Доживём до понедельника

Система заглючила, как только он прикоснулся к кнопке «вкл». Дым-машина, как ни странно, работала. Но три «бошки»* съехали почти во всех световых картинах. С чем это было связано, Серёжа не понимал: все известные ему способы реанимировать приборы с треском провалились. Единственное, что оставалось: прописывать их заново. Серёжа посмотрел на часы. До начала репетиции оставалось от силы минут двадцать. Вчера он успел прописать тридцать восемь световых положений. Немало. И сейчас нужно все их исправить. — Бля, мне уже столько лет, но вот, что я до сих пор понять не могу — я всё-таки тупой или невезучий? — Что, Серёж? — встрепенулась Юля. — Да, не обращай внимания, опять у меня система шалит. Серёжа как можно быстрее перещёлкивает световые переходы. Сейчас точно определить, куда были направлены лучи практически невозможно, но нужно сделать хотя бы, чтобы они не светили в зал. А что, если он исправит эти, а во время прогона заглючат другие? Он чувствует себя, как в одном из жутких снов: словно он полдня потратил на работу и сил уже не осталось, а нужно всё делать заново. Или словно это какой-то важный экзамен, а всё время куда-то ушло, и учитель уже просит сдавать листочки, а он ещё даже не начинал решать… Ему почему-то страшно. И горько до слёз. Ведь скоро придёт Позов. И увидит, что Серёжа ни хрена не умеет. И разочаруется. И Серёжа больше не будет иметь права лелеять в своей душе то самое воспоминание, когда тот, закуривая ещё одну, сказал: — Ты даже не представляешь, как трудно найти профессионала в этой сфере… И не поднимая глаз от занимающейся красным сигареты, тихо добавляет: — Такого как ты. Давно Серёжа не испытывал этого чувства, словно слёзы закипают в горле и мешают дышать. Слёзы от потери того, что даже ещё не случилось. Но на секунду казалось, что может случиться. Он так устал бороться. Но, если раньше эта мысль его немного расслабляла, разрешая хоть на секунду мысленно послать всё нахер и сказать себе «ну будет как будет», то сейчас она погружала его в отчаяние. Конечно, он может во время прогона сказать: «Уж извините, у нас небольшие технические накладки, поэтому всё не очень гладко…» Но кем он станет после этого? Профессионалом, которого «сложно найти, легко потерять и невозможно забыть?», — Серёжа нервно хихикает. Нет, он станет просто жопоруком с дырявым мозгом, который на зубок помнит песню «Асэрэхэ ха дэ хэ дэ хэбэ ту дэ хэбэрэ …», но, по-видимому, упускает что-то в деле, которым зарабатывает себе на хлеб. А самое «смешное», что он не догоняет, что он там упускает. — Ребят, десятиминутная готовность. Он отрывает руки от клавиатуры. Пальцы подрагивают. Он поднимает глаза на сцену: актеры уже разминаются, Женя сидит на первом ряду. Он не заметил, когда она пришла. — Юль, дай, пожалуйста, айкос. — Серёж, ты чего? — Юля испуганно оглядывает его. Ему. Нужно. Выйти. Без объяснений. — … пожалуйста… — Хорошо… Юля протягивает устройство и стики. — Не увлекайся только, ладно? Дым невкусный, горький с обжигающим холодом ментола. Но сейчас это плюс. Как и любой пацан из провинции Серёжа пробовал курить и не раз. В детстве, в юности… Но тогда это был протест, а сейчас это принятие. Вернее, попытка. В кармане у Серёжи вибрирует телефон. Он машинально его достаёт и смотрит. Сообщения в общем рабочем чате. Пять фоток: улыбающиеся Ваня и Слава рядом с Ахмедовой и её актерами на фоне какой-то индийской загогулины, они же с какими-то индусами, они же на банкете пьют, пробуют какую-то индийскую жрачку, веселятся, обнимаются… И подпись под фотками: «Привет из Индии. Спекты отыграли на ура! Ахмедова в восторге. В следующем месяце берёт нас в Тунис на две недели🙄» Серёжа оборачивается к стене, втягивает как можно больше дыма, проталкивая его в лёгкие. Айкос вибрирует. Он на исходе. В Серёжиной голове из затуманенной никотином глубины всплывают слова какой-то не очень попсовой песни: «Возьми меня к реке, положи меня в воду; учи меня искусству быть смирным…» — «Я пел слишком много»… ** — проговаривает про себя Серёжа. — Привет. Серёжа оборачивается резко. Прямо глаза в глаза. «Красивые» — это думает не Серёжа, это думает его подсознание и, возможно, его тело. Просто потому что, это не мысль. Это чувство. Позов стоит в шаге от него, в чем-то темном добротном, облегающем его широкие плечи. Стоит и протягивает руки, чтобы в ту же секунду Серёжа прильнул к нему. Хотя на самом деле, конечно, просто легко приобнял в знак приветствия, но при этом, чтобы успел почувствовать и грубую ткань льняной рубашки, и крепкие мышцы груди. А ещё вдохнул запах. И Серёжа вдохнул. И это была никакая не «звездочка». — Здравствуйте, — выдыхает Серёжа в эти красивые глаза. А в них тепло. — Как у тебя дела? — Ну, нормально, — все эти старые ржавые замки в Серёжиной груди снова срываются. И падают, падают вниз. И он дышит. Ему всё легче и легче, — там, правда, есть одна техническая загвоздка… Он не даёт Серёже договорить, просто мягко сжимает Серёжино запястье. — Я даже не сомневаюсь, что у ТЕБЯ всё будет идеально. Серёжа ищет ответ. Но красивые глаза как будто, правда, не врут. За весь прогон он, действительно, ни разу не налажал, задаваясь другим вопросом: — Понять не могу — это я всё-таки не дурак или мне просто повезло?