Зарисовки по вселенным баббл

Похороны были сумбурными: Макарову было плохо всю церемонию. Некого было взять за руку, некому было вытереть слезы и сказать, что всё точно будет хорошо. Называть сестру по-имени было больно и горько, в глазах щепало, но мальчик пытался держаться, утыкаясь веснушчатым носом в рукав красной кофты. Скорбь сменялась гневом: на систему, на человечество, даже на изобретателей автомобилей. Стоявший рядом Гром трепал по голове грубой и тяжелый рукой, ловя бурю эмоций в карамельных глазах мальчика. Лёша терялся в днях, в неделях, в цепи событий, обвивающей его шею. Время от времени становилось тяжело дышать, в груди ныло и давило. В руки как-то попала листовка: "Вставай против системы, выходи на улицы!" И Макаров вышел. Гордо, с битой наперевес, смешавшись с толпой таких же клювастых восставших. Цель была ясна: кто, как ни судья, вынесший не справедливый приговор, обязан нести ответственность за неотмщённое горе, коим были полны будни Лёши? Толпа шагала уверенно, медленно распадаясь на маленькие группки. Кто-то вешал флаги, кто-то ввязывался в драки, кто-то искал новые цели для чумного доктора. Макарова не особо интересовала эта идеология, как и тема супергероя - мстителя, но руки требовали крови. Вот уже показалась решётка дорогих ворот особняка судьи. В окнах первого этажа горел свет, сквозь тонкие шторы виднелся столь ненавидимый силуэт. Лёша выдохнул, поправил маску, выдохнул ещё раз, но тут что-то пискнуло за спиной, звякнуло, затикало. Макаров напрягся. - Три... Шепнул мальчик, делая шаг назад для разбега. В висках пульсировала кровь. - Два... Лёша почти уперся спиной в стену соседнего дома. - Один! Крик заглушило грохотом падающей стены. Взрыв прогремел, казалось, прямо в голове Макарова. Плюхнувшись на асфальт, он попытался отползти, но конечности не слушались, в глазах темнело. Последнее, что помнил мальчик - чья-то холодная, худая рука ударила его по щеке. Лёша потерял сознание. Глаза открывать было трудно, делать глубокий вдох - ещё труднее. Болезненную тишину нарушил скрип двери, чьи-то шаги, затем скрип стула. Макаров медленно повернул голову: на стуле сидел Кирилл Гречкин. Растрёпанный, заляпаный кровью отвратительный убийца. Сжав зубы, Лёша поднялся на локтях, всматриваясь в лицо неприятеля. Вечная, картонная улыбка сползла с лица сына миллиардера. Он скрепил руки в замок, закинул ногу на ногу и взглянул на Макарова. Что-то внутри мальчика съёжилось и заметалось: серые с зелёным отливом глаза не смотрели надменно, в них не было безразличия или ненависти. В его глазах самозабвенно плескалось отчаяние, заполняя до краёв. - Мы уже знакомы, но я представлюсь. Кирилл Гречкин. - Пошёл ты... Хрипло выдал Лёша, плюхаясь на спину и вытягивая руки по швам. Даже это небольшое движение заставило мир перед глазами мальчика плыть и кружиться. - Лучше молчи... те. Нет необходимости отвечать. Я знаю, что вы меня ненавидите. Я бы тоже не простил, на вашем месте, ни себя, ни этого патлатого старикана. Кирилл открыл упаковку сигарет, достал зажигалку, затем посмотрел на Макарова и сунул пачку обратно в карман. - Я оплачу вам лечение. Спешу заверить, что это наша последняя встреча. Ну, я надеюсь. - Взаимно. Одними губами шепнул Лёша, сжимая руку в кулак. - Рад, что у вас есть силы злиться. Грустно усмехнувшись, Гречкин встал. - Тот взрыв... Это ты..? - Да. Надеюсь, это не злит тебя ещё сильнее. - Зачем..? Тёмные, густые брови Гречкина поползли наверх. - В смысле - зачем? Ты же был там весь в крови, лежал на асфальте и всё такое. - А когда сестра в крови лежала..? Макаров еле сдерживался. Перед глазами снова возникли картины аварии. - Я даже не буду оправдываться. Уже понял, что никаких аргументов не хватит... Кирилл поднял руки, будто сдаваясь на милость мальчишке. Лёша сначала подумал, что если бы он мог, он бы избил этого ублюдка, скинул бы с крыши, закатал бы в асфальт, но Гречкин, Такой Гречкин не был тем угашеным козлом, влетевшим в двух детей на перекрёстке. Сейчас перед ним стоял не сын миллиардера из новостей по телику, а обычный парень. - Ненавижу... Макаров посмотрел на Гречкина, затем куда-то в потолок. - Цветы. Ты положишь на её могилу цветы. И тогда я готов буду попытаться подумать о прощении. Выдал он после пары секунд тишины. Кирилл от удивления открыл рот. Он пришёл в эту задрипаную больничку ради этого мальчишки, притащил с собой денег больше, чем когда-либо тратил. Он готов был предложить Макарову особняки, виллы, самолёт, да даже целую многоэтажку в центре в его честь отгрохать... Но не успел он оспорить решение Лёши, как в палату постучался врач, выпроваживая гостя. - Я... Ещё приду? Ответом послужил беззвучный кивок. Дверь палаты захлопнулась. Врачи быстро поставили Макарова на ноги: полторы недели процедур, анализов с исследованиями и Лёша уже бегал по утрам во дворе больницы. Кирилл навещал мальчика раз в сутки, не реже, но и не чаще. Гречкин каждый раз приходил и каялся, будто вымаливал перед мальчишкой свои грехи, будто вечно пустующая больничная койка рядом с Лёшей - его личное место для исповедей. Кир не улыбался, не смеялся, пока у Макарова в глазах не исчезла неприязнь к собеседнику. Он даже не садился, пока мальчик однажды не кивнул своей растрёпаной головой в сторону соседней кровати. - У меня голова устала смотреть вверх, ты слишком длинный. Слово "высокий" казалось Лёше комплиментом, а их он избегал в беседах с Гречкиным, как мог: Кирилл был привлекательным, даже очень, и Макаров это знал, но с каждой встречей, казалось, осознавал ещё сильнее. Зелёный оттенок глаз собеседника то теплел, то уходил в синеву, то снова смешивался с оттенками летнего солнца. Волосы, всегда растрёпанные, придавали парню уюта и лёгкости. Спортивный костюм, сменявшийся иногда пиджаком и галстуком, разряжал обстановку лучше всяких плоских шуток, которые иногда выдавал собеседник. Сначала разговоры не клеялись, утыкались в тему суда, справедливости и её отсутствия. Макаров никак не мог найти точек соприкосновения с богатым, столь далеким от всего мирского Киром. Общим оказалась литература: Гречкин любил Кинга, Лавкрафта, а кто мог устоять перед хорошими ужасами? Затем, темой стала музыка - вкусы ребят не были похожи, но всегда интересно находить что-то новое. К концу недели Лёша уже жаловался Киру на невкусную еду в больнице и вечно закрытые окна. Гречкин смеялся. В день выписки Гречкин подъехал к больнице на новом авто, в чёрном костюме. Ребята условились съездить на кладбище - Кир же обещал. Вопреки всем законам жанра, погода была ясная, жаркая, совсем не подходящая для подобных поездок. В машине было тихо, даже кондиционер, казалось, умолк. - Я... - Знаю. Отрезал Макаров. Он знал, что сын миллиардера снова будет рассыпаться извинениями - по глазам видел. Не смотря на их достаточно дружеские отношения, Лёшу всё-ещё скребло изнутри чувство вины за то, что он так быстро простил Кирилла. Бросив машину где-то около места назначения, ребята, всё-ещё не говоря ни слова, шли по одной из тёмных тропинок. Макаров шагал впереди, стараясь не пересекаться взглядами с Киром. Гречкин же специально слегка отставал, давая мальчику пространства. У фотографии девочки лежали свежие цветы - они не первые здесь. Лёша грустно улыбнулся. Кирилл встал на колени, пачкая тёмные брюки сырой после Питерских дождей землёй, в его худых, дрожащих руках был небольшой букетик из восьми ромашек. - Прости. Еле слышно шепнул Гречкин, аккуратно кладя к уже имевшимся цветам свои. - Подумал, полевые больше подойдут. Оправдывался Кир, не поворачивая головы в сторону Лёши. Макаров, по мнению парня, молчал угрожающе, молчал тяжело и грузно. - Я... Я правда не хотел... Сорвалось с губ в раскалённый воздух. Плечи Гречкина задрожали. Девочка на фото расплылась в лёгкой, милой, детской улыбке, смотря прямо в глаза Киру. Лёша тихо подошёл к парню, положил руку ему на спину, тот дернулся от прикосновения. Макаров опустился на колени рядом, не убираю руки с плеча Гречкина, и слегка приобнял его. - Я прощаю. Мы прощаем. Шепнул мальчик. Кир уткнулся лбом в красную кофту Макарова, Лёша провёл рукой по голове парня, заправил за ухо выбившуюся из аккуратной причёски Гречкина прядь - Тише... Пробормотал Макаров. Ещё пару недель назад он был готов вцепиться этому человеку в горло, сейчас же он гладил Гречкина по голове, проводил руками по щекам, касался лба, стараясь хоть немного привести его в чувства. Парень медленно встал, отряхнул колени и подал руку Макарову. Притянув мальчика в объятия, Гречкин опустил подбородок на макушку Лёше. - Спасибо.