you will be my world, you will be my boy

      Ламберт сидел на корточках, тупо уставившись на валяющийся на земле меч, видя в его отражении свои глаза. Ведьмачьи.       Тренировка была окончена еще пять минут назад, надо было идти на ужин.       Ламберт внезапно обнаружил, что был опустошен.       Он вскинул голову, когда увидел в поле зрения кожаные сапоги. На него смотрел Геральт. Почти что понимающе.       Ламберт усилием воли заставил себя встать. Очень неподходящее состояние для скорого испытания.       — Все в порядке?       — Не знаю… Просто нет сил. Вроде недавно стало легче, а сейчас в голове пустота. Будто бы... я даже думать не могу, — тяжело выдохнул он, прикрыв глаза.       — Думаешь о Лютике?              Ламберт молчал, а потом сказал на тяжелом выдохе:       — Да. Не хочу его оставлять. И не верю, что придется сделать это так скоро.       — Здесь с ним ничего не случится.       — Я знаю. Мне от этого не легче. Я знаю, что я буду страдать. И это нормально. А то, что будет страдать Лютик — нет.       Геральт качнул головой, но Ламберт понимал, что помочь он ему никак не может. Ламберт и не хотел помощи.       Он хотел упасть в руки Лютика и так и лежать всю ночь.       — Лучше говори с ним на эту тему. И помедитируй. Дрянное состояние. Я знаю.       — Дрянное, — согласился Ламберт вялым голосом. — Как много парней из твоей группы выжило после испытания медальоном?       — Четыре, — Геральт ответил быстро, но со скрипом.       Ламберт выругался про себя.       — Как же я не хочу снова видеть смерти, — он зажмурился, сжал зубы. Плечи сковало напряжение.       Геральт ничего не ответил. Только покачал головой.       Ламберту пришлось тащиться в столовую.       Лютика ему удалось выловить в самый последний момент перед тем, как его кто-то утащил бы за свой столик. Он взял Лютика за руку и посмотрел ему в глаза. Лютик рассеяно моргнул и сказал:       — Я займу для нас место. А ты иди возьми свою порцию.       Ламберт кивнул, заметив, как на него посмотрели друзья Лютика — недовольно. Ламберт проигнорировал это. Взяв свою порцию он поплелся к Лютику. Поставил это на стол и присел рядом с ним, рядом сидели и другие, кто-то покосился на них, но, в общем, внимания на них во время еды никто особо и не заострял.       — Все в порядке? — шепотом спросил Лютик.       — Чувствую себя выжатым лимоном, — признался Ламберт, ковыряя кашу.       — Может так сказывается недосып?       Ламберт поморщился, но вынужденно кивнул. Да, в самом деле. Он много тренируется, много проводит времени с Лютиком, но не высыпается.       А перед испытанием надо бы выспаться.       Он посмотрел на Лютика усталым, изнеможенным взглядом.       — Меня разрывает желание, чтобы все это кончилось. И мне так же хочется, чтобы все это продолжалось вечно, лишь бы не расставаться с тобой, — он сжал его руку под столом сильнее. Лютик поджал губы, кивнул и прильнул к нему, тяжело выдохнув.       Тяжесть расставания, которую они делили на двоих.       Менее паршиво не становилось.              Когда-нибудь этот момент должен был случиться.       После ужина далеко они не ушли. Лютик остановился у лестничного пролета и, повернувшись к Ламберту, взял его руки в свои.       Смотря в глаза, он сказал:       — Я не хотел это говорить, не хотел тебя отпускать, но… Тебе надо идти. Лечь спать, — он тяжело выдохнул, а после, не боясь лишних взглядов, прижался к Ламберту.       Ламберт тяжело выдохнул и обнял его, поцеловав в макушку.       — Прости, я сам не знаю, куда все силы уходят…       — Тебе не стоит извиняться, — совсем тихо сказал Лютик. — Могу представить, как тебе тяжело сейчас… Куча тренировок, испытания, еще и мы вместе много времени проводим… А еще, наверняка, в твоей голове куча мыслей о нашем будущем, тебе нужно отдохнуть. Тем более, скоро испытание.       Ламберт поджал губы и кивнул.       — Да, мне в самом деле нужно просто поспать. Но ничего, будем видеться до обеда. А после испытания… После испытания я могу вообще на все забить и просто быть с тобой, — он поднес руки Лютика к своему лице и поцеловал его в костяшки.       Лютик кивнул.       — Выспись, солнце, — он поцеловал его в щеку.       Ламберт вынужден был уйти. В этот раз он даже не нашел силы на то, чтоб помыться. Лег в кровать и отрубился за час до отбоя. Да, сон ему был необходим.       Лютик прошелся по этажу, смотря в окно, не зная, куда себя деть и чем заняться. В последнее время он все свое свободное время уделял Ламберту и, найдя теперь час без него, не мог найти себе места. Но Ламберт в самом деле выглядел очень плохо. Усталым, поникшим, и, что самое ужасное, Лютик не находил в нем ни радости, ни восторга, когда они встречались.       Ранее он чувствовал исходящий от Ламберта восторг и трепет, а в эти дни он был слишком обезвожен. Логично, что сил ему просто уже не хватало на Лютика.       Еще немного прогулявшись, он решил вернуться в комнату. Почитает что-нибудь, да и просто спать ляжет. Ему тоже требовалось отоспаться.       Едва зайдя в комнату, в него тут же вцепились заинтригованные взгляды двух парней. Лютик старался их игнорировать, потому что не хотел обсуждать их с Ламбертом отношения… с ними.       Нет, порой, его захватывало счастье и об этом хотелось кричать, но он знал, что в Каэр Морхене такие вещи лучше не обсуждать. Они покроются слухами и обретут какую-то извращенную форму.       А потом дойдет до Весемира и им запретят общаться.       Учитывая, что скоро им все равно придется расстаться…       Лютик тяжело выдохнул и присел на кровать, смотря на свои ноги.       Как же он не хотел прощаться с Ламбертом…       Конечно, он чудесно выживал тут и до него. Легко заводил новые знакомства, общался, радовался, тренировался в пении, если он находился в уединение (этому учил его еще один парень со старших, но он уже давно вышел на Путь, так что Лютику оставалась лишь голая практика).       Он читал, учился, тренировался. И, в общем, как-то, но жил.       А потом он встретил Ламберта, и понял, что до него жизнь не стоила ничего.       Будто бы она была слишком серой, в ней чего-то не хватало, какой-то детали. Потом он понял: не хватало Ламберта. Его улыбок, голоса, смеха, взглядов. Их диалогов, которые были такие простые и легкие. Общаться с ним словно общаться с собственным отражением — они с легкостью достигали абсолютного понимания и гармонии.       Врать больше не нужно было, ведь Лютик знал, что что бы он не сказал, Ламберт его поймет и не осудит.       Ламберт, который обнимал его и был с ним так нежен.       Ламберт напоминал ему о семье.       О том, чего же на самом деле все это время не хватало Лютику.       На рядом стоящей кровати пацан вытянул голову и склонил ее к плечу, внимательно следя за Лютиком. Тот все еще игнорировал любые взгляд.       — И что же ты тут делаешь? — вскинул бровь Агерт. Лютик так и не смог понять, он искренне интересовался или просто издевался. — Поссорились?       — Нет, ему просто нужно отдохнуть, — покачал головой Лютик и, сняв сапоги, принялся развязать бинты на ногах — вся обувь тут ему жутко натирала и пока он не додумался о бинтах, ходил, как калека. — У него скоро испытание медальном, а он мало спит и сильно устает.       — А что делать будешь, когда он уедет?       — Буду ждать, — хмыкнул Лютик и проигнорировал снисходительный взгляд Агерта. Лютик лишь тихо фыркнул.       Он залез на кровать с ногами и потянулся к книжке.       Его вообще некоторые омеги за это и недолюбливали. Сначала Геральт, который много времени с ним проводил, а потом и вовсе стал привозить подарки. А теперь Ламберт. Ламберт, чье имя было на слуху. Сильный и способный.       Мальчик-плохиш.       Да, определенно, многие не понимали, что же в Лютике такого особого, что с ним так таскались.              А Лютик знал, что в нем нет ничего особенного. Ему просто везло пересечься с ними в нужный момент. И ничего более. Конечно же были омеги красивее его. Смешнее. Лучше.       Но Ламберт выбрал Лютика. А Лютик — его.       Агерт фыркнул.              — Ты не думаешь, что ему твое ожидание уже не нужно будет? Он будет на Пути, а там и борделей и просто свободных омег… Это нам только говорят, что все нас презирают. Есть куча людей, которые относятся нейтрально, или хорошо, или… или с очень необычным интересом.       — Агерт, заткнись, — рыкнул Лютик, посмотрев в его сторону.       — Нет, ты просто представь. Придет такой Ламберт в город, выпьет в таверне, а там какая-то шальная омега с фетишом на молодых ведьмаков. Думаешь, твой Ламберт сдержится? Кстати, а у вас уже было?       Лютик впился в него раздраженным, злым взглядом. Агерт невинно хлопнул глазами, будто бы такие вопросы — это вообще нормально.       — Я уверен, что ничего такого не будет. Ламберту не будет дела до других.       Агерт вскинул брови и усмехнулся.       — Ламберту не будет дела до молодого омеги? Сам-то веришь?       — Верю, — хмыкнул Лютик, понимая, что лучше снова начать игнорировать. Они уже поверили в то, что сами себе придумали, а насколько это похоже на реальность их наверняка мало волнует. — Наши отношения это не только о дырке между ног. И, в конце концов, он бы перетрахал тут всех, если бы ему член жал штаны. А тут, как ты видишь, что-то не стоит толпа омег, которые бы шушукались о том, как он ебется. А такая была бы, будь твои слова правдой.       И он резко перевернулся на живот, отворачиваясь и утыкаясь взглядом в книгу, показывая, что диалог окончен.       Такое ему вообще не хотелось обсуждать.       Конечно, свои страхи у него были. Он думал о том, что Ламберт будет там, в городах и деревнях, на свободе, сможет общаться с кем захочет и, конечно же, там будут омеги, которым он приглянется.       Будут те, кто захочет его.       Но Лютик хотел верить, что Ламберт не захочет их.       Ведь Ламберт в самом деле не искал быстрых связей, а их связывало нечто большее, чем просто желание. Лютик сначала это просто чувствовал, а потом и осознал это. Ведь Ламберт не торопил его, не принуждал, более того, инициатором таких ласк стал Лютик. Сам Ламберт, кажется, и не думал о таком.              Нет, ну, может и думал, но явно не спешил это все претворять в реальность.       Лютик просто знал, что он нравится ему.       Что Ламберту нравилось все, что между ними происходило — их влечение, их интерес, радость и счастье. Их диалоги, взгляды, поцелуи и объятья.       Ламберту нравился Лютик, и, в первую очередь, как человек.       Лютик лишь хотел верить, что там, на свободе, ему больше никто так не понравится.       Он поджал губы и попытался сконцентрироваться на книге.       На следующий день на завтраке Ламберт был все еще вялым, но Лютик и не ожидал, что ему от одной ночи станет лучше. Так что он просто сел к нему рядом, прильнул к нему и тяжело выдохнул.       Ламберт обнял его за талию и погладил.       — Я будто не выспался, — на тяжелом выдохе сказал он.       — Это нормально. За неделю должно пройти.       Ламберт отстранился и во все глаза на него посмотрел, вскинув брови.       — Неделю… видеться только на ужинах и перед обедом?!       — Но как еще? — моргнул Лютик, а после покачал головой. — Я не могу на тебя такого смотреть. Ламберт, мне это тоже не нравится, но видеть тебя без сил… Да и толку от таких встреч? Ты хочешь спать и мы только обнимаемся, и я говорю без остановки… Как-то это ну… не так.       Ламберт поджал губы и потер веки. Посмотрел на кашу и на чай.       — Я тебя украду, — сказал он не то шутя, не то серьезно. — Честное слово, я тебя украду. Перед тем как выйти на Путь, просто за ночь до… уеду с тобой.              Лютик пораженно моргнул. Он понимал, что Ламберт выпалил это от усталости, от того, что ему все надоело, но Лютик все равно растерялся.       В конце концов, он понимал его желания.       — Укради, — улыбнулся Лютик и поцеловал его в щеку.       Сейчас Лютик стал замечать, что на них не шибко-то и люди смотрят или замечают. Лютику даже подумалось, что так скрываться было необязательно. Все равно никто ничего не поймет и не заметит.       Ламберт вяло улыбнулся и кивнул. Лютик успокаивающе погладил его по плечу.       Так в самом деле продолжалось неделю. И если в первые дни разницы видно не было, то потом в Ламберте стали появляться силы. Но вместе с силами было осознание, что встречи после отбоя им пока не светят. Скоро испытание. Ламберту нужно высыпаться.       Он, конечно, шутил, что будучи ведьмаком и не в таких состояниях придется работать, но все-таки лучше было отдохнуть, чтобы не допустить осечки.       Лютик мог только поддерживать его в этом.       Тем более он видел, что Ламберту просто не хватало не только физических сил, но и моральных — на Лютика. Так что сам Лютик был очень заинтересован в том, чтобы скорее привести Ламберта в чувства.       Хотел бы он как-нибудь его обрадовать, что-нибудь подарить или сделать сюрприз, но у него ничего не было.       У него была идея упроситься на кухню и приготовить для Ламберта что-то особенное — кекс или что-нибудь такое, но его не пустили несмотря на все его мольбы.       Лютику хотелось плакать от отчаяния. И желать скорее выйти на Путь. Там он сам купит эти чертовы кексы.       В тот день это здорово выбило его из колеи. Он редко понимал масштаб всего здесь происходящего — просто от того, что привыкаешь к этому и не думаешь.       Но в этот момент он снова все осознал.       И понял, что у них тут нет воли, нет свободы. Они не могут ничего сделать, кроме тренировок. Даже найти себе в этих стенах хобби — сложно. На него почти нет времени, не то что материалов. Нет возможности по-настоящему расслабиться. Да даже поесть чего-то вкусного!       Нет, у них были тут запеканки, пирожки и даже иногда пироги, но не то чтобы это было часто и, объективно, это было не самым вкусным блюдом в его жизни.              Он ходил злой вплоть до ужина, а потом встретил Ламберта. Ему было уже многим легче, и он стал активнее. На лице появились какие-то эмоции, а в глазах — жизнь.       Да, Лютику стало легче, хоть и весь ужин он пыхтел Ламберту о том, как же все это ужасно. Ламберт разделял его ужас.       Лютик еще старался не думать о смертях и о муках многих мальчиков. Вместо того, чтобы сказать это вслух, он лишь крепко сжал руку Ламберта под столом. Да, об этом в самом деле лучше просто не думать.       Это тебе не тяготы жизни от нехватки кексов.              А через еще три дня, через тонны тоски по Ламберту, настал день испытания медальоном. Ламберт о нем почти не говорил, и Лютик понимал это. Он тоже не горел желанием обсуждать такие вещи.       Тем более им и без того было тоскливо. Они чувствовали голод друг по другу, хотелось долгих объятий, поцелуев. Их мучила жажда, но сейчас они поняли, что цена ее утоления могла быть слишком высока, так что приходилось просто терпеть. И ждать.       Но за ночь перед испытанием Лютик так сильно хотел дать Ламберту что-то с собой. Что-то от себя.       Утром, оставишь в комнате один, он порылся в прикроватном ящичке, выудив оттуда небольшой камушек, он нашел его в детстве, и, вроде, он даже был драгоценным. С тех времен Лютик всегда хранил его у себя.       Конечно он не был по-настоящему особенным — он даже не был какой-нибудь реликвией или что-то такое.       Но это все, что было у Лютика. И он определенно имел для него значение, ведь это единственная вещь, которая была у него по-настоящему. Пока не появился Геральт, а потом — Ламберт.       На завтрак он опоздал, и просто не смог выловить взглядом Ламберта, так что весь следующий день, едва находя свободный клочок времени, он пытался его отыскать. Ничего.       Лютик едва не заплакал от отчаяния, сжимая в руках этот камушек. Он понимал, какая это была глупость, просто формальность, но ведь это так много значило для Лютика.       Но ему свезло. На тренировке, после обеда, он заметил группу парней. Рядом был Геральт. Лютик оживился и, игнорируя крики учителя, кинулся к ним. Да, кажется, они собирались на испытание.       Еще на подходе Лютик ощутил, как от всех ребят веет напряжением и страхом. Волнением. Да, определённо, все это пугало. Ведь кто-то из них сегодня умрет.       Но Лютик проигнорировал это все, окликнув Ламберта. Тот обернулся, бросил диалог с Геральтом и кинулся в ответ к нему. Лютик пораженно ахнул, когда Ламберт обнял его, прижав к себе.       Его руки и его тело… Лютик клянется, это лучшее.       Он обожал то, как он прижимал к себе своими сильными руками.       Лютик уткнулся носом в его шею, глубоко вдыхая в себя его запах, заметив краем глаза, что Геральт шикнул кому-то, чтоб рот закрыл и отвернулся. Некрасиво это.       Не отстраняясь, Лютик прошептал в его шею:       — Я тебя сегодня весь день искал…       — И я тебя… — глухо выдохнул Ламберт, гладя его по спине. — Расстроился, что придется идти, тебя не увидев, — он немного отстранился и посмотрел на его лицо.       Улыбнулся — так, как мог улыбаться только он — и заправил русую прядь за ухо, поцеловав в лоб.       — Удачи тебе, — прошептал Лютик. — Возвращайся целым и невредимым. Я буду с тобой.       Ламберт кивнул, прекрасно понимая, о чем он.       И он так выглядел… Перед собой Лютик уже видел ведьмака. Человека, который знает эту работу, который все понимает и который ничего не боится.       Он трепетал перед ним.       — И еще кое-что… — неловко пролепетал Лютик и разжал свой кулак. Ламберт посмотрел на синий камешек на его ладони.       — Красивый… Тоже Геральт подарил? — усмехнулся Ламберт.       Лютик покачал головой.       — Нет, это мой… Совсем-совсем мой. Мне хотелось что-то дать тебе с собой… Что-то от себя. И вот… он.       Ламберт растерялся, посмотрев на камушек, медленно моргнув.       — Так это… мне?..       — Да… Да, что-то вроде моего подарка тебе.       — Я даже ничего не сделал еще…       — Ты уже сделал все, — смято улыбнулся Лютик и поцеловал его в щеку.       — Лютик, ты уверен?.. — взволнованно спросил Ламберт. — А вдруг я его потеряю! Он ведь такой красивый!       — Но он твой. И ты можешь делать с ним все, что захочешь.       Ламберт аккуратно взял камушек в свою руку, посмотрев на него на свету. Пораженно моргнув, он сказал:       — Он на свету… Прямо как цвет твоих глаз…       Лютик широко улыбнулся и прижался к нему ближе, поцеловав в щеку.       — Ну вот… Он будет тебе напоминать обо мне. Разве это не прекрасно?       — Прекрасно… Абсолютно прекрасно, — Ламберт улыбнулся и, крепко сжав в руке камушек, поцеловал Лютика, поглаживая его свободной рукой по спине.       Честное слово, Лютик не хотел от него отдаляться.       Впервые за эти полторы недели он встретил в нем то же желание, жизнь и страсть, и теперь голод будто бы обострился.       Но отстраниться пришлось.       Ламберт снова посмотрел на камушек, улыбнулся и аккуратно положил его в кобуру на поясе.       Посмотрев на Лютика, он сказал:       — Если бы ты только знал, как много для меня это значит.       Лютик смущенно ему улыбнулся, поведя плечами. Он был нестерпимо рад тому, что Ламберту понравилось, что он оценил и что для него это что-то значило.       Так же, как это все означало и для Лютика.       — Я рад… Буду ждать тебя, Ламберт, — он сжал его руку в своих и, склонившись, поцеловал его в костяшки. Ламберт улыбнулся и прижался своими губами к его лбу, тяжело выдыхая.       Ламберт кивнул ему и сказал:       — К вечеру уже должен быть. А там… у нас будет несколько недель только для нас двоих. Там я уже не буду так уставать.       — Береги себя, — попросил Лютик.       Ламберт кивнул и прижал его к себе, крепко поцеловав. Лютик шумно выдохнул и закрыл глаза, наслаждаясь моментом.       Но Ламберта пришлось отпустить. Ламберт кивнул ему и развернулся, идя к другим. Через миг Лютика кто-то хлопнул по плечу, и он едва не подскочил. Лютик резко повернулся, встретившись взглядом с Геральтом. Геральт улыбнулся ему и мягко сказал:       — Не волнуйся, Ламберт вернется.       — Я знаю, — прошептал Лютик. — Но как бы я хотел, чтобы он по возвращению был в порядке.       Геральт лишь тяжело выдохнул. На это он не мог дать гарантию.       Лютик это знал.       Ожидание было ужасно томительным. Не помогали ни тренировки, ни уроки. Он все ждал, когда они вернутся, уверенный, что это займет не больше часа. Но он ошибался.       И это определенно заставляло его нервничать.       Едва закончив с ужином, едва не силой в себя пихая еду, он вскочил и побежал вниз, выйдя во двор. Там он нашел Геральта, который стоял, смотрел в сторону, сложив руки на груди. Лютик подошел к нему, окликнув:       — Геральт?       Геральт дернулся и посмотрел на него. Выдохнул и кивнул. Лютик понимающе улыбнулся:       — Ты тоже ждешь их?       — Да, — кивнул он, выглядя хмурым и поникшим. — Хотелось бы мне знать, что они все вернутся.       Лютик поежился. Его мысли были заняты только Ламбертом и внезапно осознать, что вернутся не все... Что кто-то умрет.       Он тяжело выдохнул и присел на булыжник, потерев лицо руками.       — Такое чувство, что то, чему нас тут учат по-настоящему — это принимать смерть. Точнее не принимать, а относиться к ней как… к чему-то обычному. Будто бы смерти сотен мальчиков здесь — это нормально.       Геральт скупо кивнул. Лютик видел по его лицу, что он был напряжен.       Кажется, ему тоже тяжело давалась эта тема. Так же, как и Ламберту.       — Кто-то уже был?       — Да. Койон. Был очень… помятым… Поникшим. Он был максимально не рад этому кулону.       — Где он?       — В лазарете. У него вся штанина была в крови.       Лютик поморщился, а потом забеспокоился.       — Где же тогда Ламберт? Я думал, он справится быстрее других, — обеспокоенно протянул Лютик.       Геральт поджал губы.              — Не знаю… Не знаю, но он справится. Я уверен.       Лютик кивнул и, тяжело выдохнув, посмотрел на свои ноги.       Диалог не клеился с обеих сторон — они слишком были взволнованны, слишком напряжены, чтобы говорить.       Лютику хотелось кричать, а не говорить.       Но он лишь старался успокоить себя мыслями о том, что завтра уже все будет хорошо. Завтра он будет обнимать Ламберта. Живого.       Лютик вскинул голову, когда Геральт дернулся, оживился.       Он посмотрел в сторону и сам вскочил со своего места, заметил знакомый силуэт, плетущийся к ним.       На нем не было крови, но выглядел он так, будто потерял минимум литр. Идя еле-еле, с опущенной головой и плечами. С руки свисал медальон.       Лютик сразу узнал в нем Ламберта, и он хотел кинуться к нему, но Геральт внезапно положил руку на его плечо. Лютик был вынужден остановиться. Да, наверное, Геральту было виднее, в каком ты состоянии после этого испытания.       Что, так бывает, тебя просто нельзя трогать. Так что усилием воли Лютик остался стоять, хотя больше всего хотел кинуться к Ламберту и обнять. Однако, подумав о том, что Ламберт злой, раздраженный, что он может его оттолкнуть, Лютику сделалась не по себе.       Так что он просто остался стоять, поджав губы, чувствуя, как начали дрожать руки от волнения.       Ламберт остановился в метре от них, хотя едва ли он мог видеть их, опустив так голову и взгляд.       Через мгновение он поднял голову. Лютик встретился с абсолютно ничего не выражающим лицом. Безразличным и пустым, будто бы Ламберта ничего не волновало.       Будто бы он вернулся с прогулки.       Равнодушие.       Лютик непонимающе моргнул. Одна его фигура выражала скорбь, но лицо было серым и безразличным.       Внезапно Ламберт просто кинул медальон на землю, пошатнулся так, будто равновесие потерял, а потом внезапно присел на землю. И заплакал.       Лютик дернулся, в ужасе замерев. От этого у него даже дыхание перехватило.       Конечно он знал, что Ламберт умеет плакать. Ведь слезы — это такая же эмоция, как и смех. Порой это единственный способ выплеснуть эмоции.       Но слезы… и Ламберт…       Это причинило Лютику боль.       Он сбросил со своего плечу руку Геральта и кинулся к Ламберту. Упав перед ним на колени, он крепко его обнял, уткнувшись носом в его волосы. Ламберт обнял его в ответ — сильно, почти больно, едва не стискивая ребра.       Лютик поджал губы. Как он смел думать, что Ламберт мог его оттолкнуть?       Ламберт уткнулся мокрым лицом в его грудь и задушено всхлипнул. Его руки дрожали, из груди вырывались рваные, судорожные выдохи, почти задыхающиеся. Всхлипы. Дрожь.       Лютик и подумать не мог, что Ламберт мог так плакать.       Рядом валялся волчий медальон. Брошенный жестом руки, который мог означать только «и даром он мне не сдался».       Медальон. Знак. Печать. Предназначение.       — Ламберт?.. — тихо позвал его Лютик, просто желая убедиться, что Ламберт был вообще в сознании. Что это не истерика. Что ему не нужна помощь.       Что это в самом деле… Способ выплеснуть эмоции.       Ламберт судорожно всхлипнул и прошептал:       — Я пытался… я правда пытался… он соскользнул… прямо… я пытался…       — Тшш, — Лютик поцеловал его в лоб и успокаивающе погладил по макушке. Он плохо понимал, о чем говорил Ламберт, и, кажется, слова только заставляли его задыхаться.       Он прижал голову Ламберта к своей груди и посмотрел на Геральта. На то место, где был Геральт.       Он ушел.       Лютик был ему благодарен. Ей-Богу, такие моменты не для созерцания. И то, что у Ламберта не хватило сил дойти до комнаты не причина стоять и пялиться.       Ламберт продолжал плакать в его руках. Лютик продолжал его обнимать, поглаживая по спине, плечам и макушке. Целовать его и шептать, что все будет хорошо. Что он в безопасности.       Все наладится.       Как бы больно не было сейчас — это всего лишь момент. Чувство, которое ты можешь пропустить через себя.       И ты справишься.       Лютик хотел верить, что его слова доходили до Ламберта. О том, что он сильный, что он молодец и все у него получится. И с этой болью он справится, какой бы страшной она не была.       Неважно, было ли это накопленным чувством или на это была четкая причина.       Он справится.       В конце концов, Ламберт стал успокаиваться. Дыхание его становилось ровным, всхлипы прошли. Он медленно отстранился от его груди и ослабил свою хватку. Лютику подумалось, что не будь он ведьмаком, то у него бы остались синяки, а то и целые гематомы — до того сильно Ламберт его обнимал. Будто боялся отпустить. Будто думал, что если отстранится, то станет больнее.       Возможно, на тот момент для него все было в самом деле так.       Лютик посмотрел на его лицо, и сердце у него снова защемило в непонятном, тяжелом чувстве.       Он посмотрел в его заплаканные, красные глаза, на припухшие от слез губы, и едва в ужасе не дернулся: будто от понимания, что Ламберт тоже бывает слабым. Что ему может быть больно.       И да, он может плакать.              Но Лютик быстро отмахнулся от этого чувства.       Он мягко коснулся его лица, убирая слезы, и улыбнулся ему.       — Все хорошо, — прошептал он и поцеловал под глазом, сцеловывая слезы. Ламберт всхлипнул и отвернулся, посмотрев на валяющийся медальон.       Он плотно сжал зубы и прошептал:       — Будь они все прокляты. Вся это школа. Все эти люди. Гори они все адским пламенем…       Ламберт сказал это с такой злостью, с таким раздражением, что Лютик едва не отшатнулся. Ламберт продолжал:       — Это не о ведьмаках. Это о людских фермах. Фермах для убийств. Скотобойня. Что угодно, но не о ведьмаках… Это чье-то извращенное увлечение…       Лютик сглотнул и прижался к нему ближе, стараясь отвлечь.       Он и вправду давал Ламберту пройти через любое чувство, но такой искренний гнев скорее напугал.       Ламберт обнял его и прижался щекой к его ключичной ямке. А у Лютика уже болели колени от такой позы, так что он медленно присел рядом на землю и тоже посмотрел на валяющий кулон.       Так сколько жизней он стоил на самом деле?       После Ламберта ведь так никто не пришел.       Стандартная группа мальчиков — пятнадцать человек. В итоге ведьмаками стали только двое.       Лютик наспех осмотрел Ламберта. Крови на нем не было, да и и запах он ее не чувствовал.       Ну хоть что-то…       Лютик тяжело выдохнул, погладив Ламберта по спине.              — Только… двое?.. — тихо спросил Лютик.       Ламберт зажмурился, как от боли, сжал зубы, и кивнул.       — И я видел каждую смерть… Каждую! Я пытался помочь, я почти… почти успел, но этот грот… Это ебаный грот.       Он прервался, шумно выдохнув.       — Когда-нибудь я прикончу его. Честное слово, когда-нибудь я его прикончу.       Лютик с тоской посмотрел на медальон.       Видеть смерть каждого своего друга. Стараться помочь, но все это безнадежно.       Пытаться спасти, но видеть лишь смерть.              Лютик прижался к Ламберту ближе.              Было паршиво.       Лютик ощутил себя так, будто они были одни в этом мире. Брошенные и одинокие, тщетно жмущиеся друг к другу, стараясь согреться, как-то отгородиться от всего, что происходило в этом мире.       Ламберт медленно начал вставать, и Лютик вскочил за ним, с тревогой на него посмотрев. Ламберт покачал головой и, прижав к себе за талию, поцеловал в лоб.       — Все хорошо… Мне уже легче. Спасибо, что был со мной в этот момент.       Лютик растерянно моргнул. Разве мог он быть где-то еще?       — Я рад был тебе помочь хоть как-то.              Ламберт кивнул, а после спохватился. Резко стащил с себя кобуру и стал в ней рыться. Испугался еще сильнее, присел на корточки высыпал все ее содержимое на землю. В заходящем солнце сверкнул голубой камушек, который Ламберт резко сжал в своей ладони и облегченно выдохнул.       Лютик ласково улыбнулся, присев на корточки рядом.       — Ничего страшного, если бы потерял…       — Это тебе ничего страшного, — буркнул Ламберт, сгребая все обратно. Он посмотрел на камушек и улыбнулся. — Спасибо, Лютик. Ты сам не понимаешь, как много этим камушком мне дал.       Лютик растерянно моргнул, но счастливо улыбнулся.       Он был рад, что смог этим камешком что-то дать еще.       Они снова встали, Ламберт без желания поднял медальон и посмотрел на него.       — Эта хрень не стоила и капли моего пота, не то что слез и крови, — выругался Ламберт, сжав его в руке.       Лютик понимающе кивнул. Но ничего сделать с этим не мог.       Он прижался к нему, тяжело выдохнув и покачав головой. Ламберт обнял его и потом сказал:       — Встретимся с тобой через час на нашем месте.       Лютик пораженно вскинул голову.       — Уверен? Мне кажется, тебе следовало бы отдохнуть.       — Отдохну с тобой. Поверь, Лютик, ты единственное, что способно мне сейчас помочь.       Лютик тяжело выдохнул и кивнул. Отказываться он не хотел. За это время он истосковался по Ламберту, и он был рад провести с ним немного времени. Быть с ним рядом, обнимать и убеждать себя, что они в порядке. Это единственное, чего он сейчас так страстно хотел.       И, определенно, он чувствовал, что Ламберту сейчас нужна была поддержка. Да, он перестал плакать, но своим телом Лютик чувствовал, насколько Ламберт был напряжен — как скала. Злой и бешеный, ему нужно было где-то все это утопить.       И раз через слезы не вышло, Лютик решил, что сделает все, чтобы помочь.       Он обнял его за шею и прикрыл глаза, пытаясь просто уговорить себя, что сейчас, наконец, все хорошо.       Они рядом. Они в порядке.       Лютик тяжело выдохнул. Да, сейчас все было в порядке.       Ламберт не стал ни с кем разговаривать. Он искупался, смыв с себя пыль и грязь, и, все еще сжимая в руке кулон, будто боялся надеть его на себя, двинулся обратно к замку.       Ему нужно было кое с кем поговорить.       Когда он только вышел оттуда, его распирал траур и тоска по всем тем парням. По тем, кто умирал на его глазах. По тем, к кому Ламберт тянулся, зная, что в нем достаточно силы, чтобы спасти двоих. Но они все равно умирали.       Судьба. Да в рот ебал он эту судьбу.       Это не судьба. Это насилие.       Он быстро нашел Весемира. Просто чтобы задать пару вопросов.       Тот был в пустой библиотеке. Рядом лежала стопка книг. Он что-то искал.       Ламберт прошел к нему и просто встал, дожидаясь, пока Весемир обратит на него внимание. То, что он зашел, Весемир понял сразу.       И теперь просто делал вид, что что-то искал, якобы проблема решится сама собой.       Но, наконец, он сдался и повернулся к Ламберту. Осмотрел его и кивнул.       — Мне уже сказали, кто прошел испытание. Тебе не было нужды отчитываться.       Ламберт плотно сжал челюсть, ощущая, как сильно его повело от злости.       — Отчитываться, — хмыкнул он. — Нет, постой, давай-ка я тебе отчитаюсь. Эделин утонул, Сореати сожрал утопец, Хервиета утащил туманник, Демура сломал ногу, а когда я вернулся, от него остались только баночка зелий и сапог, Ронасу и Бетти разбил голову тролль, а Вольтера убил гребаный Грот… Круто, да?! Прекрасно?!       Весемир молчал. Лицо его было искажено странной эмоцией печали и тоски.       Ламберту захотелось скулить и снова плакать. Пока он говорил, перед глазами проносились все их смерти, их лица, их крики и свои тупые, бессмысленные попытки спасти.       В конце концов Весемир только сказал:       — Такова судьба.       У Ламберта помутнело перед глазами от злости.       — Судьба? Ах, вот оно как… Такое слово хорошее! Судьба — это насилие над детьми. Судьба — это обезвоживающее тренировки, доводящие до смерти. Судьба — это запереть нас в клетке. Судьба — это смотреть на мучения детей на этом пыточном устройстве. Судьба — это убийства детей. Судьба — это ограничение, это насилие, это боль. Судьба — это умереть в бессмысленном испытании, созданном просто чтобы было. Охуенная судьба! Так где в этой судьбе хоть что-то человеческое? Где право выбора? Где возможность самому решить?! Я могу многое принять, я это и принимал! Но чему служит это ебучее испытание? Зачем? Проверить нашу силу? Да нахуй эту силу! Выпустите людей, пускай сами выберут, ведьмаки они или нет! Ты думаешь, что я тупой?! Думаешь, что не знаю, зачем это все?! Зачем это ебучее, бессмысленное испытание медальона?! Чтобы выжившие боялись не быть ебучим ведьмаком, зная, что на этой хуйне умерли его друзья! Понимание, что если не исполнишь это ебучее предназначение, то они сдохли зря!       Он глубоко вдохнул, осознав, что говорил едва не на одном дыхание.       Весемир молчал. Он был напряжен, но молчал.       Ламберт сделал шаг вперед.       — Вы просто все ебучие садисты. Я не понимаю, как ты в здравом уме пришел сюда преподавать. Ты не помнишь, как страдал ты? Как умирали твои друзья? Или ты просто осознал, что быть ведьмаком — надо же! — не твое, и ты спрятался здесь, в этой крепости, занимаясь пытками, которые вы называете обучением?       Весемир молчал. Ламберт видел в его глазах скорбь, но этого было мало.       У Ламберта опустились плечи. Он хотел услышать хоть что-то, хоть одно жалкое оправдание всему этому шоу.       Узнать, что испытание медальона — это не просто шоу.       Но Весемир молчал. Потому что он был согласен.       Он молчал, признавая, что смерть его друзей — такая же часть шоу, как и все вокруг.       Средство пыток. Способ задавить твою волю.              Попытка навязать тебе не твой выбор.       Ламберт тяжело выдохнул.       — Как же, блять, я вас всех ненавижу. Лучшее, что может случиться с этим местом, так это чтобы оно было разрушено к чертовой материи. Похоронено заживо вместе со всеми вами. И все эти Мучильни, Маятники… Все эти способы убивать… тут же все сделано для убийства! Сначала одно испытание, потом второе… потом питание и тренировки, в ходе которых тоже умирают. Или ты думаешь я забыл, как на тренировках люди падали замертво?! Или думаешь я не видел мальчиков с порезанными венами и веревками на шее, которым было легче умереть, чем жить в этом?!       Весемир посмотрел, наконец, ему в глаза.       — Я понимаю твои чувства, — сказал он, и это ввело Ламберта еще больше в бешенство. — Но это необходимо, никто не придумал, как делать ведьмаков благодаря цветам и меду. Такие знания у нас есть и ими мы пользуемся.       — Чудовищ с легкостью могли бы истреблять чародеи.       — Могли бы. Но им нет до этого дела. Кроме того, я понимаю твой гнев, Ламберт. У тебя была семья, у тебя были планы и были возможности. Но большинство мальчиков здесь — это бродяги. Их и так ждала смерть Или болезнь.       — Любая смерть и любая болезнь лучше того, что здесь происходит. Это похоже на ночной кошмар.       Весемир кивнул.       — Я понимаю твою злость и даже понимаю, почему ты пришел ко мне. Но я ничего не могу с этим сделать. Я в такой же заложник ситуации, что и ты.       — Не ври. Если тебе так же плохо, как и мне, то почему же ты пришел сюда смотреть на то, как люди умирают?!       — Потому что единственное, чем я мог помочь — так это смягчить обучение. Я первый настоял на том, чтобы детей перестали наказывать физически.       — Это капля в море из того, что ты мог бы сделать.       Весемир тяжело выдохнул и кивнул.       — Но ведь море и состоит из капель.              Ламберт качнул головой. Бесполезно.       — Где у вас вино? — спросил он.       Весемир посмотрел на медальон, который он сжимал в своей руке.       — Хотел бы я тебе отказать, но отныне ты в самом деле настоящий ведьмак. А алкоголь это самое безобидное, что будет в твоей жизни.       — Вовсе нет, — прохрипел он.       Ламберт урвал в своей жизни Лютика. И это самое светлое и прекрасное, что он вообще мог иметь.       Весемир кивнул.              — В погребе на кухне. Скажи, что я разрешил тебе. Ты заслужил.       Ламберт, опустошенный, развернулся и молча ушел.       Ему снова хотелось плакать от безнадежности всего здесь происходящего.       Ламберт сидел на булыжнике, дожидаясь Лютика. Опустив голову, сжимая в одной руке медальон, а в другой бутылку вина.       Был соблазн выпить ее одному, просто напиться, но он решил, что это будет отвратительно. Да, ему плохо, но разве это повод идти к Лютику пьяным? Вряд ли он будет в восторге.       Ламберт слабо улыбнулся. Надо же, в нем еще осталась сила думать о других.       Услышав тихие шаги, он вскинул голову и встретился с лицом Лютика, искаженном в страхе и сочувствии. Лютик волновался о нем, боялся, и Ламберт это чувствовал. И даже видел — все было понятно только по одному его лицу.       — Вино?.. — тихо спросил Лютик, пораженно моргнув.       С тяжелым выдохом, Ламберт встал и кивнул.              — Я решил, что будет неплохо выпить… Ты не против?       — Я никогда не пробовал алкоголь… — честно признался Лютик, и Ламберт видел в нем какую-то робость. Возможно, так на нём сказывалось волнение.              Чтобы придать тому смелости, Ламберт притянул его к себе, показывая, что между ними ничего не изменилось, если Ламберту было плохо, это еще не значило, что между ними что-то поменялось.       Все было на своих местах.       — Ну вот, заодно попробуешь, — хмыкнул Ламберт. — Тем более наши зелья хуже алкоголя, а мне… — он тяжело выдохнул. — Мне необходимо выпить.       Лютик кивнул, выглядя немного поникшим. Ламберт это понимал. Если бы он был на его месте, если бы Лютику было так же паршиво, как и ему, то и сам бы Ламберт ходил понурый от собственной беспомощности.       — А ты пробовал уже? — спросил Лютик, взяв Ламберта под локоть и прижавшись к нему. Ламберт облегченно выдохнул. Близость Лютика волшебным образом снимала с него большую часть груза.       — Да, — кивнул он. — Ну это каждый раз было целое испытание: раздобыть алкоголь. И чаще всего это просто спирт.       Лютик забавно сморщил нос, и Ламберт улыбнулся.       — Как ты это пить можешь?       — А ты как зелья?       — Зелья пьют вынужденно, и я бы никогда не стал пить их просто так! Они мерзкие на вкус! Гадость, — Лютик снова сморщил нос и Ламберт, не удержавшись, склонился к нему и чмокнул в кончик носа. Лютик мягко улыбнулся. В его глазах проскользнул оттенок облегчения.       — Я… я сам не понимаю, почему пью это, — честно признался Ламберт, смотря на темную бутылку без этикетки. — Понятия не имею, — сказал он, прекрасно понимая, почему.       Потому что его отец был алкоголиком. Возможно, у него отягощенная наследственность. Возможно.       Возможно потому что в особо тяжёлые моменты осознания всего здесь происходящего, после тренировок, когда кто-то умирал Ламберту требовалось что-то, чтобы забыться.       После диалога с Геральтом он не пошел пить только потому, что у него был Лютик. И в нем можно было забыться абсолютно так же.       — Это странно, — тяжело выдохнул Лютик. — Надо будет нам это решать.       — Надо будет, — кивнул Ламберт, посмотрев на него краем глаза.       Возле озера Ламберт положил на траву вино и медальон, а затем выпрямился и повернулся снова к Лютику. Взяв его руки в свои, он сказал, желая дать Лютику уверенность:       — Я знаю, что тебе тоже паршиво от этой ситуации. И от того, что я почти не нахожу сил улыбаться. Но поверь, Лютик, ты делаешь невозможно много для меня даже просто обнимая. Никто бы не смог сделать столько, сколько способен сделать ты. Кроме, разве что, моей матери, — он сказал это с нескрываемой тоской, понимая, что мама, возможно, уже будет мертва к его приходу. Ламберт страстно желал скорее вернуться в дом, прикончить отца и обнять маму. Сделать для нее все. Но что-то в нем говорило, что обнимать будет некого.       Он сильнее сжал руки Лютика.       Но сейчас был Лютик, и его объятья, его улыбки и взгляды, они дарили тот же покой, что дарили и руки матери.       В них он находил тепло, уют и спасение от всех бед.       — Просто поверь мне, Лютик, ты способен меня защитить. И ты делаешь это прямо в этот момент, — едва не прошептал он, будто боясь, что сказав эти слова громче, он может нарушить их целостность.       Лютик прижался к нему, посмотрев в глаза с каким-то отчаянием.       Но это было хорошее отчаяние. Ламберт просто это знал.       — Если это правда так, то я невозможно рад, — в тон ему ответил Лютик, смотря ему в глаза. Смотря на него, как на Бога, будто не догадывался, что сам сейчас был для Ламберта божеством.       — Абсолютная, — кивнул Ламберт и поцеловал его в костяшки.       Внутри закралось приятное чувство удовлетворение.       Лютик как зверь зализывал все его раны, хоть и сам этого не понимал.       Наконец, они опустились на траву. Лютик прижался к Ламберту так близко, как смог, и посмотрел в глаза с нестерпимым восторгом, преданностью и нежность.       Ламберт улыбнулся ему, искренне и тепло, а после поцеловал.       Боль ушла на зданий фон. Скорбь притупилась.       — Я чувствую, что это нечестно, — прошептал Ламберт, когда отстранился от Лютика.       Лютик обнял его за руку и уперся подбородком о его плечо, смотря в глаза.       — Что именно нечестно?       — Сегодня я их похоронил. Сегодня я их не спас. Сегодня они умерли. Имею я разве право сидеть и пытаться приглушить эту боль? Разве могу я отворачиваться от них и пытаться забыться в тебе? Это же просто нечестно…       Лютик тяжело выдохнул и прикрыл глаза.       — Ламберт, я могу звучать жестоко, но им, к сожалению, уже нет до этого дела… а даже если и есть, то, поверь, им меньше всего нужно, чтобы ты жил в мучениях и страданиях. Когда меня забрал тот ведьмак, когда я все осознал, я страстно хотел, чтобы родителям не было больно. Чтобы они не страдали. Потому что этим ничего не изменить, а мне было только хуже, когда я понимал, что всем нам плохо. Что они страдают прямо сейчас. Кроме того, теперь я могу осознать истинные масштабы их ужаса…       Ламберт заинтересованно на него посмотрел, и Лютик нехотя продолжил:       — Ламберт, я понятия не имел, что тут происходит. Я думал, что я приду, мне дадут меч, потом вжух, я ведьмак. Я не знал, через какое море трупов и крови мне придется пройти. Я не знал, сколько будет тут возможностей умереть. А мои родители знали. Конечно же не все, лишь часть, но этой части вполне хватит, чтобы у тебя не выдержало сердце.       Он прижался к нему теснее и прикрыл глаза. Ламберт видел, что ему было тяжело об этом говорить. Но Ламберту было необходимо это услышать. Его это утешало. Мысль, что он имел право не страдать.       Имел право пытаться жить дальше.       И быть ведьмаком, доказывая, что жертвы сотен мальчиков не были напрасны. И жить, жить всегда, несмотря ни на что, игнорировать боль и страх, желание умереть. Жить ради них.       Ради каждого мальчика. Ради каждой их улыбки, ради всех их слез, криков, боли и мольб.       Жить, доказывая, что это было не напрасно.       И Ламберт будет.       Ради них.       Ради Лютика.       Ради любви и света, которые таились даже в стенах этого проклятого замка.       Он положил свою ладонь на руку Лютика, и тот посмотрел на него внимательно и пытливо.       Да, пожалуй, если что-то столь прекрасное и светлое было даже здесь, то, видимо, в этом мире еще есть, за что жить и воевать.              — Спасибо, — прошептал он совсем тихо, одними губами.              Лютик кивнул.              — Я просто хочу, чтобы мы были счастливы. Это лучшее, что мы можем сделать.       — Да, ты прав, — кивнул Ламберт, прикрыв глаза.       В этот вечер никто до вина так и не дотронулся.       Жизнь после испытания была… странной.       Ламберту больше не нужно было на тренировку. На уроки по монстрологии.       Но не это самое странное. Буквально на следующий день Весемир сказал, что он может выйти на Путь. Прямо сейчас.       Ламберта испугало это до усрачки.       Нет, естественно он хотел скорее отсюда уйти, сбежать, забыть, но… но Лютик?.. Но как же Лютик?..       Почему-то до Ламберта только в этот день дошло, что его время здесь прибывания стало ничтожно малым. И вскоре они должны расстаться с Лютиком.       Он посмотрел на Весемира, как на сумасшедшего, сипло уточнив:       — Могу уйти? Прямо сейчас?..       Весемир кивнул.       — Ты прошел испытание. Ты жив. У тебя есть медальон… Кстати, где он?       Ламберт достал его из кармана. Весемир повел бровью, но никак комментировать это не стал. Только кивнул.       — Что ж. Круто, — кивнул он. — Круто… А можно дать Лютику пару выходных?       Весемир посмотрел на него, покачал головой и тяжело выдохнул.       — Не наевшись не налижешься.       Ламберт закатил глаза. Весемир говорил эту фразу стабильно каждую неделю. Бывало, что по несколько раз.       — Ты должен сказать спасибо, что я пару выходных для Лютика прошу, а не вашей смерти.       Весемир закатил глаза:       — Видит Бог, я даже рад, что ты, наконец, уедешь отсюда. Хорошо, пару выходных. Так тому и быть.       Ламберт кивнул и решил сначала умыться, а потом найти Лютика. И провести с ним парочку дней, прежде чем уехать.              В конце концов, сейчас была только середина августа, а Ламберт уедет до зимы. Мысли о скорой разлуке болели где-то возле сердца.       Он потер это место рукой.       Но день был по-истине прекрасным. Они гуляли, разговаривали. Сидели на балконе, обнимаясь. Отдыхали. Говорили о чем угодно, целовались сколько угодно.       Ламберту казалось, что все время в мире принадлежало им.       Правда солнце садилось и когда они были у озера, Ламберт понял: да, уже скоро ночь. Оставалось не так много.       Лютик все понял только сейчас.       — Стой, — он отстранился от его губ и медленно моргнул. Его голос дрогнул, когда он сказал: — Скоро ты уедешь…       Ламберт кивнул, поджав губы. Лютик, обессиленный, сел и посмотрел на озеро. Медленно моргнул и покачал головой.       Помимо того, что оставалось пару дней, Ламберт все еще чувствовал себя паршиво. Конечно с Лютиком становилось легче. Он даже мог думать о чем-то кроме смерти. Но все-таки ему было паршиво.       Хотя абсолютный выходной, определенно, дал ему сил.       — И когда?       — Через несколько дней, — нехотя сказал Ламберт, ощущая тоску. — Я буду скучать…       — И я, — прошептал он и снова прижался к нему. Ламберт чувствовал, как Лютику было тяжело.       — Я вернусь, ты знаешь. Будем вместе всю зиму. Буду тебя на руках носить.       Лютик тихо хихикнул.       — Не надо на руках. Главное, чтобы ты был рядом. И возвращайся целым…       — И ты тоже себя береги. Я знаю, что в основном умирают до пятнадцати, и раз тебе шестнадцать, то ты со всем справишься, но все-таки, — Ламберт тяжело выдохнул, взяв его лицо в свои ладони и посмотрев в глаза, — все-таки береги себя, пока меня нет рядом, дальше беречь тебя буду я.       Лютик широко улыбнулся, едва не затрепетав, и снова поцеловал его.       Да, намного правильнее было говорить о встрече после расставания, а не о самом расставании.       В конце концов, они снова встретятся. В конце концов, они снова будут вместе. И все будет прекрасно.       Ламберт жадно целовал его, крепко обнимая и тесно прижимая к себе. Лютик зарылся пальцами в его волосы и шумно выдохнул в его рот. Черт, все эти звуки… Они действовали на Ламберта невозможным образом.       Ламберт погладил его по спине, бокам и бедрам, продолжая его целовать, отстранился на миг и припал к его шее, вылизывая. Лютик трепетал в его руках, становясь подвластным и мягким. Расслаблялся, доверялся. Был его. А Ламберт — его.       Целовать его, гладить и ласкать. Это было прекрасно.       Лютик мягко подался назад, и они повалились на траву. Ламберт крепко его обнял, придавливая весом своего тела, и снова жарко поцеловал, невольно потеревшись своими бедрами о его.       Ему порой до сих пор не верилось, что в его руках был Лютик.       Ведь он был шедевром.       Лютик отстранился от него и посмотрел мутным, будто бы ничего не понимающим взглядом.       — Ламберт… Мне кажется, пора…              Ламберт вскинул бровь, не поняв, о чем, а после Лютик прошептал в его рот, прежде чем поцеловать:       — Я хочу тебя. Как мужчину.       И поцеловал. Ламберт едва не задохнулся, но быстро взял себя в руки, ответил с напором, наслаждаясь им, но после силой заставил себя отстраниться, когда Лютик огладил его сквозь ткань белья. Ламберт был твердым.       — Я… Лютик… Лучше завтра…       Лютик непонимающе вскинул бровь и Ламберт, откашлявшись, пояснил:       — Мне нечего под тебя подстелить… Или ты хочешь голым телом лобзаться по траве, полной жуков, муравьев и черт знает, чего еще.       Лютик раскрыл рот, а после отрицательно закачал головой.       — Боже, я даже не подумал об этом!              Ламберт понимающе рассмеялся.              — Да, в такие моменты не думаешь об этом так… Но я почему-то в первую очередь подумал о твоем комфорте, — хмыкнул Ламберт. — Так что… завтра, — он улыбнулся, а после невольно закусил губу, предвкушая это. Только от понимая, что он мог это получить, что скоро он это получит, его кровь бурлила и вспенивалась. Сердце билось чаще и тяжелее.       — Да, завтра, — прошептал Лютик, погладив его по щекам.       И снова поцеловал. Пока они целовались Ламберт плавно уложил его ладонь на свой член. Все-таки, ему нужна была разрядка, потому что он собирался пробыть тут, с Лютиком, как можно дольше, и болящие яйца делу бы не помогли.       Лютик стал оглаживать его сквозь ткань, немного сжал и провел вверх и вниз.       Ламберт судорожно выдохнул и, чуть отстранившись, прилег рядом на бок и огладил Лютика меж ног. Тот посмотрел на него голодным взглядом и, закусив губу, уткнулся лицом в его шею. Ламберт судорожно вдохнул, и Лютик развязал завязки на его белье.       Ламберт последовал за ним: расстегнул ремень, потом завязки на штанах и, проскользнув за них, начал медленно развязывать завязки на его белье, пока Лютик целовал и вылизывал его шею. Черт, это было очень хорошо!       Наконец, Ламберт проскользнул рукой в его белье и огладил Лютика. Лютик судорожно выдохнул и так и замер. Ламберт усмехнулся, провел ладонью по его члену, огладил промежность и проскользнул вниз. Меж ягодиц Лютик был уже влажный, и Ламберту на миг стало интересно: а вырабатывается ли у Лютика смазка тут же, по возбуждению, или это от чего-то зависит?       Отмахнувшись от этих мыслей, он принялся гладить его и ласкать. Лютик рваными движениями начал развязывать его белье, хотя пальцы его явно не слушались, так что Ламберт шикнул на него:       — Просто расслабься.       Лютик послушался. Ламберт плавно вставил два пальца. Блять, Лютик был такой узкий… Он начал массировать его внутри и оглаживать, стараясь найти ту точку.       Нашел быстро, и Лютик ответил на это сладким стоном, чуть выгнувшись в спине.       Ламберт начал двигать пальцами, стараясь игнорировать то, что руке было не очень удобно из-за ткани белья и штанов, но он старался не отвлекаться.       Продолжая двигать пальцами, он поцеловал его, а после расцеловал его лицо и второй рукой начал оглаживать его живот и бока.       Лютик кончил с громим стоном, зажмурившись и сильно зажав руку Ламберта меж своих бедер, будто моля этим жестом не останавливаться.       И Ламберт продолжать массировать его, пока тот кончал, но в более плавном темпе.       Наконец, хватка его бедер ослабла, и Ламберт плавно вынул все мокрые, в смазке пальцы.       Усмехнулся и посмотрел на покрасневшее лицо Лютика, спустя мгновение Лютик улыбнулся ему, подмигнув, и быстренько свел колени. Подскочил, толкнул Ламберта в грудь, заставляя лечь на спину, и медленно приспустил с него чуть штаны. Смотря прямо в глаза, закусив губу, он стал развязать завязки на его белье, и Ламберт поерзал, понимая, что его это заводит.       Лютик медленно отвел взгляд и, чуть приспустив белье, залез рукой в него и обхватил его член. Ламберт вздрогнул и откинул голову назад, шумно выдыхая.       Блять, это было хорошо.       Лютику закусил губу и, чуть сильнее спустив белье, вынул его член, который нетерпеливо дернулся на это касание. Ламберт оперся на локти и удивленно посмотрел на Лютика, не совсем понимая, что он хотел.       Лютик подмигнул ему, заправил русую прядь за ухо и перевел взгляд на его член. Стоял он каменно.       Лютик, закусив губу, провел рукой вниз, открывая мокрую головку. Ламберт задышал чаще и Лютик, лукаво улыбнувшись, спросил:       — Тебе нужна более интенсивная стимуляция, так?       Ламберт вскинул бровь.       — Да. Ты более чувствительный, чем я… Не знаю, с чем это связано.       Лютик усмехнулся, а после склонился над ним и взял в рот головку. Ламберт пораженно выдохнул и широко раскрыл глаза. Моргнул, снова раскрыл рот. А после, когда Лютик плотнее сомкнул губы на головке, гортанно застонал, сжав в руках траву под собой.       Это было великолепно!       Он вообще не думал, что бывают такие ощущения!        Лютик начал плавно двигать головой вверх и вниз, отстранился, лизнул головку, а после провел языком по всему члену, и сделал так несколько раз, вылизывая и смачивая член. Ламберт дышал часто, рвя траву и ерзая, потому что, Господи, это было великолепно.       Лютик отстранился, взял член у основания и снова насадился, сомкнув губы вокруг головки и начав двигать рукой и головой в такт.       Ламберт тихо застонал, откинув голову назад. Его бедра напряглись вслед за всем телом от удовольствия, и Лютик продолжал его ласкать: он помассировал головку, потом насадился чуть глубже и задвигал головой и рукой в такт.       Ламберту было хорошо. Очень хорошо.       Он громко, тяжело дышал, срываясь на стоны, а Лютик продолжал вылизывать его и ласкать, помогая себе рукой и так невероятно используя свой язык!       Лютик отстранился, провел рукой по мокрому члену и, снова склонившись, лизнул узел, отстранился.       — Я понятия не имею, что с ним делать!       Ламберт искренне рассмеялся — хрипло.       — Можешь ласкать рукой, этого хватит.       Лютик кивнул, приняв к сведению и, снова насадившись ртом на его член, обхватил ладонью его у самого снования, лаская узел, а после мягко сжал в ладони яйца. Ламберта так пробрало, что он чуть не подпрыгнул от ощущений.       Лютик, видимо, это считал, сжав их в руке чуть увереннее и массируя, продолжая ласкать его ртом и подключив вторую руку — двигая от основания вверх, к губам.       Ламберт застонал громко и откровенно, чувствуя, как напряглись его бедра.       Лютик делал что-то невероятное!       — Бля, Лютик, я сейчас…       Лютик согласно промычал, а у Ламберта просто отключился мозг. Он думал и чувствовал только то, что делал Лютик с его членом, как ласкал, сосал и вылизывал, лаская рукой.       Кончил он с гортанным, низким рыком, откинув голову назад. Лютик продолжал плавно ласкать его рукой и не отстранился от его члена.       От осознания, что Ламберт кончил в его рот, его снова пробрало.       — Все, не надо, хватит, — хрипло прошептал Ламберт, вспомнив, что Лютик мог судить по себе о его оргазме.       Лютику нравилась стимуляция еще немного после оргазма, а Ламберту она приносила только боль.       Лютик послушно убрал руки и отстранился от его члена, сглотнув и вытерев рот от слюны. Лютик был красный и смущенный. Ламберт, шумно выдохнув, сказал:       — Это было охуенно. Пиздец… просто охуенно. Мне казалось, что у меня в голове взрывается что-то.       Лютик довольно улыбнулся. Ламберт выпрямился и потянулся к губам Лютика, целуя. Он совсем не брезговал тем, где только что был рот Лютика. В конце концов, он подумал о том, что Лютику будет приятно.       Ему и было. Когда он отстранился, Лютик был абсолютно счастлив, улыбаясь. Его глаза сияли.       — Если ты побреешься, то я уделю твоим дружкам внимание не только руками.       Ламберт вскинул брови, а потом смутился, осознав, про что он.       Он что-то пробубнил себе под нос, и Лютик рассмеялся.       — Просто иначе делать это будет неудобно. Мне все равно, есть у тебя волосы или нет, просто сказал, что вдруг ты хочешь чего-то еще, — он подмигнул ему.       Ламберт недоверчиво спросил, ощущая себя теперь крайне неловко:       — Правда все равно?       — Боже, Ламберт, — Лютик закатил глаза. — Если бы мне не нравилось, то я бы не лез туда руками, а тем более ртом.       — Тогда… мне тоже все равно, — сказал он, хотя ему в самом деле было все равно. Лютик меж ног был гладкий, но Ламберт об этом даже не думал. Есть волосы, нет — какая разница?       — Я делаю это для себя, — хмыкнул Лютик.       Ламберт вскинул бровь.              — Правда?..       — Ну да. Когда я… делаю это с собой, мне приятнее, когда нет волос. Но с тобой почему-то мне все равно на волосы… Понятия не имею, почему так. Мне даже нравится, — он почесал затылок и хмыкнул. — Странные темы, да? — хихикнул он неловко.       Ламберт качнул головой.       — Мне кажется, они важные. Любые темы, касающиеся нашего... такого удовольствия важные. Чтобы мы не чувствовали дискомфорта или что-то такое. Так что просто чтобы ты знал, что мне все равно, есть они или нет. Главное, чтобы ты меня хотел и возбуждался.       Лютик мягко улыбнулся и кивнул, снова подавшись к нему. Он тесно прижался и поцеловал его.       Ламберт ответил, крепко его обнимая.       Ламберт нервничал с самого утра только от понимания, что сегодня… случится это.       Ламберт хоть теперь и примерно представлял сей процесс, но он прекрасно знал, что теория и практика, на самом деле, разнятся. Как бы хорошо ты все не выучил, когда дело доходит до практики появляется куча вопросов, ответы на которые можно найти только… через практику.       Но Ламберт утешал себя тем, что едва ли Лютик опытнее его.       Главное хотеть доставить ему удовольствие и быть понимающим.       Ламберт уже уяснил, что это самое важное в их отношениях. А остальное придет само.       В конце концов, с Лютиком он был весь день, так что успел успокоиться и все принять. Их отношения развиваются, они хотят узнавать друг друга ближе и лучше, и это касается и их тел тоже. Все чудесно.       Это просто новый этап их отношений.       А потом был вечер.       Ламберт соскреб со своей кровати покрывало и тупо уставился на него. Он ощущал, как лицо начинало краснеть только от одного взгляда на покрывало. Ему не то хотелось скорее прибежать к Лютику, не то оттянуть момент.       В комнату вошел Койон, и Ламберт резко на него посмотрел.       Тот кинул в его сторону уставший, вымотанный взгляд, и Ламберт опомнился: Койону, наверняка, так же дерьмово, как и ему. Только у Ламберта был Лютик, который способен был спрятать его от всех страхов и от любой боли, а Койон...       Ламберт отложил покрывало и медленно подошел к Койону, когда тот присел на свою кровать, опустив голову. В комнате остались только они двое. Другие были мертвы.       Ламберт снова поежился от этих мыслей.       Он понимал, что, в отличие от Лютика, он не может помочь, не сможет сделать так, чтобы все исчезло. Не может донести мысль, что страдания — это выбор. И это не то, что стоило бы выбирать.       В нем просто не хватит на это сил. Знаний.       Много, на самом деле, не хватит.       Койон вскинул бровь, внимательно посмотрев на Ламберта. А Ламберт даже не знал, что сказать. И стоило ли ему говорить что-то в принципе.       Он понимал, насколько карикатурно будет выглядеть, если начнет речь об общей боли.       Ведь у него есть омега. Придурковатая улыбка есть. Свои планы есть.       Есть ради чего жить.       Он априори не имел бы право говорить такие слова.       Он ощутил стыд за сам факт того, что он знал Лютика, знал такое понимание и поддержку в этих стенах. Будто это было просто нечестно.       Ламберт заметил, что на Койоне нет медальона, и он спросил:       — Ты тоже его не носишь?       Койон шмыгнул и повел плечом.       — Как такую дрянь на себя нацепить вообще можно после произошедшего?       Ламберт понимающе кивнул и присел рядом.       И все-таки, даже его здесь присутствие, его взгляд или слова — нечестно. Он помнит, что совсем еще недавно был на месте Койона.       Он был один, и ему было страшно.       И если бы к нему подошел пацан с любимым омегой под ручку посочувствовать ему, то Ламберт, не стесняясь, плюнул бы ему в глаз.       — Когда планируешь на Путь выйти?       — Понятия не имею, — сухо ответил Койон. — Лучше бы я там сдох, честное слово, лучше бы сдох, — он устало выдохнул и потер лицо руками.       Ламберт кинул на него сочувственный взгляд, ощущая себя неловко.       Он снова ощутил себя так, будто сидел на кладбище. Будто это кладбище — его вина.       Что это он плохо старался.       — Я слышал, что ты ходил разбираться к Весемиру…       Ламберт пораженно вскинул брови.       — Откуда?       — Шушукался кто-то… не помню. Почему ты вообще к нему пришел? Будто бы он это придумал.       — Он в этом участвует. Добровольно. В конце концов, он единственный, кто в принципе выслушал все то, что я сказал. Он меня жутко бесит, я считаю его больным на голову и еще я и слова хорошего не слышал о его молодости, но он почему-то всегда слушает. Будто бы он все понимает… Но почему-то он все еще здесь. А мне нужно было высказать о всем том, что я думаю об этом месте. Иногда мне кажется, что Каэр Морхен — это жесткость ради жестокости. Некоторые вещи, из-за которых мы умираем — они ничем не обусловлены. У них нет той острой необходимости, что есть, например, у испытания травами. Я даже могу согласиться о нужде всех тех грибочков… Но испытание медальоном… или наши тренировки. Это же просто садизм и насилие. Неужели никто этого еще не понял?       Койон хмыкнул.       — Ты думаешь, что нас могут убивать просто так?       — Нет. Не с прямым умыслом… — он покачал головой. — Но будь здесь люди с головой на плечах, они давно бы убрали некоторые вещи. Но все-таки, — он посмотрел на стену. — Но я не удивлюсь, если узнаю, что им просто не хочется. Некоторые чародеи и ведьмаки тут годами. Знаешь, когда днями смотришь на страдания и смерти, начинаешь принимать это как некий вид развлечения, просто чтобы тебе самому не было больно. Так что, возможно, иначе им всем станет слишком скучно.       — Знаешь, что-то во мне тебе не верит, — проговорил Койон. — Но так же твои слова кажутся мне логичными. Или, в лучшем случае, они просто об этом не задумываются. Что их система несовершенна.       Ламберт тяжело выдохнул и кивнул.       И никто не собирался ее улучшать.       — Иди лучшей выпей, — сказал он внезапно. — Легче тебе не станет, но будет хотя бы прикольно.       — Не хочу пить, — качнул головой Койон. — Мне начинает казаться, что когда я выйду на Путь, неделю я буду будто в трансе. А когда дойду до города, лягу в конюшне и буду там лежать, пока голод не заставит меня встать и идти охотиться.       — Если бы все было так легко…       — Хотел бы я перемотать время. Я уверен, что когда мне будет лет шестьдесят все это не будет казаться такой трагедией. Ты ко всему привыкнешь, научишься даже наслаждаться. Станет легче. Будешь сильным крутым мужиком… Да, когда-нибудь так и будет. Будет момент, когда ты сможешь оставить все позади, но сейчас… — Койон тяжело выдохнул. — Сейчас легче сойти с ума. Или умереть.       Ламберт кивнул.       И подумал, какое же счастье, что у него был Лютик. Какое же счастье…       К нему он, конечно, шел снова поникшим, с пустотой в голове и груди. Он теперь в этом чувствовал будто бы подлость. Он идет к Лютику, к своему омеге, с которым у них, наверняка, будет будущее, и еще и грустит!       Будто бы это было нечестно.       Он дошел до озера, расстелил покрывало и, открыв бутылку вина, сделал пару глотков. Он подумал, что оно будет в тему для всей этой атмосферы, но теперь ему хотелось только набухаться.       С тяжелым выдохом, он откинулся на покрывало и уставился на звездное небо.       Ламберт подумал о том, как бы могла сложиться его жизнь, если бы он сюда не попал.       Отец бы умер в тот день, а они бы с мамой как-нибудь встали на ноги. С другой стороны… он бы не встретил Лютика.       Или встретил?       Он выдохнул, осознав, что вопрос встречи с Лютиком сейчас был для него очень важным. Вариант встретить кого-то такого или даже лучше казался ему невозможным.       Он вздрогнул, когда рядом что-то опустилось, и резко повернул голову. Лютик смущенно ему улыбнулся и погладил по груди.       — Ты взял вино? — удивился Лютик, заметив бутылку.       Ламберт кивнул и медленно присел на покрывало, затем притянул Лютика к себе и ласково поцеловал.       Лютик расслабился в его руках, прижался к нему ближе и крепко обнял.       Ламберт ощутил, как все напряжение медленно растворилось.       — Опять думал о всяких плохих мыслях? — спросил Лютик, когда отдалился. Он нахмурился.       Ламберт пораженно вскинул брови.       — Ты как узнал?..       Лютик пожал плечами.       — Понятия не имею. Просто почувствовал… Может в зажатости твоей спины или напряжении плеч… Не знаю, — хмыкнул он. — Но я угадал?       — Да, — тяжело выдохнул Ламберт. — Я просто говорил с Койоном… Ему все еще тяжело. Я понимаю, ведь ему просто негде найти спасание или утешение. Он один. А я сам… Не знаю, как его поддержать. И от этого ощущаю себя паршиво.       Лютик понимающе на него посмотрел, кивнув.       — Боюсь, ты бы и не смог помочь. В такой ситуации до тебя кое-как доходят слова близких тебе людей, в которых ты сам хочешь найти спасения. А когда таковых нет… Ты остаешься наедине со своей пустотой, и кто бы что не говорил, тебе, на самом деле, нет никакого дела.       — И это значит, что я должен оставить его одного?       — Почему? Просто сейчас трогать его смысла нет. Знаешь… вы ведь все равно выйдете с ним на Путь. Наверное, в одно и то же время. У вас будет достаточно времени, чтобы поговорить об этих вещах. Он еще успеет тебе выговориться. Дай ему время.       Ламберт кивнул и снова потянулся к бутылке. Сделал пару глотков и протянул Лютику.       Тот недоверчиво на нее посмотрел, но принял. Принюхался, забавно сморщил нос и сделал пару глотков. Отстранился, причмокнул и снова сморщил нос.       — Гадость.       Ламберт внезапно рассмеялся.       — Это только в начале так кажется. Это надо распробовать.       — Ой, не очень-то я и хочу такое пробовать еще раз. Лучше подожду, когда у меня выйдет попробовать нормальное вино, а не это извращение.       Ламберт пожал плечами и, забрав бутылку, сделал несколько глотков. Лютик сморщился.       Ламберт рассмеялся и притянул его к себе, валя на покрывало. Он поставил бутылку рядом, а сам уткнулся взглядом в небо. Лютик устроился на его груди, поерзав.       — Мне кажется, что я впервые за долгое время отдыхаю… — выдохнул он шумно. — Честное слово, все те наши выходные, я чувствовал… Ничего не чувствовал. Нет, конечно же я был рад выходному дню, но под конец я не ощущал, что был отдохнувшим на самом деле. И неважно, насколько далеко я старался от всех уйти, чтобы побыть в одиночестве. А с тобой сейчас… Я ложусь спать отдохнувшим, я просыпаюсь выспавшимся. Давно такого не было.       — Наверное все дело в напряжении, — хмыкнул Ламберт. — Я тоже стал чувствовать, что расслабляться я научился только рядом с тобой. И спать стал лучше. А раньше… Как бы ты ни старался успокоиться и медитировать, что угодно… Ничего не получалось. Но стоило в моей жизни появиться тебе и все стало куда лучше.              Ламберт засунул руку в карман и достал камушек, смотря на него. Лютик тихо хихикнул.       — Ты его всегда с собой носишь?       — Конечно, — нахмурился Ламберт. — Я считаю, что он, так же и как ты, дает мне сил. Поддерживает меня. Он всегда будет рядом со мной.       Лютик улыбнулся и посмотрел на Ламберта.       — До сих пор порой не верю, что ты оказался таким нежным…       Ламберт удивленно на него посмотрел, и Лютик пояснил:       — Я просто говорю о том, что у тебя была… скверная репутация. И ты казался всем грубым и злым…       Ламберт хмыкнул.       — Но ты не побоялся начать со мной отношения?       — Скажем так… После нашей первой встречи, когда ты мне понравился… Мне казалось это безумием. Я помнил свою прошлую попытку отношений и мне думалось, что сейчас выйдет все то же самое. Но когда ты пришел на кухню. То, как ты говорил со мной, даже как смотрел… Мне сразу подумалось, что ты аккуратен со мной. А уж наша первая встреча после отбоя, — Лютик мечтательно выдохнул. — Ты был так со мной нежен, так аккуратен, что я едва не растаял.       Он снова посмотрел на Ламберта с ласковой улыбкой.       — Ох, Ламберт, я влюбился в тебя уже в тот момент, когда ты взял меня за руку, чтобы успокоить…       Ламберт покраснел и смутился.       — Я просто… Да, это правда. Я был диким и злым. Но я не могу сказать, что ты меня исправил или излечил. Я всегда был таким с моей мамой. Не грубил ей, всегда помогал. Я любил ее обнимать… Я бы сказал, что с тобой… Мне было не стыдно быть таким.       — Не стыдно?.. — пораженно вскинув брови, спросил Лютик. — То есть до этого… ты стыдился этого?       Ламберт поджал губы и кивнул.       — Да. Ведь тут надо было быть крутым. Быть выше всех. Сильнее. Быть угрозой. А если быть мягким, то тебя не будут воспринимать всерьез. Но с тобой… Я был удивлен, что рядом с тобой я мог быть мягким, а ты только сильнее ко мне жался и смотрел на меня с восторгом. Я чувствовал, что оживаю рядом с тобой и могу быть таким без страха, что меня высмеют.       — Какое безумие! — выкрикнул недовольно Лютик. — Нежность, ласка… Это не повод для смеха! Это не слабость и не шутка! Чувства это…       — Тш, — мягко прервал его Ламберт, поцеловав в губы. — Теперь я все это понимаю. Но до тебя… Быть мягким означало быть осмеянным. Ты все поменял.                    Ламберт снова поцеловал его, на этот раз дольше и глубже. Лютик погладил его по шее. Он явно хотел ему что-то ответить, но отдаляться не стал.       Ламберт погладил его по шее и плечу, а после медленно подался вперед, нависая над Лютиком.       Он отстранился от него с влажным звуком и улыбнулся. Лютик улыбнулся в ответ. Они были так близко, что касались носами, что слышали биение сердце друг друга.       И Ламберт понял, что хочет.       Хочет по-настоящему. Весь это страх ушел, а секс перестал ему казаться каким-то сакральным действием.       Это просто действие, благодаря которому они лучше друг друга узнают. Благодаря которому доставят друг другу удовольствие.       Это вызвало в Ламберте трепет, и он снова ласково поцеловал Лютика, судорожно выдохнув. Лютик ответил на поцелуй, и в этом ответе читалось какое-то странное, немое согласие. Ламберт не знал, как смог это понять, что Лютик тоже хотел, просил и был согласен.       Но это было волшебно.       Он навалился на него всем телом, прижимая к покрывалу, и погладил свободной рукой по боку, спустился к бедру, огладив и его.       Лютик потерся о него своим бедрами, продолжая отвечать на поцелуй. Он погладил Ламберта по волосам, а после принялся медленно расстегивать на нем рубашку.       От этого перехватило дух.       Ламберт чуть отдалился, тяжело выдохнув, а после прижался губами к его шее, целуя. Лютик тихо усмехнулся, а после шумно выдохнул, продолжая неловко расстегивать на нем рубашку.              Ламберт был медленным и неторопливым, желая получить от этого момента все. Каждую секунду, каждый миг и касание.       Он медленно расстегнул его рубашку и сам снял свою, когда Лютик расстегнул ее и провел ладонями по его прессу и груди. От этого касания у Ламберта мурашки по затылку прошли.       Ламберт откинул рубашку на траву, и Лютик, закусив губу, жадно оглядел поджарое, стройное тело. Без единого шрама. Чистое, как полотно для художника. Лютик снова погладил его по шее, по груди, плечам и животу. Он ощутил, как Ламберт вздрогнул и улыбнулся.       Что ж, казалось, их чувствительные места мало чем отличались.       Лютик снова погладил его по прессу и поднялся вверх, смотря в глаза. Ламберт сглотнул, покраснев, и снова поцеловал его, нерешительно стаскивая с него рубашку.       Лютик поерзал, чтобы Ламберту было удобнее, и Ламберт откинул ее к своей рубашке. Он поцеловав в шею, в ключичную ямку, и отдалился, чтобы получше его рассмотреть.       Кожа его была молочно-белая, украшенная чувственными родинками. Стройный и подтянутый, его тело все равно разительно отличалось от тела Ламберта — оно было более плавным в своих изгибах, и мышц было меньше. Несмотря на то, что его тело становилось фантастически-твердым, когда он напрягался, пока он был расслаблен, он был мягкий и упругий.       Красивые, островатые ключицы, приятно-округлые плечи в веснушках, не выжженные до конца мутациями, и нежно-розовые соски.       У Ламберта закололо в паху только от того, что он его рассматривал.       Лютик, кажется, под его взглядом чувствовал себя вполне уверенным, хотя через секунду, когда Ламберт поднял взгляд, он нашел взгляд Лютика заинтересованно исследующий тело Ламберта.       Ламберт усмехнулся и, уложив руку Лютика на свой пресс, сам склонился и поцеловал в ключичную ямку, кратко лизнув ее. Лютик вздрогнул.       Ламберт судорожно выдохнул и, погладив по бокам, спустился ниже, обхватил губами сосок, посасывая. Это было намного удобнее, чем ему казалось, но главным была реакция Лютика. А она… ох, она была очаровательна.       Лютик судорожно вдохнул, а после — шумно выдохнул. Так громко, что это было похоже на стон.       Ламберт повторил свое действие, посасывая сосок, и Лютик тихо застонал, выгнувшись в спине.       Ох, черт… Реакция его тела сводила Ламберта с ума!       Это же было целое искусство!       Он продолжил ласкать его грудь: целовал, посасывал и легонько покусывал. Потом добавил пальцы, мягко потирая соски меж них, и все это время он слушал стоны Лютика. Он так стонал!.. Ламберт и не думал, что это так приятно.       Он увлеченно ласкал его грудь и буквально силой заставил себя спуститься ниже, оставив одну руку на том же месте, мягко поглаживая его грудь и иногда сжимая меж пальцев соски, вырывая из Лютика трогательный, судорожный вздох-стон.       Его живот, бедра и ноги — он все гладил и целовал, наслаждаясь мягкостью и нежностью его тела. Кожа у него везде была удивительно мягкой и приятной, совсем не такой, как у Ламберта — будто бы загрубевшей.       Ламберт медленно снял с него шорты и нижнее белье, не отрывая взгляда от глаз Лютика. Лютик смущенно отвел взгляд, когда Ламберт отложил белье в сторону.       Сам Ламберт перевел голодный, жадный взгляд вниз и облизнулся.       Он склонился и мягко поцеловал в лобок, возле члена. Лютик всхлипнул, а после пораженно выдохнул, когда Ламберт взял его за бока и заставил лечь на живот. Лютик смущенно пискнул.       — Ламберт?.. — прошептал Лютик. — Если ты... хочешь начать, то я хотел бы видеть твое лицо во время... этого.       Ламберт улыбнулся и поцеловал в затылок.       — Будешь, — пообещал Ламберт и чуть отдалился, посмотрев на узкую спину, плавный изгиб талии, переходящий к бедрам и... он судорожно выдохнул. На круглые, подтянутые ягодицы.       Ламберт улыбнулся, глядя на чувственные родинки на них, и все в нем приятно сжалось от этого вида. Обнаженным Лютик был похож на шедевр, на статую, и Ламберт мог бы даже просто любоваться им. И наслаждаться.       Он погладил его по белым ягодицам, покрытыми мурашками, и склонился, поцеловал в родинки. Лютик снова вздрогнул.       Черт, его тело.... Оно прекрасно, Ламберт клянется, ничего, что он видел до этого, не могло сравниться сейчас с Лютиком. Он был прекрасен весь и полностью. Самый настоящий шедевр.       Он сжал ягодицы в своих ладонях, наслаждаясь этим ощущением, а после развел их в стороны, ощутив, как Лютик вздрогнул и тихо пискнул. Да, Ламберт мог понять его чувства — вряд ли Лютик готов был... показывать настолько интимные места. Но Ламберт, несмотря на двусмысленные реакцию, провел языком меж ягодиц.       Лютик судорожно выдохнул и так и замер.       Ламберт повторил то же самое — пробуя смазку на вкус.       Лютик оказался немного сладковатый, и это завело Ламберта еще сильнее. Он зарылся лицом меж ягодиц, чувствуя, как сам едва не дрожал от предвкушения, и провел языком по входу, а после мягко протолкнул язык глубже.       Из Лютика вырвался выдох-стон. Он был долгий и высокий. Ламберт понял, что все делал правильно, принявшись жадно его вылизывать. Черт, это было великолепно!       Пока Ламберт сам этого не сделал, он думал, что в оральном сексе хорошо и приятно только принимающей стороне, но Ламберту сейчас все нравилось! Он чувствовал, что возбуждался еще сильнее, его распирало желание к Лютику.       Ему нравилось ласкать его, слышать его тяжело дыхание и судорожные стоны. Как он виляет бедрами и тихо хнычет.       Ламберт взял его за ягодицы еще крепче, фиксируя, и толкнулся языком глубже, продолжая вылизывать.       Лютик захныкал и тихо застонал, выгнувшись в спине.       Ламберт немного отстранился и провел языком ниже — меж ягодиц и лизнул чувствительную промежность. Лютик шумно выдохнул и чуть приподнял бедра, будто пытался подтянуться выше к лицу Ламберта, чтобы он продолжал.       Ламберт определенно не был против продолжить.              Он развел его ягодицы чуть сильнее и с жадностью осмотрел его меж них, на мокрый, в смазке и слюне расслабленный вход. Этот вид определенно завел его еще сильнее. Абсолютно точно, Лютику не стоило стесняться себя в каких бы то ни было местах.       Ламберт лизнул меж ягодиц, и Лютик вздрогнул. Немного отстранившись, Ламберт нажал большим пальцем, смотря, как он проскользнул внутрь, и в паху снова приятно закололо. Он вынул и вставил вместо большего два пальца — смотря, как они входили.       Лютик вздрогнул, тихо застонал, а потом попросил:       — Не надо... не смотри....       Ламберт хотел сказать, что стесняться нечего, но решил, что комфорт Лютика важнее. Он непривычно сильно сжался на его пальцах, и Ламберт понял, что это от напряжения и смущения.              Так что он вынул пальцы и снова зарылся лицом, вылизывая и лаская, отвлекая Лютика. Это сработало.       Лютик забылся в удовольствии, а Ламберт — в его стонах.       Основательно вылизав его, он отстранился, облизал губы и вытерев подбородок от смазки.       Он снова перевернул Лютика на спину, и тут же поцеловал — Лютик с радостью и напором ответил, крепко его обняв и прижав к себе. Только когда Ламберт отстранился от него, Лютик прошептал:       — Ты слишком... слишком настырный для меня...       Он смущенно отвел взгляд.       Ламберт сглотнул и сказал:       — Прости, я...       — Не надо извиняться, — перебил его Лютик и теснее к нему прижался, согреваясь. — Просто... чуть помедленнее... Я не так хорошо знаю свое тело, чтобы демонстрировать его... таким образом.       — Я просто... Черт, мне голову от тебя срывает и хочется больше! И я... мне кажется, я возбуждаюсь даже от твоего дыхания. Но я понял, буду менее расторопным, — он поцеловал Лютика в ключичную ямку и мягко погладил по груди, задевая соски.       Лютик вздрогнул, простонал, а после прошептал:       — Но мне... мне очень понравилось... — смущенно признался он. — То, что ты делал своим языком...       Ламберт усмехнулся.       — Я рад.       Он крепче прижал его к себе и страстно поцеловал. Огладил его спину, бока и живот, когда Лютик потянулся к его ремню. Он расстегнул его, после — завязки, и стащил с него штаны. Ламберт помог ему с бельем и тоже откинул его на траву, а после тесно прижался к Лютику.       Лютик вздрогнул, когда напряженный член Ламберта прижался к его бедрам. Он покраснел и чаще задышал, крепче к нему жмуясь.       Ламберт ощутил напряжение в его теле и отстранился от его шее. Он сказал:       — Если ты боишься или чувствуешь, что еще не готов, то я остановлюсь. Только скажи...       — Нет! — запротестовал Лютик, посмотрев ему в глаза. — Я очень хочу, я просто... стесняюсь... — признался он. — Я до тебя даже альфу голым не видел, — пролепетал он еле слышно.       Ламберт опомнился. Да, точно. Лютик плохо представлял, что из себя представляет Ламберт.       — Я... — неожиданно продолжил Лютик. — Я бы... Мне кажется, стало бы легче, если бы ты как-нибудь меня...       Он прервался и смущенно отвел взгляд.       — Разогрел. Я понял, — и снова поцеловал его. Он понимал, что Лютик возбужден, и тоже хочет, просто ему мешает стеснение.       Так что он поцеловал его и принялся гладить и целовать его тело. Шея, плечи, грудь и живот. Ему нравилось ласкать его и изучать чувствительность его тела. Это было чем-то необычно сакральным и личным. Что-то только между ними.       Он сжал его бока, спустился к бедрам и легонько шлепнул. Лютик вздрогнул и посмотрел на него мутным взглядом, тяжело задышав.       Ламберт плохо понимал, что стоило делать, но он доверял своим желаниями и желанию Лютика.       Он снова крепко его поцеловал, прижав его к себе, а после медленно уложил его руку на свой член, который абсолютно точно нуждался во внимании.       Лютик обхватил его и, продолжая отвечать на поцелуй, мягко провел по нему рукой — верх и вниз. У Ламберта напряглись бедра и он зарычал в поцелуй.       Лютик делал так, как он ему сказал — менял давление, а после спустился к яйцам и сжал их в своей руке. Ламберт тихо застонал и выругался. Черт, это было хорошо.       Лютик усмехнулся, перекатывая их в руке:       — Хм, вижу, ты очистил территорию.       Ламберт что-то смущенно буркнул, а после удивленно посмотрел на Лютика, когда тот легонько толкнул его в грудь.       Ламберт выпрямился и присел на пятки. Лютик тоже присел, поцеловал его и посмотрел вниз, на гордо-стоящий член Ламберта. Сжав его в ладони, тот дернулся на это касание.       — Я ему определенно нравлюсь, — тихо рассмеялся Лютик, и Ламберт усмехнулся вслед за ним. — Присядь, — попросил он.       Ламберт послушался, присев и расставив ноги. Лютик склонился над ним и, заправив русую прядь за ухо, взял его в рот. Ламберт тихо застонал и погладил его по выгнутой спине. Черт, эта поза... Ламберт посмотрел на белые ягодицы и закусил губу. Он провел ладонью вверх, к ним, сжав одну ягодицу в ладони и Лютик вздрогнул.       Вместе с тем, как Лютик взял его глубже, Ламберт плавно вставил в него два пальца, растягивая. Лютик сжался на нем, но скорее от удовольствия, потому что тут же расслаблялся. Он продолжал ласкать его ртом, а Ламберт плавно двигать пальцами, периодически высовывая их и снова вставляя, чтобы подготовить мышцы к проникновению.       Лютик мягко выпустил член из своего рта и, поцеловав в головку, спустился ниже. И провел языком по яйцам, вылизывая. Ламберт судорожно выдохнул и тихо застонал. Черт, это было прекрасно!       Лютик продолжил их вылизывать, а после взял в рот, посасывая, продолжая двигать рукой по мокрому от слюны члену.       Ламберт вынул пальцы и оперся руками о покрывало, судорожно дыша.       — Блять, Лютик, я сейчас...       Лютик отстранился и посмотрел ему в глаза.       — Я был близко... — прошептал Ламберт.       Лютик усмехнулся и, поцеловал в кожу под пупком, стал подниматься поцелуями выше. Он расцеловал его живот, грудь и плечи, и, наконец, поцеловал его, мягко взяв его лицо в свои ладони.       Отстранившись, Ламберт посмотрел в его мутные глаза, а после снова подтолкнул на покрывало. Устроившись поудобнее, Лютик смущенно развел свои ноги в стороны, и Ламберт устроился меж его бедер, снова вставляя два пальца.       — Ты невероятен, — прошептал Ламберт. — Я понятия не имею, как описать весь свой восторг от тебя и твоего тела, от тех звуков, что ты издаешь, — зашептал Ламберт. Лютик смущенно спрятал свое лицо в его шее, но Ламберт продолжил говорить: — Я просто... мне кажется, я ожидал увидеть под твоей одеждой что угодно, но не такой шедевр. Ты так меня возбуждаешь, детка, мне кажется, я взорвусь скоро... — и он медленно проскользнул третьим пальцем.       Лютик вздрогнул и тихо простонал, царапнув его плечи ногтями.       — Да, малыш, да.. Хорошо?       — Да... — тихо ответил Лютик и снова простонал.       Ламберт ласкал его внутри и оглаживал, массировал ту точку, чувствуя, как Лютик сжимался на его пальцах, жался к нему ближе, потираясь и тихо постанывая, срываясь на более откровенные звуки, когда Ламберт начинал его массировать.       Лютик всхлипнул, залепетав:       — Я готов, Ламберт, правда... Пожалуйста....       — Пожалуйста?..       — Да... Я хочу тебя...       Ламберт кивнул и плавно вынул пальцы. Он погладил вход, оценив, что он в самом деле был достаточно расслабленный, и взял свой член, провел по нему пару раз рукой, пачкая его в лютиковой смазке, и затем поднял мутный взгляд на Лютика.       Его лицо, шея, плечи, грудь... Все в нем было идеально, все хотелось поцеловать, погладить... Его молочно-белая кожа, его губы... Весь он был создан для поцелуев.       Лютик прильнул к нему ближе и поерзал. Ламберт, помогая себе рукой, уткнулся головкой в расслабленный вход, а после, поцеловав Лютика, толкнулся. Лютик весь натянулся, замер и судорожно выдохнул в его рот.       — Больно?.. — взволнованно спросил Ламберт. Он уже и позабыл, что омегам может быть больно в первый раз!       Но Лютик прошептал:       — Нет, просто... Это так странно... Ох... Продолжай...       Ламберт кивнул. Он удобнее устроился, обнял Лютика и, сжав его бедро, толкнулся глубже. Лютик вжался в него и откинул голову, раскрыв рот в беззвучном стоне. Ламберт пока не знал, хорошо ли Лютику, но, во всяком случае, не больно.       Внутри... было невероятно.       Жарко, тесно и мокро. Ему показалось, что он тут же кончит. Эти ощущения и близко не были похожи на то, что он делал сам с собой. Его член плотно сжимал Лютик внутри, и это была невероятная стимуляция.       Войдя до узла, Ламберт замер. Лютик судорожно дышал в его шею, царапая его плечи, и сжимаясь на нем.       — Малыш? Как ты?       — Я... Мне не больно, — прошептал он, прикрыв глаза и откинув голову. — Это странно и непривычно, и... я чувствую, что мне нравится... Продолжай, я скажу, если что-то будет не так, — он улыбнулся ему и поцеловал.       Ламберт погладил его по бедру и сделал первые толчки. По затылку прошла дрожь от наслаждения — черт, это было так приятно! Настолько, что хотелось войти полностью, с узлом, но он знал, что просто причинит этим Лютику боль.       Он, не прекращая целовать Лютика, ловя своим ртом его стоны, продолжил двигаться в нем. Лютик крепко его обнимал, отвечал на поцелуй, но в целом был непривычно молчаливым.       Ламберт уже стал смущаться своего тяжелого дыхания и тихих стонов, когда Лютик снова сжимался вокруг него.       Ламберт отстранился от его губ и накрыл своим ртом сосок, посасывая. Лютик тихо застонал, зарывшись пальцами в его волосы.       Сначала Ламберту было сложно и непонятно. Он хоть сам и наслаждался процессом, но по Лютику... было сложно что-то понять. Меж ног у того все еще было мокро, и когда он целовал его грудь — он отзывался стонами, но в остальном...       Ламберт замер и оперся на руки, посмотрев в мутные глаза Лютика. Тот тяжело дышал, лоб взмок и липшие к нему пряди стали забавно виться.       — Лютик... тебе точно нравится? Я не хочу... чтобы эта игра была в одни ворота.       — Мне просто нужно привыкнуть. Я не ожидал, что мне будет сразу хорошо с первого раза, — Лютик улыбнулся ему. — Это приятно, мне не больно и ничего нигде не натирает, просто.... Нужно привыкнуть.       — Ты уверен, что я могу продолжить?       — Да, пожалуйста, — Лютик подался к нему, к его губам, и Ламберт, поцеловав, продолжил медленно толкаться.       Он медленно наращивал темп вместе с тем, как росло собственное удовольствие, продолжая ласкать Лютика — его грудь и член, вырывая из него стоны и тихое хныканье, понимая что определенно настраивал его на нужный темп.       Он стал более расслабленным, дыхание стало более глубоким и походило на стоны, и Ламберт чувствовал, что его тело стало расслабляться.       В конце концов, Лютик тихо начал постанывать даже когда Ламберт только лишь целовал его или гладил его бедра. Видимо, он привык.       Лютик вцепился в его бедра и зажмурился от удовольствия, когда Ламберт продолжил ласкать его грудь и, одновременно с этим, толкаться.       Ламберт подтянулся вверх, уткнулся носом в его волосы и прошептал:       — Лютик... Я хочу с узлом.       — Отлично, я тоже, — шумно прошептал Люки и снова застонал от очередного точка.       Ламберт довольно зарычал и ускорил движения, уткнувшись лицом в шею Лютика.       Тот застонал чуть более откровенно, вцепившись в Ламберта каменной хваткой и начиная двигать бедрами в такт движениям Ламберта.       Лютик тихо заскулил от мощного, глубоко толчка, и сильно сжался вокруг него, вскрикнув от удовольствия. Его бедра дрожали, и Ламберт чувствовал, что сам был близок.       Он расцеловал шею Лютик и прижался носом к его макушке, жмурясь от удовольствия, а потом, не выдержав напряжения, с трудом толкнулся глубже, входя с узлом.       Лютик громко вскрикнул, Ламберт испуганно замер.       — Больно? Лютик, я сделал тебе больно? — испуганно пролепетал Ламберт и посмотрел на лицо Лютика.       Лютик выглядел удивленным, ошалелым, сбитым с толку, возбужденным, но уж точно не как человек, которому сделали больно.       Ламберт облеченно выдохнул.       — Это было... Ох... Мне показалось, будто бы я кончил, но я не кончил... Ты можешь двигаться?..       — Наверное, да... Я же пока не кончил.       — Тогда продолжай, — попросил его Лютик и игриво сжался вокруг него.       Ламберт простонал и сделал пару кратких толчков, а после качнул бедрами назад. Узел выскользнул, и Лютик снова вскрикнул — чуть тише, но определенно от удовольствия.       Ламберт зарычал, продолжая толкаться. Он поменял угол, задевая как-то ту точку, и Лютик... казалось, он едва не кричал от удовольствия, плотно зажав талию Ламберта меж своих колен и прижимая к себе сильнее.       — Ламберт, я сей... О Боже! — он вскрикнул и зажмурился, прижавшись к Ламберту. Тот своим членом ощутил, что он кончил.       Удовлетворенно зарычав, он толкнулся глубже, входя с узлом. Лютик задрожал и заскулил — все еще от удовольствия, и Ламберт сделал несколько кратких движений, позволяя себе расслабиться.       Кончая, он невольно замер, ощущая этот оргазм... по-другому. Скорее всего, из-за узла.       Лютик широко раскрыл глаза, шумно выдохнув — видимо, он тоже... ощущал свой оргазм несколько по-другому из-за узла.       — Это что... Он что... что он делает?! — испуганно пискнул Лютик. — Мне больно!       Он попытался отпихнуть от себя Ламберт, но, определенно, было поздно. Ламберт сам испугался того, что Лютику больно! Он был уверен, что эффект должен быть строго обратный, но, кажется, из-за того, что Лютик был девственником... им не стоило этого делать.       Ламберт крепко прижал его к себе, игнорируя прилив возбуждения, и постарался успокоить Лютика.       — Тсс, скоро все будет хорошо. Это из-за узла, все хорошо... Сейчас привыкнешь.       Лютик успокоился и вжался в него, заполошно моргая.       Ламберт чувствовал, как его тело медленно начало расслабятся. Лютик всхлипнул, и Ламберт успокаивающе поцеловал его в лоб.       — Прости, я не думал, что тебе будет больно...       — Я тоже, — шмыгнул Лютик. — В книгах омегам от этого хорошо! А мне кажется, что он мне там сейчас все порвет!       — Тссс, — Ламберт снова успокаивающе его поцеловал, стараясь успокоить. — Ничего не порвет. Прости, я не подумал, что нам не стоит этого делать..       Лютик тяжело выдохнул и уткнулся лбом в его плечо. Ламберт замер, боясь пошевелиться, чтобы не дай Бог там ничего не сдвинулось и не причинило Лютику снова боль.       Какое-то время он просто прижимал Лютика к себе, обнимая и целуя его плечи и шею. Лютик мелко дрожал, а Ламберт ощущал себя так, будто он его изнасиловал.       Он понимал, что в этом не было его вины. Лютик тоже хотел, они оба хотели, и оба были глупыми, решив, что такие фокусы можно проделывать будучи с девственным омегой, но...              Но ведь в итоге больно только Лютику.       Он поцеловал его в губы, стараясь утешить и успокоить. Лютик шмыгнул и вжался лицом в его шею. Узел, наконец, спал, и Ламберт двинулся назад, выходя. Лютик сдавленно промычал, когда Ламберт полностью вышел, и Ламберт погладил его по спине, прошептав:       — Тшшшш.       Он тяжело выдохнул и лег рядом, притянув Лютика ближе к себе. Не такое окончание их секса он представлял...       Несмотря на то, что оба кончили, вряд ли кто-то из них остался полностью удовлетворенным.              Хуже все кончиться, как думал Ламберт, просто не могло.       Но оно кончилось хуже.       Лютик заплакал.       Ламберт переполошился, когда услышал тихие всхлипы и почувствовал, как у Лютика дрогнули плечи. Он пораженно ахнул, понятия не имея, что делать.       Лютик плакал! После их секса!       Определенно, это было полным провалом.       — Лютик... — тихо позвал его Ламберт. — Лютик, солнышко!       Лютик в ответ только крепче к нему прижался.       Ламберт замер.       Если... если он прижимается к нему, а не отталкивает и не убегает, значит, проблема не в Ламберте.       Так что он обнимал его, прижимая к себе, и мягко гладил его по спине, шепча, что все хорошо, он в безопасности, все в порядке.       Надо просто подождать, дать Лютику время.       Он ведь мог плакать по какой угодно причине. В том числе от накалившихся чувств. Все-таки Лютик у него был достаточно чувствительным и часто плакал, так что Ламберт решил, что мешать ему не нужно. Все, что он должен был делать, так это оставаться рядом и обнимать. И попытаться его утешить.       Вскоре Лютик, нарыдавшись, стал успокаиваться. Он резко отстранился от Ламберта, и хоть он не хотел его отпускать, пришлось это сделать. Лютик присел и сжался, утерев глаза, а потом потянулся к валяющейся на траве рубашке Ламберта. Взял ее, надел на себя и крепко завернулся в нее, глубоко вдохнув в себя ее запах.       Ламберт осторожно присел рядом с ним и обнял его, притянув к себе. Поцеловал в щеку и погладил по плечу.       Лютик прильнул к нему и шмыгнул.       — Лютик? Что произошло? — тихо спросил Ламберт. Он хотел убедиться, что все было в порядке.       Лютик покачал головой и тихо сказал:       — Нет, ничего... Прости... Я все испортил.       Ламберт пораженно вскинул брови, едва рот не раскрыв, и, крепче его прижав к себе, заверил его:       — Нет, Лютик, нет! Ты ничего не испортил! Все было чудесно!       — Я расплакался, — шмыгнул Лютик, опустив голову.       — И что?       — И ты испугался.... Вместо того, чтобы лежать и целоваться, я... я... я плакал.       Ламберт тяжело выдохнул и кое-как смог посмотреть Лютику в глаза. Лютик сначала противился этому, но все-таки посмотрел в ответ.       — Лютик, это наш первый раз. Он и не должен был быть идеальным, — Ламберт пожал плечами. — Вот если бы все прошло, как в книжках, и ты бы кинулся на меня, страстно оседлал, а после оргазма лежал и признавался мне в любви... Хм, это был бы повод для опасений...       Лютик тихо рассмеялся, и Ламберт почувствовал какое-то облечение из-за этого звука. Он был прекрасен.       — Только в книжках все красиво, мило и нежно... А мы только учимся. Мы ведь не то что друг друга не знаем, мы себя не знаем! Идеальный секс у нас будет ну.... где-то через пару десятков раз, — он нахмурился и кивнул.       Лютик мягко улыбнулся. Его плечи расслабились, и он прижался к нему теснее.       — Тебя правда... ничего не смущает?.. — неуверенно спросил Лютик.       Ламберт кивнул.       — Мне все понравилось. Я смог тебя целовать и принести тебе удовольствие. Вообще-то, я считаю, что это успех, — гордо заявил Ламберт. — Ну все, не плачь, — он утер слезы и поцеловал его. — Из-за чего ты расплакался-то? Я сначала просто испугался, что все испортил... вот этим.       Лютик покачал головой, а после повел плечом. Он сильнее укутался в рубашку Ламберта и теснее к нему прижался, положив голову на его плечо.       — Я... мне было больно из-за узла, и когда ты вышел, мне было так... так странно. Будто бы все ужасно, все неправильно и грязно! А после меня накрыла какая-то странная волна чувств. Как будто... всего было слишком много. Мне было и стыдно, и неловко, но так же я был восхищен, рад, счастлив, перевозбужден.... И я заплакал... — он тяжело выдохнул.       Ламберт понимающе улыбнулся и потрепал его по плечу. Поцеловав его в макушку, он сказал:       — Ничего страшного. Это нормально, если всего этого оказалось для тебя слишком много. Тем более... полагаю, ты был напуган из-за боли.       — Да... По правде говоря да. Оно так ощущалась словно... словно там в самом деле что-то порвется! — он резко сожмурился, будто одно только воспоминание принесло ему боль. — И я испугался... Но... Но в книгах же им нравится!       — И тебе когда-нибудь понравится. А может и нет. У всех разные тела и особенности. Кому-то нравится, кому-то нет.... Мы только узнаем себя и что такое вообще секс. Просто в следующий раз мы не будем этого делать.       — Но вдруг мне это понравится! — вскрикнул Лютик, шмыгнув и потерев мокрые глаза.       Ламберт хмыкнул.       — Значит когда-нибудь попробуем, когда ты уже не будешь таким узким. Может быть в течку? Лютик, поверь, это не то, из-за чего следует сейчас беспокоиться или напрягаться. Тебе ведь понравилось?       Лютик внезапно улыбнулся и все-таки уверенно кивнул. Даже несмотря на неудачный финал.              — Мне... мне очень понравилось, когда ты... Ну... — он что-то пробубнил и спрятал покрасневшее лицо в ладонях.       Ламберт широко улыбнулся и прижался носом к его виску, прошептав:       — Когда я тебе отлизал?       Лютик пискнул. Писк отдали напоминал согласие.       Ламберт широко улыбнулся.       — Ну вот, видишь, мы медленно узнаем, как будет выглядеть наш идеальный секс. А теперь иди ко мне.       Он притянул его в свои объятья и крепко обнял, прикрыв глаза.       Все-таки, все прошло хорошо.       В этот раз они даже не вернулись в замок. Они искупались в озере, Лютик пробубнил Ламберту все уши, что кончать внутрь, может быть, сексуально и возбуждающе, но не очень практично.       Затем высохли, греясь друг другом. Когда они, наконец, оделись, то поняли, что не хотят уходить, так что уставшие, немного сонные, но удовлетворенные, снова легли на покрывало. Ламберт положил голову на его грудь, и они посмотрели на небо.       Ламберт старался не думать о том, что ему надо будет уехать.       Ведь был только этот момент. Момент, в котором они обнимались, смотря на небо, а Лютик что-то тихо напевал.       Да, этот момент был прекрасным.              Уезжать пришлось. Ламберт оттягивал время как мог, но Весемир настоял на том, что ему надо уехать до осенних холодов. Хотя бы месяц поработать в сухости и тепле. К сожалению, это было разумным решением — в противовес другим решениям Весемира.       Геральт думал поехать вместе с ним, но Ламберт попросил его остаться. Ради Лютика.       Геральт согласился.       Оставалась всего одна ночь. Завтрашним утром они уедут.       Ламберт посмотрел на камешек в своей руке и, выдохнув, вышел из комнаты. В углу стояли уже собранные сумки, в которых в основном были оружие, зелья и немного теплой одежды.       Лютик уже ждал его. С опущенными плечами, будто бы зажатый, напуганный.       Ламберт ускорил шаг и крепко обнял его со спины, уткнувшись лицом в его плечо. Лютик пораженно ахнул и повернулся к нему. Посмотрел с сожалением, покачал головой и погладил по щеке.       Ламберт кивнул.       До озера они шли молча.       Ламберт в последнюю неделю брал с собой покрывало. С ним было удобнее и теплее. Рухнув на него, они крепко обнялись, посмотрев друг на друга.       Лютик тихо прошептал:       — Ох, Ламб... Я до сих пор не верю, что ты покинешь меня.       — Не навсегда, — напомнил ему он. — Я вернусь. И мы снова будем вместе.       — А потом снова вынуждены будем расстаться, — прошептал Лютик, сдерживая слезы.       В каждую их встречу Лютик плакал, хоть он и пытался сдерживаться. Ламберт спокойно к этому относился. Это Лютик, и слезы это же просто такая же эмоция.       По крайней мере, Лютик не стеснялся и не боялся ее выражать при Ламбрте. Это во многом его утешало.       — Да... И снова встретиться, — приободрил его Ламберт. — Когда-нибудь нам, наконец, не нужно будет расставаться. Просто нужно будет немного подождать. Потерпеть. И все будет в порядке.       Он ласково поцеловал Лютика в лоб, и он прикрыл глаза, качнув головой, крепко сжав руку Ламберта в своей.       — Не хочу тратить эту встречу на слезы, — прошептал Лютик и зажмурился, стараясь их прогнать.       Ламберт кивнул и, чтобы отвлечь, поцеловал его.       И он сразу понял, как Лютик хотел провести эту встречу.       После того раза они не занимались сексом. Сначала Лютик жаловался на неприятный дискомфорт ниже живота, а после явно было не то настроение, так что вполне ясные намек Лютика сильно Ламберта взбудоражил.       Он крепко прижал его к себе, и Лютик поцеловал его еще более глубоко и страстно.       Когда Ламберт повалил его на покрывало, тот не стал сопротивляться, продолжая целовать и тяжело дышать в его рот.       В этот раз все прошло куда лучше.       Ламберт так долго его ласкал, целовал и вылизывал, что Лютик просто голову потерял, и не стеснялся и не боялся. Это было достаточно быстро, но страстно и без капли стыда. Лютик показался ему фантастически-раскрепощенным, но это и было прекрасно.       Во время оргазма даже никому больно не было!       Лютик кончил с его именем на губах, крепко прижав его к себе и царапнув его плечи, а после расслабился в его руках. Ламберт догнал его через пару моментов, и быстро вышел, кончив на его живот.       Лютик лукаво улыбнулся.       Они быстро ополоснулись в озере, прежде чем, крепко друг к другу прижатые, рухнуть на покрывало. Ламберт укрыл Лютика своей рубашкой, а сам надел нижнее белье.       Лютик крепко к нему прижался и выдохнул, счастливо улыбаясь.       Да, кажется, плакать он точно не собирался.       — Сейчас было так хорошо... — прошептал Лютик. — Мне так никогда даже с самим собой не было.       Ламберт самодовольно улыбнулся.       Звучало как хороший комплимент.       — Я рад, — он поцеловал его в лоб. — Но теперь никакого секса до зимы, — он тяжело выдохнул, но, по правде говоря, не видел в этом трагедии. Секс не был таким важным для него, как само присутствие Лютика в его жизни.       Лютик отвел взгляд и тихо сказал:       — Если ты сильно захочешь, то ты... ты можешь с кем-нибудь.... Только потом мне расскажи.       Ламберт вскинул брови и во все глаза уставился на Лютика.              — Но я... не хочу ни с кем другим... — промямлил он, удивленный таким заявлением.       Лютик тоскливо улыбнулся.       — Это пока, я...       — И потом. Лютик, я до тебя никого не хотел. Правда. Только с тобой я понял, что значит хотеть омегу. Да, я видел их голыми, но это... Теперь я понял, что это не было сексуальным желанием.       Лютик удивленно на него посмотрел, вскинув брови.              — И я вряд захочу кого-то после тебя. Я не верю, что в это мире есть кто-то прекраснее тебя.       Лютик смущенно улыбнулся.       — Я... я рад, — сказал он совсем тихо. — Но просто... Если что-то такое случится, то скажи мне.... Не ври. Лжи не надо..       Ламберт тяжело выдохнул, качнув головой.       — И откуда эти странные мысли вообще взялись в твоей голове? — с удивлением спросил Ламберт. — Хорошо, я буду честен с тобой. Но тогда и ты будь честен со мной.       Лютик кивнул, и Ламберт осторожно спросил:       — Ты думаешь, что... найдешь кого-то еще, да?..       Лютик удивленно на него посмотрел.       — Нет! Я просто сказал это, потому что... ты ведь будешь на свободе, бордели... все такое...       Ламберт тяжело выдохнул.       — Если бы ты только мог почувствовать силу моего желания к тебе, ты бы и мысли не допустил, что я захочу кого-то еще.       — Может... на тебя тогда так отсутствие секса влияло. А сейчас ты ведь понял, как это и что это.       — Лютик, — тяжело выдохнул Ламберт. — Мне проще доказать тебе зимой, что по-прежнему никого не хочу, а не говорить сейчас.       Лютик виновато улыбнулся и кивнул, снова прильнув к нему и выдохнув.       Ламберт крепче его обнял и посмотрел в темноту леса.       Он так до конца и не поверил, что в самом деле уходит.       Конечно же и речи не было о том, чтобы расстаться на ночь.       Они тихо говорили, обнимаясь, не выпуская друг друга из рук, будто боялись потерять.       На сердце к рассвету стала накапливаться какая-то тяжесть. Ночь казалась бесконечной, будто бы утро никогда не наступит, и они будут вместе. Всегда.       Но когда начало светать, Ламберт прижал Лютика к себе крепче, осознав, что ему придется его отпустить.       От этого было мерзко и тяжело.       Лютик посмотрел на него с тоской и отчаянием. Он опустил взгляд, покачав головой.       — Наша встреча подарила мне самые светлые чувства... и заставила вспомнить самую ужасную тоску... Расставание с тем, что я полюбил...       Ламберт поджал губы. Слова Лютика ударили, как нож, и Ламберт почувствовал желание скрыться от этой боли, но было некуда.       — Мне бы хотелось как-нибудь взять твое пение с тобой... — сказал он тихо. — Слушать его по ночам.       Ламберт тяжело выдохнул, покачав головой. Он посмотрел ему в глаза и сказал:       — Я люблю тебя, Лютик.       Лютик пораженно ахнул, не ожидав таких слов. Ламберт сам себе удивился, но почему-то эти слова показались ему кстати. Более того, они были... честными. Искренними.       Он это знал. Чувствовал.       — Ламберт...       — Да, я знаю, слишком рано и...       — Я тоже люблю тебя, — прошептал Лютик, перебив его. Шепота Лютика оказалось достаточно, чтобы перебить.       Ламберт посмотрел на него, сглотнув.       Они смотрели друг другу в глаза, ощущая тоску, боль и чувство утраты.       И любви.       Черт, они же в самом деле любили друг друга...       Осознание этого в полной мере только сейчас снова нанесло рану. Ламберт поджал губы и покачал головой.       Видела Богиня, лучше бы он так и не осознал в полной мере своих чувств к Лютику.       Лютик прильнул к нему и крепко поцеловал.       На горизонте медленно вставало солнце, и, Ламберт клянется, он не знал, что можно было так сильно ненавидеть солнечный свет.       Он желал его исчезновения всем сердцем.       Но от его желаний мало что зависело в этом мире.       Солнце продолжало всходить. Ламберт отстранился от Лютика и опустил свой взгляд, плотно сжав зубы.       Глаза защипало и он сожмурился, силясь прогнать слезы.       Встреча без слез.       — Я не знал, что скажу это... Но да, не плачь. Не надо, — Лютик улыбнулся, утирая его уголки глаз. — Сейчас время для улыбок. Ведь лучшее, что мы можем друг другу дать — это наши улыбки. Это всего на сезон, не такая это уже и трагедия...       Ламберт силой заставил себя прогнать слезы и раскрыл глаза, посмотрев на улыбающееся светлое лицо Лютика.              — Ты прав... Что значат три месяца против нашей вечности? Ничего.       Лютик кивнул.       Ламберт усилием воли заставил себя улыбнуться. Он знал, что пока это выходило криво или странно, но он старался.       Они снова поцеловались, понимая, что не хотели друг от друга отстраняться.       Это было в самом деле тяжело. Целуясь, они будто дышали, а отстраняясь друг от друга, теряли доступ к воздуху и у них начинала кружиться голова.       Да, неподходящий момент они выбрали, чтобы осознать весь масштаб своих чувств.       Ламберт покачал головой.       Держась за руки, они медленно пошли к замку.       Замок еще спал, и Ламберт, остановившись, посмотрел на пролетающую мимо птицу. Лютик сжал его руку сильнее, а потом сказал:       — Воробьи.       Ламберт встрепенулся.       — Что?              Лютик посмотрел на него и мягко улыбнулся:       — Ты хотел забрать мое пение. Вот, воробьи.... Они будут петь мои песни для тебя по утру.       Ламберт ощутил, как снова защипали глаза. Он тряхнул головой и улыбнулся ему.       — Воробьи... Хорошо. Хорошо, воробушек.       Лютик широко улыбнулся и прильнул к нему. Ламберт ощутил боль и тоску внутри него, но он был достаточно сильным, чтобы подарить Ламберту улыбку.       До семи утра они стояли во дворе, держались за руки и тихо разговаривая.       Потом Ламберт вынужден был подняться за своими сумками и переодеться. Он надел неудобные и какие-то странные доспехи, в которых ощущал себя неловко. Закрепил мечи и зелья.       Лютик наблюдал за ним с прохода, улыбаясь.       Он выглядел так, будто гордился им.       Когда Ламберт закрепил на портупеи кобуру с ножом и мягко вложил туда камешек, подаренный Лютиком, Лютик тихо сказал, подходя со спины:       — Ты совсем как настоящий ведьмак, — он хлопнул в ладоши.       В глазах, несмотря на усталость, читалась гордость и восхищение.       Это странно, но впервые за все это время Ламберт ощутил, что не зря через это прошел.       Лютик гордился им.       — Спасибо...       Лютик кивнул и взял лежащий на тумбе медальон. Ламберт так ни разу и не надел его за все это время. Ламберт кивнул, посмотрев на него.       Лютик подошел ближе и Ламберт склонил перед ним голову.       — Ну прямо посвящение в рыцари, — тихо засмеялся Лютик, закрепляя медальон на его шее.       — В ведьмаки, — фыркнул Ламберт, и выпрямился.       Лютик осмотрел его с ног до головы и кивнул.       А Ламберт с удивлением заметил, что медальон его не душил. Не тянул к земле.       Будто бы Лютик своим касанием забрал всю боль и тяжесть.       Перед тем, как спуститься, Ламберт крепко обнял Лютика и поцеловал.       — Я буду ждать и скучать, — сказал он совсем тихо.       — Я тоже. И стараться радоваться, думая о том, что скоро ты вернешься. И что нас свела судьба.       Ламберт улыбнулся и кивнул.       Когда они спустились, Лютик вел себя сдержанно, пока их провожали. Он стоял в стороне и смотрел на него с мягкой улыбкой, вселяя этим в него силу и уверенность в их будущем.       Теперь Ламберт понял на самом деле, о чем это было.       И он улыбнулся Лютику в ответ: как настоящий ведьмак, который собирался вернуться сюда с опытом и несколькими историями.       Только когда они собрались уходить, Лютик подошел к нему и, на глазах у всех, обнял.       Ламберт обнял его в ответ и напоследок вдохнул в себя его запах.       Запах утра, свободы и любви.       — Я люблю тебя, — прошептал он совсем тихо ему на ухо.       Лютик прильнул к нему ближе и прошептал:       — Я тоже тебя люблю.       И медленно отстранился.       Ламберт кивнул Койну и еще какому-то неизвестному ему ведьмаку, а после взобрался на лошадь.       Пока они ехали, сколько бы раз Ламберт не оборачивался, он всегда замечал фигуру Лютика. До тех пор, пока она не скрылась из вида полностью.       Ламберт тяжело выдохнул и посмотрел вперед.       И широко улыбнулся.