Месть фаворитки

       Мэделин явилась в кабинет виконта без предупреждения. Она сразу показалась ему чем-то обеспокоенной.        Триастрийка протянула мужчине свернутый несколько раз лист бумаги. Материал явно качественный, а значит стоит немало. Развернув листок, Анастасиус понял, что это письмо. Глаза неторопливо прошлись по его содержанию:

Достопочтенной Мэдди ла Форм от короля Аэника Эреми Оссо. Твой отъезд в Обелийскую империю весьма затянулся. Меня никак не волнует, чем ты там занимаешься, но я вынужден просить тебя вернуться обратно.

       В самом низу письма стояла королевская печать, служившая подтверждением того, что оно написано рукой короля.        — Как вы знаете, — бесцветно произнесла Мэделин, забрав письмо из рук виконта, — его величество не любит, когда ему перечат.

***

       Аэник не испытывал к триастрийке даже банального уважения. Она давно носила фамилию правителя, но он никогда того не признает. Всё дошло до такого абсурда, что Аэник запретил придворным слугам называть её их королевой. Мэделин ничего не могла с этим сделать. После смерти предыдущего короля в руки его сына хлынула небывалая власть. Никто не смел сказать и слова поперёк его воли. Мэделин пришлось смириться с тем, что её присутствие подле мужа ничего не стоит; она лишь приложение к его величию. Пускай она королева, но в глазах Аэника навсегда осталась только ключом к влиянию над дворянством. Пока Мэдди носит на своей голове корону, герцоги и графы, а особенно семья ла Форм, безоговорочно чтут правителя.        Не будь у рода, из которого произошла Мэделин, высокого авторитета, Аэник давно бы отправил её подальше от королевского двора. Если она умрёт, король не проронит над её могилой ни одной слезинки.        Мэделин не была глупой — она знала, что стоит Аэнику добавить к своим словам фразу: «Так пожелала госпожа ла Форм», и аристократы бросят к его ногам весь мир. Мэдди давно могла бы пожаловаться на мужа родителям, но зачем? Зная характеры герцога и герцогини, они бы сразу стали подумывать о том, как бы правильно подтолкнуть прочих дворян к свержению Аэника. И что тогда? Кто останется в плюсе? В таком случае Мэделин всё равно не получит трон, ведь негоже, чтобы королева правила целой Триастрой в одиночку. Исключение допустили лишь однажды. Им стала Оливия Эмили Оссо.        Её правление произошло за пару лет до рождения Мэдди. В отличие от Аэника, муж Оливии не стал отбирать у неё власть, а даже почти полностью "подарил" её жене. За его решениями всегда стояла Оливия и говорила, как лучше поступить. В силу своей слабохарактерности он только кивал и делал так, как сказала Оссо. Когда же король скоропостижно скончался, Оливия ловко проложила себе путь к престолу, ни у кого не спрашивая на то разрешения. Но и прожила умная королева недолго. Вслед за ней на трон взошёл её брат Тревер. Он бесконечно восхищался сестрой, и именно с его руки Мартина получила от Аэника имя бывшей королевы. Тревер считал, что дочь его покойного второго сына достойна этого. И пусть Марти имела при себе огромную любовь деда, расположение дяди к ней так и не пришло. Как только Тревер умер, оставив внучку один на один с Аэником, тот вскоре после похорон отца отправил её в Обелию. Он имел на то право, ведь помимо полномочий короля он являлся приёмным отцом девочки. Как бы Аэник не презирал племянницу, законы Триастры твердили, что он обязан "заменить" ей родителей, что так скоро оставили её. Смерть второго принца и его супруги и по сей день остаётся загадкой.

***

       — Вам придётся закончить начатое без моего участия, — продолжила Мэделин.        — Ничего. Как-нибудь справимся, — язвительно ответил ей Анастасиус.        — Не сомневаюсь. — Её губы растянулись в улыбке.        — И когда ты… отправишься? — Несмотря на ранее сказанное, виконту где-то в глубине души грустно опять расстаться с подругой, но ненавистный Аэтернитас, которого мужчина презирал до трясучки, всячески подавлял якобы непозволительные чувства.        — Сегодня. Чем скорее я вернусь в Триастру, тем умереннее будет злость его величества.        — Злость? Он не видел тебя три месяца. Тут даже такая язва, как он, не сможет найти причину для претензий.        — Вы недостаточно хорошо его знаете, — заверила Мэделин. — Он недолюбливает мои поездки в Обелию. Понятия не имею почему. Уверена, он счастлив, пока меня нет поблизости на расстоянии сотен километров.        Как Мэделин и сказала, на следующий день в обелийском порту её ожидало судно, державшее чёткий курс в сторону триастрийского королевства. От местных кораблей оно отличалось дополнительной бизань-мачтой, более широкой палубой, а на его носу красовалась эмблема правящей династии.

***

       — Мне будет её не хватать… — вздохнул Ниалс, говоря о Мэделин.        — Брось, — небрежно возразил Анастасиус, — она вернётся. Аэник — редкостная дрянь, терпеть его вечно даже Мэдди не сможет.        — Оно и верно. — Мужчина подался назад, прислонившись к спинке рабочего кресла. — Давно не видел леди Ингрид. Ей нездоровится?        — Ничего особенного, — сухо ответил виконт, сделав глоток остывшего кофе.        Кабинет владельца поместья не был особо примечателен. В правом углу расположен круглый стол средних размеров; с одной его стороны было кресло хозяина, с другой — гостевой стул, занятый Анастасиусом. Другой мебели не было совсем. За спиной Ниалса висел портрет Вивиан. Художник, написавший её, был крайне искусным мастером; ведь любому, хоть раз увидевшему эту картину, казалось, что за ним наблюдают, не отвлекаясь ни на минуту. Тревога оставляла только тогда, когда человек покидал кабинет де Еварье.        — Когда же вы приступите к осуществлению вашего плана? — сменил тему Ниалс, понимая, что его друг не горит желанием продолжать говорить о Ингрид. — Леди давно могла бы встретиться с его вели… То есть вашим братом, — испугавшись, осёкся мужчина.        — Сейчас не лучший момент, чтобы вывести его из игры, — с оттенком грубости разъяснил виконт, — пусть живёт пока. Хуже не будет.        — А вы всё играете, господин, — ухмыляясь, добавил Ниалс.        — Интерпретируй как хочешь. Тем более я ещё не до конца уверен в Ингрид. Слишком безрассудно будет доверить ей нечто подобное.        — Она однажды добилась любви вашего брата. Что ей мешает сделать то же самое ещё раз? Когда леди Ингрид опять войдёт в число доверенных лиц императора, то с лёгкостью сможет избавиться от него, а потом…        — Ты как будто меня не слышишь, — перебил Анастасиус, — ещё слишком рано. К тому же… — замялся он, — мы ведь не о любви говорим.        — Хорошо. Пусть так.        — Каково это, — начал виконт, выждав недлинную паузу, — пережить смерть жены и дочери? — Он поставил локти на край стола и сложил руки треугольником.        — К чему вы спрашиваете? — вскинул одну бровь Ниалс.        — Просто интересуюсь. Мне всегда было интересно узнать, посещали ли тебя мысли вновь увидеть их обеих, — пояснил Анастасиус, встав из-за стола.        — Я не понимаю, к чему вы ведёте, — засуетился мужчина.        — Ниалс. — Виконт подошёл ближе. — Согласись, Рейчел поступила эгоистично, когда бросила тебя и дочь.        — Это уже слишком! — Мужчина резко вскочил с кресла. — Не смейте так говорить о ней!        — Почему? — засмеялся виконт. — Я говорю чистую правду. Рейчел на самом деле оказалась до тошноты гадкой, отвратительной, ужасной! — чётко проговаривая каждое слово, Анастасиус причинял невыносимую боль Ниалсу. — Я даже не в силах подобрать подходящих слов, чтобы описать то, насколько же твоя жена противна мне! Надеюсь, она сгниёт в подземельях Ада!        Ниалс молча слушал изречения виконта, дожидаясь, пока он наконец замолчит. Но Анастасиус, осознавая преимущество над ним, даже не думал того делать.        — Бедняжка Виви, — виконт поднял глаза на портрет, показывая ложное беспокойство, — родная мать отреклась от неё.        Упоминание о дочери вернуло Ниалсу положенные эмоции. Мужчина исподлобья взглянул на Анастасиуса, державшего на лице ухмылку, которая так и просила, чтобы её обладателя хорошенько ударили. Что вдовец и сделал. Ответ на неприятные высказывания пришёлся прямо по носу виконта.        — Кто, кроме тебя, поплачет над малышкой Виви? Она психопатка, друг мой, — не умолкал Анастасиус, поднеся холодную руку к месту удара, откуда капала кровь.        — Замолчите немедленно! — сквозь зубы процедил мужчина.        — Никогда! — отрезал виконт.        Неведомый гнев заполнил Ниалса полностью. Он больше не собирался выслушивать подобное и хотел уйти. Но ноги как будто встали на сторону бывшего императора, ведь мужчина не мог сдвинуться с места.        «Магия?» — подумал он.        Перед глазами возникло мутное матовое стекло. По крайней мере, Ниалсу так показалось. Образы перед ним перестали распознаваться. Поэтому мужчина не понял, как в руке Анастасиуса появился кинжал. Улыбаясь, виконт занёс руку, и лезвие пронзило плоть вдовца.        — Считай, что это подарок, — еле слышно донеслось до ушей умирающего, — передай от меня «привет» Рейчел и Вивиан.        — Крыса! — последнее, что произнёс Ниалс.        Труп де Еварье повалился на пол.        Виконт без жалости вырвал кинжал из тела мужчины и вложил окровавленное лезвие в руку мертвеца. Таким образом Анастасиус подставил всё под самоубийство, избавляя себя от последствий, которые обязательно настигли бы его. И настигнут, но потом. Когда-нибудь в будущем он и его жена точно ответят за свои бесчеловечные деяния.        Но ещё слишком рано, чтобы вывести их из игры.        Да, он всё ещё играет.

***

       Уже давно стемнело. Большая часть поместья погрузилась в сон, оставляя проблемы где-то позади, но прекрасно понимая, что с рассветом столкнутся с ними снова. Примером проблемы вполне может стать то, что либо дворецкий, регулярно заходивший в кабинет хозяина, либо кто-то ещё рискует обнаружить тело своего господина.        Конечно, Ингрид никто не посвятил в курс дела, и она, ничего не подозревая, беззаботно заснула. Не успела виконтесса пробыть в состоянии сна и часа, как чья-то рука толкнула её в бок. Девушка не имела привилегии похвастаться глубоким сном, поэтому почти сразу проснулась.        Протерев глаза, де Астер распознала в человеческой фигуре Анастасиуса.        — Господи, — протянула она, — что вы хотите?        — Нам срочно нужно уйти отсюда. — Мужчина говорил тише обычного, постоянно озираясь на дверь. — Ну, чего ты на меня смотришь? Поднимаемся и идём! — Он взял её за запястье и потянул на себя.        Стоя лицом к лицу с виконтом, Инес окинула его недоумевающим взглядом.        — Надень это. — Анастасиус торопливо кинул в неё что-то чёрное.        — Осторожнее! — поймав непонятную одежду, упрекнула Инес.        Неизвестным объектом оказался плащ, предназначенный для прогулок во время дождливой погоды. Он точно был размера на два больше необходимого, а в длине почти равен росту виконтессы, но некритично. Без лишних слов Ингрид набросила его поверх ночного платья.        — Объясните мне, что, чёрт возьми, происходит?! — оживлённо проговорила виконтесса, наспех застёгивая крупные пуговицы.        — Позже, — в прямом смысле отмахнулся Анастасиус. — Помнишь, когда-то ты принесла сюда мешок с артефактами?        — Артефактами… Да-а, — немного неуверенно сказала Инес, — помню.        — Прелестно, где он?        — Кто?        — Мешок! — не выдержав поступившего к горлу гнева, раздражённо рявкнул виконт.        Слившись с темнотой, покрывавшей абсолютно всё, Ингрид, осев на пол, достала из-под кресла необходимое. Артефакты, задевая друг друга, тихо зазвенели.        — Возьми его с собой. — Голос Анастасиуса показался излишне нервным.        — Ладно, — неохотно согласилась виконтесса.

***

       Вскоре оба стояли за воротами поместья. Наблюдая за тем, как незнакомые ей люди ловко загружают сумки, деревянные ящики и множество других вещей, Ингрид мельком посмотрела на само здание. И только в тот момент она поняла, чем виконт был так обеспокоен, и зачем вообще нужно в такое позднее время уезжать.        Почти половина последнего этажа поместья охвачена зловещим пламенем. Скорее всего, когда они с Анастасиусом только вышли, огонь набирал силу, толком не разгоревшись; иначе других объяснений причине того, что она сразу не заметила нарастающий пожар, у Ингрид не было.        Рядом с поместьем внезапно показались человеческие силуэты, льющие к фундаменту знания горючую жидкость.        Огонь пугающе быстро распространялся повсюду. Не успела Инес опомниться, как пламя поглотило весь четвёртый этаж. Так же скоро огонь перешёл на третий, потом второй уровни.        Совсем недавно цветущий сад тоже попал под власть языков пламени, которые уничтожали всё живое.        «Магия?» — скользнуло среди прочих мыслей.        Действительно, такое громадное здание обычный пожар не смог бы поглотить так быстро.        «Значит, член императорской семьи решил устроить поджог?»        Вдруг кто-то аккуратно коснулся плеч виконтессы.        — Пойдём, — произнёс Анастасиус, уводя жену прочь от догорающего поместья, которое ненадолго стало для неё домом.        Она, словно заворожённая, как бы ни старалась, не могла оторваться от пугающей картины.        Видно, правду говорят, что на огонь можно смотреть вечно.

***

       Между мужем и женой надолго повисло гнетущее молчание. И она, и он попросту не знали, что сказать. У обоих внутри происходила целая буря, давившая всей массой на разум.        Под скрип колёс кареты, стук копыт, конское ржание и щёлканье кнута на виконтессу нахлынули воспоминания из далекого прошлого.        Она вспомнила, как лет девять назад Клод подарил ей невероятной красоты кольцо. Несси носила его на каждую их с императором встречу. Но это самое колечко вскоре украла наложница по имени Роринэ. Инес тогда сильно обидело то, что воровка, даже после того, как получила пять ударов плетью и просидела под замком неделю, не вернула украденное.        Следом вспомнилось то, как герцогиня Эванджелина и герцог Саймон, то есть её мама и папа, долго упрашивали дочь забыть об идее добровольно отправиться в Рубиновый дворец, ведь считали жизнь наложницы слишком опасной для их единственного ребёнка. Но Инес была непреклонна. Она знала, что её род всё ближе и ближе к скорому разорению. И, чтобы иметь хотя бы какую-нибудь финансовую поддержку, всё-таки тайно сбежала в обитель интриг и сплетен — он же Рубиновый дворец. Там она ежемесячно получала неплохое жалование, стабильно выплачиваемое ей, ведь она не просто наложница, а дворянка. Статус аристократки открывал перед ней любую дверь. Кто же знал, что какая-то из них скрыла верную смерть?        Экипаж затормозил. Виконтесса осторожно придвинулась к окну. Распознав в очередном элитном доме особняк триастрийской королевы, Инес вопросительно перевела глаза на мужа.        — Мэделин разрешила нам пожить здесь некоторое время, — поняв всё без слов, ответил Анастасиус.        — Зачем вы подожгли поместье Ниалса? — нахмурилась Ингрид, проигнорировав ответ виконта.        — Как бы объяснить помягче? — спросил виконт у пустоты. — Отдав Элисон на растерзание псам, ты не только убила её, но и избавилась от тела. Я же мыслю более глобально.        — Вы… избавились от… — Нерешительность овладела виконтессой, поставив запрет на каждое слово обелийского языка.        — Всех сразу.        В его улыбке как будто слилась вся жестокость этого мира.        — Дорогая, — начал Анастасиус, не потеряв ни единой капли сарказма, — нам пора домой.