Клён, что пронзила молния

Я сижу и наблюдаю за Томо, что ловит бабочек. Его улыбка сияет ярче чем солнце, луна и звезды, а волосы мягко развеваются на ветру. Я обнимаю Томо, уткнувшись носом в его шею. Такой знакомый, но сильно любимый аромат цветов окутывает разум сладкой пеленой. Его тепло согревало меня так, приятно, что даже немного потянуло в сон, настолько мне было с ним хорошо. Томо наконец отвлёкся на меня и погладил щеку, в излюбленной манере обнимая рукой за талию. — Хей, Казуха, поспать ещё успеешь, не против пройтись по торговым лавкам? — Вовсе нет, пошли, — я сонно поднял взгляд, рассматривая лицо друга Люди продавали много безделушек и еды, а мы с Томо ходили от одного торговца к другому, пытаясь найти что-то стоящее, пока не наткнулись на женщину, что торговала цветами. Тут Томо настолько сильно обрадовался, что показалось, его глаза заблестели от счастья. Он купил понемногу из каждого вида цветов и довольный с цветами потянул меня в безлюдный садок, усаженный сакурами. Томо принялся плести венок, переплетая стебельки цветков между собой, а я наблюдал, как лепестки сакуры, кружась в воздухе, опадают на его одежду. Он иногда подносил ещё не готовый венок к моей голове, то ли гадая с размером, то ли примеряя его к моему образу. Вскоре Томо закончил работать над венком и надел его на меня, попутно осыпая комплиментами.

Ты вручил мне венок,

Говоря комплименты,

А я прямо таял в бездонных глазах,

Что играющим светом когда-то блистали,

Пока не потухли в той смертной ночи.

Я тихо смеясь кинулся в объятия к другу, а тот не отпустил бы меня ни за что. Я хотел бы вечно наслаждаться нежностью его объятий и слушать его одурманивающий смех, но, видимо, вечность нам была недоступна.

***

По тому же саду раздавались звонкие стуки клинков. Мы с Томо часто тренировались вместе, особенно, после получения глаза Бога. Иногда мы громили лагеря хиличурлов, отрабатывая реакцию «рассеивание». В другие дни — фехтование. Я хорошо владел клинком, поэтому с лёгкостью отбивали любые нападения Томо. А тот улыбнулся и с помощью своего электро глаза бога вспышкой молнии переместился мне за спину, поглаживая по плечу. — Не забывай, враг внезапно может атаковать даже сзади. — Если он так и решит сделать, то ветер обязательно расскажет мне об этом, да и мой слух никогда меня не подводит, — я довольно смотрел на друга с победой, а тот потрепал меня по волосам. Томо переместился ближе к моему лицу и поцеловал, нежно сплетая губы а поцелуе. Мне определённо нравился такой расклад событий, я поспешил убрать меч, чтобы освободить руки. — А об этом тебе тоже ветер рассказал? — Не совсем, он просто сказал, что ты сегодня особенно любвеобильный. — Вот как, — Томо прижался ко мне, усыпая всё моё лицо поцелуями.

Твои нежные волосы вьются в ветру, Щекоча мне щеки и руки. А я прижимаюсь к тебе всё сильней, Целуя любимые губы. И ветер затихнет, боясь помешать Столь лёгкому счастья мгновенью, Когда две души откровенно сошлись, Найдя в дорогом утешенье.

***

Сёгун объявила охоту на глаз бога, большинство жителей Инадзумы сразу же не согласилось с таким решением и пошли против сëгуна. Но не долго длилось их сопротивление. Их сразу же заткнули и показали где их место, а где сëгун. Томо ни за что бы не отдал свой глаз бога, да и я тоже. Несправедливо было забирать дары, которые получает не каждый смертный, при чем получает своими желаниями и стремлениями. Глаза Томо, казалось, при каждом упоминании об «охоте» загорались яркими вспышками молний, внутри него шла сильная борьба, но все эмоции он предпочитал сдерживать. Ближе к вечеру он обнял меня и сказал, что больше не может терпеть всё прихоти сëгуна. Взяв в руки свой клинок, Томо пошёл прямо на дуэль с сëгуном. Кажется, исход был очевиден, но я надеялся, что случится какое-то чудо, и он выживет, что он увернется в последний момент, что Райдэн поймёт, свою ошибку, да на что угодно. Вспышка молнии пронзила его тело. Из глаз безостановочно полились слезы, а мысли заполнились тем, что можно было остановить Томо.

Я схватил на лету твой потухший глаз бога, Пока твоё тело летело на пол, И в последний раз прикоснулся к шеи, Зачем-то надеясь, что ты живой. Ты умер напрасно во вспышках сирени, Сам зная, что толку это не даст. Я никогда не вспомню вечность, Не вспомню взмах её клинка Я убежал в слезах, скрываясь, Сжимая с силой бога глаз И прижимая его к сердцу, Не видя тот электро-свет, Что был, когда ты предо мной Стоял и улыбался, как сейчас во сне.