Зарисовки по вселенным баббл

Он очень хотел курить. Лёгкие сводила какая-то немыслимая, необъяснимая пустота. Медленно покрывала ледяной корочкой гортань, переходя в ротовую полость, пробегаясь ментоловым холодом по зубам. Он курил, наверное, раз 30. И все 30 раз в одних и тех же обстоятельствах. И все 30 раз с ним. Синий винстон тлел медленно, красиво рассыпаясь в ночную синеву. Дым приятно горчил, согревая каждую клеточку организма, освобождая воспоминания. Раньше зажигалку никогда не приходилось подносить к сигарете, нервно вдыхая живительный никотин. Раньше можно было попросить прикурить. Раньше вообще можно было обойтись без сигарет - парень заменял собой и курево, и тусовки, и алкоголь. Вселенная схлопнулась моментально, свернулась, как молоко, на неделю оставленное в кошачьей миске на тёплой, раньше уютной кухне, стоило только краем уха услышать "Гречкин" и "Убит" в одном предложении. Раньше фамилия вызывала у мальчика исключительно позитивные чувства: хотелось подойти к зеркалу, поправить челку, подумать о том, как провести вечер, набрать знакомый номер и услышать пару столь привычных фраз о какой-нибудь пафосной тусовке. И вот теперь столь светлое "Гречкин" перекрывалось всепоглощающим "убит". Гулко останавливало сердцебиение, заставляя ныть запястья и натягивая нервы до придела - ещё немного и лопнут, как гитарные струны. Выдохнуть дым мешали слёзы. Нельзя сказать, что Макаров редко плакал. В последнее время мальчику было достаточно оглянуться в сторону пустой вешалки и истерика захлёстывала с головой, засасывала чёрной дырой, воспроизводя в голове кадры репортажа. К плите Макаров не подходил уже давно, к холодильнику тоже: рационом после...гибели Кира стал растворимый кофе без сахара и сливок, иногда - бутеры, которыми мальчика активно пичкала девочка из соседней квартиры. Видимо, всё было настолько плохо, что даже восьмилетний ребёнок со слезами на глазах выносил ему хлеб с колбасой, заставляя есть сразу, под пристальным присмотром. Девчушка была последним существом на планете, имевшим право называть Макарова Лёшей или Лёшенькой. Правда, делала она это редко, очень смешно шепелява и зачем-то разводя руками. Но даже из уст ребёнка слышать собственное имя было тяжело. Кир звал его сначала кратко и грубо - "Лёха".Со временем отрывистое "...ха" переросло в мягкое, как сладкая вата "...ша". Мальчик тонул в двух слогах каждый раз, когда Кирилл хотел привлечь его внимание. Однажды, после очередного кошмара мальчик услышал заветное "Лешенька". Когда ещё била крупная дрожь, холодный пот лил в три ручья, а перед глазами вместо заспанного лица Кира были горы трупов. И это "Лешенька" будто вернуло всё на свои места, расставило по полочкам, успокоило и дало... Надежду. Надежда умерла вместе с Кириллом. И не факт, что последней, потому что мальчик всё-ещё любил. И любил, казалось, всеобъемлюще, будто эта любовь могла вернуть на вешалку спортивный костюм или коробки из-под пиццы в холодильник, а может даже столь знакомый скрип тормозов под окна. И тормоза вправду заскрипели. Жалобно как-то, надрывно, по-осеннему. Темноту размышлений молнией озарил дверной звонок. По ту сторону замочной скважины слышались хриплая ругань, сопение и хлюпанье мокрой обуви. Надо сказать, вечер выдался дождливым и хмурым, богатым на странные звуки и вызывающим тягучее ощущение дежавю. В каждую осень бывает такой вечер - вихревые листопады, грохочущие трамваи и барабанная дробь дождя звучали неправильно, тяжелее и острее обычного. В такие вечера люди расходятся по домам намного быстрее и Макаров искренне сочувствовал силуэту с другой стороны двери, который, очевидно, не чувствовал особенности сегодняшних поздних часов. Потушив сигарету и кинув её куда-то в сторону единственной старой пепельницы, мальчик нехотя открыл дверь. Силуэт тут же вскочил в квартиру, отряхиваясь от листьев и уличного холода, как мокрая собака. - Что ж ты так долго-то, холодно же! Знакомая "вежливость" кольнула куда-то в сердце. Мозг отказывался трезво воспринимать происходящее толи от слишком сильных затяжек, толи от слишком тяжёлых мыслей. Силуэт скинул чёрный тренч, ёжась и оглядываясь. Плащ растёкся тканевой бездонной лужей по полу. Макаров отошёл от входной двери и встал в проёме между комнатой и коридором, закрывая проход. Силуэт скинул капюшон и поправил отрастающие высветленные волосы привычным жестом. Макаров медленно бледнел, с каждым движением гостя сползая по проёму на пол. Парень наконец-то заметил состояние мальчика и подхватил его почти у самого пола, возвращая в стоячее положение. Лёша машинально вцепился в руку гостя, жадно рассматривая каждую линию на лице парня. - Аккуратно, рукав порвешь. Насмешливо улыбнулся Гречкин, нервно и оценивающе бегая глазами по истощённому лицу мальчика. В глазах Макарова читались паника и непонимание. - Лёха. Лёша. Лешенька. Это я, Кирилл. Гречкин пытался привести мальчика в чувства, тот хлопал глазами, вцепившись в пиджак парня. Слёзы лились градом, прочерчивая влажные дорожки. - Живой.... Выдавил дрожащим голосом Лёша. Гречкин ничего не ответил, заключая мальчика в объятья.