Позвони мне, позвони.

Позвони мне, позвони! Позвони мне, ради Бога! Через время протяни Голос тихий и глубокий.

      Ты улетела в Петербург за несколько дней до Нового Года. Побыла немного в Москве после финала, а затем рванула домой. Я отчаянно, почти мучительно, часто и настойчиво предлагала отметить праздник вместе, чтобы ты привезла своего сына и познакомила его с Луной. На моё очередное предложение ты сказала, что это слишком, и вылетела из моей квартиры, едва одевшись и ничего не объясняя. Прошло уже две недели с тех пор, как я тебя видела последний раз, а ты всё ещё не отвечаешь на мои смски и звонки. Я поспешила? Ошиблась? Не так тебя поняла? За что ты меня наказала?

Звёзды тают над Москвой. Может, я забыла гордость? Как хочу услышать голос, Как хочу услышать голос, Долгожданный голос твой! Позвони мне, позвони!

      Помнишь, я тебе сказала, что никогда не стану унижаться перед человеком, который от меня отвернулся? Я действительно придерживалась этого принципа всю свою сознательную жизнь. Пока не встретила ебучую ведьму, которая перевернула всё вверх дном. Пока не встретила тебя…       Я продолжаю писать тебе каждый день, и это так не похоже на меня, что я начала задаваться вопросом: а здорова ли я? Кажется, что не очень. У меня определенно беды с башкой, но почему-то, даже осознавая это, я не могу отказаться от звонков. Может быть, однажды я заебу тебя окончательно, и ты хотя бы пошлешь меня нахуй? Может быть, ты даже заблокируешь мой номер. Мне будет достаточно и этого, чтобы успокоиться.

Без тебя проходят дни. Что со мною, я не знаю. Умоляю, позвони! Позвони мне, заклинаю!

      От тебя нет ответа уже месяц. Ты постоянно онлайн, ночами напролет сидишь в ВК, а наша переписка превратилась в мой монолог, который ты даже не читаешь. Луна спрашивает, почему я все время грустная, и связано ли это с тем, что «Геля больше не приходит». Кажется, я воспитала слишком умного ребенка, а ты украла не только моё, но и её сердце. Я стараюсь держать лицо, но дочь все равно замечает мои синяки под глазами и постоянную апатию.       Начинаю смиряться с тем, что ты мне не ответишь, но не оставляю попыток связаться. Сегодня ночью в попытках до тебя дозваться даже ритуалила, впервые за очень долгое время. Боже, посмотри, до чего ты меня довела… Череватый бы посмеялся…

Дотянись издалека! Пусть под этой звёздной бездной Вдруг раздастся гром небесный, Вдруг раздастся гром небесный, Телефонного звонка. Позвони мне, позвони!

      На тридцать шестой день нашей разлуки я просыпаюсь в пять утра от звонка телефона. Сначала нихуя не понимаю, потому что сама легла час назад, а потом резко вскакиваю с кровати и хватаю телефон с тумбочки. Гелечка… Я даже не раздумываю, поднимаю трубку сразу. — Алло? — Я разбудила тебя, — слышится из динамика низкий голос, и я бегу в ванную, чтобы не будить дочь. Слёзы сами льются из глаз, а я оседаю на пол, как только закрываю за собой дверь. Даже свет не включила, впрочем, он мне и не нужен. Сейчас самое главное, чтобы ты не отключалась. Самое важное — слышать твой голос, хотя бы ещё секунду… — Извини.       Я не знаю, за что ты извиняешься. За неожиданный побег из моей квартиры? За игнор на протяжении месяца? За ранний звонок? Или за то, что разъебала мое сердце? Зажимаю рот трясущейся рукой, чтобы ты не слышала моих всхлипов. Прикрываю глаза, заранее прощая за все сразу. Проходит около минуты или типа того, когда я наконец могу говорить. — Ты знаешь, что я тебя ненавижу? — всё, на что у меня хватает сейчас сил. Я сразу же хочу себе въебать за эти слова. — Я ненавижу себя не меньше, Линочка, — слышу, как ты затягиваешься, и мне тоже хочется курить. А еще мне хочется прямо сейчас прижаться к твоей груди и громко-громко плакать, будто я — потерянный ребёнок. Мне хочется забыть, как страшный сон, всё это время, что я провела без тебя, и рассказать, как мне было хуёво от осознания того, что ты меня оставила. Пожаловаться, как сильно я скучала и ждала твоего звонка, словно псина, а потом снова и снова звонила сама. А ты не отвечала.       Мне хочется сказать, как я всё ещё, блять, кажется, теперь ещё сильнее, люблю тебя даже после всего этого пиздеца. — Как дела твои? — ты спрашиваешь это так буднично, как будто ничего не произошло, как будто не ты отгородилась от меня стеной, испугавшись непонятно чего — просто сбежав, а потом, спустя месяц, позвонила в пять утра, чтобы поиграть на моих нервах. Чтоб ты знала, я пиздецки сильно злюсь на тебя, Изосимова. — Жива пока что, — нервно усмехаюсь и шмыгаю носом. А что я могу ещё сказать? Сразу раскрыть все карты? Ну уж нет. Теперь твоё время помучиться. — Я рада, — слышу твой смех, и у меня складывается ощущение, что ты не трезва. — Знаешь, я сейчас… — Зачем ты мне позвонила? Чего ты от меня хочешь? Это ТЫ ушла, скрывшись от меня. Это ТЫ послала меня нахуй, когда я нуждалась в тебе. Так зачем я понадобилась сейчас? — меня прорывает на какой-то жуткий поток вопросов, и мне хочется кричать, но последнюю фразу я произношу почти шепотом, опуская голову на прижатые к груди колени. — Чего ты хочешь, Гелечка? — Я хочу, чтобы ты открыла мне дверь. — Ч… чего? — Хочу, чтобы дверь входную мне открыла. В парадной холодно. — Изосимова, ты… — срываюсь с места, бегу в коридор и распахиваю дверь. — Сумасшедшая, — выдыхаю в трубку, когда вижу тебя. Ты стоишь прямо напротив меня, видно, что уставшая, но улыбаешься так тепло и, чёрт возьми, красиво, что я начинаю сомневаться в реальности происходящего. — Ну, здравия, моя дорогая, — отключаешь звонок и убираешь телефон в карман пальто, а я всё ещё не могу отойти от шока. С жадностью рассматриваю твоё лицо. Скольжу глазами вниз и натыкаюсь на жёлтые лепестки. — Это что… подсолнухи? — Я… я думала, что они тебе нравятся, — ты растерянно вертишь в руке букет и краснеешь, и руки у тебя почему-то дрожат, а я совершенно не вдупляю, где ты в конце января нашла ебучие, блять, подсолнухи.       Чувствую, как истерика накрывает огромной волной, и почти падаю на колени, потому что ноги становятся ватными и совершенно не держат. Утыкаюсь лбом где-то в области твоего бедра, обхватив ноги, и не могу сдвинуться с места — лишь бы не упустить тебя снова. Твоя рука в моих волосах ощущается как что-то очень правильное сейчас, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть, как твои идеальные стрелки растекаются слезами по щекам, пока ты прикрываешь рот ладонью в попытке быть тише. Моё сердце разбивается вдребезги. У меня самой перед глазами все расплывается, но я поднимаюсь из последних сил и целую тебя в мокрые и солёные губы, совершенно позабыв обо всем.       Я целую тебя так отчаянно и безумно, будто ты можешь испариться прямо из моих рук, но ты ведь больше не исчезнешь, правда?.. Твои губы отвечают моим, и я могу поклясться, что никогда не чувствовала себя более счастливой, чем в эту секунду. — Не уходи, пожалуйста, не уходи больше, — успеваю прошептать между поцелуями, задыхаюсь, но не могу заставить себя оторваться от твоих губ. Мне кажется, что я схожу с ума. — Пожалуйста, не бросай меня снова. Гелечка… Я же, блять, сдохну без тебя, — обхватываю твоё лицо ладонями и прижимаюсь своим лбом к твоему, мне не нужно слишком пристально вглядываться, чтобы понять, в каком состоянии сейчас твоя душа, — хочется выть от того, что я вижу, но я держусь: не хочу тебя пугать. Моя бедная девочка, ты натерпелась не меньше меня… — Я не уйду. Никуда не уйду. Они выдвинули свои условия — и мне пришлось их принять. Они бы не дали нам быть вместе. Поэтому я отказалась. Отказалась от своего дара. Отказалась от своих сил.       Ты обхватываешь меня руками, словно ребёнка. Но я большая, Геля, я взрослая. Я сцеловываю слёзы с твоего лица, прижимаю твоё дрожащее тело к себе и шепчу: — Ничего, милая, нам моих сил на двоих хватит… Ты, главное, больше телефон не отключай…

Позвони мне, позвони!