падаем!

долгожданные летние каникулы сыпятся миллионами шариков в воздух и взрываются громким облегчённым выдохом наряду с конфетти; у крэйга и кенни всё, как всегда, идёт по пизде. — да не шатайся ты, еблан! — я ровно стою, это ты тут истеришь, — такер сжимает ноги маккормика крепче и борется с желанием выкинуть того за ближайший забор. первое правило выживания в нью-йорке — не связываться с кенни маккормиком. второе — никогда не сажать его на шею. крэйг нарушил сразу два и неозвученное третье: не соглашаться на то, что может ударить кенни в голову. потому что писать на фасаде школы карикатурное "жопа" для маккормика — это ещё не предел. господи, он ведь вернётся сюда в следующем учебном году. — ты там скоро? у меня плечи сейчас отвалятся, ты не ебаная пушинка. — баллончик чёт заел на "п", — он шипит и прыскает краску. — подожди, там не охранник к нам идёт? за всё время такер понял одно: для кенни маккормика открыты все дороги и не писаны никакие правила. он просто ебёт всех в рот и идёт по головам. напролом. вышибает двери лбом, даже не покорчившись от боли — жизнь ему просто по приколу. — охранник? — крэйг оборачивается и упорно щурится, пытаясь разглядеть хоть что-то в распалённом июньском мареве. — мать твою, слезай! — он ещё не дошёл, тут две буквы остало... — слезай, придурок, иначе я тебе этот баллончик в задницу засуну! крэйг никогда не раскидывается угрозами. он предупреждает. ... кое-как они всё-таки доползли до окончания учебного года: вместе с бесчисленными пропусками, ежедневными походами к директору и пожеланиями обосраться от благодушных учителей. выпереть из школы маккормика обещали ещё в сентябре, и хоть он перестал считать попытки его исключения после двадцать седьмого директорского: "забирай документы и шуруй на все четыре стороны" (трактовать как: "выпей яду и умри на пешеходном переходе под ламборджини"), своих обещаний учительский состав не сдержал, напыщенно-намыленно погладив кенни по головке под прицелами камер на линейке, чтобы комиссия не докапывалась до кукурузных ебальников на снимках. с такером было проще, но недостаточно: еженедельные походы к школьному психу — прошу прощения, психологу — настолько засели в глотке и царапали гланды, что он чуть было не сбрасывался с третьего этажа, слыша ебучее: "ну это неприлично, крэйг, пнятненько?". а когда он понял, что окна в кабинете мистера маки не открываются (видимо, это многолетний опыт средних пальцев), то одаривал психолога оздоровительным факом в лицо. панацея от всех мировых бед — просто изумительная профилактика, пнятненько? — ещё хоть раз, — такер задыхается и хватается рукой за расписанную граффити стену, — ещё, сука, раз я соглашусь на твою ебаторию... — хорошая вечерняя пробежка, оценил? — кенни, кажется, не запыхался вовсе. конечно, он ведь каждый день бегает от школьных охранников четыре квартала и обратно. крэйг рычит что-то журчаще-матное со сцеженной злостью и царапается мимолётным взглядом, падая на растресканный асфальт. где-то рядом пролетают мигалки скорой — обычный аккомпанемент, присущий только западной части мидтаун. ах, старый добрый челси. — нас исключат, — выдыхает такер и жмурит глаза от мигающих табличек над головой. — уже долго стараются, — кенни фыркает, разглядывая свой скейт. — смотри-ка, малышку-сандрину совсем потрепали. — ты назвал свою доску сандриной? — французское имя для отважного воина, — он приподнимает свою бровь-стрелочку и ввинчивается взглядом в крэйга. — или ты что-то имеешь против? — нет, звучит хорошо, — такер усмехается и запрокидывает голову, — для средства ротовой полости. — ой, да ни хера ты не понимаешь. — ну конечно. маккормик цокает и садится на холодные ступеньки у мерцающего вневозможными пригласительными вывесками компьютерного клуба и утыкается в телефон. старушка-сандрина покоится на его коленях, и такер клянётся, будь кенни чуточку безумнее, начал бы её гладить, как кошку. — домой не хочется. — ко мне даже и не думай заваливаться. мама запомнила тебя ещё с прошлого раза, ей нужно время пережить посттравматический бред. кенни закатывает глаза. — стэн говорит, что можно потусоваться у него, если я принесу пару грамм бесплатно, — над их головами перегорает гирлянда. — разъебём их всех? — ты придурок, — такер хмурится и встаёт, тщательно отряхиваясь. — пошли. ... прелесть нью-йоркских квартир заключается в их тесноте и людском умении это пространство с фалангу захламлять. пристанище у стэна что надо: постеры с рок-звёздами на коричневых стенах, лимонный тусклый свет, курительный балкончик и самая приятная часть интерьера — кудрявый рыжий парень, потягивающий неспешно бутылку виски и смотрящий новости — какого хрена вообще происходит — из нью-джерси по телевизору. квартира стэна очень похожа на двушку джоуи из "друзей", только с какой-то пробной дарк-версией для трудных подростков-готов. — а это кто? — с ходу начинает крэйг, указывая на незнакомца пальцем. прирождённая галантность у такеров в крови. — я его парень — кайл, будем знакомы, — небрежно бросает кудрявый, звеня цепями на шее. щёки марша ровняются с оттенком двухэтажных красных автобусов, рассекающих лондон под распевчатый великобританский гимн. к хуям британцев. — о, здарова, кайл. мы, конечно, извиняемся, что прорвались в ваше гнёздышко, — ни капли сожаления в маккормиковском голосе. — есть ещё выпивка, стэн? — в холодильнике. — приятно иметь с вами дело, — прыскает маккормик и с громким хлопком ударяет марша по ладони, ловко втискивая в чужую руку дозу, а затем, как ни в чём ни бывало, семенит к кухонным тумбам. кайлу не нужно знать, что стэн принимает экстази. пока что. пока марш не начнёт колоться, всё в порядке. а маккормик очень надеется, что стэн не начнёт. ... — ну как? год без троек закончили? — брофловски откидывает свою баранью макушку на спинку дивана и усмехается. бутылка хорошего виски делает своё дело: торчащие уши покраснели, а в глазах мелькает блеск, что может значить от стадии "как я вас всех люблю" до стадии "я набью тебе ебальник и затолкаю в мусоропровод". кайл соткан из полярностей и противоречий: одновременно восхищает и пугает до усрачки. миссия завалиться в чужой дом и влить в себя как можно больше выпивки прошла вполне успешно. даже крэйг, выглядящий как человек, для которого общество — расходный материал, после четырёх банок пива вливается. он начинает меньше думать о идиотизме сказанного вокруг, пружинистый диван уже тает шёлком под ватными руками, а "стрёмных знакомых" маккормика такер даже называет по именам. и хоть в голову всё ещё прокрадываются мысли о пермоментной поебени, что люди прожигают недовольство в громком смехе друг друга и не доверяют, а всю жизнь принюхиваются — плевать. но он не бухой в край, иначе просто не дойдёт до дома целым. наебенился в белочку тут кенни. кто бы, блять, сомневался. — харе над нами стебаться, третьекурсник, — последнее маккормик буквально выплёвывает, выскабливая буквы с заплетающегося языка. — хочу курить. стэн, ты идёшь со мной. у марша нет выбора. если маккормик чего-то хочет и впутывает в это тебя — ты автоматом подписываешь договор с сатаной. — а че, у кайла выходной? — он поджигает красные мальборо и ставит локти на перила балкончика, ёжась от ночной летней прохлады. с высоты четырнадцатого этажа хочется завихриться и упорхнуть, вывертеться в воздух и посчитать пролетающие окна. кенни весь мир кажется лёгким, словно он балансирует на гладкой поверхности большого воздушного шара. — он уволился, — бросает стэн и глубоко затягивается, чтобы никотин импульсом сжал саднящие рёбра. — ничего не может найти после закрытия магазина с техникой, который вы обокрали. маккормик хмыкает и роняет голову вниз, отпускаясь сверкающему внизу нью-йорку. этого города всегда недостаточно и чересчур — вот так всю жизнь и блещется по краям, никогда не выливаясь в центр. одурманенному восприятию трудно принять весь мир целиком. для кенни вся вселенная сгустилась в тесный балкон. — а ты его любишь? — неожиданно для себя роняет тот. слова уже разлетелись по наклонной — не поймаешь. — ужасно люблю, — выдыхает марш, и от его слов кенни становится как-то слишком тяжело. — блять. это не сопливая мелодрама. именно это из уст стэна звучит до боли в груди безысходно. словно клетка открыта с обеих сторон, но он никуда не сможет уйти. стэн весь выплавлен-выкроен-переделан из любви. он, наверное, уже и не является собой всецело — всего четверть. марш живёт только рядом с кайлом, собственная жизнь — только тень, что брофловски предшествовала. стэн настолько потерялся в зацикленности, что уже и не знает себя без кайла. поэтому он и употребляет. употребляет только тогда, когда кайла нет рядом, уже не представляя, что именно хочет от наркотиков: забыться, забыть или вспомнить. — ничего, ты переживёшь, — кенни хлопает стэна по плечу, и марш искренне не понимает значение его слов. все понимают, кроме него самого. — какое ужасное платье, — кидает кайл, и крэйг ловит приятный звон в ушах. такер растекается по подушкам с пультом в руках. почему-то когда они с брофловски, что сидит на противоположном конце дивана, смотрят "оденься к свадьбе" по TLC, неловкость пропадает полностью, а алкоголь, плескающийся в крови, развязывает язык и заставляет стать свадебным критиком. — прошлое было лучше, — хмыкает он и опустошает четвёртую банку пива. — я бы не надел такое на женитьбу. — точно. мой муж бы на меня блеванул. — как стэн. — я даже не хочу об этом спрашивать. кайл звонко усмехается и приглаживает лакированные кудри. он выглядит почти как рэпер, собирающий деньги на новую демку и живущий с матерью. кто сейчас носит золотые цепи на шее, которые смотрятся, будто ты прокрался на чужую ферму и спиздил их из собачьей будки, покрасив баллончиком? невесту из телевизора зовут трейси, и крэйг думает, что она идиотка. по лицу её жениха, который старше лет так на двести, словно хорошенько проехались газонокосилкой, а сама она сейчас плакала над уродским платьем за три тысячи долларов. с таким же успехом она могла обмоматься шторой — вердикт великого свадебного критика крэйга такера. — ты работаешь или учишься? — неожиданно такер верит в свои хромающие и сипящие о помощи навыки социализации. — работал раньше. магазин электроники на ист-сайд. — тюдор-сити? — крэйг приподнимает бровь. — точно, он закрылся из-за того, что мы с кенни его обокрали. ну, то есть, с разрешения стэна... он получил за это дозу или что-то вроде того. кайл распахивает глаза и не успевает ничего сказать, как дверь балкона распахивается настежь, впуская в комнату холодный ветер и маккормиковский пьяный вихрь. — эй, а я не показывал кайлу малышку-сандрину! крэйг еблан, он сказал, что это средство для ротовой полости, но на самом деле... — это был магазин моего отца, — злость в глазах кайла можно выжать в бумажный стаканчик — как раз из ряда ядрённого бухла на вечеринках барбары стивенс. — и ещё раз повтори, что там попросил стэн взамен, шмонька? — блять, так ты из джерси, — такер подскакивает на ноги и хватает кенни в охапку, мчась к прихожей. — ну, приятно было погостить, всех вам благ! — я чуть скейт тут свой не оставил, — заторможенно соображает маккормик, вовремя хватая свою доску, пока крэйг силком не выталкивает его за входную дверь. — эй, крэйг, да что тако... — завались, кенни, просто завались и беги, иначе я закину тебя на плечо и протащу лбом по всем дверным косякам! этот конец учебного года они запомнят очень надолго.