Анабиоз

…увидел тебя издалека, стало интересно, кто ты; стало интересно, какая ты. cigarettes after sex — dreaming of you

      Неосознанные обманчивые сны изводят Райли, присасываются к тем частям мозга, над которыми у него нет власти. Он безоружен, остаётся безвольным призраком, прорывающимся через мёрзлую землю в надежде когда-нибудь увидеть лучистый неугасимый свет. Но любая местность, любой встреченный человек — всё состоит из чёрного бездушного аспида, на который Гоуст смотрит глазами из битого стекла. Как бы он ни хотел избавиться от продолговатых кровоточащих отметин, мужчина не в силах отыскать обезболивающее: сладкой микстуры для таких, как он, не существует.       Готов избивать себя тонкими гибкими прутами, насильно направлять кипучую энергию в тренировки, делать всё что требуется и не требуется, лишь бы не источать рабскую слабость, не подыхать убогой скотиной от внутренней боли, распространяющей мелкую заразу. Если лейтенант позволит этому случится, то он окажется в изощрённой ловушке и сгинет безызвестным. Может, это будет лучшим исходом, если никто не будет помнить Райли, никто не будет плакать, никто не произнесёт его имя.       Всё, что остаётся — остаётся призраками.       Обыкновенное раздражающее утро, ломота в теле. Гоуст открывает глаза, испытывая особое покалывание в области затёкшего плеча. Чужие волосы скользят по предплечью, а лежащая на нём голова давит тяжестью. Он неторопливо направляет взгляд на свою кисть, обвитую двумя женскими руками; слегка шевелит ею, ощущая, как пальцы Эмер находятся между его. Кожа к коже, и это так незнакомо, неестественно для Райли, однако вперемешку с эмоциональным дискомфортом возникает что-то согревающее, из-за чего Гоуст пленён растущим замешательством: он не хочет скинуть руки, не хочет оттолкнуть. Слышит её тихое посапывание; женщина снова засыпает рядом, сидя на стуле, и Гоуст не двигается, готовый пролежать несколько часов, ожидая её пробуждения.       Только через несколько минут мужчина замечает, что находится без маски — без защиты, оголённый. И Райли приходится рывком подняться, тем самым мужчина не специально сбрасывает со своего плеча голову женщины. От резкого толчка Эмер просыпается, не до конца приходя в себя. Ей мерещится Бран, из-за чего Мак-Аластер с грохотом падает на деревянный пол, следом отползая назад. — Я не хотела, — в ладони вонзаются крупные занозы.       Сонная Эмер смятенно хлопает ресницами, осматривает помещение, словно видит его впервые и фокусирует рассеянный взор на Гоусте, надевающим маску. Она поджимает к себе колени, продолжая быть на полу; страшится ожесточённой ненависти Райли. — Вы сами её сняли, я… — желает исчезнуть отсюда, слова даются очень тяжело. — Простите… Не должна была…       Гоуст видит, как Эмер ёжится, как непослушными руками закрывает лицо. Однако не знает как поступить: подойти ли, остаться ли на месте, чтобы не возбуждать страх в ней ещё больше. Не знает что сказать: успокоить или вовсе промолчать. Похоже, следует выйти, дать ей время; Райли понятия не имеет что делают люди в таких случаях. Он осторожно встаёт с постели, реющими движениями приближаясь к двери. Выходит из комнаты, останавливаясь и выжидая.       Какой же никчёмной она себя чувствует. Забитый полумёртвый заяц, чья туша не имеет никакой ценности; ненужная, сиротливая. Женщина поднимается с пола, рассматривая маленькие капельки крови на повреждённых ладонях.       «Я всё испортила», — обнимает себя руками, сильно впиваясь ногтями в военную куртку. «В следующий раз он точно… точно что-то сделает.»       Но что Гоуст может сделать: ударить, толкнуть, выстрелить? Нонсенс, не иначе, однако Мак-Аластер учится представлять все возможные варианты событий, учится представлять то, что с ней могут сделать.       Мужчина стоит снаружи, прислонившись спиной к холодной стене. Она единственная видит внешность Гоуста без его желания в такой идиотской ситуации; навряд ли бы женщина сама стянула маску, скорее он совершает это самостоятельно в приступе бреда. И зачем Эмер так долго держала его руку, неужели ей пришлось стать временным спасением и слушать полную несуразицу, исходящую из уст? За долгое время Райли впервые крепко обдумывает случившееся, не затрагивающее работу. Направляет всю бешеную злость на себя, ударяет боковыми сторонами кулаков стену.       Она открывает дверь, не смотря на мужчину. — Мне нужно поставить Вам уколы.       Лейтенант возвращается, садится на стул, наблюдая за тем, как Эмер готовит ампулы. У неё ободранные ладони, которые женщина даже не обработала, поникший вид. Гоуст знает, что напугал её. Опять. Быть хищным зверем в её глазах не льстит, но он ничего не может с этим поделать. — Я бы хотела извиниться, — она не жаждет поднимать тему, однако пытается сгладить ситуацию. — Не за что извиняться.       Мак-Аластер молча продолжает процедуру. — У Вас кровь, — прокашливается Гоуст. — Да, я… ничего страшного, — женщина мысленно ругает себя за бестолковость, ведь таким образом она могла занести инфекцию не только себе, но и Райли.       Неловкие слова и сухие голоса друг друга заседают в голове. Бессмысленная беседа, полное отсутствие понимания происходящего превращает их в трусливых слабаков. Они — безмолвные невольники, влачащие полуголодное одинокое существование. И всегда следуют выдуманной собой инструкции, не рискуя нарушать пункты.       В течение недели моменты лихорадки значительно сокращаются; Гоуст по-прежнему заражён, тем не менее исследования крови показывают хорошие результаты. Эмер максимально отрешена и сводит физический контакт к минимуму, считая, что она и так слишком много себе позволяет, когда осмеливается обхватить ладонями его пальцы. Это чрезмерно для малознакомых женщины и мужчины, где оба отрекаются от сентиментальной привязанности; где под ногами студёная вода, приводящая в чувство и одновременно воспаляющая рассудок. Поэтому так боязно выходить оттуда, идя в сторону горячего источника: кипяток ошпарит конечности.       Перед глазами размытый облик Гоуста, его лицо, которое Эмер запоминает по деталям, но не может воссоздать образ воедино. Это то, чего она никогда не хотела, обходила стороной и видела в сущих кошмарах: спотыкаться и падать насмерть от хлопотливой мысли о человеке. По этой причине Мак-Аластер разрешает настойчивому Райли вернуться к отряду при условии каждодневного осмотра и профилактических мер в виде всё тех же антибиотиков и уколов. Женщина всё равно будет контролировать состояние лейтенанта, однако расстояние успокоит её, избавит от нездоровой мнительности.       Пару дней Эмер обитает в лазарете, спит около семи часов и снова приступает за работу. Инфекционных заболеваний ни у кого не наблюдается, поэтому женщина помогает покалеченным, то порезы зашьёт, то к гематомам лёд приложит. Когда отряд возвращается из Кордильеры ранним утром, Мак-Аластер из окошка видит солдат, волочащих хромающих товарищей; она спешит к ним и оказывает первую помощь. Гоуст, всё это время пристально наблюдающий за женщиной, стоит неподалёку. — Боишься, если моргнёшь, то она исчезнет?       Алехандро долго остаётся незамеченным, видя, как всё внимание лейтенанта отдано доктору. Он сначала смотрит на Мак-Аластер, затем на Райли: её взгляды на Гоуста коротки, его же пытливы. Мужчина нехотя поворачивается к Варгасу с трудом отводя взор, и продолжает упорно молчать. — Дыры прожжёшь, mano, — достаёт пачку сигарет из кармана. — Некоторых женщин это пугает. Дать тебе пару уроков, niño bonito? — Каких уроков? — Флирта, так сказать, — приподнимает уголки тонких губ, следом зажимая между ними толстую сигарету. — Она спасла мне жизнь, — он чувствует, как этот неоплаченный долг стесняет лёгкие. — Логично, — лукаво усмехаясь, комментирует Алехандро. — Врачи действительно спасают жизни.       Но Гоуст имеет в виду не совсем это: на него ещё никто не тратил столько своего времени. Мужчину сковывает служебное обязательство ответить хоть чем-то, ведь именно так делают в команде. Но с каких пор он стал считать Эмер её частью? Сказывается круглосуточное совместное обитание в четырёх стенах, где роль заботящегося отдана Эмер, роль нуждающегося в заботе — Гоусту. Неизбежно формирование слабой эмоциональной связи, когда один человек зависим от другого. Ведь теперь летнее утро ассоциируется с запахом этилового спирта; будние дни со стерильными иглами и соком в тетрапаке, который Эмер приносила ежедневно, и бесконечные ночи с дурными сновидениями и женщиной, которая всегда была рядом. Он вспоминает слова Соупа о том, как Мак-Аластер взяла на себя дополнительную обязанность готовить еду на полевой кухне, учитывая, что на складе отсутствует изобилие продуктов.       Готовить для него.       Мужчина понимает, что будь на его месте другой солдат, Эмер бы поступила так же. И в памяти Гоуста всплывают воспоминания о том, что в помещении, устроенном под столовую, редко можно было увидеть Мак-Аластер. Скорее всего питалась у себя в лазарете, но, когда доктор была с ним во время болезни, она и в самом деле могла съесть только шоколадный батончик и выпить кофе раз в день, в то время как на его подносе стояла тарелка постного супа.       После недолгого разговора с Алехандро Гоуст возвращается к отряду с целью обсудить дальнейшие действия в отношении картеля «Флорипондио» во главе которого стоит наркобарон и торговец оружием, известный как Эктор, контролирующий многочисленные коридоры наркотрафика и обороты оружия в США. В Боливии это последняя миссия ОТГ-141 и по окончании они вернутся в Америку; стоит быстрее её закончить, так как спецназ и так задерживается в Пуэрто-Суарес.       К полудню лейтенант решительно направляется к Эмер: необходимо получить дозу лекарств. По пути попадается Соуп, удивлённо таращась на товарища. — Ты не поел ещё что ли? — кивает в сторону подноса с сухим пайком в его руках. — Поел, — немногословно отвечает Гоуст.       МакТавиш полагает, что мужчина попросту хочет добавки, однако ненароком косится на дверь лазарета. — Да ладно, — нетрудно догадаться, особенно видя Райли поблизости местонахождения Эмер. — А розочку в вазу что не поставил? — Просто благодарность, она делала то же самое для меня, — мужчину впервые прочно охватывает нечто похожее на обычную человеческую неловкость: братья по оружию слишком часто подтрунивают над ним. — Она спасла мне жизнь. Точнее, до сих пор спасает. — Золотое правило нравственности: хорошее от тебя, хорошее от меня? — Соупу трудно сдержать задорную улыбку. — Столько раз прикрывал тебя, лейтенант. Что-то таких сюрпризов у себя я не видел. — Когда-нибудь и твоя очередь придёт, Джонни.       Соуп пропускает Гоуста, добродушно посмеиваясь. И в голове в этот момент всплывает их старый примечательный диалог: — Разве у тебя есть сердце? — Ледяное.       Райли стучится и после одобрительного «входите» открывает дверь. Эмер стоит спиной, переставляя растворы для инъекций с полок на стол. Мак-Аластер оборачивается, следом говоря: — Садитесь, сейчас всё приготовлю, — женщина замечает, что Райли с собой что-то принёс, но не смеет и подумать о том, что это предназначено ей. — Вы наверняка не ели, — ставит поднос на тумбу. — Это… мне? — её до такой степени шокирует столь внезапный и простой жест, из-за чего Эмер морщит лоб и встряхивает головой, словно опровергая собственные слова. — Не нашёл ничего получше, — Мак-Аластер смотрит на содержимое: тушёнку, галеты, хлеб и растворимый витаминный напиток. — Бекон и сыр закончились. Это меньшее что я могу сделать в благодарность за то, что Вы делали для меня несколько месяцев. — Вы и не должны, лейтенант, — голос хрипит от нахлынувшего волнения. — Спасибо…       Чтобы избежать многозначительного молчания, женщина распаковывает шприцы и торопливо произносит: — Обычно малярия длится от шести месяцев, но прошло только четыре, поэтому даже после возвращения в США Вам придётся быть на препаратах, — Мак-Аластер подходит ближе к садящемуся на стул Гоусту. — Вы же это понимаете? — Понимаю, доктор. — Эмер, — вполголоса говорит женщина. — Можете обращаться ко мне так.       Она не ожидает от себя спонтанного порыва; из-за доблестного и обыкновенного поступка со стороны мужчины, от которого невозможно было это ожидать, Мак-Аластер на секунду теряет пущую предосторожность. Эмер не ждёт от Райли того же, принимая его скрытность.       Гоуст ловит её кривоватую, однако приятную улыбку, которой он никогда не видел: ни тогда в Кувейте, ни здесь. Они пересекаются взглядами, и Эмер сразу же прячет её, опуская уголки губ. Женщина ставит уколы и выдаёт таблетки, после чего интересуется: — Вы всю ночь были в провинции. Не поранились? — Нет, — честно говорит он. — Тогда я посмотрю состояние лимфоузлов, позволите? — она знает, что мужчина не снимет маску. — Откройте мне доступ к шее.       Гоуст слушается, и далее Эмер делает ещё один шаг к нему. Лейтенант в последнее время слишком много думает, ищет пути отступления и степенно раскалывает внутри себя затвердевшее и перемёрзшее, явно не желая этого. Но в измученном мозгу крутится смутное подозрение: запомнила ли женщина его лицо, думает ли сейчас о том, как он выглядит. Ребяческое поведение Райли, нескончаемый поток мыслей — его это раздражает, и раздражает так, что скулы сводит.       Эмер щупает шею, изучая. Но далее останавливается и, будто завороженная, проводит медленно подушечками пальцев по коже.       Вверх, вниз.       По кадыку, далее ближе к ушам; Мак-Аластер вмиг вспоминает, как на самом деле выглядит Гоуст. Тонкий рубец, несколько царапин: кажется, после её мягких прикосновений все раны затянутся полностью. Райли ощущает женские пальцы, следит за задумчивым выражением лица, напрягается. Эмер переключает свой взор с шеи на лицо, вглядываясь в черноту глаз лейтенанта.       Секунда, три, шесть. И она вновь разрывает зрительный контакт, хотя выдерживает его дольше, чем в предыдущие разы. — Всё в порядке, — она отходит на приличное расстояние. — Как и обычно будете приходить ко мне на осмотр. — Понял, — Райли поднимается с места, стоит некоторое время, будто бы ждёт её дальнейших слов. — Можете идти, — Эмер отворачивается, осознавая, что этот нездоровый интерес погубит её.       Гоуст оставляет доктора одну, и женщина садится за письменный стол, пододвигая к себе поднос.       «Не нужно было это приносить. Может, будет лучше, если операция быстрее закончится, и тогда… этого всего больше не будет», — она откусывает кусочек от галета, потупляя взор в дощатый пол.       Тогда этого всего больше не будет.