Therefore, God Spare Him

      Раб, должно быть, смотрел на Ганнибала меньше минуты, но ему показалось, что это длилось вечность.          Наконец Уилл продолжил свой утомлённый марш по проходу. Никакая искра интереса не зажглась в его глазах. Он не знал, кто такой Ганнибал, и, по-видимому, его это не волновало. Но Ганнибал несколько мгновений смотрел на то место, где он находился.         Уилл повернулся в конце прохода и пошёл обратно. Что-то в груди Ганнибала взлетело, когда их взгляды встретились во второй раз. Ему казалось, что этот человек смотрит ни на кого, кроме него, и взгляд его был не менее прямым, не менее сбивающим с толку.          Раб отвернулся, взобравшись на аукционный стенд, и снова повернулся, чтобы мрачно оглядеть публику.       Аукционист прочистил горло.          — Что ж, тогда мы начнем торги с десяти тысяч. Я слышу десять тысяч, дамы и господа?         Брови Ганнибала сдвинулись. Конечно, они продавали его дёшево. Но, бросив беглый взгляд через плечо, он заподозрил, что Clearview просто перестраховывается. Абсолютно никто не поднял глаз, а те, кто оказался ближе всего, не проявили никакого интереса.          — Очень хорошо, — подумал Ганнибал, обернувшись. Он объективно осмотрел раба, с головы до ног. Ганнибал небрежно поднял палец, когда аукционист встретился с ним взглядом.          — Я слышу десять тысяч! Кто соберёт одиннадцать тысяч, дамы и господа? Настоящая сделка и настоящая редкость, позвольте мне напомнить вам.          Ганнибал слегка улыбнулся. Сегодня он не планировал совершать сезонную покупку. Но когда он скрестил руки перед собой, в его голове расцвели кроваво-красные и яркие идеи. Ох, сколько возможностей. Он снова посмотрел на стоянку, сосредоточившись теперь на изучении горизонта. Вдохновение, которое он теперь чувствовал, стоило всех усилий. Поэтому ему сойдет с рук покупка за десять тысяч.          — Да сэр! Я вижу одиннадцать тысяч, — аукционист указал молотком на заднюю часть павильона.          Глаза Ганнибала округлились. Сопротивляясь желанию обернуться, он снова поднял руку, когда на него посмотрел аукционист.          — Это двенадцать тысяч от джентльмена впереди, и…         — Двадцать тысяч.         Узнав голос, Ганнибал наконец обернулся. Штрауссель имел наглость широко улыбнуться в его сторону. Ганнибал снисходительно улыбнулся в ответ и заговорил, не оборачиваясь к аукционисту.          — Двадцать одна тысяча.          Ганнибал сделал ставку слишком рано, он это понимал. И Штрауссель, которого не волновала эта конкретная продажа, который уже сделал покупку из этой категории и который, к сожалению, наслаждался соревновательным спортивным мастерством больше всего на свете, увидел слабость Ганнибала.          Он снова повернулся вперёд и отказался ещё раз смотреть на Штраусселя.       Штрауссель сделал ставку двадцать две тысячи через несколько секунд. Ганнибал сложил руки в кулаки на коленях.          — Двадцать три тысячи! — крикнул другой голос.         — Двадцать четыре! — повторил другой. Вмешательство Штраусселя побудило публику к действию.       — Сэр? — аукционист многозначительно посмотрел на Ганнибала, и в наступившей тишине можно было услышать вздох. Ганнибал почувствовал, как головы повернулись в его сторону.         Его глаза метнулись вверх к человеку в кандалах. Выражение его лица по-прежнему оставалось пустым, но в его взгляде проглядывала тень удивления.          — Тридцать тысяч, — сказал Ганнибал.          — Тридцать пять тысяч, — сказал Штрауссель, и Ганнибал почувствовал, как у него участился пульс.          — Тридцать шесть тысяч.         — Сорок!          Раздался ропот, и аукционисту пришлось дважды ударить молотком, чтобы добиться порядка.       — Успокойтесь, пожалуйста! Дамы и господа!         Ганнибал медленно выдохнул и посмотрел на свои ноги.          — Сэр? Джентльмен впереди? — аукционист едва мог сдержать волнение. Ганнибал молчал, размышляя.          — Дамы и господа, если позволите, — аукционист широко улыбнулся, снова обратив внимание на Штраусселя. — Я слышу сорок тысяч! Последний шанс на лот 3456: сорок тысяч долларов от джентльмена на заднем сиденье.          — Пятьдесят тысяч, — Ганнибал выпрямился на стуле и привычно поправил галстук. Ропот снова стих, все ждали, пока Штрауссель не заговорит.          Ганнибал чувствовал недоверчивые взгляды, устремлённые на его затылок. Он решительно посмотрел вперёд.          — Пятьдесят тысяч от господина впереди! Кто-нибудь поднимет цену? Нет? — аукционист поднял молоток, явно обрадованный недавним зрелищем.          Да, вот это зрелище. Это была смехотворная сумма, не говоря уже о том, что Ганнибал мог её себе позволить. Пятьдесят тысяч долларов. Что значат деньги для такого человека, как Ганнибал Лектер, особенно перед лицом…          Он ещё раз посмотрел на раба, который наконец ответил на его взгляд.        Перед лицом истинного вдохновения.          Чёртов Штрауссель. Будь он проклят. Он чувствовал себя совершенно незащищённым и был настолько непривычен к этому чувству, что действовал опрометчиво. Он ни о чём не сожалел, ведь он должен владеть этим человеком. Но теперь они все могли видеть эту слабость в нём. И у них бы появились вопросы. Ганнибал ненавидел, когда люди задавали ему вопросы, на которые он не знал ответа.          — Продано мужчине впереди! — молоток с грохотом упал.          Кровь Ганнибала, казалось, пела в его жилах. Победа, она всегда такая сладкая. Унижение своего конкурента гарантировано. Он повернулся, чтобы одарить Штраусселя теплой и щедрой улыбкой, и тот беспечно ответил ему взаимностью.          — Мой дорогой доктор Лектер… — прерывисто прошептал голос. Он внезапно вспомнил, что всю эту беседу Диорнетт сидела слева от него.         Он наклонил голову. В её молчании он услышал так и незаданный вопрос:       — Почему?       Она вздохнула и похлопала его по руке.       — Я с нетерпением жду возможности увидеть, что вы с ним сделаете, — сказала она с улыбкой на губах. Какая щедрость для такого человека.          Затем Ганнибал завёл небольшую беседу с окружающими, включая Диорнетту. Он осторожно намекал на планы на будущее и демонстрировал всю возможную уверенность в своём решении. Тем временем, краем глаза он наблюдал, как всех уводят со сцены.          Вскоре после этого прозвучал гонг, означающий перерыв, чтобы подкрепиться.

***

      Уилл чувствовал взгляд своего нового владельца на затылке ещё долго после того, как вышел из павильона.       Время текло мимо него, как вода, всё как будто немного замедлилось. Он пошёл к своей новой клетке под тщательным сопровождением охраны. Одна мысль звучала в его голове снова и снова: кто он?       Человек, предложивший невероятные пятьдесят тысяч долларов. Уилл вспомнил самодовольное лицо, когда оно скрылось из его поля зрения. Он был средних лет, с холодными карими глазами. Его седые волосы были элегантно зачёсаны на высокий лоб, а костюм был безупречен. Но кем он был?       Уилл давил и давил ладонями на глаза, как будто они были дверью, которая открывала ему доступ к той чёрной пропасти, которая была внутри него.       Кто готов заплатить пятьдесят тысяч долларов за его жизнь? Даже не за его жизнь, а за его плоть. Он почти ожидал, что его вообще не продадут, и готовился к тому, что его отправят обратно в мясорубку. Он не питал иллюзий относительно соответствия своего тела потребительским стандартам.       И всё же, вот его сопровождают в зону ожидания для покупок.       Охранник сначала повёл его к невысокому белому зданию, примыкавшему к открытой зоне задержания. Они вошли через боковую дверь, за которой была ещё одна выбеленная комната и секретарша за столом. Охранник предъявил документы, которые секретарша сверила с меткой Уилла и своим компьютером, прежде чем пропустить их. Он предположил, что у них есть квитанция о покупке.       Следующая комната была душевой. Ему приказали раздеться под неохотным взглядом охранника и двух мужчин в белых халатах, которые напомнили ему врачей государственной больницы. Раздеваясь, он позволил своим мыслям вернуться к аукциону снаружи, предпочитая созерцать странного человека в сером костюме, а не его нынешнее окружение.       Когда человек, который теперь был его хозяином, и другой джентльмен в синем костюме вступили в битву торгов, Уилл заметил, что последний из этих двоих не сводил глаз с джентльмена в сером. Возможно, он один раз посмотрел на Уилла, но никогда не выглядел серьёзно взволнованным. Уилл подозревал, что он был не более чем пешкой в ​​игре этого человека, возможностью помучить джентльмена в сером костюме.       Деньги действительно, казалось, ничего не значили для этих людей. Острая, ноющая часть сознания Уилла задавалась вопросом, на что это могло бы быть похоже. Ещё более странной для него была сама концепция аукциона. Увидеть это в реальной жизни, особенно на бирже, было гораздо ужаснее, чем он мог себе представить.       Каждое мгновение цена его жизни подпрыгивала в геометрической прогрессии. Его глаза метались от одного лица в толпе к другому, задаваясь вопросом, кто в конечном итоге станет причиной его кончины. Не раз его взгляд обращался к человеку, который наконец купил его. Ему пришлось сделать сознательное усилие, чтобы не смотреть на него больше одного или двух раз.       О чём думал этот человек, когда наконец упал молоток и судьба Уилла была решена? Испытал ли он облегчение? Нервничал, потратив так много? Когда Уилл посмотрел на него сверху вниз и их взгляды встретились, он подумал, что производит впечатление генерала, стоящего на пороге триумфа.       Он, должно быть, не был особенно умелым или опытным покупателем. На какое-то время Уилл задержался на мысли, что человек в сером глуп. Он не мог… вполне принять это. Холодок пробежал по его телу, когда он понял, что разочарование смешалось с его ужасом и горем. Он действительно разочаровался в этом человеке. Этот монстр.       Рявкающие приказы охранника вывели его из задумчивости. Его направили под кран, из которого на него на короткое время облили сначала обжигающе горячей, а затем ледяной водой. Ему дали полотенце, чтобы вытереться, и новый комплект одежды. Одежда была немного более высокого качества, чем та, что ему давали раньше: комплект из белой хлопковой рубашки и пижамных брюк.       Прежде чем он оделся, подошёл один из мужчин в белом халате и объяснил, что будет краткий медицинский осмотр. Ему задали несколько обычных вопросов, и осмотрели глаза, рот и уши. Второй врач попытался снять бирку с Уилла, пока первый проводил осмотр.       Он зажмурился от резкой боли. В конце концов, бирка, по сути, была свежим пирсингом. Жёлтый пластиковый треугольник был разблокирован и быстро снят. Его ухо протёрли антисептиком, который неприятно жалил кожу, и сверху наклеили белый пластырь.       Наконец ему разрешили одеться. Мужчины в белых халатах отошли, и охранник вернулся, чтобы подтолкнуть его к двери, прежде чем он полностью натянул футболку через голову. Всё тело Уилла ужасно болело, и он содрогнулся при мысли о возвращении на улицу. Тем не менее, охранник поднял дубинку, и Уилл быстро пошёл к выходу.       Холод пронзил его ещё влажную кожу мгновенно. Охранник указал ему на последнее ограждение, которое должен был занять Уилл. Этот был немного лучше предыдущего, поскольку пол был застелен чистыми деревянными досками. Здесь было не так многолюдно: кроме Уилла, на данный момент продано только четыре человека.       Небеса над ним были окутаны облаками холодного мрамора, образуя непроницаемый барьер для солнца. Всё, что достигало его и других бедняг в их клетке, было водянистым полусветом. Было так холодно. Он закрыл глаза и откинул голову назад. В тот момент он почувствовал себя более человечным, чем за долгое время.

***

      Ганнибал постучал серебряной ложкой по чашке один или два раза, прежде чем положить её на блюдце. Его длинный палец обхватил ручку чашки и поднес её к губам, ни разу не отводя взгляда от лица Штраусселя.          Штрауссель смотрел на него с того места, где он непринужденно сидел на синем шезлонге. Он поднял и скрестил ноги. Взгляд, который он сейчас устремил на Ганнибала, был острым, но сверкающим.         — Я восхищаюсь твоим хладнокровием, Ганнибал. Я сам утомлён этой ситуацией.         Вокруг них толпились посетители Clearview, пробуя миниатюрные блюда с серебряных подносов и попивая чай. Они вернулись в комнату для гостей, где Ганнибал и Штрауссель заняли центральное место для отдыха. Ганнибал почувствовал, как несколько любопытных взглядов устремились в их сторону, и уверенно улыбнулся.         — Мой дорогой Штрауссель, я не уверен, что понимаю, о чём вы, — чашка чая осталась нетронутой у него на коленях. — Это утро было очень интересным, но вряд ли тревожным. Всё в духе хорошего времяпровождения, не так ли?         Штрауссель поднял ноги с дивана и серьёзно посмотрел на Ганнибала. Его руки были сложены перед собой, когда он ответил:       — Конечно. Только я, кажется, почти не знаю, где с тобой начинаются и кончаются игры, — ухмылка приподняла уголок его рта. — Я уже должен к этому привыкнуть и, так сказать, снять шляпу за твою заслуженную победу.        Ганнибал вежливо кивнул и элегантно поставил чашку чая на поднос проходящего мимо официанта. По мере того как разговор продолжался, он размышлял о событиях утра. Штрауссель всегда путал грань между другом и противником. Он снисходительно предположил, что именно это ему и нравится в его компании. Большую часть времени.          Штрауссель обычно точно знал, как бросить вызов своему другу, держа на расстоянии вытянутой руки серьёзный конфликт. И, как с готовностью признавал Ганнибал, здесь не было серьёзного повода для обиды. Однако он был возмущён тем, что этот лот не скрылся из его поля зрения. — Его удел, — напомнил он себе. Его собственность. Это знание очень мало помогало успокоить его раздражение.          Он не мог не чувствовать, что его прощение Штраусселю было вынужденным. Как будто... в этом мальчике, который теперь принадлежал ему, он видел образ действий, который должен был произойти. Он не верил в судьбу. Но он поверил с того момента, как увидел его, что он должен владеть им. Штрауссель вторгся в это общение и почти невольно сумел его полностью разорвать.          Это тревожило его, но он едва это понимал. Ему очень хотелось иметь возможность, чтобы обдумать это. Только теперь, конечно, он должен был терпеть уныние от чаепития и общения. В этот момент он не мог поверить, что ему когда-либо нравилось, когда его сверстники тыкали и давили на него. Они были как рой мух вокруг него.          Не прошло и двух минут, как к ним присоединились Диорнетт и Фосель с чаем. Диорнетт села рядом с Ганнибалом, а Фосель присоединился к Штраусселю, который вежливо освободил место. Прошло несколько минут праздной беседы, в ходе которой Диорнетт и Фосель похвалили Ганнибала за его покупку. Это побудило Фосель наконец обратить всё своё внимание на Ганнибала, и он приготовился к тому, что, как он знал, произойдет.          — Признаюсь, я удивлена твоим выбором, Ганнибал. Но я подозреваю, что вы это прекрасно знаете.          Ганнибал застенчиво улыбнулся и сделал глоток чая, что рассмешило её. У Фосель всегда был приятный смех, высокий и энергичный, как церковные колокола.         — Да, я так и думала. Ничто не ускользает от тебя, не так ли? И это заставляет меня задаться вопросом: что такого такого в этом человеке, которого вы приобрели, что озадачивает остальных из нас?         Наступило едва скрываемое молчание. И Диорнетта, и Штрауссель перевели взгляд на Ганнибала. На мгновение Ганнибал вообще ничего не почувствовал. Но потом, внутри него зажглась острая, красная грань голода и гнева, неприятно перемешанных вместе.          Беспечно не подозревая об этом, Фосель продолжила:       — Я знаю, что ваш вкус уже давно стал неортодоксальным. Но до сих пор я всегда замечала и ценила большую долю здравого смысла в ваших критериях человеческого мяса. Но мало того, что ваш сегодняшний выбор бесспорно некачественный, так ещё и… почти ничего особенного в нём нет. Совсем.         Он знал, что потом, она так и не поймёт его и посмеётся из-за этого недоразумения. Она была так уверена в своём праве спрашивать и критиковать. Что она может знать о хорошем вкусе?          Он перевёл свой жгучий взгляд на Фосель и открыл рот, чтобы ответить.          — Сэр?         Прервавший его голос с тупым удивлением погасил пламя. На мгновение Ганнибал был в тупике, прежде чем заметил помощника Clearview, нависшего над его левым плечом. Он повернулся к хорошо одетому юноше, который выглядел весьма нервным.          Все замолчали. Ганнибал почти незаметно приподнял бровь. Юноша сглотнул.       — Сэр, если позволите, документы о покупке готовы для рассмотрения в удобное для вас время. Хотите ли вы завершить транзакцию сейчас или в конце мероприятия?         Его товарищи терпеливо ждали ответа Ганнибала. Он мог бы остаться и завершить аукцион, хотя на этом позднем этапе дополнительных покупок не будет. Но если бы он это сделал, ему пришлось бы продолжить разговор с Фосель, а затем, к ужасу из всех ужасов, в конце помириться с ней. В качестве альтернативы он мог получить потакание своим прихотям и уйти.         У него не было настоящего желания ссориться. Кроме того, он не хотел выдавать своего замешательства и с неохотой чувствовал себя вынужденным признать, что Фосель высказала справедливую точку зрения. Он понятия не имел, что создало раба под номером 3456 таким особенным.          Он приятно улыбнулся молодому человеку, стоявшему рядом с ним.        — Спасибо. Да, я думаю, что сейчас завершу свои дела.          Подойдя к Фосель, он нежно сжал её руку, которую она подняла, словно собираясь положить ему на плечо.       — Мои извинения, мадам, — он положил её руку ей на колени. — Продолжение будет позже?         В ответ он получил только кивок. Штрауссель встал, как и он, и они с Фосель и Диорнеттой вежливо попрощались. Ганнибал отряхнул пиджак и последовал за юношей, который быстро провёл его из гостиной в приёмную. Он почти чувствовал, как любопытство друзей следует за ним из комнаты. Оно обволакивало его, словно слишком раздражающая паутина, которую легко сметало ясное зимнее солнце.          Юноша подвёл его к креслу напротив стола, обшитого деревянными панелями. Появилась секретарша с бумагами в руках и начала изложение, как только Ганнибал удобно уселся. Бумаги были переданы ему на одобрение, и его беглый взгляд показал, что всё в порядке. Он заполнил чек и пару форм и раскидал несколько подписей на документах, лежащих перед ним. И это всё. Транзакция завершена.         — У вас есть машина, сэр? — спросила секретарша.         — Да, спасибо, я приехал сюда на ней.          — Очень хорошо, сэр. Ваш раб готов, и вы можете его забрать.          Ощущая приятное предвкушение, Ганнибал ждал в коридоре, пока юноша принесёт ему перчатки и пальто. Как только они были надеты, его вывели через парадную дверь направо от дома. Сразу же появились отдельные загоны для содержания, в которых значительно более чистые рабы ожидали своих новых хозяев.         Он почти сразу увидел его, стоящего, засунув руки в подмышки от холода. Он смотрел в их сторону, вглядываясь, словно пытаясь понять, кто это.

***

      Уилл не сразу узнал его. Он увидел только две фигуры в серых костюмах, выходящие из дома. Они пошли к клеткам, и он решил, что это охранники. Пока их лица не стали отчетливо видны. Его сердце подпрыгнуло. Это был он.          Вскоре к загону добрались его новый владелец и сопровождающий его сотрудник. Сотрудник что-то сказал рядом стоящему охраннику, и на него указали. Ручка издала металлический лязг, когда её отперли, и охранник двинулся вперёд, взяв Уилла за руку. Он не сопротивлялся, когда его вывели за ворота, оставив позади своих сокамерников.          На один дикий, безрассудный момент он подумывал о том, чтобы попытаться сбежать. Он почти верил, что сможет уйти от охранника, что окажется быстрее сотрудника. Что если бы он мог просто побежать в сторону леса…          Все эти мысли исчезли, когда он увидел человека, который стоял, сложив перед собой руки, в своём тёмном шерстяном пальто и мягких перчатках. Он так странно посмотрел на Уилла.          Уилл стоял, не в силах оторваться от устремлённого на него снисходительного взгляда. Взгляд, которым этот мужчина наградил его, такой тёплый и охватывающий, обещал, что с этого момента он не переживёт их разлуки.          Уилл молчал, пока сотрудник вручал джентльмену документы на право собственности. Он едва мог слышать, о чём они говорили. Звук, похожий на шум текущей воды, заполнил его уши. Его охватила головокружительная тошнота, и он подумал, что может упасть в обморок.          Неужели причина в его энцефалите? В последние несколько дней он чувствовал себя всё более ужасно, но что-то в человеке перед ним делало его состояние ещё хуже. Сотрудник и охранник отступили, развернувшись.         Внезапно он почувствовал сильное давление на свой локоть. Он посмотрел вперёд и увидел, что его новый хозяин шагнул вперёд и теперь крепко, но нежно держал его руку. Он посмотрел ему в лицо. Тщательно нейтральное выражение лица монстра сменилось улыбкой.          — Меня зовут Ганнибал Лектер, и теперь я являюсь твоим законным владельцем. С тобой всё в порядке? У тебя такой вид, будто тебе нужно присесть.