Никому не говори!

Стоило только дотащить Тушенцова до кровати, как тот моментально засопел, а Кашин остался наедине со своими мыслями. Возвращаться было точно сомнительной идеей, поскольку настроение веселиться улетучилось напрочь из-за выходки Руслана. Больше всего раздражало то, что именно сейчас причину произошедшего выяснить было невозможно, а вдобавок страх того, что брюнет мог ничего не вспомнить утром, прочно засел внутри. Нужно просто перестать циклиться на этих мыслях и тоже попытаться заснуть, благо, попытка оказалась успешной. *** Все повторялось. Каждый день начинался с отвратительного и жутко надоедающего звона будильника, но теперь это стало традицией, Кашин недовольно поморщился из-за раскалывающейся головы. Воспоминания с этой ночи были очень размытыми, но постепенно память начала к нему возвращаться и парень побагровел. Как интимно ощущались эти прикосновения, как сильно они заставляли что-то внутри трепетать. Сердце забилось быстрее и рыжий решил поднять глаза на Руслана, который, как оказалось, все еще крепко спал и даже эта навязчивая мелодия с телефона была не в силах его разбудить. До зарядки оставалось еще два часа, за что Данила мысленно себя поблагодарил, ибо всегда боялся опоздать и заводил будильник на несколько часов раньше, но минус был в том, что никогда по этой причине он не высыпался. На цыпочках выйдя из вожатской и так же тихо пройдя к другому корпусу, чтобы не разбудить детей, Кашин еле слышно постучал в дверь. Открыл сонный и явно недовольный столь ранним визитом Коряков, приглашающий Данилу войти внутрь. Присев рядом с Колей и Ильей, парень решил начать первым диалог: — Че, во сколько вы разошлись в итоге, пацаны? — Буквально часа два с половиной назад, наверное… Я не представляю, как мы переживем этот день, но вроде никаких мероприятий не запланировано. — Пиздец, у вас опохмел есть? — Как от сердца отрываю, — ответил блондин, протягивая две банки пива другу. — А вторая нахуя? — Руслан в дрова ужрался, он знаешь как хуево отходит, ему заберешь одну. — Понял. — Слушай, давай попозже договорим, ты не вовремя пришел, доспать еще хочу, — сказал Коряков. — Лады, прошу прощения, тогда на зарядке увидимся. — Ага. Еще раз поблагодарив парней, Кашин удалился из комнаты и направился обратно в вожатскую. Туман окутывал весь утренний лагерь и легкая прохлада освежала, что помогало немного разгрузиться и отбросить все навязчивые мысли. Вдохнув свежий воздух, Данила прикрыл глаза от удовольствия, пытаясь насладиться погодой, но, к сожалению, нужно было скорее возвращаться. Так же тихо зайдя, рыжий заметил уже не спящего, а умирающего от похмелья брюнета. Молча протянув ему банку пива, тот лишь кивнув, ее принял. Данила, сев напротив Тушенцова, медленно распивал свой напиток. Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, Руслан поднял голову, непонимающе смотря на Кашина: — Что? — Ты долбаеб или просто притворяешься? В ответ на это брюнет лишь демонстративно закатил глаза, после чего потер переносицу, показывая все свое раздражение: — Серьезно хочешь это обсудить? — То есть ты понимаешь, о чем я хочу поговорить? — Допустим, понимаю. Я слушаю. — Какого хуя ты вчера лез ко мне, предлагал попробовать и прочее. Ты че, пидор? — Боже, блять, ты серьезно так паришься из-за этого? Будь проще. — Меня хотел отъебать мужик, как проще к этому относиться? — Как бы тебе объяснить, раз до тебя все долго доходит. Я просто перебрал, очень сильно, понимаешь? Недавно я расстался с девушкой, и потом жестко забухал, мне начало крышу сносить, поэтому за себя я не отвечаю, когда пьяный. Это чистая случайность, а ты мне никак не симпатизируешь. Как ты выразился, отвечу так же, я не пидор. — Просто бред ебаный, ты себя слышишь? — Я уже все пояснил, хули приебался? Если это как-то задело твои гомофобные чувства, то прошу прощения. — Это не могло быть случайностью, ты откровенно хотел меня, просто оправдание, что перебрал. — Слушай, тебе больше всех надо? Хочешь, сейчас тебя трахну? Прямо на этой, сука, кровати. — Ты вообще больной, блять? — Ну, просто с твоих слов звучит так, как будто ты серьезно тогда этого хотел. Дань, а может ты просто боишься признаться в этом, м? — Конченый что ли? Лучше бы ты не проснулся, нахуй. — Все, вопрос исчерпан? — Нет, ты просто ушел от ответа. — Я объяснил, если ты нихуя не понимаешь, то это не моя вина. Хочешь сказать, что эта глупая случайность станет проблемой в нашем общении? — Да. — Почему? Ответить рыжий на этот вопрос не мог, поэтому повисла напряженная пауза, которую оба не пытались нарушить. Данила углубился в себя, в надежде найти ответ на вопрос. В глубине души, Кашин понимал, что все дело в том, что Тушенцов прав. Пора признаться, хотя бы самому себе — да, Руслан ему нравится. Это было слишком неправильно и противоречило принципам и взглядам самого рыжего. После слов брюнета о том, что Даня никак ему не симпатизирует, на душе стало слишком тягостно, скорее всего в этом и была причина того, что это мешало бы их общению. Все люди были такими пустыми и поверхностными для Кашина, но Тушенцов до сих пор оставался каким-то мальчиком-загадкой, которую невозможно разгадать, именно это больше всего тянуло… А помимо этого его улыбка, смех, в принципе сам он. Из размышлений о своей любви, вожатого опять вырвал его коллега: — Ну? Я жду. — Я не знаю, что тебе ответить на это. Просто не можем. Брюнет явно не поверил тому, что Данила не может ответить, он понимал, что тот просто не хочет отвечать. Подсев к нему на кровать, Руслан заглянул в глаза рыжего, но было это так, как будто он заглянул в самые глубины души, отчего стало неловко. — Дань, в чем дело? Просто скажи все, как есть. Так будет лучше. — Кому будет лучше? Кому? — Всем, для прояснения ситуации. — Блять, я сказал, что ничего не буду говорить. Думаешь, мы близки, да? Что я тебе душу сейчас изливать буду? — А почему бы нет, что в этом такого? — Да нихуя! — сорвался на крик рыжий, не имея никаких аргументов для обоснования своего молчания. — Сука, взрослый мужик, а ведешь себя как подросток ебучий. В чем твоя проблема, Кашин? — Че ты теперь до меня доебался? Если сам не хочешь нормально отвечать, то с какого хуя я должен? — Я сто раз все сказал, это не было уклоном от ответа! На меня просто что-то нахлынуло и все, это ебаный бред, я не умею пить, почему для тебя это теперь так важно? Почему просто нельзя закрыть на ситуацию глаза, если это случайность. Я понимаю, как ты ненавидишь подобную хуйню, но я же не такой, тогда какая настоящая причина? — Все, Руслан, прекрати ебать мне мозги. Сейчас я говорю и закрываем тему раз и навсегда, больше не взаимодействуя никак. — Тебе так похуй на наше общение, серьезно? — Нет, блять, просто послушай! — Слушать что? Твои ебанутые оправдания и о том, что ты даже дружить нормально не умеешь? — А у нас вообще дружба была? Тушенцов как-то странно посмотрел на Данилу, пытаясь осознать то, что его друг только что сказал. По коже пробежали мурашки, отчего брюнет немного поежился, в попытке устаканить этот вопрос в голове. — Что ты хочешь этим сказать? — Сука, ты тупой что ли… Зачем я вообще все это начал? Кашин начал чувствовать, как постепенно закипает. Мысли об этом несносном Тушенцове мучали, терзали, не давая спокойно жить и проводить смену в принципе. Он засел слишком глубоко, похоже, что даже просочился в самое сердце. Их разговор был пропитан сплошными недомолвками, неловкостями, но терпеть это Данила больше не мог, иначе все остальное время он проводил бы с той же бурей на душе. Подскочив с кровати, рыжий, сам того не замечая, продолжил говорить на повышенных тонах, параллельно жестикулируя, что выходило неосознанно и этим же выдавало все его чувства: — Хотел правду услышать от меня? Любопытный долбаеб, слушай тогда. Я понятия, блять, никакого абсолютно не имею по поводу того, что со мной происходит, но ты, идиот, сука, так сильно осел у меня в голове, что просто выкинуть не могу, и меня это просто раздражает. Сегодня ночью, если бы я был так же набухан, то хуй бы меня кто остановил от того, чтобы переспать с тобой. Кто ты вообще такой, Тушенцов, что ты со мной делаешь? Мне это все не нравится, я не хочу такого, это просто мерзость. Несмотря на агрессию со стороны Данилы и все его оскорбления, Руслан продолжал молча сидеть и слушать то, что говорил рыжий. Как только Кашин договорил, то вместо какого-либо ответа, брюнет, схватив рыжего за руку, дернул на себя. Тот, не успев среагировать, повалился на Тушенцова. Они встретились взглядами. Руслан, посмотрев в эти бездонные и одновременно холодные голубые глаза Дани, понял все без слов. Их лица находились в паре сантиметров, тогда брюнет потянулся к губам друга, и они резко сомкнулись в максимально неуверенном поцелуе. В нем читались все их страхи и переживания, насколько все это правильно? Но в моменте поцелуй так сильно опьянял, что парни чувствовали себя, словно они в синтетическом раю. Зарывшись в рыжие, почти медные от просачивающихся лучей солнца в окно волосы, брюнет, на секунду оторвавшись от процесса, тяжело дыша прошептал: — Ошибка? — Рус, забудешь об этом? — Нет. — Тогда ошибка. — Похуй? — Да. Словно магнитом, парней обратно притянуло друг к другу. Никто из них не смог бы объяснить, как все это получилось. Какие черти водятся в их головах, если это все вылилось так спонтанно из серьезного конфликта? Хотя, скорее, конфликт был всего лишь катализатором всего происходящего сейчас. Воздуха в легких стало не хватать, эмоциональное перевозбуждение не позволяло всему внутри успокоиться. Кашин чувствовал сердцебиение Руслана, а после, чуть прислушавшись к своему, понял, что их сердца бьются в унисон. Данила, тихо, так же, как и Тушенцов, почти шепотом спросил: — И что теперь? Получается, я люблю тебя? Но так нельзя, ты же парень… Блять, мы теперь встречаемся? Брюнет, усмехнувшись, поднялся с кровати, поправляя помятую одежду, незамедлительно ответил: — Пиздец, ты прямо как девушки мозги ебешь. А что, мы теперь пара? А что будет? И подобная хуйня. Тебе ли не все равно, вот честно. Чуть что, сразу, встречаемся! Ты дебил, что ли? Ничего личного, но сам с пеной у рта говорил о том, как это все противно, что ты не такой. Мне просто захотелось попробовать, было интересно, признаюсь. Попробовал, теперь с меня хватит. Еще вопросы? В этот момент пол под ногами как будто пропал, да и в целом какая-либо опора. Кашин впервые в жизни почувствовал себя столь униженным, а вдобавок, он же сам виноват. Зачем лез во все это? Человек просто его использовал, уже прекрасно зная о настоящих чувствах. Может, Руслан так хотел услышать настоящую причину, чтобы поиздеваться? В это Данила верил меньше всего, но тогда зачем Тушенцов так рубил с плеча? Терпеть это он не был намерен. Подойдя к брюнету, рыжий процедил: — Если хоть одна живая душа узнает об этом, я тебя убью своими же руками, ты меня понял? — Ты базар тоже фильтруй, такое отношение хавать не буду. Я нормально предложил — продолжить спокойно общаться, не обращая внимания на произошедшее, но ты же уперся и решил начать разыгрывать любовную драму. Почему ты ищешь какие-то недостатки в других, а в себе нет? Даже с самим собой договориться не можешь, живешь в вечном конфликте. — Это тебя уже касаться не должно, как живу я. Кашин пытался испепелить взглядом Руслана, который равнодушно смотрел в потолок, даже не удосужившись кинуть взгляд в сторону рыжего. Как же все это было нелепо! Буквально пять минут назад их сердца терзало пламя неразделенной любви, что в итоге оказалось ложью, которую Тушенцов пытался выдать за эксперимент. Данила, раздраженно выдохнув, невзирая на то, что был сломлен, теперь сохраняя абсолютное спокойствие в голосе, произнес: — Значит так, я сегодня соберу свои вещи. К тебе, может, переселят кого-то, решим проблему. Друг друга больше не трогаем, только по деловым каким-то вопросам. На детях никак не проецируем наши «замечательные» взаимоотношения. Отделяем личное от работы. Услышал меня?