Доживём до понедельника

«Блин, завтра ещё один день в аду😖» Серёжа смотрел на всплывающие сообщения в телефоне. Юля негодовала. «Опять этот ор слушать, а завтра к тому же с утра до вечера🙈» Это были какие-то новые незнакомые Серёже чувства. Он понимал, о чём пишет Юля, и что она ждёт от него в ответ. И в любой другой ситуации он поддержал бы её со всей искренностью, но сейчас… Он снова в подробностях припоминал, как в конце сегодняшней смены максимально собранный и напряженный умственно, он медленно вышел во внутренний двор театра и сел на лавку, чтобы просто сделать небольшой выдох. Как после вечной глубокой тьмы театра, которую разрушает лишь искусственный свет, он поймал лицом тёплый луч предвечернего солнца. И почувствовал, как разглаживаются его годами формировавшиеся мимические морщины: морщины взросления, разочарований… Не хотелось спешить, хотелось застыть в этом мгновении. А вернее раствориться. И Серёжа прикрыл глаза, чтобы поглубже вдохнуть это забытое ощущение. Ощущение словно жизнь на одно мгновение дала вдруг передышку… — Вы уж извините меня… Серёжа вздрогнул и открыл глаза. Рядом стоял Позов. Смотрел, прикуривая сигарету, нежно баюкая её, прикрывая широкими ладонями. Серёжа удивлённо поднял брови — «за что?» Позов выпустил дым в сторону. — Я тут кричу, матерюсь… Это не злость, поверьте. Просто темперамент. Кровь в жилах то ли забурлила, то ли замедлилась, сердце забилось, а ноги словно ослабли. И Серёже тут же захотелось стать таким человеком, который заслужил вот эти слова. Ему захотелось похвастать, сказать что-то очень умное, а может попросить прощения за то, что он — это всего лишь он. — Да мне-то что? Вы же не на меня. А на других пофиг… Кажется, он покраснел, смутился сам себя. Позов склонил голову на бок и улыбнулся. — Ах, вот как! — Ага, — Серёжа вернул улыбку. Они замолчали. — Вот такие вот, — из-за угла вышел Захарьин, обращаясь к Позову поверх Серёжи. — Да, Антон Валерьевич, — Позов выкинул бычок и твёрдо сказал — творческие люди, настоящие профессионалы, заметьте. Захарьин хмыкнул в землю и так же неожиданно, как появился, исчез. А потом Серёжа ехал домой. Он снова открыл браузер. И вбил в поисковик «Позов…» Ему больше не хотелось в своих мыслях называть этого человека по фамилии или пренебрежительными прозвищами, как порой, с обидой на неуважительное отношение, они величали других режиссеров. Он с нежностью освежил память: «Дмитрий Темурович.» Но Юля-то этого не знала. И сказать ей, что он отдал своё сердце вот так сразу за крупицу доброты, было стыдно. Тем более, что для неё Дмитрий Темурович так и остался «крикливым гондоном», а не темпераментным мужчиной. Тем более, что Серёжа мог просто ошибаться: вдруг это просто был парад планет, ретроградный меркурий, падение метеорита, и завтра вся эта нежно-розовая пелена порвётся, и Позов увидит Серёжу в истинном свете. Как сказал однажды Горох — местный монт*: «Серёг, не очаровывайся, а то придётся разочароваться.» Вот такая простая, но на практике слишком уж рабочая схема. «Ведь так и есть, леди и джентлманы? Не правда ли? Так и есть". А ещё Серёже просто хочется поддержать подругу, и он, недолго думая, пишет: «😖»