Счастье с ароматом апельсинов

      Её счастье пахло апельсинами. Апельсинами и лёгкой прохладой утра, когда она ещё только нежилась в рассветных лучах, проходящих сквозь огромное, размером во всю стену, окно.       Её счастье пахло апельсинами и было хрупким, точно хрусталь, точно тающая на горячих пальцах снежинка, точно какое-то особенно изящное произведение искусства, которое так легко уничтожить одним лишь прикосновением, но к которому отчего-то нестерпимо хочется прикасаться.       Её счастье пахло апельсинами, и аромат этот, пусть эфемерный, едва заметный, преследовал её каждую секунду, чудился везде, где только можно; таким же эфемерным было, по сути, и само это счастье, неосязаемое, неуловимое, остающееся лишь в мыслях, в воспоминаниях.       Её счастье пахло апельсинами — и апельсинами же пахли всегда волосы и кожа Лео. Теперь Лайя начала узнавать этот запах каждый раз, едва тот приближался к ней. Сам Лео, в общем-то, и был этим её апельсиновым счастьем, ведь без него она бы никогда и не подумала придавать этому запаху какое-то особенное значение.       И счастливым становился каждый момент, проведённый рядом с ним. Каждое слово, каждый взгляд, каждое прикосновение — всё было особенным, пробуждая в душе Лайи то самое чувство, которое она не испытывала больше никогда и ни к кому. Любовь. Настоящую, искреннюю, безоговорочную. Лео стал воплощением всего, что она считала прекрасным, и это прекрасное неизбежно складывалось в самое настоящее совершенство. Совершенным было в нём буквально всё: от тембра голоса до страстного взора зелёных как листва в солнечном свете глаз, от пушистых рыжих волос до самых нежных во всём мире объятий. И не было в нём ни единого изъяна, ничего, что не нравилось бы Лайе или даже хотя бы воспринималось ею как должное — всё, до мельчайших деталей и черт характера, приводило её в восхищение, а она поначалу и не понимала, почему, ведь идеальных людей, вроде бы, не бывает. И, вероятнее всего, для других Лео и в самом деле не был идеальным, вот только для неё он всё же стал исключением.       Её счастье пахло апельсинами — и, пожалуй, дело было даже не столько в той утренней ванне с апельсиновым ароматом, сколько именно в том, что это запах всегда исходил от Лео, являясь практически извечным его признаком. Вспоминая, Лайя понимала, что чувствовала именно его во все те моменты, когда они оказывались рядом, и со временем даже сам этот аромат начал приносить ей некое умиротворение и душевное равновесие. Точно само ощущение присутствия Лео успокаивало её, точно его тёплый, бархатный голос вновь и вновь шептал ей: «Всё будет хорошо». Рядом с Лео ей и вправду всегда было невероятно спокойно. Даже в прошлом, когда тот ещё именовался Асланом и носил эти диковинные одеяния османских воинов. И Лале, и Лайя всегда знали, что если Лео — или Аслан — рядом, то ни о чём не стоит уже беспокоиться.       Лео ведь ещё с тех времён был настоящим героем. Бросился бы на кого угодно, чтобы защитить тех, кто ему дорог. Всегда сражался за то, во что верил, ни на секунду не сомневаясь в правильности своих действий. Таким он остался и в этой жизни: взять, хотя бы, тот случай, когда Ноэ ещё был их врагом и послал к ним этих жутких тварей. Лео тогда не колебался ни минуты, отгоняя их восвояси, даже когда когти этих отвратительных существ впились в его тело, оставляя глубокие раны. А потом и вовсе позволил Владу вонзить клыки в его тело и выпить его крови, даже не зная, чем это может обернуться для него в дальнейшем.       Вот только не всегда всё в этом мире складывается так справедливо, как тогда. В тот раз всё, в общем-то, обошлось, завершившись достаточно благополучно. И завершалось так ещё не раз, уже заставляя Лайю поверить, что у их истории всё-таки будет счастливый финал. Но жизнь — не волшебная сказка, где добро всегда побеждает зло, свет одерживает верх над тьмой, а герои чудесным образом избегают смерти. В реальности всё намного, намного сложнее — возможно, именно поэтому все надежды иной раз оказываются напрасными. Возможно, именно поэтому всё сложилось так, как сложилось, и Лайе оставалось только со слезами на глазах смотреть, как охваченный своей внутренней тьмой Влад с оставшимся у него ещё с событий времён Османской империи мечом в порыве неудержимого гнева бросается на Лео, вставшего между ними. Этот удар предназначался Лайе, ведь именно на ней обезумевший вампир планировал выместить всю копившуюся долгими годами необъяснимую ненависть, но Лео не позволил этому случиться, без раздумий закрывая её собой.       И в тот момент, когда меч Влада, усиленный его тёмными силами, пронзил его тело, перед глазами Лайи точно видеоряд пронеслись все моменты, проведённые с ним уже в этой жизни. Их первая встреча, до смешного нелепая, когда Лео внезапно ворвался в её номер в поисках Носферату. Время в замке, когда они только начали узнавать друг друга. Все их поцелуи, объятия, прикосновения. Ночь в доме у Сандры и Илинки, когда Лео впервые понял, кем являлся в прошлом. Вечер дома у Ноланов, когда Кэти с неожиданной серьёзностью потребовала от неё честно сказать о своих чувствах — и Лайя совершенно точно не лгала, заявляя об их истинности. На следующий же день — признание и ещё одна поездка туда, окончившаяся… весьма своеобразно. И то самое утро, когда она внезапно осознала, что счастье её пахнет апельсинами, а также имеет рыжие волосы, околдовывает её взором своих зелёных глаз и зовётся «Лео». И ещё сотни тысяч воспоминаний, ведь каждая секунда вместе была ей дороже всех сокровищ мира, навсегда оставаясь в её памяти. Никогда не забудет она и то, что случилось после: сражение, длившееся, кажется, целую вечность. Для Лайи всё происходило будто бы в замедленной съёмке, и она только и могла, что бесконечно винить себя. За то, что её душа оказалась недостаточно светлой, чтобы поделиться этим светом и со Владом. За то, что она не смогла остановить его, не дать этой тьме овладеть им. И за то, что позволила Лео вмешаться, не решившись этому воспрепятствовать. Она хотела, действительно хотела — но лишь на долю секунды страх и неуверенность завладели ею, и теперь она могла лишь наблюдать, как двое самых дорогих ей людей сражаются друг с другом, не в силах как-либо повлиять на происходящее. Ещё с самого начала стало понятно, что у Влада есть преимущество: ещё тем, первым ударом ему удалось ранить Лео, что значительно ослабило того, позволяя ему лишь защищаться, и то Влад уже сумел ещё несколько раз задеть его. Лайе оставалось надеяться только на то, что Влад всё же опомнится, станет прежним и прекратит эту бессмысленную битву, но тщетно — судя по всему, тьма уже заполнила всё его сознание. Это был уже совсем не тот Влад, что в далёком прошлом являлся лучшим другом Аслана и Лале, не тот Влад, которого Лайе довелось встретить, переродившись, и даже не тот Влад, который в своём вампирском облике победил балаура. Того Влада, по факту, больше не существовало. Теперь Влад стал существом тёмным по своей сути, воплощением ненависти и страданий. Он не помнил ни Лео, ни Лайю, в своём безумстве готовый уничтожить любого, кто подойдёт слишком близко.       И в конце концов Лео не выдержал. Ещё раз Владу удалось пронзить его мечом — и он упал наземь; несколько раз попытался подняться, но уже не смог, потому что тело уже не поддавалось ему. В этот момент для Лайи всё вокруг будто бы перестало существовать: уже не думая о том, что Влад может напасть и на неё, она вмиг преодолела разделявшее их расстояние, падая на колени рядом с истекающим кровью Лео, и слёзы сами собой лились из её глаз, когда она, склонившись над ним, произнесла:       — Лео… Нет… Не умирай! Я не знаю, как буду жить без тебя!.. Пожалуйста!       — Ласточка моя… — тихо, через силу отозвался он. — Мне… уже не выжить. Беги… Выживи хотя бы ты… — чувствовалось, что с каждым словом всё труднее становится ему говорить, что сознание медленно покидает его.       — Нет! Не говори так! Я уйду отсюда только с тобой!.. Я… — договорить она не успела, потому что Влад вдруг подошёл сзади, но за долю секунды до того, как его меч вонзился бы в её тело, Лео вдруг резко пришёл в себя, одним лишь усилием воли заставляя своё тело всё-таки сдвинуться с места и быстро отталкивая Лайю назад. В то же мгновение меч ещё раз вошёл в его плоть — и, падая, Лео успел лишь прошептать:       — Я… люблю тебя… Моя ласточка… — и в последний раз встретился с ней взглядом, сверкнув яркой зеленью своего взора, прежде чем глаза его навсегда закрылись, а сердце перестало биться.       Следующие несколько минут прошли как в тумане: Лайя только и могла, что притянуть к себе его уже бездыханное израненное тело, в последний раз ощущая апельсиновый аромат своего счастья. Слёзы уже застилали глаза, из-за чего всё вокруг будто бы расплывалось, а разум отказывался верить в реальность случившегося, то и дело заставляя её внушать себе, что это всё — не более чем дурной сон. Беспорядочным вихрем вновь пронеслись всё те же воспоминания — и точно нестерпимая боль пронзила всё её существо, заставляя вскрикнуть. Кричать так громко, как только можно, отрицая весь этот кошмар. А потом, спустя пару мгновений, пришло осознание: холодное, жёсткое. Осознание, что всё на самом деле так. Осознание, что Лео больше нет. Что больше не будет он улыбаться вместе с ней, как прежде, что никогда больше не обнимет её, не будет рядом; никогда им больше не провести вместе ночь, никогда больше они даже не встретятся, не поговорят по душам; больше не будет его прикосновений, его ласковых слов. Никогда больше не будет его. А что она скажет Кэти? А остальным близким ему людям? Ведь это она виновата во всём. Хотя это, в общем-то, не так страшно, как эта неумолимая, неизбежная правда: Лео мёртв. Её счастье с ароматом апельсинов навсегда утрачено, и заменой ему отныне будет лишь скорбь и страдания.       …И только лишь спустя несколько минут Лайя вдруг обратила внимание на то, что вокруг стало подозрительно тихо. С удивлением подняла взор — и едва удержалась, чтобы не вскрикнуть вновь, видя, что некогда стоявший чуть поодаль Влад буквально рассеивается в воздухе, становясь угольно-чёрным прахом. Впрочем, осознать до конца произошедшее с ним Лайе не удалось, потому что практически тут же откуда-то из тьмы в паре шагов от неё возник силуэт Ноэ.       — Пойдём, — произнёс тот, протянув ей руку, но Лайя вдруг почувствовала в своей душе нестерпимое тому сопротивление; ощутила, что это станет точкой невозврата, непреодолимой преградой между нею и её апельсиновым счастьем, которое, казалось, всё ещё слишком близко, чтобы так просто отречься от него.       — Я не хочу… — попыталась возразить она. — Я хочу остаться рядом с Лео и Владом. Я хотела бы умереть вместе с ними, но…       — Пойдём, — повторил Ноэ чуть настойчивей. — Ты не можешь остаться тут навечно. Ты должна жить дальше… Ради них, — наверное, впервые за всё время их знакомства голос насмешливого духа звучал так серьёзно и печально. «Наверное, он тоже страдает», — подумала Лайя, вспоминая, как близки были Ноэ и Влад. Вероятно, будучи бессмертными, расставаться навсегда ещё болезненнее… Эта мысль будто бы придала ей решимости.       — Хорошо, — тихо согласилась она, поднимаясь.

***

      Говорят, время лечит. Лайя не была бы в том так уверена: никакому времени не под силу исцелить ту вечную рану, что оставила на её душе смерть Лео. Скорее, время вынуждает двигаться дальше, строить свою жизнь на обломках прошлого.       Воспоминания о счастье, пахнущем апельсинами, всё ещё живы в её сознании. И ночами она всё ещё плачет, представляя, как всё было бы сейчас, если бы Лео был здесь. Вот только всё это уже не имеет никакого значения.       Лайя всё ещё не знает, как ей жить дальше с этой болью. Не знает, но живёт день за днём, заставляя себя продолжать своё существование. Всё ещё остаётся в Чёрном замке, изредка подумывая продолжить его благоустройство, то дело, которое так и не успел закончить Влад. Но это всё будет потом, когда она хоть немного отпустит всю эту историю. Если вообще отпустит.       А пока что она просто убивает время здесь, пытаясь принять случившееся. Большую часть времени не хочет ни с кем разговаривать, но иной раз составляет компанию Ноэ, беседуя обо всём и ни о чём за чашкой кофе.       Вот и сейчас как раз такой момент. И они сидят на террасе, без особого смысла рассуждая о случайных вещах. Вот только сегодня всё как-то не так: Ноэ постоянно оказывается ближе, чем обычно, да и разговор вскоре отходит на второй план, когда она, до этого задумавшись о чём-то, вдруг осознаёт, что уже какое-то время попросту разглядывает своего собеседника, находя его черты очень уж — даже слишком — привлекательными, а после, в каком-то порыве, не осознавая до конца, что она творит, приближается вдруг, касаясь своими губами его. Во взоре Ноэ читается удивление, но на этот спонтанный поцелуй он всё-таки отвечает с неожиданной страстью.       — Давай… Попробуем, — внезапно даже для самой себя предлагает вдруг Лайя, наконец оторвавшись.       — Попробуем… Использовать друг друга, чтобы забыть о них? — с усмешкой отвечает Ноэ, после чего, поразмыслив пару секунд, добавляет: — А что, я не против.       И Лайя прекрасно осознаёт, что это не имеет, в общем-то, смысла. Забыть Лео для неё попросту невозможно и, вероятнее всего, такой любви у неё уже больше никогда и ни к кому не будет. В глубине души она даже чувствует, что предаёт его, соглашаясь на это безумие, но сегодня ей впервые за долгое время совсем не хочется оглядываться назад, не хочется ни о чём думать. Возможно, потом она пожалеет об этом, возможно, будет винить себя, ненавидеть. Вот только сейчас ей всё равно. Всё, чего она хочет сейчас — это тёмные объятия Ноэ, хоть ненадолго позволяющие ей забыть обо всём, живя здесь и сейчас и хотя бы в какой-то мере наслаждаясь этой жизнью.       Кстати, что иронично, от Ноэ тоже пахнет цитрусом: именно таким парфюмом, как выяснилось, он пользуется. И хотя этот холодный, близкий к лимонному запах и не способен заменить Лайе апельсинового тепла, даже в этой мелочи она видит для себя знак, что сейчас всё делает правильно.