А разговоров-то было!

— Господи, а разговоров-то было, — говорит Кира, ухватив У рукой между ног. Она-то ожидала чего-то ощутимого, что можно было игриво сжать, но на лобке под броней, похоже, было почти пусто. — А ты наконец созр-р-рела, малышка? — С придыханием промурлыкал У, толкнув её собой к стене. — Не суди товар по обложке. Ты не так поняла. Кира насмешливо щурится: — Да у тебя там нечего нащупывать. — Того, что ты ищешь, там нет, — скалится У. — А вот кое-что другое… Как заинтересовать идиота? Потом скажу. Старый анекдот, конечно, но Кира чувствует себя именно что идиоткой, весь день будучи не в силах отделаться от навязчивой мысли, что же у него там. Вечером не выдерживает и приходит в каюту. Она под прикрытием, в конце концов, Игорь простит, даже если узнает. — Пр-ришла-таки, — улыбается У тепло, пропуская её внутрь, и блокирует дверь. Кира без лишних разговоров хватается за ремень его брюк. — Тише, тигрица, — умасливает её У, обнимая ладонями лицо, и наклоняется. Его язык делает что-то страшное с её ртом — Кира стонет, жмётся ближе, пытаясь понять, в чём секрет. — У тебя язык длиннее человеческого? — Спрашивает она, задыхаясь, когда поцелуй заканчивается. — Да, — У щурится — вокруг глаз собираются добрые морщинки. — И ты не представляешь, что я умею делать этим языком. Под бархатный аккомпанемент своих слов У ладонями сжимает её задницу, и Кира чувствует, как под боевым костюмом твердеют её соски. Трусики стали мокрыми где-то в начале поцелуя. У ведёт носом по её шее, глубоко вдыхает. — Ты пахнешь желанием, Кира. Я тебя завёл? То, как прямо и честно он говорит с ней о сексе и взаимном влечении, не испытывая смущения — отдельный гвоздь в крышку её гроба. — Да, — выдыхает она, отбрасывая стыд. — И я хочу… Кира щёлкает пряжкой ремня и сдергивает с У брюки. Между его ног нет ничего — ну, так ей кажется в первый момент. Потом У чуть разводит ноги, и по внутренней стороне его бедра стекает прозрачная струйка жидкости. — Я читал, что у людей смазка тоже бесцветная. Правда? Кира заворожённо смотрит на эту струйку, кладёт ладони У на бёдра и разводит сильнее, наклоняется, чтобы рассмотреть. Чёрт. У него вульва между ног. — И правда — не то, что я ожидала, — говорит она, немного разочарованная, потому как представляла, как будет жарко стонать, удерживаемая на весу в сильных руках, а У, зализывая ей шею, сладко и глубоко вбиваться в неё. Однако передумать ей не дают. У снимает брюки до конца, оставляя их на полу, и проходит мимо к небольшому дивану. Садится, приглашающе разводит ноги. — Дальше любоваться — за отдельную плату. Так и быть, возьму натурой. Кира даже не встаёт — прямо так, на четвереньках, переступая ладонями по полу, добирается до этого слегка противоестественного зрелища — безволосого лобка, ниже которого причудливым цветком распускаются синеватые половые губы. — А в получении удовольствия твой вид похож на наш? — Спрашивает Кира, кладя ладони на колени У. — Ты можешь это узнать, — шепчет У в ответ таким тоном, что её ноги подломились бы, не стой она уже на коленях. — Опытным путём. Кира ведёт руками выше, подхватывает У под бёдра и тянет на себя. Тот послушно двигается, раскрываясь, выставляя себя во всей красе. И он правда красивый — нежная плоть, влажно блестящая от выступившей смазки, манит к ней прикоснуться. Кира редко испытывала влечение к женщинам, но сейчас она хочет У. И она наклоняется. — Умница, — рокочет У над ней, кладя ладонь на её затылок, пальцы нежно скользят между прядями волос. — Давай, попробуй меня. Он пряный и кисловатый, горячее, чем она сама когда-либо могла быть. Кира стонет и ведёт языком снизу вверх, одобрительно выдохнув, когда в прогнозируемом месте У вздрагивает. — Клитор, — победно улыбается она и, не дожидаясь ответа, приникает ртом к его вульве. Опыта у Киры нет. Она просто действует по наитию, помня, что нравится ей самой. У чуть поддаёт бёдрами навстречу её языку, постанывает тихо, но так ошеломляюще-беззащитно, что ей хочется сделать ему ещё лучше, доставить ещё больше приятных ощущений. Она обхватывает губами и с нажимом лижет его клитор. С губ У срывается фирменный смех, но надрывный, сладко-ломкий. Ей нравится. Кира обводит языком вокруг клитора, приласкав кончиком большого пальца скользкий вход, и резко въезжает туда сразу двумя пальцами. — Блядь, — хрипит У, ещё шире раздвигая ноги, насаживаясь. — Нежнее! — А то тебе не понравилось, — огрызается Кира сипло, и голос чертовски выдаёт её. Внутри У ещё горячее. Он узкий и мягко обхватывает её пальцы, раскрывается под нажимом так сладко, что Кира жалеет об отсутствии члена у неё самой. Сейчас бы трахнуть его, натянуть на себя, и плевать на прошлое, настоящее и будущее. Но у неё нет ничего, кроме пальцев, и она зачарованно добавляет ещё один. И ещё. У течёт, и его смазка всё-таки не совсем бесцветная — с еле заметными радужными разводами. Пальцы при толчке внутрь влажно хлюпают. Звучит пошло, но охуенно горячо. Кира наклоняется и лижет вокруг своих пальцев, собирая густо пахнущую смазку. — Блядь, — снова говорит У. — Хочу сесть тебе на лицо. — В следующий раз, — отвечает Кира, уже зная, что следующий раз будет скоро, если не сегодня же. — А сейчас ты кончишь. Она прижимается ртом к верхнему уголку его половых губ и всасывает клитор, дразня его языком безо всякой жалости. Пальцами задаёт жёсткий, резкий ритм, и У выгибается под ней, стонет в голос, хватает её за волосы грубо и надавливает, вжимает в себя. Ей нравится. Особенно тот звук, с которым он всё-таки кончает. Она отстраняется, тяжело дыша, нежно, почти невесомо гладит У по промежности, дожидаясь, пока дрожь оргазма его отпустит. Ловит поплывший, мутный от удовольствия взгляд. — Насколько длиннее человеческого? Улыбка У пиздец какая блядская. — Показать?