Феникс

«Cause you're the reason I believe in fate

you're my paradise»

— «Infinity» Jaymes Young.

      Панические атаки свалились на юный организм как снег на голову. И до определённого момента девочка не могла определить причину и сущность такого странного явления. Ей просто казалось, что она умирает, когда воздуха становилось с каждой секундой всё меньше, конечности начинали дрожать, а мир закручивался с бешеной скоростью, словно карусель. Чудилось, что сейчас настанет тот самый последний миг. Завершающий. Вот и пролетела вся до однообразия скучная жизнь. Она закрывала глаза каждый раз с осознанием того, что дальше её встретит только беспросветная темнота. Или же, может быть, там есть что-то дальше, кроме пустоты?       Однако через пару минут от недуга не оставалось следа, и тогда жизнь, по ощущениям больше не являющаяся глупым существованием, продолжалась своим чередом с новыми красками, будто всё начиналось с чистого листа. Но всё оставалось прежним.       Первый приступ случился в школе, сразу на следующий день после смерти родителей. В глазах резко потемнело, девочку бросило сначала в жар, затем в холод, а сердце билось, казалось, с утроенной силой, будто норовя вскоре и вовсе остановиться. Резко стало страшно: паника накрыла с головой. Липкое чувство чего-то неизбежного заставило выбежать из кабинета и прислониться к холодной стене одинокого коридора, в котором слышалось только учащённое дыхание Лесли. В таком положении — сидящей на полу, с мелкой судорогой в конечностях — её нашли учитель и медсестра, однако последняя списала всё на детскую фантазию.       — Лес... — тихо произносит девушка с явным волнением в голосе. — Да отойдите же вы! — она смело распихивает локтями одногодок на голову выше её, продвигаясь к классу средней школы.       Карие глаза сестры прикрыты, однако она дышит — это видно по размеренно вздымающейся груди. Рядом суетится учитель, то меряя температуру ученице, то проверяя пульс и давление. Элла кидает школьную сумку на пол, не заботясь о её содержимом — хрупкой косметике и зеркальце, — что запросто может разбиться. Старшеклассница, которая уже через несколько месяцев покинет Фракцию, подлетает к единственному близкому человеку и прижимает к себе хрупкое тело настолько сильно, что кажется, будто кости подростка тотчас же переломаются. Лесли что-то сдавленно мычит, а Элла накрывает тёмную макушку ладонью с алым маникюром — совсем не подходящий цвет для Искренности. От старшей сестры исходит приятный сладкий аромат её духов, которые подарил отец на Новый год — почти за месяц до собственной кончины, — стоит вдохнуть такой родной запах, как чувство уюта заполоняет всё вокруг. Больше нет звонких голосов детей-Бесстрашных, носящихся по коридорам, перешёптываний одноклассников и возгласов учителей. Весь мир будто останавливается возле этих двоих.       С зажмуренных глаз, покрытых толстым слоем теней и туши, падает одинокая слеза. Элла не замечает, как невольно начинает укачивать сестру в своих объятиях.       — Ты меня очень напугала...— выдаёт девушка, тогда как по всей школе проносится гул звонка. Подростки расходятся по кабинетам, только сёстры, сидящие на промёрзлом полу, остаются в объятиях друг друга. — Я всегда буду рядом.       — Я знаю, — сипло отвечает Лесли, ещё больше прижимаясь к старшей и вдыхая такой нежный аромат девичьего парфюма.       С тех пор приступы посещали еженедельно, в некоторые периоды угасая на некоторое время или же, наоборот, учащаясь до нескольких раз в пару дней. С уходом сестры ситуация стала более запущенной, обратиться было не к кому, только в Бесстрашии уже получившая забавную кличку девушка узнала о всей специфике постоянных недомоганий, к тому времени мучивших её на протяжении пяти лет. Со временем Фил даже научился распознавать те моменты, когда с минуты на минуту ей непременно станет плохо. Всегда сопровождавшая её улыбка медленно сползала с лица, взгляд менялся на более испуганный и отчуждённый, а большие карие глаза словно покрывались коркой льда и тревожной пеленой. Справиться с паническими атаками было трудно, но друг всегда, независимо от обстоятельств, приходил на помощь.       Однако в этот раз его не оказалось рядом.

***

      Ладонь с еле заметными следами от шариковой ручки прокручивает железный ключ до упора. Толчок — и белоснежная дверь бесшумно отворяется. Наконец-то очередной учебный день подошёл к концу. Лесли с явным облегчением прямо на пороге скидывает тяжёлый портфель и сразу снимает белый пиджак: безумно хочется переодеться во что-то мягкое и в конце концов поужинать. В просторной квартире не чувствуется приятного запаха маминой еды — девочка поднимает карие глаза, замечая в паре метров от себя, возле дивана, напротив панорамных окон, застывший силуэт сестры. Точнее, она видит только её спину. Как всегда, идеальная осанка, длинные волосы, скрывающие спину, однако в фигуре заметно явное напряжение. Элла подобна гипсовой статуе.       — Эл, ты чего? — насмешливо протягивает Лесли, считая происходящее очередным розыгрышем. — Призрака увидела?       Она медленной поступью подходит к сестре со спины и кладёт руку на «каменные» плечи, ожидая, когда старшая, наконец, резко развернётся и напугает Лес, как всегда и бывает, но этого на удивление не происходит. Резвый взгляд проходится по перекошенному лицу Эллы и сразу устремляется в ту же сторону, куда направлены испуганные карие глаза. Тотчас горло перекрывает поступление воздуха. В ушах образуется противный гул, словно монотонный писк, и окружающий мир сужается до одной точки: лужи крови посреди мраморного пола и двух лежащих рядом тел.       Элла нащупывает вмиг похолодевшую ладонь сестры, не смея оторвать взгляда от покойных родителей. Нет никаких эмоций. Нет боли и даже слёз, — но это пока что, — только неприятие. Этого просто не может быть. Это не могло произойти — юные разумы не способны осознать произошедшее, даже несмотря на сложившуюся картину вокруг.       «Безмятежность» опустевшего дома прерывают резко вломившиеся в квартиру Бесстрашные. С автоматами наперевес солдаты оцепляют помещение. Лесли кидает последний в жизни, всё ещё неверящий взгляд на родителей перед тем, как девочек уводят с территории, — алая кровь, бледная кожа, пустые выражения лиц с открытыми шокированными глазами, две ровные дыры во лбах закрепляются в памяти, как очередной закон, который преподают Искренним даже в школе. Однако, к сожалению, эти правила не действуют в реальной жизни, только на бумаге.       За глубоким рваным вздохом следует резкий подъём. Карие глаза с неподдельным ужасом на дне зрачков бегло изучают комнату, и, когда не находят даже сонного следа двух лежащих в крови тел, мгновенно покрывшееся ознобом тело падает обратно на прохладные простыни. Воздуха не хватает — Феникс подрывается с кровати. Сон сняло как рукой. Вспотевшие ладони в темноте касаются промёрзлого стекла, покрытого инеем с другой стороны, затем нащупывают ручку и тянут на себя. Мороз заполняет спёртый воздух — становится будто легче дышать. Кожа мгновенно покрывается мурашками, но девушка не обращает никакого внимания на холод — она опирается руками на подоконник и глубоко вдыхает. Одинокие снежинки, гонимые ветром, залетают в открытое настежь окно и попадают на ладони, мгновенно тая. Однако воздуха всё равно мало: горло сдавливает ком. Учащённое сердцебиение никак не унимается, и Бесстрашная быстрым движением перекрывает поток долгожданного воздуха. За секунду накидывает на футболку и пижамные штаны пуховик, скрываясь за дверью. Потихоньку накатывает страх, с каждым шагом перерастая в настоящую тревогу.       «Что-то должно произойти. Что-то страшное будет прямо сейчас», — назойливые мысли всё нагнетают обстановку в тишине глубокой ночи. Суетливые шаги эхом отражаются от каменных стен — и вот виднеется заветная дверь.       Спасительный воздух. На улице завывает метель, крупные хлопья снега попадают в лицо, а ледяной ветер пронизывает насквозь. Бешено колотится сердце. Дышать становится ещё тяжелее, практически невозможно, хотя воздух окружает её. Кончики пальцев становятся влажными, на глазах появляются слёзы — точно не от ветра, который воет, словно волк на Луну. Ещё чуть-чуть — и сердце точно остановится — мозг знает это наверняка.       Феникс прислоняется к стене недалеко от входа и сразу оседает на корточки, прикрывая веки. Одежда сжимает дрожащее тело, хотя вещей и так предельно мало. Швы будто впиваются в кожу острыми иголками, вызывая тонкие струи крови. Немеет часть лица. Девушка пытается сделать глубокий вдох — всё тщетно. Это пугает ещё больше. Она опускает голову на руки, которые сводит нервная судорога.       «Я умру. Я умру прямо сейчас, и меня найдут только утром», — в голове не осталось никаких мыслей, кроме этих, запугивающих ещё больше. Невозможно думать о чём-то другом, как бы ни хотелось переключить внимание. Больше нет сил выразить мысль: сознание путается.       Дверь, ведущая на выход из Фракции, громко хлопает из-за очередного порыва ветра — Бесстрашная вздрагивает, на мгновение поднимая голову. Ночная мгла, плотная стена снега и пелена из слёз не позволяют ничего разглядеть дальше метра, хоть она сидит и не так далеко. Высокий силуэт, подсвечиваемый одиноким фонарём рядом с крыльцом, останавливается на пороге, осматриваясь вокруг. В руке он крутит что-то наподобие связки ключей, а затем быстрым движением натягивает на голову капюшон. Однако Феникс так безразлично происходящее вокруг, что она сразу опускает голову, пытаясь сжать трясущиеся ладони в кулаки. Пальцы не слушаются, ногти только зря царапают кожу, оставляя незаметные следы. Но человек на удивление замечает её, практически сидящую на снегу и дрожащую от страха.       Она пропускает тот момент, когда он останавливается рядом и, вероятно, узнаёт её:       — Ты чего тут делаешь так поздно? — знакомый голос пробирается сквозь назойливый гул, но на ответ нет ни сил, ни слов, однако неизвестный очень настойчив: — Всё нормально?       Тёплая рука поднимает дрожащий подбородок — в поле зрения Феникс попадают такие ясные серо-голубые глаза, которые хмуро, но сосредоточенно изучают её лицо. Потерянный взгляд, бегающие испуганные глаза — такие большие, с оттенком тревоги и боли в радужке, — очевидная нервная дрожь, учащённое шумное дыхание — всё ему говорит об одном: паническая атака. О таком было стыдно не знать в Эрудиции, и, видимо, знания об этом приступе впервые помогут явно нечужому человеку.       — Так, — собранно произносит мужской голос. Во взгляде одного из Лидеров Бесстрашия читается очевидное понимание ситуации — явное для него, но совсем не понятное для неё. Он мягко обхватывает её лицо ладонями и таким же нестрогим тоном выдаёт: — Смотри мне в глаза.       Сосредоточиться на синеве его глаз — такое сложное и поистине непосильное задание. Неустанно хочется сместить взгляд куда-то ему за спину, на мрачное ночное небо, на землю, уже покрытую немалым слоем снега, однако горячие ладони удерживают лицо, едва заметно унимая дрожь.       — Всё хорошо, видишь? Тебе не угрожает никакая опасность. Твоё сердце бьётся, — Эрик прикладывает ледяную девичью ладонь к левой стороне груди. — Чувствуешь? — Феникс заторможенно кивает, ощущая сквозь тонкую футболку и расстёгнутый пуховик частые удары, не в силах оторваться от голубых глаз.       Девушка не замечает, как он накидывает на её голову капюшон, застёгивает молнию и продолжает разговор:       — Это обычная паническая атака. Всё нормально. Ты живая и здоровая. Расслабься, — мужчина чуть встряхивает её плечи, совсем не ощутимо.       — А если нет? — наконец она находит силы что-то сказать слабым, наполненным беспокойством голосом. — Вдруг это что-то серьёзное? Инсульт? Сердечный приступ?       — Просто дыши. Когда ты дышишь, в организм поступает кислород, необходимый для циркуляции крови. А кровь циркулирует в организме благодаря сердцу. Оно ритмически сокращается, как насос, перекачивая кровь по кровеносным сосудам и обеспечивая все органы и ткани кислородом и питательными веществами, — заумные слова на удивление помогают и концентрируют внимание на их значении, и Бесстрашная делает глубокий вдох, наполняя лёгкие морозным воздухом. — Всё нормально.       — А если нет? — тревога не отступает. Глупые мысли о приближающейся смерти не дают покоя. Кажется, что она стоит за его спиной и ждёт, когда Лидер наконец отстранится, и тогда гнусная предательница с косой нападёт, забирая совсем юную жизнь с собой.       — По-другому быть и не может.       Левую сторону лица поначалу покалывает, затем она немеет: «Точно инсульт!» Фонарь у крыльца начинает беспрерывно моргать, а голова — кружиться. Возникает чувство, будто сознание вот-вот покинет её. Феникс вновь вздыхает, и на этот раз получается лучше. «Сердце работает, ты дышишь. Всё нормально», — старается убедить саму себя. Точнее, обмануть свой мозг, ведь он явно не согласен с этими доводами.       — Смотри, какой снег красивый, правда? — Эрик пытается переключить её внимание с собственного организма на что-то отдалённое. Бесстрашная переводит менее испуганный взгляд за его спину, наблюдая за падающими снежинками, и, когда возвращает взор обратно, замечает мелкие льдинки на меховом обрамлении капюшона его куртки. Уже не дрожащие губы трогает нервная усмешка. — Что ещё видишь вокруг?       — Звёзды, — карие глаза обращаются к небу, где сквозь падающий снег периодически просачиваются яркие горящие точки, и в голосе не слышится прежней тревоги: тон уже более спокойный.       — Хорошо, — он коротко кивает. — Что ещё?       — Фонарь, — уличный светильник больше не отдаёт лихорадочным мерцанием, когда она вновь обращается к нему взором, и Феникс всё-таки сжимает ладони в кулаки, и те поддаются — дрожь утихает.       — Как ты празднуешь Новый год?       — Я его не праздную, — вопрос явно лишний: её взгляд меняется, а в глазах вновь зарождается что-то похожее на волнение. Лидер замечает изменения и моментально переводит тему.       — Ты что-то чувствуешь, значит, не умираешь. Мёртвые ничего не ощущают, а ты живая. Что тебя беспокоит?       — Я чувствую страх. Очень сильный. Чувствую, что сейчас что-то произойдёт. И я не могу это контролировать, — тёмные глаза, уже более спокойные, чем пару минут назад, наблюдают за снежинками, словно желая запечатлеть их на сетчатке. — В последнее время мне постоянно снятся родители и Элла. Это раздражает и одновременно пугает.       Есть ли в этом его вина? Отчасти. Зря он рассказал о судьбе бывшей жены и даже устроил им некую встречу — эта мысль стремительно врывается в сознание, но думать об этом Лидер будет позже. Да и сожалеть о содеянном бессмысленно: что было, то прошло. Феникс всё равно нашла бы нужную информацию, но, возможно, чуть позже — почему-то мужчина уверен в этом. Однако до этого её намного реже волновали такие сновидения, но всё возвращается на круги своя, как и в самом начале. Всё в этом мире циклично.       Эрик очерчивает её плечи через пуховик — они опускаются: спадает напряжение. Феникс запрокидывает голову к небу и прикрывает глаза, прислушиваясь к себе. Ладони, крепко зажатые в мужских руках, больше не трясутся, страх улетает — она чувствует, как он отдаляется всё больше и больше. Сердце больше не стучит с такой силой — значит, не норовит выпрыгнуть из груди. Всё действительно хорошо.       — Что тебя больше всего радует?       — Сон, — девушка неловко усмехается, уже более осознанно заглядывая в серо-голубые очи, и Эрик повторяет её усмешку.       — Значит, пойдём спать. Ещё рано.       Мужчина подаёт ей руку, и Феникс принимает его помощь. Опять. Уже второй раз за ночь, и как теперь расплатиться за «спасение»? Вероятно, оно бесценно.       Доверие к человеку укрепляется со стремительной скоростью — сейчас Бесстрашной всё равно, куда он её поведёт, но она пойдёт за ним в любом случае.       Отпустить её одну в пустую холодную квартиру, где на фоне одиночества может случиться ещё один приступ, уже более тяжёлый после первого, Лидер попросту не может, но выбор у него отсутствует. А это стремление обезопасить сестру предательницы одновременно пугает и вызывает подозрения, однако сейчас нет времени и желания размышлять на эту тему. Шаловливая девчонка с озорной улыбкой до ушей и огромными проблемами, скрытыми за жизнерадостной маской, постепенно занимает чёрствое сердце. Без неё действительно как-то не так. Скучно. Внутри что-то с треском ломается.       Человек, привыкший к всеобщему контролю, конечно же, мог контролировать свои действия, но не чувства. Однако в один момент взяли верх сразу оба, разрушая первоначальные границы, когда он потянулся к её губам. Помнит ли Эрик о произошедшем? Безусловно. Но Феникс незачем об этом знать. Завуалированная игра, в которой нет победителей, ждёт её хода.       А сейчас, глядя на безмятежное лицо девушки, буквально пару мгновений назад походившей на напуганное животное, Лидер думает только о том, что сёстры очень похожи. Одна и та же проблема, чем-то похожие черты лица, но разные характеры. В глазах Лиссы невозможно узнать истинную натуру их обладательницы, в тёмных глазах Лесли отражается весь её внутренний мир. Все страхи, комплексы, эмоции и чувства. Её глаза — это действительно зеркало души. Треснутой души.       Девушка переворачивается набок, подкладывая ладони под голову. Вскоре в комнате воцаряется тишина, характерная для ночи, когда дверь бесшумно закрывается, оставляя Феникс один на один с самой собой.