Рыбы в волосах

Ши Цинсюань вихрем промчался вперед, торжественнно отстучал звонкую дробь каблуком и гостеприимно распахнул дверь. — Чувствуй себя, как дома! Хэ Сюань подумал, что это выше его сил. Дома у него не было — кровать в общежитии не могла считаться таковым. Но и в огромном поместье семьи Ши, похожем на замок современного вампира, дома он себя не чувствовал. Между ним и Ши Цинсюанем не было ничего общего. Как он оказался тут, соблазнившись предложением чая? Вероятно, виноват голод, натолкнувший Хэ Сюаня на мысль, что к чашечке чая должно прилагаться нечто вкусное. — Тогда пойдем скорее! — Ши Цинсюань бесцеремонно подхватил его под руку, едва досидев до конца занятия, и закружил в урагане энтузиазма, увлекая за собой. Обещанная чашечка чая располагалась в трехэтажном особняке, принадлежавшем родителям Ши Цинсюаня — не то геологам, не то археологам, — но в их отсутствие делами заправлял его старший брат. — Он все равно вечно на работе, — легкомысленно отмахнулся от вопроса Цинсюань. Он весь излучал нетерпение, и шоколадно-каштановые кудряшки подпрыгивали на его макушке на каждом шаге. Хэ Сюань позволил ему провести себя в необыкновенно просторную столовую (рассчитанную на явно большее число гостей) и напоить вкуснейшим чаем вприкуску с кремовыми пирожными. Ши Цинсюань успевал одновременно уплетать сладости и болтать, но за три месяца дружбы этот звук стал для Хэ Сюаня привычнее фоновой музыки в наушниках. Переливы подобного голоса рождены были, чтобы выводить самые нежную и лиричную мелодию. И лишь одна нота звучала фальшью. — Пойдем, Мин-сюн, я покажу тебе свою комнату! Сытым Хэ Сюань был сговорчивее, а мысли о еде уступили любопытству. Он поднялся на второй этаж, следуя за чужой летящей поступью. Ши Цинсюань всегда двигался, будто танцуя, и жестикулировал, будто выступая на сцене. Он был таким с первой встречи, когда подсел к нему за обедом и воодушевленно начал рассказывать что-то свое, как если бы они уже были знакомы. Хэ Сюаня порядком утомил этот щебет, но огрызнуться и уйти мешала полная мяса тарелка перед ним, щедро оплаченная Цинсюанем. Тем не менее, когда тот, собравшись уходить, спросил его об имени, чужое соскочило с языка само собой. Может быть, Хэ Сюань отсекал любые попытки разыскать его вновь. А может, просто растерялся, вместо насмешек впервые в жизни увидев дружелюбно протянутую к нему руку. Сейчас эта рука приглашающе взмахнула, указывая на дверь личной комнаты Ши Цинсюаня. Впрочем, Хэ Сюань с первого взгляда сумел бы определить хозяина этого места, будто бы сошедшего с кадров сериала о жизни типичного богатого подростка. Обои почти полностью скрывались за плакатами популярных музыкальных групп, песни которых часто напевал Цинсюань себе под нос. Сделав шаг к окну с белыми занавесками, Хэ Сюань заметил в углу футляр скрипки и легко представил, как тонкие пальцы друга держат смычок. — Присаживайся смелее! — Ши Цинсюань прыгнул на кровать и устроился там, распихув локтями множество плюшевых игрушек. Хэ Сюань осторожно присел на край постели, количеством воздушных кружев больше похожей на кукольную. Он ничуть не удивился, заметив на полке и кукол. — Я сам шью им платья, — похвастался Цинсюань, перехватив его взгляд. — Покажу позже, если захочешь. А пока хочу тебе ещё кое-что показать. Он спружинил с кровати и подскочил к полке, заставленной шкатулками. Хэ Сюань окинул комнату взглядом и поймал себя на мысли, что в ней... ...довольно мило. Как и во всем доме, здесь преобладали светлые тона, но они словно были лишены холодной строгости, веявшей от стен. Не оттого ли Цинсюань завесил их плакатами, пытаясь согреться тем, что дарило ему радость? Хэ Сюаню вспомнились слова о вечно занятом старшем Ши. Он покосился на Цинсюаня, мурлыкающего популярный мотив и перебирающего свои украшения. Однако вопрос так и не успел прозвучать. — Нашел! — Ши Цинсюань грациозно развернулся и весело помахал расчёской в своей руке. Заметив недоумевающий взгляд, он пояснил. — Мин-сюн, я заметил, что твои волосы во время чаепития несколько раз чуть не попали в тарелку, поэтому решил заплести их. Хэ Сюань открыл было рот, собираясь возразить, но шкатулка в руке Цинсюаня приотворилась, превратившись на его глазах в волшебный ларец. В ней не переливались радугой стеклянные цветные украшения, так созвучавшие воздушному образу Ши Цинсюаня. Не алели клубникой миниатюрные серьги-пирожные, не поворачивались круглыми боками бусины браслетов, как в других открытых шкатулках. В ней хранились кости. Настоящие, гладко-белесые, с продетыми в них кожаными шнурками; и металлические, холодно блестящие в маленьком сундучке с рисунком котёнка на крышке. Алчно сверкнув глазами, Хэ Сюань без лишних слов резким движением перекинул волосы через плечо и развернулся спиной. Ши Цинсюань хихикнул, возмутительно долго устраиваясь рядом на постели. Хэ Сюань неторопливо постукивал длинными ногтями по своему бледному запястью, борясь с желанием по привычке разодрать кожу. Волнение поднималось в груди, оседало липкой горечью воспоминаний о лезвии ножниц, кромсающих вкривь и вкось в руках пьяного отчима, о выдранных волосах и криках. Но первое же касание расчёски в чуткой руке утихомирило бурю. С тихим шелестом-шепотом зубья вплетались в черные пряди, вступая с ними в диалог. Хэ Сюань в какой-то момент ощутил, как чужие пальцы умело распутывают и перебирают его волосы, но не ощутил напряжения, а от мимолетного поглаживания по затылку даже прикрыл глаза. Пускай. Прядь за прядью тьма, проклятая его семьёй, разливалась черными водами в чужих руках, прирученная их мягкой лаской — и те кружили по ней без опаски, ныряя в глубокий беззвездный омут. А потом в нем завелись рыбы. Слух Хэ Сюаня уловил перестук звеньев, и восторженно выдохнул. Он едва успел разглядеть их в шкатулке, этих крупных скелетных рыб из стали, с ощерившимися головами и черными дырами глазниц. Теперь же обе увенчали его голову: вгрызлись острыми костями в две тонкие гибкие косы, скреплённые на затылке. — У тебя очень красивые волосы, Мин-сюн, — шепнул Ши Цинсюань, не прекращая расчесывать. Впервые на памяти Хэ Сюаня он говорил так тихо, но в голосе его сквозило явное восхищение. Словно чувство сакральности момента передалось и ему. Смущение едва не заставило Хэ Сюаня съязвить. Но с губ его сорвались все же совсем иные слова, нетипично откровенные для него. — Мне не разрешали их отращивать. Отрастил, когда уехал от семьи. — И правильно, они красивые, — завороженно повторил Ши Цинсюань. Поколебавшись, он добавил совсем тихо. — И ты с ними... тоже. Хэ Сюань удивлённо замер и потянулся обернуться через плечо, но неожиданно сильные руки мягко обхватили его за плечи, удерживая на месте. — Можешь смотреть, — по тону Цинсюаня слышно было, что тот улыбается. Хэ Сюань тут же соскользнул с кровати к зеркалу, снедаемый интересом. Навстречу ему из нежно-сиреневой рамы со множеством круглых лампочек по краям шагнул высокий худой юноша в черной рубашке с закатанными рукавами. Хмурое скуластое лицо выглядело непривычно открытым без длинной занавеси волос, убранных назад. Хэ Сюань повернулся боком и уловил стальной блеск двух скелетных рыб среди темных прядей, а в высоком пучке торчала длинная белая кость, похожая на тонкую иглу, способную проткнуть кого-нибудь насквозь. Уголки губ Хэ Сюаня неуверенно поползли вверх. Он... Нравился себе? — Тебе очень идёт! — Ши Цинсюань в отражении глядел на него во все свои большие лучистые глаза. Хэ Сюань ощутил к нему всплеск благодарности — будто рыбка шлепнула хвостом по воде. — Откуда у тебя такие украшения? — спросил он с искренним интересом. Ши Цинсюань смущённо пискнул, наматывая на палец кудряшку. — Сам делаю... Для себя. — Серьезно? — Хэ Сюань развернулся так стремительно, что чуть не запнулся о край пушистого ковра. — А почему нет? Хэ Сюань выразительно глянул на воздушную кружевную блузу, словно сотканную из сахарной ваты. Затем перевел взгляд на рыбий оскал в своей прическе и хмыкнул. — Действительно, почему. Ши Цинсюань тоже осознал причину его сомнений и мелодично рассмеялся. — Мин-сюн, слева. Хэ Сюань поднял глаза. Фоторамка слева от зеркала, почти целиком скрытая между кукол в пышных платьях, казалась черным пятном. Однако, приглядевшись, Хэ Сюань разглядел улыбчивое лицо друга. Одетый в рваную черную футболку, он показывал язык фотографу и одной рукой прижимал к себе электрогитару. Другая же обхватывала за плечи парня с татуировкой на шее, имитирующей колючую проволоку. Хэ Сюань присвистнул. — Знаю! — снова рассмеялся Цинсюань. — Ты играл? — У меня была бурная жизнь в старших классах. Мы с Се Лянем собрали свою рок-группу, гитара все ещё стоит в шкафу... — Ши Цинсюань подлетел к нему, тоже разглядывая фото. — Се Лянь со мной на фото. — Мило смотритесь, — иронично отметил Хэ Сюань. — У него есть парень, — тем же тоном отозвался Цинсюань, лукаво прищурившись в зеркале. — Хуа Чэн бьёт изумительные тату! Хочешь, могу тебя записать к нему? Тебе бы пошла скелетная рыбка, вот здесь... От касания к обнаженной коже Хэ Сюань забыл, как дышать. Палец Ши Цинсюаня беззастенчиво скользнул по руке, не скрытой рукавом рубашки, указав на пространство от запястья до локтя. Хэ Сюань перевел взгляд на отражение своего побледневшего лица, молясь, чтобы не проступил румянец, и вновь уставился на фото. — А где тут твои кудри? — Я три года выпрямлял волосы, — Ши Цинсюань душераздирающе вздохнул и надул губы. — А потом сжёг их плойкой и понял, что надо что-то менять. — И правильно, — пробормотал Хэ Сюань. — Ты... В смысле, тебе... Идёт быть кудрявым. Ши Цинсюань в отражении кокетливо опустил ресницы. — Я ещё и в черный красился, — застенчиво признался он. — И слушаю хэви-металл, только в наушниках, а то брат не одобряет... Цинсюань говорил и говорил, а Хэ Сюань ловил каждое слово, удивляясь все больше. Кукольный приторный образ на глазах насыщался красками и объемом. Он невольно подумал о себе-старшекласснике: забитом, озлобленном, отчаянно ищущим хотя бы одного человека, кто понял и принял бы его, протянув ему руку. Оказывается, эта рука протянута ему прямо сейчас. — Мин-сюн, — Ши Цинсюань потянул его за рукав. — Мне звонить Хуа Чэну? Хэ Сюань кивнул так поспешно, что рыбы в его прическе клацнули челюстями. Но этого определенно было мало, нужные слова рвались из груди, словно подхваченные ветром. — Да, конечно, — его холодная рука, помедлив, накрыла чужую. — И ещё меня зовут Хэ Сюань.