Broken / Сломленный

Неизвестный остров, Тихий океан, 1 сентября 2018 года       Рассвет медленно поднимался над плотной стеной пальм, скрывающих за собой особняк, обитатели которого ещё спали. Солнечные лучи озарили верхушки нестройных рядов растений, то тут, то там слышались пение птиц и жужжание насекомых. Слабый ветерок едва колыхал зелёные длинные листья на верхушках пальм. Шум прибоя убаюкивал своей неторопливостью. Волны одна за другой накатывали на белоснежный песок, стирая с него следы, которые появились там за ночь.       Большой остров, затерянный в Тихом океане, невидимый ни для волшебников, ни для маглов охранял покой большой семьи, проживающей тут. Тихий перелив мелодии пронзил ленную тишину особняка, и вскоре дом начал наполняться шорохами и звуками.       Через большие стеклянные двери открывался вид на уютную гостиную в светлых тонах. Белые, полупрозрачные занавески колыхались под действием лёгкого ветра, приносимого с океана. Домовой эльф расставлял блюда на длинном столе из светлого дерева в ожидании членов семьи. Двери гостиной распахнулись, и в комнату вошла пара. Тепло улыбнувшись домовику, женщина опустилась на изящный стул.       — Доброе утро, Типпи, — поприветствовала домовика хозяйка поместья.       — Доброе утро, миссис Нотт, — Типпи улыбнулась, левитируя на стол последний графин с апельсиновым соком.       — Скорп ещё спит? — спросил Тео, усаживаясь по левую руку от Гермионы.       — Молодой господин вышел на пробежку около часа назад, думаю, он скоро присоединится к нам, — Типпи села за высокий стул, который позволял ей быть на уровне стола.       — Хорошо, — Теодор посмотрел на большие резные часы, висящие над камином. — Минут через пятьдесят ему нужно будет отправляться.       — Девочки хотели попрощаться с братом, надо бы их разбудить, — зевнула Гермиона, наливая себе стакан воды с лимоном.       — Типпи может их разбудить, — пискнула домовиха.       — Нет, Типпи, отдыхай, ты и так с самого утра на ногах, — посмотрела на неё Гермиона.       — Типпи только в радость помогать по дому, вы же знаете, — отмахнулась пожилая эльфийка и соскочила со стула. — Я приведу юных мисс в гостиную, — она с тихим хлопком исчезла из гостиной.       Гермиона вздохнула. Тео повернулся к ней и положил свою руку на её. Его глаза наполнились теплом, глядя на любимую.       — Всё никак не привыкнешь? — усмехнулся он, закидывая в рот кусочек манго.       — Я просто…       Она оборвала себя на полуслове, глядя, как сын заходит с улицы в широкие двери гостиной. Скорпиус превратился в высокого, подтянутого юношу. Его платиновые волосы сверкали в рассветных лучах, серые глаза засветились счастьем, когда он посмотрел на отца и мать, на губах заиграла улыбка. Скорп откинул со лба светлые пряди жестом, очень похожим на тот, который делал его родной отец, и подошёл к родителям.       — Мама, — он оставил поцелуй на щеке Гермионы. — С днём рождения, пап, — Скорп направился к нему и обнял. Тео хлопнул его по спине и улыбнулся.       — Доброе утро, дорогой. Как пробежка? — спросила Гермиона.       — Прекрасно, — поднял уголки губ Скорп, присаживаясь за стол. Он успел принять душ на улице и чувствовал приятную свежесть на коже.       — Готов к последнему учебному году? — спросил Тео.       — Как никогда, — белые зубы Скорпа сверкнули за улыбкой. — В этом году мы с профессором Уилкост завершаем наш трёхлетний проект, и мне не терпится показать результаты исследований в Академии магии.       — Тебя обязательно примут туда, можешь даже не сомневаться, — Гермиона сжала его руку.       — Я знаю, мам, — подмигнул ей Скорп. — Просто это немного волнительно. Не каждый день удаётся изготовить зелье, излечивающее ликантропию.       Гермиона улыбнулась. Скорпи пошёл в отца. Такой же живой и острый ум он направил во благо. Она очень гордилась им. Скорпа ждал последний год в школе чародейства и волшебства Ильверморни. Когда проходило распределение, во лбу Рогатого змея засиял камень, а Пакваджи поднял свою стрелу. Два факультета готовы были принять его к себе, и выбор оставался за Скорпом. Одиннадцатилетний Скорпиус выбрал факультет Рогатого змея, который олицетворял ум, и не прогадал. Его тяга к знаниям могла посоревноваться разве что с Гермионой. Он быстро схватывал материал и вскоре стал любимцем учителей.       Не обошлось и без проблем. Его фамилия была широко известна даже за океаном, и находились дети, которые не обрадовались, что сын самого известного убийцы за последние десятилетия учился с ними. Гермиону и Тео часто вызывали в школу, когда Скорп принимал участие в очередной драке, не в силах сдержать гнев и обиду за слова, которые говорили о его отце. Гермиона остро переживала за него, и Тео каждый раз останавливал её от того, чтобы забрать Скорпа на домашнее обучение. Тео объяснял, что ему нужно пройти через это и научиться справляться с нападками, которые ещё не раз будут на его пути. Он часто разговаривал со Скорпиусом о Драко, рассказывал истории из их общего детства и всегда находил слова, чтобы уверить Скорпа в том, что его отец, несмотря на всё, что пишут в книгах и газетах, был хорошим человеком, преданным своей семье. Тео заменил ему Драко, стал отцом, которого тот потерял, он научил Скорпа летать на метле так, что тот выигрывал соревнования по квиддичу, принося факультету желанную победу. Скорпу даже пришло несколько предложений от крупных команд с мировым именем присоединиться к ним, но он выбрал путь учёного. Теодор неизменно поддерживал Скорпа, которого считал своим сыном, ведь Драко доверил ему заботу о Скорпиусе, и Тео не мог подвести друга.       Со временем ребята в школе смирились с тем, что сын Пожирателя смерти и хладнокровного убийцы учился с ними. Характер Скорпиуса был мягким, несмотря на то, что тот мог взорваться, стоило кому-то сказать плохое слово о его семье. При поддержке Тео и Гермионы Скорп научился контролировать свой гнев, перестал обращать внимание на тех, кто плевался ядом в сторону его отца, и сосредоточился на учебе. У него появилось много друзей, которые разглядели его мягкую натуру и отзывчивость. На лето Скорп приглашал их в гости на остров, и дом наполнялся шумом и весельем. Особенно радовались гостям девочки, которым только предстояло поступить в школу в следующем году.       Двери гостиной распахнулись, и в зал вбежали две сестры. Они выглядели так, будто одевались впопыхах. Из-под голубого сарафана Лиры торчал край футболки, а лямка джинсового комбинезона Джин сползла с хрупкого детского плечика, повиснув на локте.       — Папочка, с днём рождения! — в один голос крикнули малышки и налетели на Теодора, который счастливо засмеялся и поцеловал их в щёки.       — Спасибо, звёздочки, — Тео улыбнулся, и в уголках его глаз появились морщинки.       — Скорп! — воскликнула Лира, подбегая к брату и падая в его распахнутые объятия.       — Ты же приедешь на каникулы? — жалобно спросила Джин, заглядывая в серые глаза.       Скорп улыбнулся своей мягкой улыбкой и потрепал их торчащие во все стороны кудри.       — Конечно, звёздочки. Я привезу вам самые шикарные подарки, которые достойны такие прекрасных леди, — засмеялся он, глядя на растрёпанную одежду девочек. Они захлопали в ладоши и радостно подпрыгнули.       — А Эндрю с Томом приедут на Рождество?       — Боюсь, что они захотят провести праздник со своей семьёй, они и так были у нас всё лето.       — Ну вот, — надула губки Лира. Ей втайне нравился друг Скорпа, Эндрю — высокий кудрявый блондин с голубыми глазами, который всегда привозил им подарки, когда гостил у них летом.       — Они же только позавчера уехали, уже успела соскучиться? — засмеялся Скорп, с прищуром глядя на сестру, которая неизменно покрывалась румянцем, когда речь заходила об Эндрю.       — Девочки, садитесь завтракать и не отвлекайте брата, а то он опоздает, — Гермиона улыбнулась и показала им на стулья.       Двойняшки сели за стол по обе стороны от Скорпа и приступили к завтраку, закидывая его вопросами о школе. Им не терпелось поскорее пойти учиться. Дух захватывало от рассказов Скорпиуса о церемонии распределения и выдаче волшебных палочек. Типпи вернулась в гостиную и присоединилась к семье.       Покончив с завтраком, Скорп вышел из гостиной и направился переодеваться в школьную форму. Семья переместилась на диваны, ожидая его. Живоглот вошёл в гостиную, подняв хвост трубой, встал возле ног Джин и требовательно мяукнул. Джин подняла кота и усадила себе на колени. Старый Глотик уже не мог самостоятельно запрыгивать на поверхности, его шерсть потускнела, но глаза всё так же горели ярким огнём. Гермиона ласково потрепала кота за ухом, отчего тот довольно затарахтел.       — А как мы будем праздновать твой день рождения? — спросила Лира, глядя на отца.       — М-м-м, как насчёт того, чтобы поехать в Буэнос и посетить волшебный парк развлечений?       — Да! — вскинула руки Лира. — Ты же разрешишь нам прокатиться на той гигантской качели?       — О нет, только не на Волшебном урагане, — воскликнула Гермиона. Сердце останавливалось при мысли, что дочки сядут в эту машину смерти.       — Ну пожа-алуйста, — синхронно выпятили нижнюю губу двойняшки.       Тео посмотрел на Гермиону и подмигнул ей.       — Сперва проверим, выросли ли вы до той отметки, что оставляла Нарцисса в том году, — сказал он девочкам.       — А бабушка приедет? — Джин потрепала Живоглота за ушами и запустила свои пальчики в его шерсть.       — Она обещала быть к ужину, — сказала Гермиона, поглядывая на дверь гостиной в ожидании сына.       Она всегда испытывала волнение, провожая ребёнка в школу.       — Она заберёт нас во Францию? — Лира заглянула в глаза матери. В той стране у девочек были подруги, по которым они безумно скучали.       — Если вы захотите поехать с ней, думаю, она вам не откажет, — Гермиона провела рукой по платиновым кудрям дочери.       — Ура! Gabrielle et Denise seront terriblement heureuses en nous voyant, — на чистом французском произнесла Лира, повернувшись к сестре, та согласно закивала.       Скорп вошёл в зал, левитируя перед собой чемодан, в руках у него была большая клетка с чёрным филином с огромными янтарными глазами. Форма сидела на Скорпиусе так, будто он был рождён носить её. Голубая мантия с клюквенного цвета оторочкой и подкладом спадала с его широких плеч, удерживаемая на груди с помощью золотого гордиева узла. Приталенный пиджак подчёркивал спортивную фигуру, а брюки в клетку облегали стройные ноги. «Девчонки сойдут с ума, когда увидят, как он вытянулся за лето», — подумала Гермиона, глядя на него. Скорп подошёл к камину, поставил чемодан и клетку и повернулся к родным, которые встали, чтобы проводить сына. Теодор крепко обнял Скорпиуса, хлопнув того пару раз по спине.       — Не забывай отправлять матери письма, — дал он наставление сыну. — Она ужасно переживает за тебя, хоть и не показывает этого.       — Разве я когда-то забывал об этом? — изящно изогнул бровь Скорпиус.       — Никогда, — улыбнулась Гермиона и притянула его в свои объятия. Она вдохнула его аромат. Запах цитруса заполнил лёгкие, вызывая в голове тёплые воспоминания. Она мягко отстранилась от него, заглянула в серые глаза и провела рукой по его щеке. — Береги себя.       — Не переживай, мам, всё будет хорошо, — тепло улыбнулся ей Скорпиус, глядя на неё сверху вниз, он был выше на целую голову.       Девочки стояли позади, готовые расплакаться в любой момент. Они взялись за руки и смотрели на брата. Скорп перевёл на них взгляд, присел и распахнул объятия. Девочки бросились ему на шею, чуть не повалив назад, и он рассмеялся. Джин всхлипнула, сжав шею брата своими тоненькими ручками. Воздух возле Лиры тут же наэлектризовался, когда она почувствовала печаль сестры.       — Эй, звёздочка, ну ты чего? — Скорп поправил кудряшку на лбу сестры и поддел пальцем вздёрнутый носик. — Мы скоро увидимся.       — Я знаю, просто мне всегда грустно, когда ты уезжаешь, — шмыгнула носом Джин, и Лира обняла её, успокаивая.       — Не переживай, он привезёт нам на Рождество самый главный подарок, — хитро прищурилась Лира. Джин непонимающе посмотрела на неё влажными глазами. — Себя, — широко улыбнулась Лира и глянула на брата такими же серыми радужками, как у него.       Скорп притянул их в объятия и крепко поцеловал в щёчки. Он повернулся к Типпи и обнял, шепнув на ушко, чтобы та присматривала за его сестрёнками, затем поднялся и подошёл к камину, взял чемодан, клетку и посмотрел на родных. Гермиона положила ладонь на плечо Джин. Лира обнимала сестру, рука Теодора покоилась на её голове, а вторая обнимала Гермиону за талию. Типпи вытирала слёзы фартуком, стоя возле Тео. Скорпиус запечатлел эту картину в своём сознании — он безумно любил свою семью, хоть и был рад вернуться в школу, но моменты расставания всегда вызывали в его душе грусть. Тёплая улыбка озарила его лицо.       — Знайте, что я уже по вам скучаю, — сказал он и, бросив Летучий порох в камин, произнес адрес школы и скрылся в зелёном пламени.

***

      Гермиона и Тео прогуливались по берегу пляжа, над их головами ярко светили звёзды, отражаясь в спокойной глади воды. День рождения прошёл прекрасно. Девочки были безумно рады прокатиться на аттракционе, о котором грезили с самого первого визита в волшебный парк развлечений. Нарцисса прибыла к ужину и сейчас находилась в компании двойняшек, слушая их рассказы, которые накопились за лето. Она проводила большую часть времени во Франции, нанося визиты на остров примерно раз в три месяца. Иногда дети проводили лето у неё в поместье. Скорпиус часто гостил у бабушки, но всё же предпочитал, чтобы она приезжала к ним, чтобы он не расставался с семьей, к которой был сильно привязан.       После смерти Драко Нарцисса долго приходила в себя. Гермиона и Тео забрали её на остров сразу после войны. Им всем нужно было склеивать осколки разбитых сердец, и они помогали друг другу как могли. Через год Нарцисса приняла решение переехать во Францию, в её дом — место, где они с Драко были счастливы.       Поначалу им всем было тяжело просыпаться и с новой силой осознавать всё, что произошло с ними в те долгие, наполненные болью два года. Гермиона мучилась от ночных кошмаров. Один и тот же сон, где Драко умирал у неё на руках, повторялся из раза в раз, заставляя её просыпаться в холодном поту со слезами и криками. Теодор неизменно был рядом, но и сам он долгое время не мог собрать себя заново в одно целое.       Он подолгу сидел на берегу в одиночестве, слушая шум волн и давая ветру играть с его кудрями. Глаза Тео потускнели, в них больше не было того смешливого огня, который неизменно сопровождал его всю жизнь, будто со смертью близкого человека пала стена, которую он выстраивал перед собой, защищаясь от жестокого мира. Улыбка не так часто теперь озаряла его лицо. Лишь при взгляде на детей и Гермиону она появлялась на мгновение, но, когда Тео оставался один, уголки губ стремительно опускались. Чувство вины и скорби прочно поселилось в его душе. Он корил себя за то, что не смог распознать сигналы в письме друга, ведь, если бы он понял, что Драко написал его, приняв непростое решение, а не просто как жест перед битвой, он бы снова ворвался в мэнор, он бы прорвал проклятую родовую магию, заставил бы Тинки отвести его к Драко и переубедил. Он бы рассказал, что они с Гермионой нашли способ защитить его от Жнецов, от Ордена, от предстоящей казни, и Драко не принял бы то зелье, которое положило конец войне и ему самому. Но всё случилось как случилось. Тяжкий груз вины лёг на плечи Тео и давил к земле.       После битвы он настоял на том, что заберёт тело Драко, Поттер пытался было возразить, но Гермиона так посмотрела на него, что он отошёл в сторону, махнув рукой, мол, делайте что хотите. Гарри и сам чертовски устал от войны, от смертей и круговорота жестокости. На следующий же день они забрали детей из убежища и переместились на остров, затем Тео отправился к Нарциссе и рассказал про Драко. Он перенёс её, Живоглота и Тинки с собой к Гермионе и детям. Они похоронили Драко на острове, посчитав, что в мэнор больше никто из них не вернётся, да и вряд ли сам Драко хотел бы быть похороненным вдали от людей, которых любил.       Дни шли за днями, превращаясь в месяцы и годы. Дети росли, становясь для обитателей особняка среди пальм светом, который вёл их за собой. Скорпиус первое время тосковал по Джеймсу и Альбусу, но Гермиона не могла найти в себе силы написать Гарри. Они исчезли из Англии, никому не сказав, куда направились. Тео видел, что в газетах писали об их пропаже, но не спешил связаться с Поттером, пока Гермиона сама этого не захочет. Её собственное чувство вины смешивалось с обидой и злостью на друга, который принял неверное решение, заставив её довериться ему. И в итоге из-за этого решения умер Драко.       Изредка они выбирались на материк, даже до этого отдалённого уголка земли доходили вести из Англии, в газетах писали о победе. Выходили книги про героев Третьей Магической Войны. Про Драко писали тоже, и сердце Гермионы разрывалось, когда она читала, в каком свете его видит весь остальной мир. Она в гневе сжигала книги, которые приносила из магазинов, и яростно высказывала всё, что она о них думает, Теодору, пытавшемуся успокоить её, говоря, что это ничего не значит, ведь главное то, что они помнят, какой он был на самом деле.       Драко оставил после себя не только горечь и разрушения. Зелье, которое он придумал для исцеления шрамов Тео, сработало на ура, очистив тело от жутких напоминаний о безумном отце. Нотт долго смотрел в зеркало на свою гладкую спину, чувствуя, как горло сжимал горячий обруч, а в груди расцветали бесконечная благодарность и любовь к Драко. Поначалу Тео по привычке хватался за кофту, когда дети врывались в комнату или когда они все вместе шли на пляж, боясь, что те увидят его жуткую исполосованную спину и испугаются. Но со временем он забыл о том, что раньше напоминал собой ходячий пример того, что бывает, если твой отец садист, и с неизмеримой благодарностью вспоминал Драко. Компания Малфоя была заморожена до момента, пока Скорпиус не вступит в полные права наследования. Министерство пыталось её отобрать, но из этой затеи ничего не вышло благодаря завещанию Драко.       Нотт-старший умер вскоре после того, как Тео избил его в камере. Он не знал, что послужило причиной смерти отца, но надеялся, что тот умер не от его рук. Всё-таки он всю жизнь сопротивлялся тому, чтобы стать убийцей, как его отец, и надеялся, что смог сохранить свою душу целой.       Лишь спустя месяц после побега из Англии Тео решился вскрыть конверт, который вытащил из сейфа. Глянув на первые строки, он сразу понял, что письмо предназначалось ему, и спрашивал себя, почему отец ни разу не сказал ему об этом. Но вспоминая все обидные слова, что говорил в его сторону Нотт-старший, Тео сразу отметал все вопросы. Он начал чаще улыбаться, прокручивая в голове аккуратный почерк матери, и, наверное, благодаря этому смог пережить то ужасное послевоенное время, сохраняя относительное спокойствие в душе.       «Мой любимый сынок,       Я знаю, что мы не встретимся с тобой, так уж получилось, что меня прокляли, когда я была беременна тобой, и перед нами встал тяжёлый выбор, но я настояла на том, чтобы ты увидел этот мир. Твой папа расскажет тебе подробнее, не хочу сейчас говорить о плохом.       Знай, что я люблю тебя и всегда буду любить. Несмотря на то, что мне придётся покинуть этот мир, я с радостью привожу в него тебя. Я так хотела, чтобы у меня появился ты, Тео. Моя радость, моё маленькое счастье. Знай, что мы с папой очень ждали тебя. Хоть Теодор и был опечален тем, что я должна буду покинуть его, когда ты родишься, он обещал мне беречь тебя и заботиться. Я надеюсь, он сдержит свои слова, сынок. Твой папа тяжёлый человек, но в его душе всё же есть тепло, которое согревало меня.       Я надеюсь, что твоя жизнь будет лёгкой и спокойной, Тео. Я хочу, чтобы ты был счастлив, родной. Прошу, не позволяй горю и печали овладевать твоим сердцем и, что бы ни случилось, сохраняй в своей душе тепло и свет. Я уверена, что ты вырастешь прекрасным человеком, хорошим и верным другом, встретишь свою любовь и найдёшь продолжение себя в своих детях.       Знай, что ты был рождён от большой любви, Тео. Я верю, что это знание поможет тебе преодолевать все трудности, которые встретятся на твоём пути. Пусть мои слова будут тебе жизненной опорой, твоим несгибаемым стержнем.       Будь сильным, малыш.       Обещаю, что буду присматривать за тобой со звёзд.       С любовью,       Мама».       Когда он прочёл письмо матери, то не смог сдержать горьких слёз. Как бы он хотел, чтобы она была рядом, почувствовать её любовь. Может, отец не озлобился бы на него, если бы та была жива, и у Тео могла быть нормальная семья. Любящие, заботливые родители, братья и сёстры. Он перечитывал эти строки столько раз, жадно впитывая в себя каждую букву, что боялся, что письмо однажды просто сотрётся от его взгляда.       Слова матери дали ему силы собрать себя по кусочкам, найти в океане разрывающих его чувств луч надежды, пробившийся сквозь тёмные тучи, и направить его наружу, освещая этим светом остальных. Он перестал пропадать на берегу, разрываясь от вины, и обратил своё внимание на Гермиону, которая нуждалась в его помощи. Она потеряла всех: родителей, друзей, любимого мужа. У неё остались только он и дети, и Тео считал своей обязанностью поддержать Гермиону и провести её через это тяжёлое время.       Когда Гермиона не была занята детьми, она лежала, закрывшись в комнате, глядя в одну точку, забывала есть и сменять одежду. Только яростный плач девочек заставлял её вставать с постели и выполнять необходимые процедуры. Типпи, Нарцисса и Тинки помогали ей заботиться о двойняшках. Скорпи, видя, как маме тяжело, пытался что-то сделать. Он рисовал для неё рисунки, которые были призваны подбодрить, но, когда она замечала неумело нарисованного детской рукой Драко, горло сжимало железными тисками, и горе по новой завладевало разумом.       Теодор начал выводить Гермиону наружу. Он заставлял её вставать с кровати и гулять по острову, открывать новые места. Показывал экзотических животных, которые жили в джунглях, водил на водопады и пляж. Он подолгу разговаривал с ней, обнимая и успокаивая. Постепенно её состояние стало улучшаться, в глазах снова загорались искорки веселья, когда она видела, как Скорпи играет с девочками, научившимися к тому времени шустро ползать на четвереньках и несмело шагать на подрагивающих ножках.       Спустя год они впервые выбрались всей семьёй за пределы острова. Гермиона снова улыбалась, и Тео замечал в глазах Скорпа, что тот безумно рад видеть маму такой счастливой и весёлой.       Их жизнь потихоньку налаживалась. Шли годы, Скорпиус поступил в Ильверморни, девочки росли, становясь всё выше, и с каждым днём хорошели. Магия Лиры иногда бушевала, заставляя взрослых обитателей особняка нервно сжимать волшебные палочки. Несчастный Живоглот, переживший две войны, то и дело взмывал в воздух под заливистый смех двойняшек. Скорпиус ловил кота в воздухе и, сурово грозя пальцем девочкам, говорил им прекратить. Когда Лира стала постарше, она научилась контролировать свою силу, но в моменты всплеска эмоций магия всё равно прорывалась наружу. Гермиона боялась, что тёмный ритуал оставил свой чёрный след в душе дочери, но та была наполнена лишь светом и любовью.       Спустя три года мирной жизни они совершенно случайно столкнулись нос к носу с Забини на улицах Буэнос-Айреса, куда тот приехал в отпуск. Увидев их, Блейз набросился на Тео, крича на него.       — Я не знал, что и думать, Нотт! Ты мог хотя бы прислать хренову сову! Я искал вас по всем убежищам! Я облазил всю сраную Англию, пытаясь найти вас!       Тео лишь молча стоял, выслушивая всплеск гнева обычно такого спокойного Блейза. После их побега он думал написать Забини, но каждый раз его что-то останавливало. Возможно, он боялся потерять то хрупкое равновесие, которое они обрели. Когда Блейз набрал новую порцию воздуха в грудь, готовясь снова обрушить гневную тираду, Тео просто обнял его и прижал к себе. Забини начал вырываться, но Тео не выпускал его из своих крепких рук. Спустя пару минут Забини затих и уткнулся ему в плечо. Гермиона впервые услышала, как Блейз плачет. Когда Забини успокоился и резким жестом вытер слёзы, Тео пригласил его на остров. Они долго сидели у камина и обменивались тем, что произошло с ними за это время.       После победы в Министерстве начались волнения. Большинство начальников отделов и министр были убиты Драко тем самым ядом в роковой день. Как и почти весь Визенгамот. Жнецы проникли везде, многие, кто не участвовал в битве, но присутствовал на собраниях или был причастен к ним, умерли на своих местах. Драко изобрёл поистине жуткий яд, способный прорваться сквозь любые чары и расстояния, унося с собой сотни жизней.       Гарри с Джинни и Джорджем уехали из Англии к Чарли в Румынию. Они не смогли вернуться в дом, в котором каждый угол напоминал о людях, которых они потеряли. Гарри устал разбираться с проблемами Англии и послал всех к чёрту, когда ему предложили должность министра магии. Переехав в Румынию, Гарри остался дома сидеть с детьми, а Джинни начала карьеру в квиддиче, как давно и хотела. Гарри писал письма Гермионе каждый месяц. Стопки пухлых конвертов копились в глубине шкафа, куда Гермиона старалась не заглядывать. Она не могла найти в себе силы отпустить прошлое. Теодор принимал новый конверт от совы Поттера и отправлял её обратно ни с чем. Он решил не вмешиваться в их отношения, предоставляя Гермионе пространство для размышлений. Если она захочет с ним поделиться, она это сделает.       Лу уехала в Норвегию, куда ее всегда тянуло, и что с ней стало потом, Гермиона с Тео не знали, но надеялись, что она нашла своё счастье и покой.       Пэнси оправилась от пережитого и открыла своё дело на деньги, оставшиеся от мужа. Она решила переехать в Италию и стала дизайнером одежды. Пока у неё несколько маленьких бутиков, но бизнес набирал обороты. Забини перебрался в Италию вместе с ней, чтобы быть поближе к матери, которую не видел из-за войны два года. Долгое время Пэнси ходила к целителю, пытаясь справиться с боязнью мужчин. Сейчас она начала встречаться с приятным тихим парнем, который разводил пчёл на своей пасеке и изготавливал новые сорта мёда. Они познакомились во Франции, куда Пэнси поехала на отдых. Блейз сказал, что парень оказался именно тем, что нужно было Пэнси — спокойным и сдержанным, предпочитающим проводить время в компании пчёл и, что более важно, до безумия влюблённым в Пэнси, дарящим ей заботу и ласку, которых та была лишена. Сам Блейз не нашёл себе пару, но он и не стремился к продолжению рода.       — Плыву по течению, — сказал он, улыбаясь своей белозубой улыбкой.       Он устроился на работу в Главный магический госпиталь в Риме и перетащил туда Томаса Шеклби, который подавал надежды, работая в Ордене. Томас стал молодым начальником отдела экспериментальных разработок. Роллинс иногда приезжал к ним с визитами, как и другие парни, которые жили с ними в убежище. Однажды им даже удалось уговорить Блейза сыграть с ними в Твистер.       Блейз, Гермиона и Тео просидели так до поздней ночи. Наутро Блейз увидел девочек, а Скорп счастливо бросился к нему на шею, заметив знакомое лицо. Забини гостил у них две недели, а затем вернулся в Италию, сказав, что приедет вместе с Пэнси через месяц. Тео и Гермиона попросили его не говорить больше никому о том, где они живут, им не хотелось, чтобы репортёры начали обивать порог. Блейз поклялся молчать и сдержал своё слово.       Через пять лет Гермиона и Тео поженились, официально скрепив свой союз узами брака. Свадьба была тихая и скромная, присутствовали дети, Нарцисса, Блейз и Пэнси. Только самые близкие люди. Девочки были прекрасны в своих серебристых платьях, Скорпиус широко улыбался, глядя на счастливых мать и Теодора, которого стал называть отцом. Нарцисса благословила их брак, когда Теодор подошёл к ней, спросить разрешения жениться на Гермионе, ведь та была единственным родственником, который остался у Гермионы. Они долго разговаривали наедине: о Драко, о Гермионе, о том, что происходило в убежище и в мэноре, о детях, о прошлом и будущем. К концу разговора у обоих в глазах стояли слёзы, но они улыбались.       Церемония прошла тихо, в их клятвах красной нитью прошли слова о том, что всё, что случилось, останется в их памяти, но не омрачит будущее тенью прошлого. Они поклялись помнить только светлые моменты и не давать себе погружаться в пучину горя, беречь и любить друг друга, пока смерть не разлучит их.       Гермиона медленно шла по остывающему песку, погружая в него босые ноги. Тихий шум воды и шелест листьев создавали уютную атмосферу. Её рука покоилась в широкой ладони мужа. Они гуляли по берегу, пока не подобрались к узкой тропинке, затерявшейся среди кустов, и направились по ней мимо невысокой ограды. Они подошли к белому мраморному надгробию. Гермиона наколдовала в вазу новый букет сирени. Как-то давно Драко рассказывал ей, что эти цветы всегда вызывали у него чувство покоя, ассоциируясь с приятными воспоминаниями детства и тёплыми объятиями матери. Проведя рукой по надгробию, она прошептала:       — Привет, Драко.       Гермиона повернулась и села на скамью, которая стояла рядом. Руки Тео крепко обвили её талию и притянули к широкой тёплой груди. Они смотрели на большой мраморный камень, буквы на котором гласили:

«Драко Абраксас Блэк Малфой

05 июня 1980 — 01 августа 2008

Любимый сын, отец и муж

Покойся с миром, родной

Мы пронесём память о тебе через всю жизнь, сохраняя твой огонь в наших сердцах»

      Они приходили сюда с Теодором каждый день, рассказывали Драко о детях. Тео поведал ему о том, что Скорп поступил на факультет со змеёй, как того и хотел Драко, хоть и не в Хогвартсе, и что он отличный ловец, которого ценит команда. Гермиона приносила колдографии девочек и оставляла их в изножье мраморного камня. Каждый день она чувствовала, что он рядом, смотрит на неё со звёзд. Она надеялась, что Драко обрёл долгожданный покой, какой смогли найти они с Тео и детьми.       — Скорпи отправился в школу, — заговорила Гермиона. — Это его последний год, представляешь? Кто бы мог подумать, что время пролетит так быстро. Ты бы видел, как он вырос, — улыбнулась она. — Он так похож на тебя, Драко.       — Только не такой вредный, каким был ты в детстве, — усмехнулся Теодор.       — Да, — тёплый смешок сорвался с губ Гермионы. — Он преодолел свои проблемы в школе с ребятами, которые задирали его. Он никому не даёт тебя в обиду. Ты бы гордился им.       — Девочки тоже хотят поступить на факультет Рогатого змея, — продолжил Тео. — Они ждут не дождутся, когда смогут пойти в школу.       — Нарцисса приехала из Франции, она придёт к тебе позже, девочки утащили её к себе в комнату и рассказывают о Волшебном урагане, на котором наконец-то прокатились.       — Ты бы видел лицо Гермионы, когда они сели на эти качели, Драко, — тихо засмеялся Тео. — Уверен, тебе бы понравилось.       — Эй, я переживала! Ты видел, как эта махина раскачивается?! До сих пор не могу поверить, что ты разрешил девочкам сесть в неё! — Гермиона возмущённо стукнула Тео по груди.       Он словил её кулачок и прижал к своим губам, мягко улыбнувшись.       — Они уже такие большие, — в его глазах засветилась тёплая грусть. — Совсем скоро они покинут нас. Только представь, как тихо станет в доме, когда они пойдут в школу.       Тео, казалось, обращался и к Гермионе, и к Драко одновременно. Гермиона положила голову ему на плечо.       — Надеюсь, у них не будет проблем, как было у Скорпи, — пробормотала она.       — Прошло десять лет, вряд ли кто-то сейчас будет вспоминать прошлое. Скорп говорил, что его уже давно перестали с этим доставать.       — Всё равно немного волнительно, — сказала Гермиона, вглядываясь в ночное небо.       — Никто не узнает их настоящую фамилию, — произнёс Тео, проведя по волосам жены тёплой ладонью.       Яркая звезда в созвездии Дракона мигнула ей. Она вспомнила, как Тео передал ей письмо Драко после похорон. Она хранила его в шкатулке возле кровати, не раз перечитывая косые строки и находя в них утешение.       Feeling Good — slowed + reverb — Vallvete, Eyeroze, Melodyz Town       «Гермиона,       Прошу, не злись на то, что я сделаю. Прости, что не попрощался как следует. Так было нужно, малышка. Знай, что ты была для меня всем. Я не видел себя в этом мире отдельно от тебя.       Я знаю, что меня не отпустят после победы. Я прекрасно осознаю, что натворил, и знаю, что мне нет прощения. Мои демоны взяли надо мной верх, и я поддался. У меня всегда были проблемы с этим, ты знаешь это лучше, чем кто-либо.       Гермиона, прости меня за всю боль, которую я тебе причинил. За то, что позволял себе топить свои страхи в бутылке, за то, что порвал ту ниточку, которая связывала тебя с твоим миром, убив твоих родителей. Прости, я правда не хотел этого делать. Последнее, чего бы я желал, так это причинить тебе ещё больше боли, чем уже причинил. Поэтому я ухожу туда, откуда нет возврата. Я знаю, что, если останусь рядом с тобой, тебя будет ждать только новая боль, а этого я допустить не могу.       Тео позаботится о вас. Я верю ему как себе. Я так благодарен тебе, Гермиона, за всё, что ты мне подарила. За твою любовь, за Скорпи, за дочек. Вы самое прекрасное, что у меня было в жизни. Пожалуйста, расскажи Лире и Джин обо мне. Расскажи о том времени, когда нам было хорошо. Я знаю, что обо мне можно поведать мало хорошего, но, наверное, хоть что-то ты сможешь вспомнить. Прошу, расскажи им, как я сделал тебе предложение на берегу Сены в свете огней магловского города, как ты сказала мне «да», и в тот миг я стал самым счастливым человеком на Земле. Расскажи им о том, как я любил вас. О том, как мы вместе шли рука об руку в этой жизни, помогая и поддерживая друг друга. Уверен, об остальных моих поступках они узнают от других людей.       Прошу, защити их, не давай им мою фамилию, она проклята, и я бы не хотел, чтобы это коснулось их. Передай им, что я их очень люблю. Пусть они вырастут в новом, чистом мире и станут счастливыми. Скажи Скорпиусу, чтобы защищал их и никому не давал в обиду. Пусть научит их летать на метле, я уверен, Тео сможет сделать из него отличного игрока в квиддич. Передай сыну, что я очень, очень сильно люблю его. Видит Мерлин, я пытался не стать таким, как мой отец, и защищать вас. Надеюсь, мой последний ход навсегда избавит вас от этой войны и прекратит ваши страдания. Я попытаюсь исправить то, что натворил, малышка.       Мне так больно осознавать всё то, что я сделал с тобой. Мне не нужно было поддаваться своим желаниям и подходить к тебе, обрекая тебя на страдания. Прости меня, что не устоял перед твоими добротой и огромным сердцем. Ты достойна лучшего. Самого лучшего, Гермиона. И это точно не я. Всё-таки отец был прав насчёт меня, мне следовало его послушать. Наверное, я не создан для счастливой жизни, такова моя судьба. Но ты, Гермиона, должна быть счастлива. Ты через многое прошла, чтобы обрести свой покой.       Прошу, детка, не вспоминай меня плохим словом. Когда тебе станет грустно, вспомни, как мы с тобой танцевали в твоей маленькой квартирке под магловскую музыку. Вспомни наш весёлый смех и как мы были счастливы. Вспомни наш первый поцелуй. Вспомни, как я крепко обнимал тебя ночами и шептал, что люблю.       Я бы хотел подарить тебе весь мир, Гермиона, но получилось так, что это ты сделала мне такой щедрый подарок, ответив согласием.       И я верну долг. Я подарю тебе спокойную жизнь.       Знай, что я ушёл из этого мира со спокойным сердцем. Мне не будет больно, потому что, умирая, я буду думать о тебе и детях. Я буду представлять себе твой прекрасный образ, вспоминать вкус твоих губ и слышать твой нежный шёпот.       Прошу, живи дальше, Гермиона. Живи и будь счастлива.       Пока я дышу, я буду любить тебя. И даже после.       Навеки твой,       Драко».