Смерть порождает ненависть

      — Тише, тише… Дыши как можно короче и не двигайся, д-да, не двигайся. Это должно замедлить кровотечение. — Одной рукой он придерживает голову, а другой беспокойно мечется по родному лицу.       Но кровь продолжает разливаться по асфальту, окрашивая дорогу в самый страшный цвет.       Ей приходится приложить видимые усилия, чтобы чётко сказать:       — Представляешь, ты ведь так и не сводил меня в Макдональдс.       Кровавая лужа отражает свет фонарей.       Она смеётся из-за своей совершенно идиотской шутки, но он улыбается так, как улыбался редко. Нотки хрипоты совсем не портили любимый смех, что звучал по-прежнему мелодично, напоминая переливающийся ручей.       Но боль в груди распустилась алым цветком, и из горла вырвался кашель, который, по ощущениям, разрывает её пополам, показывая свету улей, что, кажется, поселился за ребрами, и могильный холод, что выкачивает из себя сердце.       Серёжа испуганно посмотрел на неё, прижимая пиджак к ране настолько сильно, чтобы не причинить ей боль.       — Тшш… Марго уже вызвала скорую, сейчас приедут врачи, и всё будет хорошо, обещаю, — по его щекам катятся слёзы, и она пытается поднять ладонь, чтобы стереть их, но значительная потеря крови даёт о себе знать, и рука безвольно опускается на землю. Она не чувствует этого, только ласково улыбается, смотря в любимые глаза.       Вдалеке уже слышится сирена, а она вдруг выдаёт:       — Ты же… ты же знаешь, что я люблю тебя? Больше жизни люблю, — говорит торопливо, боясь не успеть.       — Я тоже тебя люблю, — говорит он в ответ с затуманенным от слёз взглядом, но когда смаргивает предательскую влагу, смотрит в стеклянные глаза. Его слов она не слышала.       Разумовского неудержимо трясёт, он истерично пытается нащупать пульс. Не находит. Прижимает безжизненное тело к груди и воет, словно раненный зверь. Ощущение такое, будто ему переломали все кости по очереди.       Врач скорой помощи пытается оттащить её от него, но Серёжа вцепился в труп, будто если отпустит — умрёт.       Отпустил.       Не умер.       Нет, Сергей Разумовский не умер. Просто отошёл в тень.       На свет вышел Чумной Доктор с одним-единственным образом в голове.       Бледное лицо с навсегда застывшим на нём выражением нежности. ***       — Думаешь, она бы гордилась нами? — пытается вытравить из себя чувство вины, плюясь ядом, — она всегда говорила: нельзя людей убивать!       — Да, а по итогу убили её. Она была достойна жить. Они — нет. — Янтарные глаза смотрели на него с нескрываемой злостью.       Громкое истеричное дыхание Сергея не давало тишине сдавить его стенами, шипы которых были окраплены кровью тех, кто «не достоин жить».       Вдруг около уха раздался собственный голос.       — Помнишь, когда вы были жалкими детишками, ты построил ей ничтожный алтарь из палок и камней? — Разумовский сглотнул. — Мы построим ей храм из черепов.       — Психопат.       — Кто бы говорил.