Ключ от моих оков

С самого детства Яков слышал от родителей две фразы. Две отвратных фразы, которые он определённо возненавидел до конца жизни. – Ты должен, ты обязан, – Заверяла матушка. Горделиво возвышаясь над юнцом, сгорбившимся от боли. Не физической, конечно. Не смеет ведь женщина поднимать на мужчину руку, даже если он такой рохля. Глаза, словно беспросветная мгла, жмурились в попытке сдержать слёзы. Недавно сказанные слова ядом проникали в вены, просачивались по всему телу, отдаваясь почти явственной болью. Жжёт. Словно тысяча игл вонзаются в светлую кожу. – Ты не достоин, – Молвил отец, поднимая лицо с улыбкой. Пустота в чёрной бездне, и ничего больше. То, чего они так долго добивались.. То, чего с таким восторгом в глазах ждали. Вот он. Монстр, которого не примут нигде, кроме "дома" Наследникам этой треклятой семейки запрещено плакать, как и в принципе выражать какие-либо яркие эмоции. Только слабаки себя такое позволяют. Только слабаки не могут держать в узде тело и чувства. «Бесхребетные кретины. Вот они кто», – Заставляли его выучить словно мантру. Урок о безэмоциональности был усвоен поразительно рано, к сожалению или счастью. Расти в семье полной строгости и чрезмерного безразличия, возможно, не лучший ход событий, но именно он достался этому бедолаге. – Чего ты вообще жалуешься, идиот? – Фыркали соседи по комнате, которые менялись как перчатки, видимо, не от приветливого характера Якова. Каждый из них пытался завести какой-никакой диалог, но каждый заканчивался взаимным посыланием нахуй, – Да у твоих родаков денег жопой жуй, а ты недоволен. Купи се приставку, и хуярь дни напролёт, в чём проблема? Хочешь что-то? Пойди и купи, не мозоль глаза. Ты мешаешь. Это другое. Почему люди просто не могут понять очевидной истины, которая заключается в том, что деньги не решают всё? Нет, конечно, без них жить невозможно… Но в детстве так хотелось зарыться в объятья матери, а не домработницы. Хотелось почувствовать ласковые слова от отца, а не сиделки, которому явно срать хотелось на чувства ребёнка. Хотя, наверное, всем плевать на других. Тоже очевидная истина - каждого заботит только своя задница. – Ни разу не пробовал? – Усмехнулся Тео. Этот парнишка был первым, кто задержался больше чем на четыре недели, что, к слову, тянуло на мировой рекорд. Так долго его ещё никто не терпел, с возможностью ухода. Сейчас в его руках тлела сигарета, распространяя едкий дым по общажной комнате академии. Родители очень удобно решили сбагрить сюда сыночка, как только ему стукнуло шестнадцать. Ну и ладно. Только рожи их назойливые видеть меньше. – Тресни разок, – Прилетело вместе с пачкой курева со стороны соседа, и Яков недоумённо вскинул бровь, – Они всё равно не узнают. – Я тебя спалю, и тебя выкинут из этой прилежной тюряжки, – Ухмылка сверкнула на губах вместе с поджигаемой сигаретой. – Ни в этой жизни. Я тебе нравлюсь. – Нихуёвого ты о себе мнения, однако. Окинув осуждающим взглядом пустую упаковку, Яков подпалил последнюю сигарету, думая: «Они всё равно не узнают». Слова чеканятся о стенки дрянной головы раз за разом, пока парень не закашлялся, вспоминая о сигарете. Мерзкая хуйня. Но только от неё он может получить ту кучку эмоций, которую ему не дают родители. И не позволяют получить от чего-либо другого. – Вы проебались, – Усмехается он, шепча слова по пути домой, – Я уже на шаг впереди вас. Подъём в шесть утра, семейный завтрак, ежедневная рутина. С понедельника по пятницу проживание в общежитии при академии, по выходным возвращение домой, итак до следующего понедельника. Ровно в шесть вечера ужин, а затем свободное время до отбоя. Это жизнь, к которой он привык. Которую проживает, не имея возможности сбежать. С отличием закончить учёбу на выбранную семьёй профессию, вступить в должность, заняв их место, найти жену, идеально подходящую под все описанные матерью критерии, и, в обязательном порядке, продолжить род, вырастив дочку и сына. Некий план, присвоенный Якову ещё до его рождения. План, придуманный ещё его отцу, а до этого его дедушке. Всё так, как должно быть. Так, как было всегда. От него нужно лишь добровольное послушание системе. Как говорится: "Лучший гражданин — покорный раб!" По паспорту уже гордо можно сказать — юноше восемнадцать лет, а удовольствие в его глазах мелькало лишь от сигарет и писательства. Да и если честно, как высказался Тео: «Хуй тебя поймёшь, у тебя глаза вообще ничего не выдают. Хоть усрись, ничего не вижу в них. Бля, может, ты енот?» Так что по глазам вообще сложно что-то сказать, а тот, кто придумал выражение "Глаза - зеркало души" — мудак. «Я так устал…» В последнее время эти слова всё чаще и чаще всплывают на подкорках сознания. Будь он на учёбе, в обстановке унылой комнатки или в клетке, с названием "дом". Кто эту херь домом посмел назвать? Дом там, где есть родные люди. И эту адскую помойку, залитую смесью глицерина и марганцовки с трудом можно назвать местом, где обитают сородичи. Выходные сводили с ума. Стрельба, конечно, позволяла держать ум в холодной трезвости, но не настолько сильно, чтобы прекратить загоняться из-за тупых предложений папаши. Благо, обе стороны не были настроены на бурные многочасовые обсуждения жизни юноши, их интересовало только три вопроса, на каждый из которых Яков с лёгкостью отвечал. Удивительно, но даже ближе к вечеру родители не явились домой, что, конечно, маячило зелёных светом, мол, бедокурь! Делай что хочешь, пока не вернулись звёзды пленительного счастья, однако ситуация настораживала. Будем к двум, задерживают. Не жди, ложись к отбою. Краткое сообщение от матери не давало никаких объяснений, да и не должно было вроде. Славно. Значит, можно сегодня расслабиться по полной. Кошка медленно водила хороводы вокруг ног хозяина, выжидая окончания его логических размышлений, а после, как только оказалась замеченной, с хитрецой цапнула протянутую руку. – Ай ай, милая, разве так делается? – Парниша заулыбался и стянул с рук перчатки, играясь с любимицей. Через несколько мгновений, как показалось ему самому, Яков свалился за свой стол, открывая ноутбук. Конечно, в комнате общежития лежит его любимая печатная машинка, которую Тео ласково прозвал "рухлядью", за что отхватил по шее моментально и очень остро, но не суть. Здесь её нет. Родители наверняка заметят при досмотре, и выкинут к чертям собачьим. А это, между прочим, ценный подарок. Пальцы, запомнившие расположение букв только благодаря товарищу, который заставил его играть в какую-то поебень, завязанную на клавишах и буквах, скакали только так, словно кот за лазером от указки. Родители всегда порицали писательство. Говорили, мол, пустая трата времени и сил, никому ненужные бредни и записки из сумасшедшего дома. Видимо, нашли недо-ужастик в книгах юнца, когда тот был помладше. Да и в целом они творцов часто с сумасшедшими связывали.. В каком-то роде их слова не были лишены толики смысла, ведь гении безумны. Склад ума красочнее, ярче. Психов не дано понять народу, не разобрать тот полёт фантазии целиком, хоть годы на это убей. _Ты не знаешь чего хочешь, ты невыносим. А что насчёт тебя? Ты марионетка, не более. Инструмент, выполняющий свою работу. Какой тебе вообще смысл жить?_ Писатель осёкся. Руки застыли над клавиатурой, анализируя прочитанное. Как всё свелось к этому диалогу? В какой момент он потерял связь с миром? Веки потяжелели, опустились, намереваясь дрогнуть. Ещё секунда, миг.. Телефонный звонок прервал блаженную тишину. – Алло? – Парень отвечает с привычным холодом, однако даже в нём сквозит удивление и теплота. – Хуем по лбу не дало? – Девушка заливисто начинает смеяться, даже через трубку ощущая, что губы братца тронула улыбка. – У тебя надо спрашивать, пизда гулящая, – Фыркает Яков, откидываясь на спинку стула, пока кошка на коленях устроилась поудобнее, а после и вовсе полезла обниматься, ложась на плечо хозяина. – Ой, какой злой. Скоро вернусь уже, не скучай по мне сильно. – Даже не думал, – Хмыкает писатель, продолжая перебирать пальцами по клавиатуре. – Что там, работу пишешь? Почему на ноуте? Машинка не зашла? – Не. Она просто в общаге, а родаки свалили до ночи. – Вау, даже так? Пиздато. Удачи с чтивом… Слуш, вернусь где-то через недельки две, – Хельга перебирала слова, это явно читалось в паузах, – Мою комнату смотрели? – Вспомнила, что не забрала свои вещички? – Яков обернулся на пространство под кроватью, – Я сныкал у себя под полом, всё норм. – Господи. На каком очке я сидела, ты бы видел.. – Знаю. Лады, пойду в кофейню прошвырнусь. – Разве сейчас открыто? – Девушка сменила тон на более удивлённый, чем-то шурша. Видимо, ткань. – Ага. Моя любимая работает круглосуточно. Жду, Хел. Удачи. – Удачи, – Сбрасывает она, и Яков с чистой душой снимает кошку с плеча, оставляя любимицу лежать на своей кровати. В быстрые сборы входило накидывание более приличной одежды, нежели подранное кошкой шмотьё, хотя любую вещь парня с уверенностью можно было назвать одеждой на выход. Кроме, наверное, спизженных у Тео домашних футболок и шорт, которые были гораздо удобнее. Как этого распиздяя взяли в академию до сих пор остаётся вопросом.. Точнее, оставалось до очередного геймерского вечера, в который Яков и позволил себе поинтересоваться данной темой, на что получил крайне неожиданный, зато достойный этого придурка ответ: – Директор в клубе в карты проебал мне, ну я и пизданул что хочу поступить, иначе всем расскажу, что он по клубам шарохается и пытается малолеток наебать. – В твоём характере. – Могло быть иначе? Идеальная ночная прогулка так и пыталась себя показать: Недостаточно сыро, недостаточно темно и недостаточно холодно. Комбо из трёх сулило хорошему настроению, с которым Яков зашёл в кофейню, и, даже не глядя, подошёл к стойке, попутно рыща в карманах в поисках налички. – Добрый вечер, мне как обычно, – Промолвил он. Снимая наушник, чтобы услышать привычное "по карте или наличными?", однако опешил. – Здравствуйте, – Незнакомый мягкий голос поприветствовал, а затем задал вопрос, вроде бы, стандартный, – Не могли бы вы расписать ваш заказ? Кажется, у кого-то произошло короткое замыкание, и явно не у парня с рыжими бережно убранными в хвост волосами. – Трипло и тирамису с собой, – Всё ещё не веря в появление нового лица проговорил Яков, исследуя бариста внимательным взглядом, – Наличными. – Замечательно, будет готово через две минуты, – Принимая оплату юноша не мог не заметить глаза, изучающие его с точностью до мелочей… Это, если честно, смущало, поэтому он не медля приступил к приготовлению кофе. Неуклюжесть некоторых движений, внимательность, которую бариста обращал к каждой мелочи в готовке, его скорость, да и в принципе всё выдавало в нём новичка. – Новенький, да? – Ехидно подметил Якова, облокотившись на стойку. – А вы постоянный клиент, я прав? – Наивно предположил дрожащий, видимо, от всё ещё пристального взгляда, голос. – Прав. – Как и вы. Как подписать стаканчик? – Очевидно, – Довольный собой, подметил. Сразу после этого его взгляд метнулся к чужой груди, в поиске бейджика, – Яков. А как ваше имя? – На бейдже! – Весело ответил бариста, подписывая кофе с улыбкой. Ту нельзя было назвать лучезарной, разве что ядерно-опасной. Парень выдержал паузу. Усмехнулся. – Звать вас Немо? – Его палец, возможно, не совсем этично поддел пустой бейджик, указывая на промах собеседника. Тишина, взгляд, метнувшийся к белёсому прямоугольнику. ... –Блять, – Тихо сругнулся довольно милый паренёк, снимая бейджик. Яков с усмешкой подхватил десерт и кофе, махнув рукой новому знакомому, – Всего хорошего, Господин Немо. Увидимся. – До свидания, – Кивнул он неловко, понимая, как же сильно проебался. Раза три, наверное…