even if (i trust u)

/ i did something bad — taylor swift Феликс потратил весь день на изучение того количества информации, что хранилось на ноутбуке Хван Хёнджина, и пришёл к выводу, что лучшее качество наставника — не умение общаться с людьми и смотреть на них щенячьим взглядом, а наблюдательность, которой Феликс пока что мог только позавидовать. Картинка, которую они видели сейчас, была со стороны Ли тихим, но запутанным убийством хореографа, в то время как Хван за прошедшую неделю составил статистику команды по критерию употребление веществ, выяснил, что Хосок использовал порошок в качестве спортивного допинга и в принципе оказался не таким безупречным, как они считали раньше. Точнее, как считал Феликс. В нём определённо затаилась обида и укол злости за то, что Хёнджин всё это время даже не намекал, что уже что-то понимает и определённые пазлы собираются в его голове в единую картинку. Но так же внутри тлела обида на себя. За то, что не заметил сам, что потерялся, проникся, всё это время злился на детектива, что тот собирал с ним ничем не помогающую расследованию информацию и тратил их время. А он не тратил. Он просто чуть быстрее собирал пазл и почему-то вычеркнул Феликса из команды. Исходя из догадок детектива, с наркотиками в этой команде кроме самих подростков и тренера был замешан и отец их нового знакомого Сангхуна — Мин Юнги. Оказывается, в интернете можно даже найти и посмотреть два публичных скандала Хосока и Юнги и очень быстро определить тему, которой заканчивается каждый. — Как совесть тебя ещё не сожрала? Не понимаю, — возмущался Юнги, с омерзением плюя себе под ноги. — Ты подталкиваешь детей к употреблению! Тебе нельзя приближаться к детям и работать с людьми, урод! Надеюсь, тебя переедет грузовиком. Трижды. На этих словах Феликса бросает в дрожь и он выключает последнюю видеозапись. — Надеюсь, он гонит, Хосок, — гневно выдаёт Феликс, на ходу накидывая на себя рюкзак и красную шапку, — иначе я даже рад, что тебя пристрелили. Дерьмо! Вот явно не таким должно быть моё первое дело. Феликс выбегает из агентства и останавливается у скамеек. Плюхнувшись на одну из них, он достаёт найденную в квартире Хёнджина пачку вишнёвых тонких сигарет и блестящую зажигалку. Он пару секунд смотрит на сигарету, спорит сам с собой и в итоге, сдавшись, прикуривает. — Феликс, ты что, куришь? — откуда ни возьмись раздаётся голос Джисона и парень падает рядом, хлопая коллегу по плечу. — Джисон, ты очень не вовремя, — честно отвечает Феликс, не имея сил и необходимости врать. — Что-то случилось? — Хан, — слегка встревоженно начинает Ли, но снова сдаётся чьему-то открытому взгляду и выбирает продолжить. — Я изучил все материалы, что собрал Хёнджин за это время. Понял, что я настоящая слепая курица и, возможно, пожму руку убийце этого придурка, если догадки окажутся правдой… А так — всё в порядке. — Воу, — присвистывает Джисон, удивляясь, — интересное же дело тебе попалось, даже завидую. Но советую не забывать, что до курицы ещё нужно дорасти, а быть слепым цыплёнком не так уж и стыдно. Важно смотреть на курицу и учиться у неё. Даже если курицей вдруг оказался Хван Хёнджин. Феликс тихо смеётся и докуривает вишнёвую сигарету, отмечая, что Джисон на самом деле великолепный слушатель, обладающий аурой мягкости и спокойствия, несмотря на всю свою бешеную энергетику. — Спасибо, так и планировал. Просто сейчас хочется собраться с мыслями, а завтра проснуться и на чистую голову поехать к Юнги, чтобы окончательно разобраться в этой истории. — Прекрасный настрой, Ликс! — воодушевлённо говорит Хан. — Если вдруг нужна помощь другого, не менее опытного детектива, всегда можешь ко мне обращаться. Тем более, у меня связи с полицией, а твой наставник на пару с Минхо проёбывается без причины. Джисон тоже достаёт сигарету, понимая, что они точно просидят тут ещё какое-то время. — Возможно, у меня будет к тебе пара вопросов, но даже так — они будут завтра. Спасибо огромное за предложение, но пока уточню: Минхо сейчас с Хёнджином? Зачем ему патологоанатом? — непонимающе спрашивает Феликс, вновь ощущая себя слепым цыплёноком. — Да, полчаса назад Хо сказал, что едет к Хёнджину. Не знаю, зачем ему патологоанатом, но точно знаю этих двоих: если Минхо скоро будет с ним, Хван точно в безопасности и скорее всего завтра вернётся. Это хороший знак. Феликс благодарно кивает, соглашаясь с тем, что ещё на ужине заметил глубокую, но скрытую от лишних глаз связь этих двоих. Он действительно не может спорить с тем, что старшему Ли можно доверить проблемы наставника и быть уверенным, что оба будут в порядке. Минхо хотелось доверять, да и Феликс не в ответе за проблемы Хёнджина. — Спасибо, что объяснил. Какой-то вечер благодарности Хан Джисону. — Всегда пожалуйста, дорогой, — расслабляется Хан, откидываясь на спинку. — Ты сказал, что хочешь собраться с мыслями, и у меня есть идея. Извини за резкость, просто сегодня я должен был ночевать у Хо. У нас вроде как ежемесячная ночь мюзиклов, но как видишь, я сижу тут с тобой... Ли сочувствует, потом смущается, искренне улыбается и окончательно убеждается в том, что Хан Джисон абсолютно замечательный, светлый, добрый и по-настоящему тот, чьим другом хочется быть. Таким людям совсем не хочется отказывать. — В общем, как относишься к мюзиклам и китайской кухне? — Джисон задаёт вопрос и смотрит на Феликса, сканируя реакцию. А сканировать, в принципе, нечего. Всё предельно понятно. — Прекрасно отношусь и к тому, и к другому. Предлагаешь? — получив утвердительный кивок, Ликс зажигается. — Согласен! Но я предпочёл бы в таком случае посмотреть билет на ближайший живой мюзикл вечером и поужинать там же, потому что чувствую, завтра будет тяжелый день и мне нужно быть к нему готовым. — Слушай, а ты нравишься мне всё больше! — восхищается Джисон, подскакивая. — Если ты сейчас ещё скажешь, что я в любое время могу тебя обнимать, у Хо появится конкурент на место моего любимого коллеги. Феликс тихо смеётся и думает, что в этом коллективе абсолютно у всех периодически включается мощный flirt-vibe, в котором они даже дружат, любя. И почему-то ему это очень подходит. — Буду рад обниматься с тобой, Джисон, — Ликс в секунду накидывается на друга с объятиями, а тот от неожиданности роняет сигарету. Хан то ли пищит, то ли хохочет. — Но Минхо конкуренцию составлять не решусь, себе дороже, — серьёзно говорит Феликс, понимая, что будь тут старший Ли, Джисон вряд ли заинтересовался бы им. Теперь точно хохочет. — Хёнджин не ошибся, сказав, что ты прекрасно ориентируешься в социальной ситуации. Это комплимент от нас обоих, — подмигивает Хан. — Но да, такому мужчине составить достойную конкуренцию невозможно. Феликс немного задумывается, что совершенно не понимает, серьёзно ли Хан в таком восторге от Минхо или это их особенный стиль жизни, но быстро возвращается в диалог, найдя подходящий ответ. — Комплимент принят, как и твоё приглашение. / deadlines (hostile) — car seat headrest В первом часу ночи Ли Феликс, изо всех сил удерживая под руку вдохновлённо поющего Хан Джисона, вываливается на маленькую круглую площадь перед Амстердамским Театром и, кажется, впервые по-настоящему вдыхает жизнь. Вообще всё, что происходит в последнее время, происходит впервые. Но к этому Феликс уже привыкает. А вот к тому, что жизнь покрывает лёгкие изнутри тонким слоем изморози, оставляет по периметру органа живые узоры и не касается сердца, устремив в него свои ледяные осколки, явно никогда не сможет. С его глаз как будто спонтанно спадает пелена лишних мыслей, и мир наконец звучит. Сначала Феликс проносит на своих хрупких плечах практически три часа Гамильтона животворящего. Потом, интуитивно подыгрывая Джисону, доплывает до неизвестного паба напротив театра, всплывает на третьем белом русском подряд и находит себя поющим по ролям с Джисоном «Non-Stop»* и растворяющимся в перевёрнутом отныне пространстве. Вот теперь политика по-настоящему перевернула его жизнь. Здорово! Вечер ощущается яркими вспышками чего-то грустного, смешного, удивительного, интересного, красивого, невозможного, и детектив Ли чувствует себя героем книжного романа, где главная роль могла бы быть его по праву. Чего-чего, а веры, вдохновения и мотивации в Ли Феликсе — хоть отбавляй! Но лучше, конечно, не отбавляй. Все мысли, так или иначе, сводятся к подтверждению недавно озвученных выводов — нет ничего невозможного, всё меняется, а жизнь — грёбанная лотерея, и лучше успеть получить от неё всё до тех пор, пока она не забрала это сама. Ведь она тоже сука та ещё. И Феликс вдохновляется. — Do you support this constitution? — мелодично и пьяно спрашивает Джисон, поворачиваясь к Феликсу. Ли сдерживает внутренне «хи», а потом со всей доступной ему серьёзностью вживается в роль: — Of course! — Then defend it. — And if you’re backing the wrong horse? — Ли на секунду позволяет себе усомниться в том, что это всё — на самом деле далеко не его жизнь, и что очень скоро она вытеснит глупого Ли Феликса обратно в одиночество, книжки и заботы. Но ему очень хочется остаться здесь. — Burr, we studied and we fought and we killed for the notion of a nation we now get to build. For once in your life, take a stand with pride. I don’t understand how you stand to the side, — с трудом справляется со своим языком Джисон, приводя главный аргумент вечера в действие. Феликс вдохновляется, теряется, находится, стремится и видит свои желания по-настоящему чётко. Его касается нежное осознание, что, наверное, именно так и должно отзываться настоящее искусство. Оно должно оставлять после себя лёгкий эмоционально-интеллектуальный шлейф, касаться изнутри и давать что-то больше, чем то, что уже есть в тебе. Искусство ведёт. Указывает, направляет, руководит мыслью и создаёт общую картину. Ли трогает новая истина — если ты не понимаешь искусство, возможно, ты просто ещё не нашёл то, за чем тебе захочется следовать. Его захватывает масштаб того, к чему ещё можно прикоснуться, следуя самому простому и сложному пути одновременно — пути собственных чувств; и сколько же ещё дверей ему предстоит открыть, изучая «дом» собственного сознания. Ближе к двум детектив аккуратно выползает из-за стойки, долго обнимается с коллегой на прощание, благодарит Джисона за потрясающий вечер и наконец принимает решение как можно скорее вернуться домой. Ведь мало того, что он горы готов свернуть, так у него ещё и есть конкретная гора, которую очень хотелось бы в скором времени свернуть. С этого момента в его голове закрепляется главная задача данного эпизода его жизни — раскрытие дела Чон Хосока, в котором ему стоит наконец включить мозг, проявить себя и показать, кем ещё он может стать. Но пока в полупьяном сознании Ли Феликса дом автоматически определяется на перекрёстке Призенграхт и Вольвенстрат. В квартире, ключи от которой он получил только сегодня утром, но которые захотелось оставить себе. Ключи от места, где можно брать всё, что лежит на видных местах и готовить на собственной кухне. Парень думает об этом ровно одну последнюю сигарету, неспешно договаривается с внутренними противоречиями, находит нужные ключи и плейлист Гамильтона, разделяет наушниками внутреннее и внешнее и идёт домой. Повернув на набережную Нассаукаде, Феликс обнаруживает, что вид открывается ровно от фонаря до фонаря, улицы и каналы пугающе скрывают свои завершения, а на водной глади золотыми бликами мерцают волны, отвлекая парнишку от немного жуткой обстановки. Широкие деревья, рассаженные вдоль воды, закрывают Феликсу обзор на звёздное небо, но сейчас ему кажется, что это даже и к лучшему, ведь если он найдёт столько причин жить за раз, точно сойдёт с ума. В лёгкой эйфории, но подуспокоившись, детектив возвращается в квартиру Хёнджина, быстро включает повсюду свет, моет руки, подключает колонку, заваривает чай и погружается в неизведанные пучины сети интернет в поисках простых, но вкусных рецептов для ужина. Его выбор быстро падает на фаршированную сладкую картошку, всё тот же плейлист Гамильтона и бонг, что создают между собой прекрасную комбинацию. В этот раз фортуна всё ещё на его стороне. Феликс остаётся в огромной чёрной футболке и белых гавайских шортах Хёнджина (что пришлось предварительно подвязать шнурком), находит свой излюбленный фартук и приступает к готовке, которую он определённо открыл совсем с другой стороны ровно сутки назад. Для начала Ли старательно отваривает сладкую картошку, в процессе варения которой съедает ровно одну тестовую полусырую, после аккуратно и медленно режет её пополам, достаёт мякоть, рвёт пару картошин, заполняет удачные лодочки оставленным кем-то готовым фаршем и, поссорившись с духовкой из-за сложности работы, всё же ставит поршень с картошкой в «бесполезную коробку» и устанавливает на таймере ровно двадцать минут. Из освещения в квартире он оставляет только продолговатые стеклянные лампы над барной стойкой, что создают в помещении тёплую, интимную, но достаточно мрачную атмосферу, и думает о том, что будь с ним сейчас Хёнджин, здесь было бы не так мрачно. Возможно, было бы светло. Да, может быть, даже ярко, но точно не мрачно. И Феликс допускает мысль, что ему хотелось бы знать, что утреннее «солнышко» было не просто отговоркой для смягчения обстоятельств (а хотя бы маленьким, но намёком). Хотелось знать, что это может быть не одним редким мгновением в его крохотной жизни, а чем-то большим, потому что почему-то ему совсем не хочется об этом забывать. Ему до ужаса интересно, как они могут повлиять друг на друга со временем и сколько всего в перспективе могут испытать из-за их неожиданного сближения. Ведь он не может отрицать, что Хван начал это сам. Он хотел его поцеловать. Мысли об этом немного волнуют, капельку тревожат, но больше вдохновляют и отпускают на волю, дают неуловимую свободу и уверенность в том, что всё будет хорошо. В любом случае. Ему резко очень хочется узнать, что думает об этом Хёнджин и что он чувствовал, когда они были вместе. Это действительно занимает эфирное время в его монологе с собой, и парню приходится вслушаться в срочное сообщение, просто чтобы продолжить программу. Воспоминания о вчерашнем вечере вызывают у Феликса смущение, ведь он видит перед собой абсолютно счастливого Хёнджина, и все вопросы растворяются в его улыбке. Он точно был с ним счастлив, значит, ставки постепенно растут. Размышления Ли Феликса подходят к концу, когда таймер на бесполезной коробке отвратительно громко пищит и оповещает сегодняшнего шеф-повара о готовом ужине. Парень включает плейлист по второму кругу и, пританцовывая, мчится заигрывать с горячей картошкой. А потом в замке щёлкает ключ. /you should probably leave — chris stapleton В загородном домике бабушки Элис около двух часов ночи ровно один Хван Хёнджин решает для себя, что однодневная терапия вполне успешно подошла к логическому завершению и ему стоит вернуться в Амстердам до рассвета. Взять на заправке большой американо и клюквенный пончик, встретить рассвет в пригороде, а потом вдохновлённым и с хорошим настроением вернуться домой. Привести себя в порядок, нормально позавтракать, встретиться в агентстве с Феликсом и продолжить и без того слегка затянувшееся расследование. Раз на данный момент у него больше нет вопросов к себе, то и весомой причины останавливать рабочий процесс сейчас нет. Хёнджин в шутку укладывает Минхо спать (потому что друг, как нормальный человек, принимает решение ехать утром после здорового сна), по мелочи убирается, заводит старенький байк и едет обратно в Амстердам, чтобы посмотреть на заброшенные вопросы свежим взглядом и, возможно, наконец найти правильные ответы. Параллельно, где-то на фоне штыком стоящей мотивации, парень отчасти признаётся в собственной драматичности и гиперэмоциональности и чуть сожалеет. Но, как когда-то учил Бан Чан, позволяет себе прожить и капельку вины, и щепотку стыда, и всё с гордо поднятой головой. Ведь всё же, раз он тогда не видел другого выхода, возможно, это решение ещё успеет дать свои плоды и оказаться хоть в какой-то степени правильным. Как минимум, Хёнджину очень хочется в это верить. Но, открывая дверь в свою небольшую квартирку в половину четвёртого утра, Хван Хёнджин ожидает увидеть там что угодно, но не Феликса Ли, спокойно организовавшего себе маленький романтический ужин и берущего от этой жизни всё, что та только может ему предоставить. Он театрально танцует по кухне под песни из какого-то очень знакомого мюзикла и забавно бегает над дымящейся, только приготовленной картошкой. Запах плотно оседает в голове Хёнджина и уже через секунду парень не сомневается, что это самый домашний аромат в его жизни. — Доброе утро? — вопросительно здоровается детектив, раздеваясь в прихожей. — Надеюсь, ты хорошо провёл время, но позволь спросить… Половина четвёртого, что вообще заставило тебя приготовить ужин, завтрак или что бы то ни было? — уточняет Хван, — именно сейчас… Феликс выскакивает из кухни, быстро снимает фартук и приводит в порядок волосы, что, правда, не особо им помогает. — Доброе, — лучезарно улыбается Ли. — Просто после работы мы с Джисоном ходили на Гамильтона, ты же стащил у него Минхо, — с ноткой насмешки делится самым ярким событием дня и испытывает восторг, заметив, что детектив точно знает, о чём он, — да, именно! Так вот, сейчас я что-то типа в процессе проживания этого мюзикла. Хван удивлённо вскидывает брови, осматривает Феликса и улыбается в ответ. — Вы сходили на него, в смысле, прямо в театр на живой показ? — не скрывая эмоций, спрашивает Хёнджин. — У кого-то получилось хорошо повторить? — О, да-а! — охает Ли, вспоминая. — По словам Джисона, ребята проделали просто невероятную работу! Думаю, я не изменю своего мнения, ознакомившись с оригиналом, но даже в таком варианте меня пробило на слёзы, — искренне описывает Ликс, наслаждаясь возможностью поделиться и обсудить. — Так что по ощущениям я трещу по швам от эмоционального передоза уже около шести часов, и всё круто, полёт нормальный! Хван мягко смеётся и проходит на кухню, мысленно убеждаясь, что даже ради этого момента ему стоило вернуться пораньше. — Рад слышать, что эта история тебя настолько зацепила. Не замечал, что ты можешь во что-то так сильно погрузиться, — одобрительно кивает Хёнджин. — Извини, резко сменю тему, но можно ли мне присоединиться к… — парень строит глазки и переводит взгляд на остывающую картошку, просяще смотрит пару секунд и возвращается обратно к Феликсу. — Не подумал как-то, что после пончика и кофе успею снова проголодаться… А Феликсу эти слова будто мёдом по сердцу: и сладко, и липко, и ахуенно блестяще. Он с радостью приглашает детектива разделить с ним ужин и думает о том, что несмотря на то, что Хван пропустил вчера их первый несостоявшийся совместный завтрак, он всё ещё «по зову сердца» вовремя успел ко второму и очень даже мило подмазался. Снова тепло, комфортно и совершенно по-домашнему. Вместе парни довольно быстро накрывают на стол, разливают по стаканам воду с лаймом и мятой, сделанную Феликсом в порыве нежности и вдохновения, и садятся завтракать. Разговор практически сходу углубляется в обсуждение временной гиперфиксации стажёра, что сильно увлекает детектива. Второй отрывками вспоминает любимый когда-то мюзикл и прерывается только на первой пробе кулинарных способностей Ли. — Ликс, охренительно вкусно, — мычит ну очень довольный Хёнджин, — у тебя золотые руки! А чем ты вообще сегодня занимался, не считая вечернего свидания с Джисоном? — спрашивает, чувствует направленный на себя взгляд. — Как я понял, ты всё-таки поехал в офис и что-то да сделал. — Мне снова нравится выбранная тема, — отмечает Феликс, разрешая своим глазам одну маленькую агрессивную искорку. — Я изучил всю папку “Танцевальная лихорадка” от и до, испытал очень смешанные эмоции и задался важным вопросом. Когда ты собирался поделиться со мной всем этим, если бы не отъезд? Хван медленно пережёвывает, пару раз берёт бокал с водой, пьёт, думает, сосредоточенно сравнивает варианты ответа и выбирает сказать, как есть: — Не знаю, не пытался от тебя что-то скрыть, — честно признаётся Хёнджин, наблюдая, как парень напротив медленно расслабляется, — просто хотел для начала убедиться в валидности доводов, а только потом продемонстрировать их тебе. Не хотел накидывать неправильные догадки, заставлять думать о нескольких версиях одновременно, выдавать всё на блюдечке с голубой каёмочкой и путать тебя сильнее, — парень делает паузу, чтобы убедиться, что его точно слушают. — Да и Ликс, честно? Позавчера утром тебя подкосило от слов Сангхуна, ровно тогда же я понял, что он под кайфом, и слова Минхо подтвердились. Сказать тебе в тот же момент, что походу хореограф реально подсадил ребят, и копать придётся вообще в другую сторону? — Слова Минхо? — непонимающе спрашивает стажёр, постепенно принимая полную картину. — Хорошо, согласен, но мы же делаем скидку на то, что мне нужно время освоиться? — Конечно делаем, поэтому я и не обвинял тебя в эмпатии, — мягко отвечает наставник, наклоняя голову вбок. — Просто решил дождаться момента, когда ты снова придёшь в себя и сможешь это принять. Для первого раза ты хорошо справился. — Спасибо, — кивает Ли, возвращая Хёнджина к теме. — Так что говорил Минхо? Он тоже работает с нами? — Когда он работал с телом Хосока, сказал, что в момент убийства парень точно был в усмерть нанюханным, — рассказывает Хван, выкладывая на стол все карты. — И вчера я предположил, что отеческие обвинения Юнги могут быть не безосновательными, потому что ребята из команды, не предупреждённые о допросе, практически все без исключения были под кайфом. — Пиздец, — тихо выдыхает Феликс, проводя пальцами по распущенным светлым волосам, — ладно, у меня уже назначена с ним встреча завтра в двенадцать. Так понимаю, ты со мной? — серьёзно спрашивает Ли, оставляя за Хёнджином право выбора. Детектив вновь приятно удивляется своему стажёру и понимает, что самое правильное сейчас — просто дать Феликсу вести дело и позволить быть за главного, ведь в таком случае Хёнджин всегда сможет подхватить, если это потребуется. — Да. Приятно, что ты сделал это в моё отсутствие, — благодарит Хван, заканчивая ужин. — Самое важное, что мы можем вынести из завтрашней беседы с этим папашей — весомые доказательства против Хосока и новые имена, имеющие отношение к нелегальной стороне его жизни. Детектив отвлекается на какое-то время, чтобы загрузить грязные тарелки в посудомойку и возвращается на место. — Хорошо, я буду внимателен… Ты разобрался с обстоятельствами? — тихо спрашивает Ли, не уверенный, правда ли он так хочет знать ответ. — Думаю да, — серьёзно и спокойно отвечает Хван. — Могу спросить, что вынудило тебя уехать? — подбирая колени под себя, всё же интересуется Ликс. — Не пойми неправильно, не хочу лезть не в своё дело и ты можешь промолчать, но, возможно, я совсем немного переживал за тебя. Хван позволяет себе очень тепло улыбнуться и согреться небезразличием. — Это и твоё дело в том числе, мы же работаем вместе… — подмечает детектив, обозначая границы. — Всё в порядке и я расскажу тебе про поездку, но не сейчас, — чуть тише продолжает Хван, оставляя за Феликсом право встать и уйти, — Мне нужно время и если мы можем поговорить об этом, закончив с расследованием, я бы отложил диалог до тех пор. — Хорошо, — кивает Ликс. — У тебя, конечно, есть всё время этого мира, — а потом вспоминает сегодняшний вечер и закусывает щёку изнутри, — но не откладывай в дальний ящик, если это важно для тебя. Как учил Александр Гамильтон, лучше не упускать свои шансы. «Мы абсолютно точно об одном и том же. И он готов ждать. Весомый аргумент для доверия номер один, в принципе, найден» — отмечает для себя Хёнджин, наконец расслабленно наслаждаясь компанией Феликса. — I’m not throwing away my shot, — протягивает Хван, совершая пальцами выстрел в воздух и наблюдая за тем, как лицо Ли Феликса расползается в разные стороны, челюсть немного провисает, а глаза кричат. — Я тебе верю, — серьёзно произносит Феликс, вызывая ту же палитру эмоций на лице парня напротив. Со стороны, наверное, их взаимодействие больше напоминает волейбол, где они перекидываются огромным эмоциональным мячом. И, что интересно, чем дольше бросают мяч, тем реже он улетает в сетку и остаётся незамеченным. А значит, в игре сохраняется динамика, палитра чувств наполняется новыми оттенками, и интерес растёт так, будто у Купидона появился прицел и он наконец научился им пользоваться. — Иногда сомневаюсь, что это реально, — тихо бросает Хёнджин, прикрывая глаза. — Что – это? — уточняет Феликс. — Моменты с тобой, — честно отвечает парень, стараясь особо не придавать значения произносимым словам. — Просто красивая картинка в голове. — О, и какая же? — Тоже интимно-личного характера, Феликс, — слегка взбудоражено реагирует Хван. — Я же не могу просто взять и начать докладывать тебе каждую свою мысль? Хочется что-то и для себя оставить… — Эй, я вообще не об этом! — удивляется Ликс, утаивая лёгкий привкус обиды на кончике языка, ведь что-что, а говорить он никогда никого не вынуждал. — Просто, блять, поинтересовался. Да и если картинка интимно-личного характера связана с моментами со мной, с чего вдруг меня не касается? Может, у меня тоже картинки… Феликс выразительно играет бровями и улыбается, а Хван моментально прячет лицо в ладонях. Прямо сейчас он находится где-то на грани лёгкого стыда и смущения, отчаянно балансируя на собственных нервных окончаниях. Ведь так-то… Ли прав. — Хёнджин, ничего страшного не произошло, — озвучивает парень, понимая, что говорить. — Да и ты действительно не обязан со мной чем-то делиться. Обычно в компании именно он был тем, кто мог сказать что-то невпопад, не вовремя смутиться или рассмеяться, не так отреагировать или понять, растаять буквально от чего угодно светлого и… Он никогда не видел, чтобы кто-то делал так же. Но, к счастью, точно знал, какого быть на этом месте. Феликс впервые видел Хёнджина таким искренним и крохотным, что хотелось обнять и успокоить. Удивительный человек. — Может быть, в твоём мировоззрении, — не убирая рук от лица, отвечает Хёнджин. — Лично у меня катастрофа глобального характера, в которой ты уже успел записать меня в извращенцы… — Детектив Хван! — играет Ликс, сдерживая смех. — Кто бы мог подумать, что у Вас такое чуткое до моего мнения сердце! Ни в коей мере не думал о Вас в таких терминах! — Так, стажёр Ли, — поднимает голову Хван, становясь серьёзным с пол-оборота, — почему ты ещё и используешь это против меня? А стажёр Ли пока только хихикает. — Не использую! Просто мне это нравится, — отвечает Ликс, тут же понимая, что он только что сказал. И всё вновь сводится к тому же, с чего началось. — Спасибо, но подобные черты — не лучшая характеристика для детектива, — мягко говорит Хёнджин, переигрывая классическое развитие новыми рамками. — Может, для детектива и не лучшие, но по-человечески — прекрасные, — отвечает Ликс, решительно придерживаюсь выбранного курса. Хёнджин очаровательно улыбается и пропускает смешок, снова прокручивая в голове вопрос «Чего он вообще сопротивляется?» и так же быстро на него отвечает. Феликс чертовски мил, открыт и искренен, что по умолчанию притягивает, но допускать ошибки, торопить события и позволить себе утопиться в Ли он не может. Рановато. Самое время всплывать. — Ликс, слушай, — начинает Хван, тщательно подбирая слова, — мне будет спокойнее, если сегодня ты поедешь домой, — в итоге абсолютно прямолинейно выдаёт парень, закапывая себя же. — Если ты не против, я оплачу такси до дома, раз уж по моей прихоти тебе приходится ехать в такое время… И встретимся уже утром у Юнги? Закончив, детектив сразу же переводит взгляд на явно растерянного стажёра, и понимает, что попытка была так себе. Не очень справился. Феликс в ту же секунду немного теряется, глубоко внутри уже три тысячи раз посмотрев совсем другое развитие событий, в которых они продолжают открываться друг другу не только эмоционально. Но в реальности всё происходит совсем по-другому. Предложение действительно поступает неожиданно, но если наставнику так будет комфортнее, конечно же он не станет задерживаться. — Как я могу быть против? — грустно интересуется стажёр. — Не пойми неправильно, я просто устал с дороги, а рядом с тобой… Я точно не усну, — объясняется Хван, чтобы всё ещё постараться исправить ситуацию. — Какой адрес? — Бенелюксбан 54, да и всё я прекрасно понимаю, не переживай, — отвечает Ликс, всё же придумывая себе интересное времяпровождение. — Дай мне пару минут на собраться и можешь заказывать. На этих словах парень аккуратно встаёт со стула, потягивается, разминает шею и оглядывает квартирку, планируя маршрут сбора всех вещей. Он мягко перемещается по студии, будто за сутки успел впитать в себя каждый уголок этого места, и Хёнджин совершенно без задней мысли следит за каждым движением стажёра, находя происходящее правильным и комфортным. Феликсу требуется всего десять минут, после чего Хван заказывает такси, а когда оно приезжает, Ли позволяет себе оставить один невесомый поцелуй на щеке детектива и удалиться. Так вот, что значит, уйти по-австралийски. /cheese — stray kids Противный проливной дождь и без того холодной ноябрьской ночью в Амстердаме придал Ли Феликсу окончательной уверенности в том, что сегодня Вселенная оказывает огромное влияние на его жизненный путь, заставляя чуть ли не ежечасно двигаться вперёд, словно на новый уровень. Парень понуро сидит на заднем сидении в такси, к его удивлению, бизнес-класса и безучастно пялится в окно, размышляя о том, на кой хер он вообще попёрся сейчас в эту глушь и что собирается этим доказать. Хотя со вторым было проще: он собирается доказать Хёнджину, что он годен для такой напряжённой работы, и самому себе, что он хоть что-то да может. Машина плавно проезжает редкие загородные домики, будто увозя Ли Феликса обратно туда, где нет абсолютно ничего живого и настоящего. Его везут туда, где всё когда-то началось не только в его жизни, но и закончилось в жизни ебучего Чон Хосока, испортившего своей грязью всю малину его прекраснейшего представления о собственной работе на первом же деле. Капли практически градом бьют по стеклу и резонируют от мозга Феликса, обмениваясь между собой тревожными и смутными вибрациями. Ощущается так, словно он оказался запертым в собственном паническом пузырьке, уверенно летящем на поиски приключений на жопу. Всё, как он любит. Задумавшись, парень пропускает момент, когда машина останавливается и водитель из неё просто уходит. Включается, когда мужчина лет сорока с тёмно-каштановыми волосами и тонкими губами открывает ему дверь и жестом предлагает помощь с выходом. — Ох, да, — отмирает Феликс, поднимаясь. — Спасибо большое! Водитель слабо улыбается и благодарно кивает, из чего Ли делает вывод, что тот устал и его просто необходимо порадовать. Он достаёт из кармана пару мелких купюр и протягивает их таксисту. — И Вам спасибо, — реагирует водитель, уже искренне улыбаясь и благодаря. Ликс считает свою миссию полностью выполненной, а потому отходит от машины на пару метров и, проследив, что она уехала, идёт прямо к ресторанчику «Квалитария», находящемся дальше по улице. Он быстро доходит до маленького кирпичного здания и обходит его слева, прямо через узкий проход, вмещающий в себя разве что пару мусорных баков. Феликс насколько возможно аккуратно пролезает бок-о-бок с баками, пару раз шлёт нахуй свою работу и матерится, а потом выходит прямо на тот самый задний двор, состоящий из ещё пары мусорных баков побольше, лестницы с дверью чёрного хода, курилки прямо у её подножия и одной диагональной песчаной дорожки, ведущей прямо от курилки до относительно широкого выхода на шоссе. Относительно широкого в данном случае подразумевает, что ни одна машина не сможет заехать на её территорию, но вот мотоцикл или человек пройдёт спокойно. Парень медленно осматривается и, выбрав наиболее освещённый угол двора, приступает к поиску хоть каких-то дополнительных зацепок насчёт того, кто был здесь с Хосоком. Из той информации, что сейчас имелась у детективов, было понято лишь то, что вероятнее всего парня прижали к стене и выстрелили в упор. Кроме того, он не был посетителем ресторана, а значит пришёл с дороги. Парень обходит задний двор дважды, всматриваясь в каждую деталь, стараясь уловить хоть что-то, но не находит ничего нового. И его это злит. Ли разочарованно осматривает задний двор ещё раз и не придумывает ничего лучше, чем пнуть огромную лужу в центре двора и выйти на шоссе, смотря по карте в телефоне, можно ли отсюда вообще уехать. Дурацкое приложение нисколько не поднимает ему настроение, сообщая, что ближайшая точка, от которой можно заказать такси, находится в девяти километрах отсюда и хочешь — не хочешь, придётся идти. — Заебись, просто прекрасно, — вслух рассуждает Феликс, начиная идти вдоль по шоссе в сторону нужной точки. Парень сосредоточенно смотрит под ноги и периодически бухтит о том, что полиция не оставила ему и шанса найти здесь что-то ещё. Он медленно идёт по пешеходной зоне, выложенной из мелкого камня, как вдруг в районе трёхсот метров от выхода, среди рассыпанных камушков, его взгляд цепляется за белое свечение, выстраивающееся в тонкую длинную полоску в свете ближайшего фонарного столба. Феликс подходит ближе к свечению, садится на корточки и всматривается: прямо перед ним лежит мужская серебренная цепочка, наполовину засыпанная камнями. Ли с интересом берёт вещь и подносит ближе к свету, чтобы рассмотреть. Цепочка оказывается абсолютно классической: широкой плоской, без особых прикрас, разве что с крохотной гравировкой внутри украшения, размером точно меньше сантиметра. — Zico? — непонимающе читает вслух Ликс, разглядывая мелкие царапинки на тёмных буквах. — Это какая-то фирма? Фамилия? Место? Имя? Бренд? Теряясь в вопросах, Ликс заворачивает цепочку в платок и быстро убирает в карман, решив узнать это чуть позже, а сейчас всё же вернуться домой и немного отдохнуть. Да и теперь, с появлением этой непонятной цепочки, которая хоть и могла быть оставлена там примерно в любой момент за прошедшую неделю, он чувствует себя немного лучше, видя в ней одновременно и знак свыше, и непременно важную улику. Лишь бы не ошибиться. Мысли об ошибках сами собой возвращают к Хёнджину и тому, что сегодня он всё же почему-то решил оставить всю историю с поездкой при себе. С одной стороны, там может не быть ничего важного, с другой — в таком случае Хван не стал бы скрывать. А если это что-то важное, Ликсу, хоть убей, хочется знать и при необходимости вовремя оказаться рядом. Но Хван, как последний мерзавец, выстраивает стены и просит принятия. И Феликс должен просто его обеспечить. Но просто нихрена не получается. Теперь Ли, надумав достаточно, был практически уверен в том, что причина отъезда напрямую связана с ним и к тому же это важно для Хёнджина. А потом появились вопросы. Какого чёрта он не может просто взять и поговорить с ним об этом? Ведь в такой ситуации никогда не было и не будет лучшего решения, чем старый-добрый разговор по душам, верно? И почему тогда казалось бы умный и опытный Хёнджин на это не способен? Разве что… Это касается Ликса, но совершенно не имеет значения для Хёнджина и он не хочет продолжать. Получается, так? Парень быстро отвлекает собственное внимание от мыслей в эту степь и вновь возвращается к внимательному рассматриванию своих ног и дорожки под ними. На седьмом километре ему очень уж хочется выть от усталости и чуть меньше от собственной глупости. Одновременно с этим, даже в той же степени, хочется как можно скорее оказаться дома и попробовать выяснить, чьей эта вещь могла оказаться и что такое это ваше «zico». Парень медленно перебирает тяжёлыми ногами, куртка, слава всем богам, оказывается непромокаемой и спасает корпус, но всё, что у Феликса ниже колена, где-то час назад промокло до нитки. Его внимание привлекает неожиданно вырисовывающийся мост на горизонте, точно означающий его скорое возвращение в цивилизацию, что по умолчанию не может не радовать. Детектив как будто перерождается, открывает наконец-то второе дыхание и идёт быстрее, стремительно сокращая расстояние между собой и предметом цивилизации. Подойдя чуть ближе, он замечает на мосту электронного постового или проще — камеру видео-фиксации. И приходит в окончательный восторг, как будто всё-таки на сто процентов выполнил полный план своей внезапной гамильтоновской вылазки. Феликс гордится собой. Записав номер и адрес камеры, он ещё быстрее направляется в сторону города, уже постепенно замечая нормальное освещение, открытый бар в конце улицы и почему-то работающую автомастерскую, в которой двое мужчин лет пятидесяти под два метра ростом возятся со старым бирюзовым фургончиком с наклейками эпохи хиппи. Феликс на секунду останавливается напротив, слабо улыбается и всё же перемещает этот день из плохих в абсолютно хороший.