорд, возможно, простит тебя за сегодняшнюю неудачу, если ты принесешь ему хороший приз. Регулус воспользовался возможностью и помчался за Ремусом Люпином, отчасти чтобы избежать драки, отчасти потому, что ему было интересно, сможет ли поимка члена Ордена предотвратить наказание, которое он должен был понести сегодня вечером. Ремус Люпин прислонился к сараю за домами, отчаянно пытаясь вылечить свою ногу. Его палочка немедленно взметнулась вверх, когда он заметил Регулуса, но он ничего не сделал, просто наблюдая, как Регулус расправляется с ним. Регулус прикинул, как легко было бы оглушить раненого и притащить его обратно в качестве приза для Темного Лорда. Чтобы успокоить этого человека и попытаться заставить его избавить Регулуса от его величайшего провала в жестокости. На самом деле его не волновало, что случилось с Ремусом Люпином, он знал, что никогда не сможет поднять свою палочку на Сириуса или Джеймса, но что касается Люпина или Петтигрю, ему было все равно. И все же, глядя на раненого мужчину, он понимал, что тоже не может этого сделать, потому что правда заключалась в том, что точно так же, как он не мог пытать того мальчика, которого видел раньше, он не мог подвергнуть Люпина пыткам, которым тот, без сомнения, подвергся бы, если бы его взяли в плен в поместье Лестрейндж. Люпин, должно быть, почувствовал, что Регулус не собирается нападать на него, потому что мгновение спустя он с треском аппарировал из боя. Регулус остался стоять, уставившись на пустой двор, переживая очередную неудачу за этот вечер. Когда он вернулся к Рудольфусу, чтобы рассказать ему о своей неудаче, то с удивлением увидел, что Барти сражается с кем-то другим, Сириуса нет, а Беллатриса стоит рядом со своим мужем. На самом деле, членов Ордена осталось гораздо меньше, чем пожирателей Смерти, многие либо пали, либо отступили с ранениями. Рудольфус пристально посмотрел на Регулуса: — Ты потерял его, да? Беллатриса сердито усмехнулась, прежде чем повалить его на землю, не нуждаясь в ответе, чтобы он знал правду: — Просто лежи, как хороший маленький щенок, Регулус, которым ты и являешься. Ты бесполезен. Она практически выплюнула в него его имя, они не должны были использовать имена на поле боя, в этом был смысл масок. Мгновение спустя он услышал громкое проклятие и увидел, что Джеймс Поттер пристально смотрит на него, крепко держа за левую руку. Регулус не сомневался, что Джеймс слышал, как Белла произнесла его имя. Должно быть, он был настолько отвлечен, что пропустил заклинание, которым кто-то выстрелил в него, и все же он все еще не мог отвести глаз от Регулуса, распростертого у ног Беллатрисы. Мгновение спустя Джеймс аппарировал, и, оглядевшись, оказалось, что остальные члены Ордена тоже аппарировали. Они объявили об отступлении, и силы Темного Лорда одержали победу, а это означало, что этот человек, по крайней мере, должен быть в хорошем настроении сегодня вечером. Не успел он опомниться, как Эван поднял его на ноги, а пожиратели смерти радостно закричали в честь победы. Он даже не мог сосредоточиться на том, что могло ожидать его в случае неудачи, потому что сегодня вечером он видел Джеймса. Джеймс знал, что он находится через поле от него, и Регулус почувствовал отвращение к себе и к тому, кем он стал.

**********************

Эван

С тех пор как закончилась битва, живот Эвана не переставал крутить. Во время сражения он испытывал сильное чувство тошноты. Он не думал, что когда-нибудь сможет забыть об этой семье. Барти и его самого никогда не просили совершить убийство так, как сегодня вечером. Они были не так важны, как Регулус, но, связав себя с ним, они стали частью особого учебного урока Беллатрисы. Эван и раньше использовал Круциатус, но только когда его семья заставляла его практиковаться с эльфами в поместье. Он никогда бы не применил его к другому живому существу, даже если бы добился своего, хотя это было маловероятно. Эван был уверен, что до сегодняшнего вечера он убивал людей в пылу битвы, но никогда не использовал смертельное проклятие, предпочитая другие способы причинения боли. Сегодня вечером он убил свою мать, которую Беллатриса лишила разума и личности всего за несколько мгновений до этого. Барти объяснил ему, что это было проявлением милосердия к той женщине, ведь она уже никогда не будет прежней. И было бы лучше, если бы её освободили от тюрьмы, в которую Беллатриса заключила её разум. Барти взял на себя гораздо более сложную задачу по устранению малыша, который всё время был рядом с ним и бодрствовал. Эван никогда не мог понять, как Барти удавалось делать всё это ради так называемого дела, в которое мальчик даже не верил. Регулус тоже не остался в стороне, как быстро заметил Эван, когда они покидали дом маггла той ночью. Мальчик, казалось, даже не замечал, что вокруг происходит битва, пока Барти тащил его за собой. Эвану и Барти пришлось окружить его, чтобы защитить от неожиданных заклинаний во время его явного срыва. Эван немного завидовал, он тоже хотел сломаться после того, что сделал сегодня вечером, но Барти не смог бы защитить их обоих. Битва прошла довольно быстро, и Эван едва успел осознать, что сражается с Джеймсом Поттером, как всё закончилось. Орден отступил, и Темный лорд одержал очередную победу. Когда оставшиеся пожиратели смерти собрались в холле поместья Лестрейндж, атмосфера была полна возбуждения и нервозности. Темный лорд, должно быть, был доволен событиями этого вечера, но никто не знал, что именно доставит ему истинное удовольствие. Нутро Эвана скрутило от беспокойства из-за реакции безумца на битву и, что ещё более важно, из-за того, что Беллатриса скажет о небольшом уроке, который она провела с Регулусом ранее. Они с Барти выполнили свою работу, как бы тяжело это ни было, но Регулус не смог смириться с тем, чего она от него требовала. Он беспокоился о том, что может случиться с его другом, когда эта сумасшедшая сука расскажет Тёмному лорду о произошедшем. Так что да, Эван чувствовал беспокойство из-за того, как безумец отреагирует на битву. Но что ещё более важно, его беспокоило, что Беллатриса расскажет о небольшом уроке, который она провела с Регулусом ранее. Они с Барти выполнили свою работу, как бы тяжело это ни было, но Регулус не смог смириться с тем, что она от него требовала. Эван боялся, что может случиться с его другом, когда сумасшедшая сука всё расскажет Темному лорду. Возбуждённая болтовня внезапно стихла, когда в комнату вошёл Темный лорд. Его чёрный плащ волочился за ним, а взгляд метался по комнате. Беллатриса и Люциус Малфой следовали за ним, как генералы. Они были единственными, кто проинформировал его о ходе битвы. Беллатриса выглядела до смешного легкомысленной, а Малфой казался более мрачным, чем следовало бы после победы в битве. Темный Лорд обратился к присутствующим в своей особенно зловещей манере, от которой у всех всегда пробегали мурашки по коже: — Сегодня вечером наши войска одержали решающую победу на Гримэйдж-Хилл. Эти слова были встречены бурными аплодисментами, которые прекратились, как только Темный лорд поднял руку, призывая всех к тишине. — Так называемый орден Феникса Дамблдора был вынужден бежать от нашей могущественной силы. Скоро мы очистим Британию от предателей крови, которые стремятся уничтожить нас. Скоро грязнокровки и магглы будут считаться с нами во всем. Они не будут считать себя достойными посещать наши школы или жить в наших сообществах. Чистые и достойные будут править над всей той грязью, которая засорила наше правительство и общество. Он говорил с уверенностью в голосе, не пытаясь никого мотивировать, а будто бы просто констатируя факты. Эван находил эту идею глупой: если бы общество очистилось от тех, кто не был достоин, то, вероятно, в нём не осталось бы никого, а те, кто был достоин, вероятно, уже были хорошо воспитаны. Тем не менее, когда Темный Лорд закончил свой монолог, Эван вместе с остальными приветствовал его. — Сегодня вечером наша стратегия увенчалась успехом, и мы одержали победу над маггловским отребьем, которое называло Гримэйдж-Хилл своим домом. Мы даже выяснили, что среди этих людей жил грязнокровка. Этот мальчик, который осмелился поступить в Хогвартс, находился среди ваших собственных детей. Не бойтесь, дорогие друзья, сегодня вечером Хогвартс был избавлен от еще одной грязнокровки, которая могла бы заразить ваших чистокровных детей. Скоро это будут все они, и, наконец, дети, которые действительно важны, смогут получить образование, которого они заслуживают, — голос Темного лорда звучал почти самодовольно, когда он говорил о мальчике, чью смерть видел Эван. Эван почувствовал, как у него скрутило живот от боли, когда он подумал о семье, которую он помогал терроризировать и с которой расправился всего несколько часов назад. Эван осознал, что не только он был в смятении, так как почувствовал, как Регулус неловко напрягся рядом с ним. — Сегодняшний вечер был наполнен не только победами, друзья мои, но и неудачами. Теперь я хотел бы рассказать о самой очевидной из них. Регулус Блэк, пожалуйста, подойдите сюда. Внезапно воздух словно похолодел на тридцать градусов. Эван знал, что Регулус понесет наказание, но не ожидал, что оно будет назначено в присутствии всего отряда пожирателей Смерти. Эван бросил взгляд на своего друга. На его лице застыло непроницаемое выражение, но Эван знал, что он был далек от спокойствия, когда шел навстречу Темному Лорду. Выражение лица Барти было каким угодно, только не пустым. Он никогда не умел идеально скрывать свои эмоции, как это делали многие чистокровные дети. Барти выглядел сердитым и даже немного отчаявшимся, наблюдая, как его лучший друг идет навстречу дьяволу. Темный Лорд, казалось, внимательно изучал Регулуса, прежде чем снова обратиться к собравшимся: — Многие из вас, вероятно, осознают, что до сегодняшнего вечера вы не видели наследника Блэка в сражениях. По доброте душевной я позволил ему присоединиться к нашим силам раньше других, задолго до того, как он утратил влияние своей магии. Я давал ему возможность высказываться по политическим вопросам и выполнять задания, когда считал нужным, но с тех пор, как он получил мою метку, мальчик был совершенно бесполезен для меня. Сегодня вечером всё должно было измениться. Регулусу исполнилось семнадцать, когда он учился в Хогвартсе, и он наконец-то должен был начать приносить пользу общему делу. Однако до меня дошли сведения, что он не только не смог внести свой вклад в общее дело, но и не захотел этого делать. Эван, кипя от гнева, хотел вслух назвать Тёмного лорда лжецом. Регулус был готов помочь, но не смог, потому что не был таким, как все остальные. В нём ещё осталось что-то хорошее, и Тёмный Лорд, вероятно, собирался это отнять сегодня вечером. Однако реакция окружающих была совершенно иной. Они отреагировали так, будто никогда не слышали ничего более отвратительного, чем нежелание мучить ребёнка. — Сегодня вечером его собственная кузина дала ему простой приказ, и он его не выполнил. Сегодня вечером ему не удалось применить Круцио к грязнокровке. На самом деле, он пытался несколько раз, но не хотел причинять вред тому, кто загрязняет Хогвартс. И если он так не хочет причинять вред врагу нашего дела, то зачем держать его рядом? Зачем ему метка на руке, если он не желает внести свой вклад в наше общее дело и избавить землю от недостойных? Темный Лорд, обойдя Регулуса, окинул взглядом комнату и обратился к своим последователям. Казалось, он ждал от них ответов на свои вопросы, но никто не произнес ни слова, словно они были свидетелями разворачивающейся перед ними сцены. — Ответ заключается в том, что он нам не нужен. Нам не требуется тот, кто будет подрывать нашу миссию своей чувствительностью и слабостью. Белла, не могла бы ты продемонстрировать всем, что, по нашему мнению, действительно важно в этой ситуации? Эван едва успел перевести взгляд с Темного Лорда на Беллатрису, как услышал её слова: — Да, мой лорд. Круцио. Он осознал случившееся ещё до того, как понял, что происходит. Внезапно его самый старый друг рухнул на деревянный пол, крича от боли. Его тело извивалось, словно пытаясь найти спасение от мучительного проклятия, которое сжигало его конечности. Эван осознавал, что это были бессознательные движения, но он никогда раньше не испытывал подобного проклятия и не был уверен, могут ли какие-либо действия облегчить боль, вызванную мучительным заклятием. Эван никогда не отличался молниеносной реакцией, но он гордился тем, как быстро схватил Барти за руку, когда почувствовал, что тот начинает отстраняться. Он не смотрел на Барти, но его хватка была сильной. Наблюдать за происходящим было тяжело, но если бы они вмешались, ситуация только ухудшилась бы. Тем не менее, наблюдая за мучениями Регулуса, Эван не мог не думать о своей матери, которую Беллатриса довела до безумия этой ночью. Он безмолвно молился всем богам, которые могли его услышать, чтобы она не сделала того же с Регулусом. Она сняла проклятие так быстро после его молитвы, что он подумал, не услышала ли какая-то духовная сущность его мольбу. В комнате воцарилась тишина, когда все увидели пытки наследника Блэка. Несмотря на то, что Регулуса не особенно любили в этом кругу, он всё ещё оставался главой семьи Блэков. Хотя наказания были обычным делом среди его соратников, они обычно назначались самим Темным Лордом и редко касались глав семей. Этими пытками Темный Лорд хотел показать, что независимо от того, насколько вы могущественны и богаты, он всё равно может заставить вас корчиться в агонии на грязном полу на глазах у всех, кого вы знаете. Большинство последователей выглядели скорее смущёнными, чем чем-либо ещё, и лишь немногие улыбались, наблюдая эту сцену. Темный Лорд, казалось, был в восторге от того, как Регулус Блэк лежал на полу, изнеможённый: — Благодарю за твою демонстрацию. А теперь, Регулус, расскажи мне, чему ты научился? Темный Лорд безжалостно взирал на Регулуса сверху вниз, ожидая, что тот придёт в себя после пыток и ответит своему Повелителю. Эван ощутил гордость за своих друзей, когда Регулус, поднявшись на дрожащих ногах, снова предстал перед Темным Лордом. Его голос звучал с судорожным заиканием, как и его конечности: — Я-я б-больше не-буду-слабым, мой Г-г-господин. Я-я из-з-виняюсь за свои сего-дняш-ш-ние действия… О, Мерлин, это было так больно слышать! Эван почувствовал, как его рука соскользнула с руки Барти и схватила его за запястье, больше для своей безопасности, чем для Барти. Услышав, что Регулус едва может связать предложение, Эван испугался до смерти. Регулус был самым умным человеком из всех, кого он знал, и Эван не мог не представить его таким же безвольным, как его мать сегодня, после перенесённых пыток. Он знал, что два года назад Регулус уже получил повреждение нервов от своей матери, и это не могло быть полезно для него. Темный Лорд лишь самодовольно посмотрел на мальчика сверху вниз, его окружала атмосфера удовлетворения. — О, они все так говорят, верно, Люциус? Все взгляды обратились к Люциусу Малфою, который выглядел явно смущенным, как и все остальные в комнате. Однако он быстро справился со своими эмоциями и надел на лицо маску безразличия. Люциус Малфой не был хорошим человеком, и у него не возникло бы проблем с тем, что сделала Беллатриса сегодня вечером, хотя, конечно, с гораздо меньшим удовольствием. В рядах Темного Лорда нельзя было достичь такого высокого положения, как у него, не запачкав рук. Однако Регулус был любимым кузеном его жены Нарциссы, и Люциус даже согласился быть его шафером по настоянию Нарциссы, хотя ему было нелегко притворяться, что ему это нравится. Его голос звучал уверенно, когда он ответил: — Конечно, милорд. Темный Лорд удивленно склонил голову набок, глядя на Люциуса, прежде чем снова обратиться к присутствующим: — Вы знаете, Люциус был против этого небольшого урока, который мы преподаем юному Регулусу. Тем не менее, я думаю, это ценное знание, что ты нашел свое место, не так ли, Регулус? Регулус заставил себя кивнуть. Темный Лорд улыбнулся в ответ, и эта улыбка была неестественной и настораживающей. — О да, но урок ещё не закончен. Люциус, я думаю, тебе стоит помочь с демонстрацией следующим, не так ли? Хотя он и сформулировал это как вопрос, на самом деле это был не вопрос, у Люциуса не было другого выбора, кроме как придвинуться ближе и поднять палочку: — Круцио. На этот раз Регулус, казалось, поддался заклинанию быстрее, почти не сопротивляясь, когда его тело рухнуло на него, и голова с тошнотворным хрустом ударилась об пол. Его движения были привычны еще несколько мгновений назад, когда его конечности почти не давали покоя, когда они судорожно сжимались вокруг него. Его голос охрип, когда он закричал от боли, и Эвану пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать самому. Он бессознательно прижался к Барти всем телом, пока они оба боролись изо всех сил, чтобы это не закончилось. Люциус покончил с этим, как только, по его мнению, Темный лорд мог позволить, не радуясь такой возможности, как Беллатриса. Иван был уверен, что он уже обдумывал, что скажет Нарциссе, когда вернется домой. На этот раз Регулус даже не пытался встать или пошевелиться, но это не остановило бессознательные судороги в его руках и ногах, когда он растянулся на полу, уставившись в потолок. Темный Лорд практически с вожделением посмотрел на мальчика, как будто сам был хищником, почуявшим легкую добычу. — Этот урок не для чьего-то удовольствия, Регулус. Он предназначен для того, чтобы научить тебя, как быть полезным делу и мне самому. Разве ты не хочешь быть полезным? Скажи мне, Регулус, ты впервые испытываешь на себе проклятие Круциатуса? Регулус никак не отреагировал на вопрос, казалось, погрузившись в свой собственный мир, что напугало Эвана до глубины души. Тем не менее, Темный Лорд не допустил бы подобной дерзости, он грубо пнул Регулуса в бок: — Отвечай, мальчик! Это был твой первый раз, когда ты почувствовал на себе проклятие пыток? Регулус действительно отреагировал на удар, и Эван поблагодарил Мерлина за это, его взгляд метнулся к Темному Лорду, и он попытался заговорить. Эван не мог сказать, то ли он не расслышал, о чем шла речь, из-за того, что находился на таком расстоянии от них, то ли Регулус действительно не мог говорить после того, как так кричал. Темный Лорд в любом случае не выглядел довольным, но в тот момент, когда он, казалось, был готов пнуть Регулуса, пока тот не ответит на приличной громкости, раздался другой голос. — Милорд, я уже применяла к нему проклятие Круциатус, — Вальпурга Блэк стояла в глубине комнаты рядом со своим братом Сигнусом. Сигнус был из тех, кто ни в малейшей степени не выглядел недовольным этим зрелищем, но лицо Вальпурги, как всегда, оставалось непроницаемым, скрывая ее истинные эмоции. Тем не менее, Эвану показалось странным, что она вообще заговорила, это, конечно, не было обязательным требованием, на самом деле у него возникло ощущение, что Темный Лорд был бы не против продолжить пинать Регулуса. Вальпурга Блэк, возможно, была худшей матерью, которая когда-либо жила на свете. Эван был уверен, что она никогда бы не заговорила об этом, просто чтобы избавить Регулуса от новых пинков. На самом деле, он был удивлен, что она не предложила еще раз продемонстрировать действие проклятия на своем младшем сыне, но она не делала таких предложений. Она просто продолжала наблюдать за сценой, которая разворачивалась с другой стороны зала, не предпринимая никаких действий, чтобы помочь сыну или причинить ему еще какой-либо вред. Темный Лорд удивленно посмотрел на нее, прежде чем его жуткая ухмылка снова появилась на лице. — Конечно, тебе нужно было бы приучить своего непослушного сына к дисциплине, Вальпурга. К сожалению, не похоже, что твоих усилий было достаточно, чтобы он перестал быть таким слабым, как сейчас. — Он повернулся к Регулусу, который мог только смотреть на мужчину, нависшего над ним, не в силах контролировать ни один из своих мускулов. — Скажи мне, Регулус, ты слышал теорию о том, что проклятия становятся слабее, когда человек не испытывает должного гнева по отношению к своей цели? Я предлагаю изложить эту теорию прямо сейчас. Давай посмотрим раз и навсегда, сильнее ли любовь твоей матери к тебе, чем мое презрение к твоей слабости, не так ли? Круцио. В этот момент Эван понял, что ему потребуется все, что у него есть, чтобы удержать Барти, не привлекая к ним внимания. Он поймал себя на том, что протягивает руку, чтобы переплестись с рукой Барти, надеясь, что тот поймет, что в этот момент он может выместить свой гнев на Темном Лорде на Эване, что он не должен делать глупостей. Этот раунд был намного тише, чем предыдущие два, Регулус, казалось, полностью потерял дар речи, так как его крики казались в основном тихими, воздушными, хотя Эван все еще слышал в них боль. Его тело дергалось таким неестественным образом, что Эван забеспокоился, как бы кости мальчика не разлетелись от такой силы. Вопрос Темного Лорда снова прозвучал в его голове. Поговаривали, что чем сильнее чувства человека к своей цели, тем мощнее будет проклятие или заклинание. В их кругах круциатус всегда был примером для подтверждения этой теории, но на самом деле её можно было применить к любому заклинанию. Если бы вы бросили подушку, чтобы смягчить падение близкого человека, она была бы больше, чем если бы вы просто пытались помочь незнакомцу. Ваша магия могла чувствовать такие вещи. Мать Регулуса не любила его, как насмехался Темный Лорд, но это не означало, что она сильно презирала его. Тем более что она не применяла к нему проклятия с тех пор, как он покинул площадь Гриммо. Темный Лорд, с другой стороны, казалось, ненавидел Регулуса Блэка. Уже несколько месяцев Регулус утверждал, что Темный Лорд поручил ему это задание, потому что ненавидел его и хотел, чтобы он провалил его, чтобы наказать. Но Эван не верил ему до этого момента. Темный Лорд был переполнен энергией, когда пытал семнадцатилетнего юношу на глазах у Эвана. Это заставило его задуматься, что же такого мог совершить Регулус, чтобы вызвать такую ненависть у самого могущественного темного волшебника в мире. Эван не мог сосредоточиться на страданиях Регулуса, когда почувствовал, как Барти сжал его руку с такой силой, что, казалось, мог бы разбить стакан в его кулаке. Эван стиснул зубы от боли, когда Барти усилил хватку, но не смог противостоять желанию спасти Регулуса. Интуиция подсказывала Эвану, что если Темный Лорд не отпустит Регулуса в ближайшее время, то он покинет эту комнату со сломанной рукой. Ведь Темный Лорд никогда не поступал наполовину, и за мгновение до того, как Круциатус наконец закончился, Эван почувствовал, как боль усилилась, когда его пальцы хрустнули от сильного сжатия Барти. Эван подавил крик боли, когда Темный Лорд заговорил в последний раз: — Пусть это послужит уроком для всех вас. Вот что происходит, когда люди подводят меня! И, Регулус, запомни: если ты подведешь меня в своей миссии, это будет лишь малая часть того, что ты получишь в наказание. Эван вырвал свою руку из болезненной хватки Барти, когда Темный Лорд вышел из комнаты, а Беллатриса последовала за ним. Прижав руку к груди, он осознал, что их только что отпустили, и наказание закончилось. Очевидно, остальные были удивлены внезапной развязкой, поскольку потребовалось некоторое время, чтобы кто-то пошевелился. Барти и Эван обменялись быстрыми взглядами, прежде чем броситься к Регулусу. Они были первыми, кто отважился на этот рискованный шаг, и Эван понимал, что многие будут наблюдать за ними. Два молодых человека, которые оказались настолько глупы, что связались с тем, кто был так высоко в списке Темного лорда, стали объектами всеобщего внимания. Не теряя времени, они быстро подняли дрожащие руки Регулуса и положили их себе на плечи. Поняв, что мальчик не может идти, они подхватили его за ноги и направились к ближайшей точке аппарации, чтобы покинуть зал. Барти знал адрес Альфарда, и спустя мгновение они уже стояли на заснеженном тротуаре перед большим коттеджем, где жила паршивая овца из семейства Блэков. Барти настойчиво стучал в дверь, а Эван поддерживал Регулуса, чтобы тот не упал. Альфард открыл дверь слишком рано для человека, который должен был быть в постели, хотя было почти два часа ночи. Мужчина, открывший дверь, выглядел крайне раздражённым. Он, похоже, сразу понял серьёзность ситуации и произнёс несколько французских слов так быстро, что Эван не смог их разобрать. Не теряя времени, он быстро провёл их в дом и, не задавая лишних вопросов, направился к комнате Регулуса. Они рассказали ему о том, что произошло сегодня вечером, но не стали уточнять, что именно не удалось Регулусу. Альфард, охваченный смесью страдания и отчаяния, осмотрел своего племянника, пытаясь найти другие травмы, которые он мог бы легко вылечить. Не обнаружив ничего серьёзнее растущего синяка на боку мальчика и большой шишки на затылке Регулуса, которые он быстро залечил, он сосредоточился на сканировании всего тела, чтобы определить, какой ущерб нанесли заклинания, использованные этой ночью. Эван и Барти стояли в стороне, наблюдая за отчаянными действиями Альфарда. Они не знали, как помочь, и решили не вмешиваться. Альфард всё время говорил, но не с ними, а с Регулусом или, возможно, сам с собой. Он рассказал о своём страхе, что может произойти нечто подобное. Его убило известие о том, что Регулус провёл ещё одну рождественскую ночь в мучениях. Альфард говорил, что Регулус был всего лишь маленьким мальчиком и не заслуживал ничего подобного. В конце концов Эвану пришлось извиниться, и он почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы, когда услышал боль в голосе друга. Он вспомнил, как два года назад, в эту самую ночь, его мать подвергала Регулуса таким пыткам, что тот на всю жизнь остался зависимым от нервнопаралитических зелий. И в том, что произошло той ночью, была вина Эвана — из-за своей мелочности. Сегодня вечером казалось, что он тоже виноват. Эван хотел бы лучше подготовить Регулуса к тому, с чем ему, вероятно, придётся столкнуться сегодня вечером. Возможно, если бы они были готовы, то смогли бы справиться с этим. А ещё лучше было бы убедить Регулуса никогда не присоединяться к пожирателям смерти, и тогда он был бы в безопасности. В конце концов, в его организме начал вырабатываться адреналин, и боль в руке стала невыносимой. Он знал несколько заклинаний для исцеления, но не был уверен, что они помогут при переломе костей. Тем не менее, он попробовал их все, но безрезультатно. Охваченный растерянностью и желанием отвлечься от боли и чувства вины, он сел и быстро написал письмо своим родителям, предупредив их, что сегодня вечером его не будет дома. К счастью, у Альфарда была сова, хотя ему потребовалось больше времени, чем он ожидал, чтобы найти её, поскольку в задней части дома, где жила сова, было встроенное крыльцо. Отправив письмо, он сел и стал ждать. Он не знал, сколько времени пройдёт, прежде чем Барти спустится вниз, но он не собирался возвращаться туда сегодня вечером — его чувство вины было слишком велико. В процессе поисков птицы он нашёл какое-то обезболивающее зелье, выпил его и устроился поудобнее. Прошло почти два часа, когда Барти, спотыкаясь, спустился по лестнице. Он выглядел измотанным и бросил взгляд на Эвана, а затем на пустую бутылку из-под зелья на столе перед ним. — Голова болит? — спросил он. Эван покачал головой и осторожно поднял левую руку: — Нет, но моя рука сейчас сдохнет. Барти нахмурился, прежде чем подойти ближе и взглянуть на руку, на которой уже красовался синяк. Он сразу понял, что произошло: — О, черт, это я сделал? Она сломана? Эван закатил глаза, раздражённый привычкой Барти ругать всё, что движется, когда в этом нет необходимости: — Да, пара пальцев сломаны точно, но я не знаю никаких исцеляющих заклинаний для них. Барти не стал извиняться — он не был из тех, кто любит это делать. Вместо этого он сел на диван рядом с Эваном, нежно взял его за руку, и его палочка коснулась синяка: — Brackium Emendo. Эван не ожидал, насколько приятным будет ощущение, когда его рука заживёт. В то время, когда пульсирующая боль была невыносимой, ему было трудно даже думать о чём-то подобном. Однако, несмотря на боль, он не мог описать, какое облегчение принесло ему заклинание, которое Барти наложил на его руку. — Спасибо, ты даже не представляешь, как это замечательно! Барти с ухмылкой посмотрел на Эвана: — На самом деле, я много раз ломал руку. Именно поэтому мне пришлось выучить это заклинание. Ведь если каждый раз, когда ты разбиваешь кому-то лицо, приходится мчаться в больничное крыло, то избежать наказания становится невозможно. Эван усмехнулся, потому что, конечно же, именно это и было причиной, по которой Барти выучил заклинание. — Как дела у Регулуса? — Альфард говорит, что с Регулом всё будет хорошо. Он проснулся и в целом выглядел нормально, хотя и был очень измотан и, вероятно, сильно травмирован. Однако он в сознании и всё понимает. Альфард дал ему дополнительную дозу лекарства от нервных расстройств и немного снотворного, так что ночью он должен хорошо выспаться. Он сказал, что мы можем занять гостевую спальню напротив. Ты написал родителям? Барти, похоже, не хотел вдаваться в подробности, и Эван мог его понять. Тем не менее, облегчение, охватившее его, когда он услышал, что с Регулусом всё в порядке, было намного сильнее, чем те чувства, которые он испытал всего несколько мгновений назад, прикоснувшись к его руке. Эван кивнул, всё ещё ощущая неловкость из-за письма, которое они прислали в ответ на его короткое сообщение о намерении остаться с Регулусом на ночь. Они видели ту сцену так же ясно, как и остальные присутствующие пожиратели смерти: его друг детства корчился на полу под проклятием Тёмного лорда, Беллатрисы Лестрейндж и Люциуса Малфоя. Однако они, похоже, были против того, чтобы он поддерживал тесные дружеские отношения с кем-то, кто вызвал недовольство Тёмного лорда. Они даже отругали его за то, что он аппарировал Регулуса из поместья Лестрейнджей. Они согласились, что он может остаться на ночь, но настоятельно рекомендовали ему найти менее скандальных друзей. Это напомнило ему о том, как они не были в восторге, когда он впервые подружился с мальчиком Блэков в возрасте одиннадцати лет. Он предположил, что всё изменилось, когда мальчик стал не в ладах с остальными членами клана Блэков, независимо от того, был ли он наследником. Поскольку Эван никак не отреагировал, Барти, не дожидаясь его ответа, повернулся и направился обратно вверх по лестнице, бросив через плечо: — Ну, тогда пошли. Как только они вошли в скромно обставленную комнату для гостей, Эван нарушил молчание: — Я удивлён, что ты не хочешь провести ночь с Регулусом. Барти с любопытством посмотрел на него, оторвавшись от осмотра комнаты. Хотя, собственно, осматривать было особо нечего: в комнате стояли лишь двуспальная кровать, комод из красного дерева и прикроватные тумбочки. Никаких украшений, лишь бледно-голубые стены, которые придавали ей вид жилой комнаты. — Я же говорил тебе, Альфард заверил, что с Регулусом всё будет в порядке, но он останется с ним на всю ночь, на всякий случай. Эван слегка покраснел, чувствуя себя немного глупо: — Я знаю, я просто хотел сказать… Мы никогда раньше не спали в одной постели. Барти бросил на Эвана раздражённый взгляд, прежде чем его насмешливый тон сменился на хмурый: — О, прошу прощения, я не осознавал, что спать вместе — это настолько личное. Ты прав, возможно, мне стоит лечь рядом с Регулусом и трахать тебя только в более непринужденной обстановке. Эван вздохнул, ощущая дискомфорт, который всегда возникал рядом с Барти. — Я не это имел в виду, я просто не ожидал, что ты захочешь разделить со мной постель. Барти закатил глаза, прежде чем сесть на кровать и обхватить голову руками. — Всё в порядке, Розье. Я думаю, мы можем провести ночь в одной постели, и это не покажется тебе слишком гейским. Эван открыл рот, чтобы возразить, желая опровергнуть эти мысли, но быстро передумал, увидев, каким несчастным выглядел Барти в этот момент. Барти всегда был собранным, люди много говорили о нём, но никогда не замечали, что он не может контролировать свои эмоции. Прямо сейчас мужчина выглядел гораздо более уязвимым, чем Эван когда-либо видел. — Ты в порядке? — спросил Эван. Он приготовился к очередному едкому замечанию или оскорблению, но вместо этого Барти просто равнодушно посмотрел на него. — Я просто так устал, — ответил он. — Это была долгая ночь, — признался Эван, осторожно садясь рядом с Барти на кровать, как будто приближался к бомбе замедленного действия, что в значительной степени идеально характеризовало Барти. Барти усмехнулся, расправляя плечи и пытаясь ослабить напряжение. — Ты так думаешь? Они сидели в уютной тишине, пока Барти снова не заговорил, его голос был низким и серьезным: — Мне было невыносимо видеть это. Я не хочу, чтобы эти люди снова причинили ему боль. Я бы убил их, если бы ты не удержал меня. При мысли о таком исходе у Эвана сжался желудок. Хотя он и знал, что Барти может постоять за себя в драке, он понимал, что у него не было бы ни единого шанса против них. — Ты знаешь, я должен был это сделать. Я тоже хотел остановить это, но знал, что для всех нас будет только хуже, если мы вмешаемся. К большому удивлению Эвана, Барти неожиданно согласился с ним: — Да, я знаю, но все равно я чертовски ненавидел сегодняшний вечер. Мне не нравится, что он использовал Регулуса, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, перед всеми этими людьми, которым просто нравилось видеть, как молодого блэковского наследника ставят на место. Эван был вынужден признать, что это действительно так. Темный Лорд хотел продемонстрировать остальным Пожирателям смерти, что независимо от того, насколько вы богаты или влиятельны, мы все для него просто муравьи, на которых он может при желании наступить. — Я думаю, что Регулус, возможно, был прав, — сказал Эван. — Кажется, Темный Лорд его явно недолюбливает. — Он недолюбливает всех нас, — возразил Барти без особого сопротивления в голосе. — Нет, он равнодушен ко всем остальным, мы не стоим его внимания. Лишь немногие из нас действительно находятся в его поле зрения. Беллатриса Лестрейндж для него как злобный маленький питомец. Люциус Малфой — его политическая марионетка. Регулус тоже в центре внимания, и я думаю, мы только что получили представление о том, как он к нему относится, — Эван знал, что его голос звучит ужасно серьезно, но у него было много времени, чтобы обдумать свою теорию, пока он спускался вниз и ждал, как щенок. — Возможно, — согласился Барти, но Эван не был до конца уверен, что он думает об этой идее в целом. Последовало еще одно молчание, и Эван задал Барти вопрос, который мучил его с самого приезда в мэнор: — Ты бы сделал это снова, если бы знал, что тебе придется наблюдать за тем, что произошло сегодня вечером? Ты бы все равно принял метку? Барти, казалось, надолго задумался, прежде чем серьезно ответить: — Я бы последовал за Регулусом куда угодно. Эван, конечно, знал это. В конце концов, Барти присоединился к Пожирателям смерти ради Регулуса, а не ради Эвана. — Как ты думаешь, Регулус согласился бы на это? Барти неуверенно пожал плечами. — Регулус никогда не рассказывал, как он присоединился к нам, но я полагаю, что это было по какой-то причине, которую он считал важной. Честно говоря, я не знаю. Мне бы хотелось думать, что он не хотел бы подвергать себя такому риску, но Регулус никогда не был силен в том, чтобы заботиться о себе. — Эх, да, он никогда этим не занимался. Думаю, я мог бы пожалеть об этом, — Эван поймал себя на том, что говорит, сам не осознавая, что чувствует. Барти посмотрел на него, словно анализируя Эвана, но не был уверен, потому что Барти никогда не говорил ничего о том, что Эван ему доверил. — Однажды я увижу, как Беллатриса Лестрейндж будет молить о пощаде, и буду смеяться над ней, как она смеялась над Регулусом. Но на самом деле я доведу дело до конца. Эван был немного шокирован такой перспективой. Он и забыл, насколько кровожадным мог быть Барти, когда хотел. — Как, черт возьми, ты думаешь, тебе это удастся? — спросил он. Лицо Барти исказилось в злобной усмешке, первой настоящей эмоции с тех пор, как закончилась битва, и это немного напугало Эвана. — Мы с ней довольно часто участвуем в сражениях, и несчастные случаи происходят каждый день. Только взгляните на дорогого старого папу Регулуса, который умер прежде, чем кто-либо смог сказать, кто это сделал, — сказал он с усмешкой. — Ты действительно странный индивидуум, Крауч, — заметил Эван, прежде чем позволить себе зевнуть. Это действительно был невероятно длинный и утомительный день. Барти подмигнул ему. Очевидно, мысль об убийстве Беллатрисы привела его в гораздо более приятное для сна настроение, а это не совсем то, чего хочется от человека, с которым собираешься спать рядом. — Разве ты этого не знала, малыш? А теперь почему бы тебе не подготовить свою очаровательную попку ко сну? Я знаю, тебе нужно хорошенько выспаться, и мы бы не хотели, чтобы ты проснулся в худшем состоянии, чем мальчик, которого сегодня пытали. Эван закатил глаза, слегка толкнув Барти локтем в живот: — Ты такой придурок. Эван с удивлением обнаружил, что спит удивительно спокойно рядом с человеком, которому снятся убийства, и на его лице играет улыбка. И все же он был поражен, узнав, что парень-убийца действительно любит обниматься. Не то чтобы он жаловался.