outcrop

Кот давит пальцами кнопки на сигаретах и взглядом стреляет то в сторону, то куда-то назад. Он смешливо щурится и задирает нос, будто собственной высоты ему недостаточно. Веселье начинается только тогда, когда он может споить ту крашеную малолетку – пацанчик бредово и медленно моргает, уже засыпая на мягком диванчике, но биты громкие и музыка по ушам вдаривает хлеще голубых шотов. Кот не издевался, хотя кому он врёт, но все равно за ним присматривает, иначе Моряк ненавязчиво заставит его задохнуться в душных цветочных парфюмах. Рубашка на тонких плечах сидит ровно, прилегая к телу горячему чересчур плотно. Пальцы тонкие первые пуговицы расстегивают и Кот вываливается разгоряченный на лестницу покурить. Его многие здесь уже знают и улыбаются, похлопывают по предплечью, кивают в знак приветствия. Сам он скалится ответно льстиво и плавно. Выгибается на объятия и исчезает в темноте тенью. Лицо бледное и вытянутое прячется за длинными волосами. Он сторонний наблюдатель и подстрекатель: барыг много, но никто из них не способен так искусно толкать мелочи соль или пару косяков за незначительную сумму денег. Поэтому Пират пригляделся к нему еще в тот первый раз. Небритый, хмурый и недовольный, он стягивает обрезанные перчатки с рук и скептично брови вскидывает, почти насмехательски. Парень был на голову его выше и его длинные конечности привлекли внимания не меньше, чем обтянутая кожаными штанами задница. Не то что бы Пират не был ценителем красоты, но в таком толк знал. И остался приятно удивлен наличием таких коварных и прытких юношей. Его все называли Котом и, в принципе, было понятно, почему. — Что на этот раз? – грубо звучит голос Пирата, когда он опрокидывает в себя добрую долю из пивной банки. — Та шпана цены заламывает и разницу хапает себе, – мурлычет на ухо Кот, буквально повиснув на крепком плече. Его губы режутся о темную щетину, за которой прячутся дико острые скулы. Пират скинул много, пока метался по городам со своими побрякушками и ментами. Но все осталось улажено достаточно, чтобы не заиметь проблем в их понимании. По-хозяйски пиратова рука устраивается на бедре Кота и притягивает его ближе. Никому нет никакого дела до чужих обжиманий, особенно если есть алкоголь, музыка и переливание света. Темный уголок недалеко от бара кажется недосягаемых островком, которым эти двое пользуются сполна. Сверкая измрудом глаз, Кот цепко вылавливает себе не жертв, но возможных собеседников, пока Пират угрюмо исподлобья наблюдает за всем этим действом. Парень был младше лет так на дцать, поэтому юношеская прыть ему свойственна во всей ее красе, но менее ревнивым Пират от этого не становился. Ему нравилось в полной мере осознавать контроль и власть над этим изворотливым плутом. Но, конечно, как и любой Коварный, очень Коварный Кот, он был сам по себе и свой собственный. Кот и вправду свободу любил и уважал, при этом находя множественные плюсы в том, чтобы лишний раз попасть под покровительство влиятельного и сильного мужчины вроде Пирата. Он пользовался большей популярностью за счет своей скандальной и мрачной личности; в жизни не часто встретишь человека, занимающегося контрабандой так тщательно, как это делает он. А слава о его способностях заговаривать и забивать зубы блюстителям порядка слыла в паре ближайших городков. Пират был тем, кого хотели и боялись, а Коту просто посчастливилось прибиться к нему не просто хвостом, а целым игривым котенком. По началу он действительно был заинтересован только в материальной стороне их взаимоотношений – нет, меркантильной сукой, как Пила, Кот себя назвать не мог, но деньги любил не меньше простора. И если бы пришлось ему сравнивать Пирата с чем-то, то это был бы черный кофе без сахара, но с коньяком. Настолько же крепкий, вдаривающий по мозгам, бодрящий и вкусный. Когда остаешься с ним наедине, то может показаться, что нет ничего опасного в этом обычном мужчине. До момента, как он не откроет свой рот или не загремит на столе увесистый ствол. Оскал-улыбка завораживал и заставлял подчиниться почти что беспрекословно. Вот только Кот никогда так просто ничему не поддавался: он изворачивался, увиливал, играючи и игриво ластился, чтоб следом сбежать на противоположный край постели. И иногда, когда хорошее настроение присутствовало, Пират поддерживал эти игрища – в своей грубоватой и жестокой манере, но все же имея контроль над своими силами. Это отличало его от многих других опасных и здоровых ребят, которые этой самой силой пытались самоутверждаться и всячески ее показывать. Подобные выходки быстро наскучивали что парням, что девушкам. Тупых качков никто не терпит. И Пират даже боком не мог затесаться в критерий таких странных личностей. Была в нем странная изюминка, которую Кот не всегда мог разобрать полностью – он вечно что-то прятал и скрывал; это были серьезные тайны, которые раскрывать не очень-то и хочется, но дух здорового авантюризма воспринимал такое как вызов. И, вероятно, Кот все еще находится так близко только потому, что уважает эти тайны и не заходит за границы дозволенного. Кот уважает Пирата так же, как и Пират – Кота. — И что, когда следующий круиз? – тягуче вопрошает Кот, отклонив голову назад. — В следующем месяце надо ехать, – Пират глухо хмыкает, пропуская через свои мозолистые пальцы мягкие волосы, – Тебя не приглашаю. Кот щерится и гнет спину так, будто сейчас зашипит или подставится под прикосновения более настойчиво. Он все еще самый трезвый из них двоих, да и, кажется, из всех, кто остался там, внизу. Отдельные комнаты здесь можно было снять так же легко, как и какую-нибудь милую девчонку. Но Кот и на нее-то не был похож: он не имеет сходств ни с кем, но при этом из толпы выделяется только ростом. Это очень трудный для развития навык, которым Кот обладал в той наивысшей степени, какая только может быть. Многогранный и общительный, он мог узнать и получить все, что только ему захочется. Иногда Пират ловил себя на мысли, что совершенно не понимает, почему он каждый раз дожидается именно его. Вокруг была уйма выгодных вариантов, даже более удобных, чем он сам, но из раза в раз Кот просто мелькает среди людей в душном помещении, чтобы потом упорхнуть с Пиратом. Это льстило в той же степени, как и заставляло задуматься – не копает ли парень под него. От подобной паранойи избавляться не было смысла и Пират привык быть начеку. Изящный мальчишка доставался ему на удивление просто, а еще всячески показывал – я тебя не боюсь, а подчиняюсь только потому, что сам этого хочу. И Пират соврал бы, сказав, что его это не заводит. Ему нравятся строптивые и своенравные, а Кот был как раз из таких. А еще он был чрезвычайно тактильным, чувствительным и звучным. Это привлекло внимание не меньше красивого тела. Они целуются хаотично – то плавно, то судорожно и быстро. Пират искусывает его губы, Кот цепляется клыками за язык. Он гнется и прижимается ближе, трется совсем по-кошачьи да улыбается так, как улыбаются люди знающие о своей красоте и ее влиянии на других. Кот смеётся негромко, когда на постели вытягивается. — Да ну, ты соскучился? – поцелуй куда-то в лодыжку, пока влажные пальцы обводят бедра и длинные ноги Пират устраивает у себя на плече. — Я все гадаю: когда вытрахаю из тебя этот запал. – Кот сверкает глазами на эти слова, словно ждет, пока они не станут явью. У Пирата портовых шлюх, наверное, было достаточно и ума тоже, чтоб не словить ненужные болезни. Но ни одна из умелых дам не выводила его из себя так, как это делал этот паршивец. И это было одной из важных причин, по которой Кот ему все никак не мог наскучить. Кот находил какие-то новые ниточки, за которые мог подергать, чтоб Пират делал то, что хотелось, и так, как хотелось самому Коту. Это был странный баланс взаимной власти друг над другом. Пират в грубой ласке за бедра притягивает ближе, двигается аритмично и резко. Ему на Кота смотреть такого одно удовольствие: в экстазе он вытягивает руки над головой и жмурится, довольный. Мурлычет под нос себе что-то и улыбается кротко, покорно, так, что Пирату крышу мгновенно сносит. Жарко в комнате уже не столько от выпитого спиртного, сколько от огромного количества движений и чувств. Ярко горят глаза и румянец расходится по коже разбавленной молоком кровью. Поэтому стоит ему шею оголить в доверительном жесте, как Пират вгрызается с удивительной нежностью. Ему нравится Кота помечать, как свою собственность, мысли не имея о том, что и Кот делает то же самое – плечи и руки в царапинах поистине кошачьих. Кот на это фыркает и перекатывается на живот. Пират после секса готов выкурить три крепких сигареты из своего портсигара. Кот запомнил это на пятый раз, когда тот поделился с ним последней. Он курит крепкий табак, от которого может больно потянуть в груди. Кот устраивает ладони на его плече, как делал это в зале, и устраивает на них подбородок. Голый, липкий от пота он кажется даже привлекательнее, чем в своих черных одеждах. Кот знающе щурится, когда Пират лениво перебрасывает через него руку. — У меня нет твоего номера. – затягивается Кот с чужих рук. — Я тебя и так найду. – улыбается во все зубы Пират, возвращая сигарету себе. В полумраке комнаты, Пирату показалось, что зрачки кошачьими стали и сузились на несколько коротких секунд. — Звучит как угроза. — Я бы расценил это как привлекательную угрозу. И последующий долгий поцелуй с привкусом дыма уже не кажется прощальным.