иᴄᴋуᴨᴧᴇниᴇ иɜумᴩудных ᴦᴩᴇхᴏʙ

После скромного для Озборна ужина Октавиус уложил его в той же комнате, конечно же предусмотрительно заперев дверь на ключ. Это казалось какой-то шуткой, учитывая нынешнее состояние его ног. Единственное окно оказалось плотно заколочено досками, поэтому вряд ли получится содрать их голыми руками. Да и к чему? Только разве что для того, чтобы сигануть головой вниз. Сама комната была не больше десяти квадратных метров, из мебели в ней находились только кровать, кресло в углу и уже почищенный Отто ковёр. Озборн лишь сейчас ощутил затхлый запах старого скрипучего матраса, а подушки и хоть какого-то одеяла не было. Но это всё равно куда лучше того грязного холодного сарая. Также он был одет и не связан, что, пожалуй, самое главное. Норман безуспешно попытался развернуться на здоровый бок. Боль никуда не делась и мешала думать, но о чём вообще можно думать в такой ситуации? К счастью, хотя бы лихорадка окончательно спала. Октавиус вновь оставил Озборна на трое суток. Норман периодически слышал его шаги и какую-то ругань, но к нему никто не приходил. Очень хотелось пить, желудок снова сводило голодными спазмами, однако Озборн не решался позвать Октавиуса, только и делая, что пребывая во снах. А когда в очередной раз проснулся от дикой жажды, увидел сидящего в кресле Отто. — Октавиус? Озборн приподнялся на локтях, чтобы убедиться, что это не зрительная галлюцинация. Хозяин дома действительно находился здесь, однако выражение его лица было… странным? Глаза вовсе оказались скрыты за тёмными очками. — Ты можешь принести мне воды? Я хочу пить. Никакой реакции. Норман поджал губы, кожей чувствуя нарастающее напряжение. Он понятия не имел, как сейчас себя вести, но вместо повторной просьбы просто лёг обратно и тихо вздохнул. Лежать на спине уже было невыносимо, всё давно затекло. Он поправил на себе широкую одежду, дабы устроиться поудобнее, но тут почувствовал на своём животе что-то тяжёлое. Озборн вновь поднял голову и увидел один из манипуляторов. Он моментально приподнялся на локтях и попытался отползти, но второй придаток обвился вокруг его шеи и начал постепенно сжиматься. Только не это. Норман заметно запаниковал и начал шевелить ногами, однако стреляющая боль не дала ему хотя бы оттолкнуться с их помощью. — Октавиус! Озборн ухватился за манипулятор, что обвил его шею, пока первый юркнул под рубашку и словно изучал чужое тело. К животу прижалась раскрытая клешня. Перед глазами проплыли картины с теми самыми шипами, которыми был оснащён каждый механический придаток, и Норман в страхе сильнее сжал щупальце на своей шее. Оно же в ответ сжало горло, практически перекрывая доступ к кислороду. — Блять… Отто, что ты делаешь?! Третий манипулятор обвился вокруг поясницы и зачем-то слегка приподнял тело Озборна, а в ответ на каждое его возражение придаток на шее сжимался с новой силой. Из глаз брызнули слёзы, стало слишком тяжело дышать.

Страх.

Паника.

Беспомощность.

Что происходит?

Четвёртый манипулятор начал стаскивать с Нормана домашние штаны, отчего он сразу ухватился за них и попытался натянуть обратно, однако другой придаток обвился вокруг здоровой руки и прижал её к изголовью кровати. Стянув брюки на бёдра, а после окончательно сняв их, щупальце проскользнуло к ягодицам Озборна. Нет, этого не может быть. Октавиус способен на пытки, на жестокость, но не на такую мерзость. Внутри всё сжалось от отвратительного ощущения собственной никчёмности, а когда Норману раздвинули ноги, он болезненно прохрипел и замотал головой из стороны в сторону, насколько это позволяли сделать металлические путы. Клешня протолкнулась к анальному отверстию, тем самым вызвав у Озборна омерзительное чувство тошноты. За всё это время Октавиус даже не шелохнулся, словно пребывая в каком-то трансе. Норман умоляюще смотрел то на него, то на манипуляторы, не понимая, что предпринять и как защититься. Толчками протискиваясь в сухое кольцо мышц, клешня, благодаря своей конусообразной форме, через пару минут всем кончиком оказалась внутри Озборна. Внизу всё отдавало жгучей распирающей болью. Было до ужаса противно. Норман промычал и беззвучно всхлипнул, но Отто не торопился подавать признаки жизни, пока его придатки буквально насиловали другого человека. Озборн инстинктивно сжался, когда закрытая клешня пыталась протиснуться в него дальше. Он знал, что его в любой момент фактически могут разорвать и тем самым убить, но это было бы слишком просто, нежели столь унижающая пытка.

Щупальца были везде.

На шее, на груди, на животе, на руках, на ногах, внутри. Без смазки и предварительной подготовки такой большой клешне вряд ли удалось бы протиснуться дальше наконечника, однако она не оставляла попыток, причиняя адскую боль уже на этом этапе. Октавиус открыл глаза и спокойно взглянул на развернувшуюся перед собой картину. Он ведь просто задремал, пока ждал, когда Озборн проснётся. Встав с кресла, Отто приковал к себе внимание уже вовсю плачущего Нормана. И почему он не отзывает свои манипуляторы?! — Вау. Мои ребята всё придумали за меня. Или же нагло подсмотрели идею в моём разуме, и такое бывает. Октавиус приспустил очки на переносицу, прошёл к кровати и провёл рукой по оголённому бедру Озборна. Такая тонкая кожа. Тот надеялся, что сейчас весь этот кошмар наконец закончится, но он и не подозревал, что весь ужас ещё впереди. Отто забрался на кровать и стеной навис над Норманом. Он приказал придатку на чужой шее слегка ослабить хватку, и тот мгновенно повиновался. Долгожданный кислород начал поступать в лёгкие Озборна, после чего последовал судорожный вдох. — Отто, не надо. Прошу тебя… — Это второй этап твоего искупления. — Я этого не вынесу! Что угодно, только не это! Пожалуйста… — Так надо, Норман. Тем более за эти дни мы с ребятами изрядно устали, а ты поможешь нам немного расслабиться. — Давай как-то иначе! Прошу тебя! — Тшш, — Отто провёл ладонью по чужой щеке. — Не надо… — Я хочу овладеть тобой целиком и полностью. — Ты… озабоченный ублюдок! Придаток на шее снова сжался, не давая больше сказать ни слова. Озборн окончательно впал в панику, ведь теперь ему точно никто не поможет. Замотав головой, он начал брыкаться во все стороны и умудрился вывихнуть себе здоровую руку в надежде освободить её, однако манипулятор сжал запястье до противного хруста. — Не зли их, Норман. Они тоже хотят поиграть с тобой. Всё это было страшным сном. Да, простым кошмаром, и сейчас Озборн вот-вот проснётся у себя в доме. Нужно только подождать, это произойдёт прямо сейчас.

Нужно только подождать.

Сейчас.

— Норман? Октавиус с силой сжал волосы на чужой голове и заставил посмотреть на себя. Нет, это не было кошмарным сном. Это был кошмар наяву, отвратительная реальность. И в этой реальности Озборну существовать дальше. Отто не даст ему сбежать даже в подсознание. — Не отключайся и не витай в облаках. Ты должен прочувствовать каждое прикосновение, должен понимать, что с тобой делают здесь и сейчас. Не забывай, что это твоё искупление. И знаешь, — Октавиус расстегнул рубашку Озборна и провёл ладонью по его грудной клетке, плавно перемещая руку на большой налитый синяк в области рёбер. — Раз уж эта участь выпала мне, я хочу овладеть тобой. Хочу, чтобы ты был моим. Вам, богачам, можно иметь в собственности что и даже кого угодно. Чем же я хуже? Это совсем небольшая плата за мои услуги. — Не надо, прошу! Только не так! — Кстати, смотри, что я принёс, — Отто вынул из кармана баночку смазки. — Прекрати! — Прекратить? Я вообще-то забочусь о тебе. — Отпусти меня, пожалуйста! — Мы только начали. Октавиус отозвал придаток и обильно смазал его склизкой субстанцией. Озборн не видел этого, поскольку безуспешно пытался вырваться из металических тисков, но они в ответ лишь сильнее сжимались на каждое неосторожное действие. А когда он пришёл в себя, понял, что распирающая боль внизу почти прошла и клешня куда-то пропала. В голову закралась мысль, что Отто просто решил над ним пошутить. Поиздеваться, не более. Сейчас он отпустит его и придумает что-то другое, а это была простая затравка смеха ради. Норман ошибался. Придаток вернулся на место и когда нечто холодное и мокрое коснулось внутренней стороны бедра, Озборн окончательно впал в истерику и отчаянно забрыкался в очередных попытках вырваться. Хриплые крики о помощи заполонили весь дом и возможно были слышны даже на пустой улице. Октавиус приказал манипуляторам надёжно зафиксировать чужие руки за спиной и освободить живот с грудью, чтобы к Озборну можно было подступиться как можно ближе. Отто взял лицо вовсю паникующего Нормана в руки и заставил посмотреть на себя. — Тише, тише. Норман. Ты ведь такой же учёный, верно? Так считай всё это новым опытом. Я знаю, что раньше ты ничем подобным не промышлял. — Мне не нужен такой опыт… — Это ты сейчас так считаешь. Послушай, ты говорил, что вы с тем Октавиусом лучшие друзья. Мы с ним похожи? Наверняка да. Представь, что ты делаешь это с ним. — Вы похожи лишь внешне. Он не такая мразь, чтобы совершать подобную мерзость с живым человеком! А уж тем более со своим лучшим другом! — Вот как. Знай: твои крики никто не услышит. Норман представить себе не мог, как сильно разозлил Отто подобным сравнением. Он с безразличием отпустил его обратно на кровать, а придатки вернулись на свои места и обвили каждый оголённый участок тела Озборна. Сжатая конусообразная клешня резко толкнулась в узкий проход и сразу скользнула внутрь тем же кончиком и даже дальше, продолжая совершать частые грубые толчки в попытках протиснуться ещё глубже. — Нет, стой!!! Простонав от распирающией боли, Норман попытался поднять одну ногу, чтобы ударить Отто, однако к ним словно привязали гири. Он не понимал, что вообще происходит. Октавиус хочет погрузить в него всю клешню? Это невозможно.

Он убьёт его.

Отто взглянул вниз и прекратил сдерживать порыв. Клешня начала двигаться с бешеной скоростью, больно растягивая и в каких-то местах разрывая мышцы со стенками кишечника. — Хватит!!! Октавиус холодно взглянул на бьющегося в агонии Озборна. Нужно сменить пластинку, поэтому придаток на шее Нормана сжался с новой силой. Озборн больше не мог вымолвить ни слова, а изо рта теперь доносились громкие хрипы и болезненные стоны сквозь стиснутые зубы.

Так-то лучше.

Сняв очки, Отто почувствовал жар и невероятное возбуждение от такой картины. С помощью манипуляторов он приподнял уже выбившегося из сил Нормана так, чтобы тот полностью оторвался от постели и повис только на них. — Чуть позже я ослаблю давление на шею. Просто до меня дошло, что мне также нравятся твои хрипы. Октавиус отозвал неистово двигающийся нижний придаток, когда увидел тонкую струйку крови, вытекающую из разорванных местами мышц. Тяжело вздохнув, Отто раздвинул согнутые ноги Нормана шире и устроился между бёдрами. Он провёл указательным пальцем ровно по красному следу и растёр кровь большим, показывая их Озборну. — Мы всё же немного повредили тебя. Какая жалость. Но не переживай, это не помешает мне воспользоваться твоим телом. А в случае казуса мы тебя починим. Надеюсь. В ответ Норман лишь невнятно промычал, периодически находя в себе силы дёргаться и пытаться избежать хоть каких-то прикосновений. Перед глазами была пелена, внутри и снаружи всё ужасно жгло. На этот раз Озборн почувствовал на своём бедре что-то твёрдое и горячее, отчего закряхтел из-за застрявшего в горле крика. Он посмотрел вниз и увидел, как налитый и полностью вставший член Октавиуса внушительных размеров резко проникает в него, отчего внутри всё сжалось в тугой комок. Захотелось блевануть. Член вошёл намного глубже клешни, отчего острая боль была куда сильнее. Отто слегка вздрогнул от давно позабытого ощущения. Небрежным толчком он вошёл глубже и его член погрузился наполовину, а помимо простого возбуждения начало проявляться столь долгожданное удовольствие. — Чёрт, в тебе всё равно узко, — прошептал Октавиус, вновь ослабив путы на шее Озборна. — Сука! — Норман громко шмыгнул и пару раз моргнул, поскольку пелена из слёз сильно жгла глаза. — Оу, сука здесь только ты. Тебе напомнить, кто сейчас ревёт с моим членом в заднице? Удивительно, как быстро можно сломать даже такого человека. — Тебе это с рук не сойдёт! — Уверен? Живот невыносимо крутило, все внутренние органы будто слепились в одну кучу и вот-вот норовили выйти наружу. Ощущение члена внутри было отвратительным и мерзким. Отто провёл рукой по животу Нормана, замечая в самом низу небольшой бугорок. Озборн был настолько худым, что сквозь его живот можно было прощупать чужой член. В подтверждение этой теории Октавиус одним грубым толчком вошёл в него немного под другим углом, и бугорок стал виден намного чётче. Нормана сильно дёрнуло вправо. Почему-то это завело Отто ещё больше. — Какой же ты немощный. Но при всей своей немощности невероятно утончённый и притягательный. Твоя оболочка куда лучше дерьмового содержимого. Октавиус вцепился в истерзанные бёдра Озборна и окончательно вошёл в кураж. Он набрал бешеную скорость, Норман не понимал, откуда в нём столько сил. Озборн со стеклянными глазами уставился в потолок и пытался хоть как-то абстрагироваться от всего, что с ним сейчас делали.

От боли.

От унижений.

От чувства несправедливости.

Где же Гоблин? Пусть он заберёт бразды правления.

Пусть заменит Нормана и даст отпор.

— Вернись ко мне. Октавиус сместил одну руку на чужой живот, тем самым больно надавливая на него и чувствуя, как внутри становится ещё теснее, а другой схватил Озборна за подбородок. Он не давал забыться, не давал уйти. Сейчас Норман не был способен даже на тихие крики, лишь жадно глотая воздух и издавая тихие стоны, полные мучения. Он боялся, что придаток на шее в любой момент сожмётся и доступ к кислороду будет снова перекрыт. Манипулятор, который до этого растягивал Озборна, скользнул по его часто вздымающейся грудной клетке и приблизился к лицу. Отто отпустил подбородок Нормана и продолжил грубыми толчками трахать его, давая своим ребятам полный карт-бланш на действия. Придаток сначала потёрся о чужую щеку, измазав её остатками смазки, а после, подгадав момент, скользнул кончиком в рот Озборна. От неожиданности Норман замычал и прикусил металл, вновь попытавшись освободить руки, однако они только отозвались очередным приступом боли. Щупальце выпустило шип прямо во рту Нормана, но так, чтобы конец остановился в миллиметре от стенки глотки. Озборн тут же затих с широко распахнутыми глазами, а всё тело пробрала крупная дрожь. Он перестал дёргать руками, разжал челюсть, тем самым спрятав зубы, и лишь после этого шип в его горле исчез, а клешня пробралась глубже в глотку, оставив снаружи свою самую широкую часть. Его могли убить в эту секунду. Член Октавиуса наконец стал двигаться внутри более свободно, практически легко входил и выходил. На лице Отто выступил пот, который капал на живот Нормана, а безумный возбуждённый взгляд и тяжёлое прерывистое дыхание говорило о том, что ему это нравилось. Озборн до сих пор не мог поверить в то, что с ним делают и в какую передрягу он вообще попал. Манипуляторы приблизили Нормана поближе к Отто, что был близок к кульминации, но при этом специально замедлял темп, дабы растянуть удовольствие. — Ну как тебе? — Октавиус остановился и с хищнической улыбкой поднял взгляд на Озборна. Теперь в глазах Нормана читался широкий спектр эмоций: гнев, презрение, страх и отчаяние. Кляп в виде придатка не дал ему ответить на вопрос, челюсть начало сводить от столь долгого пребывания в раскрытом положении. Озборн стал мычать, надеясь, что Октавиус отзовёт манипулятор из его рта, однако он явно не собирался это делать. Норман чувствовал в себе набухший пульсирующий член, и каждый раз, когда он задумывался об этом, рвотный рефлекс давал о себе знать. — Ты же в курсе, что никому кроме меня больше не нужен? Отто встряхнул истерзанные бёдра Нормана, тем самым приведя его в чувства с помощью нового приступа боли. Одни повязки с ног давно слетели, другие — просто болтались на ниточках. Октавиус сделал пару глубоких толчков и снова принялся набирать быстрый ритм, заставляя Озборна стонать и снова сжиматься от боли. — И даже если ты каким-то чудесным образом попадёшь обратно в свою вселенную, думаешь, ты будешь нужен своему Октавиусу и Гарри? Таким грязным и сломанным? Сейчас ты ничем не отличаешься от шлюх, которых иногда трахал после смерти своей дорогой жёнушки. По щекам Нормана снова потекли слёзы. В данный момент Озборн желал умереть, поскольку его не просто избили и изуродовали, над ним надругались. Это настоящий позор и удар не только по репутации Нормана, но и по его самооценке. Кто он теперь после всего этого? Механический придаток наконец покинул рот Озборна и скользнул к вялому члену, обвив его и сильно сжав подобно змее. У Озборна не было даже малейшего намёка на возбуждение, а это действие не приносило никакого удовольствия. Откашлявшись и чувствуя во рту металлический привкус, Норман попытался вытереть о плечо стекающую по подбородку слюну, но это было бессмысленно. В один момент Октавиус толкнулся сильнее, проехавшись по особо больному месту, из-за чего Озборн громко вскрикнул и сжал пальцы на ногах и руках в когти. Отто вновь набрал бешеный темп и вдалбливался в Нормана с такой силой, что манипуляторам порой приходилось сжимать его сильнее. Уже не было сил кричать, Озборн запрокинул голову назад и лишь издавал тихие хриплые стоны. Норман ждал, когда этот кошмар закончится, и он, кажется, правда заканчивался. Спустя несколько последних грубых толчков Октавиус слегка задрожал, впился ногтями в изрезанные бёдра и излился в Озборна с протяжным стоном. Из-за мерзкого ощущения тёплой спермы внутри себя Норман мученически промычал и замотал головой, словно отрицая реальность происходящего. — Ну что? — Отто с широкой улыбкой схватил плачущего Нормана за волосы и притянул к себе. — Как ощущения, заносчивый говнюк? — Да пошёл ты… — И это всё, что ты можешь сказать? — Октавиус не спешил выходить из Озборна, сделав один короткий толчок. — Отпусти меня, тварь! — Нет, я ещё не насытился тобой. Чёрт возьми, мне очень понравилось! Думаю, мы будем периодически проворачивать нечто подобное. — Что… нет, стой! Я больше не могу! — Можешь. Ты недооцениваешь себя, дружище. Второй заход? Как он сам ещё не выдохся? Всё тело ужасно ныло, ноги разразились стреляющей болью, и с каждым новым толчком боль лишь усиливалась. Задница и живот болели не меньше. Норман заёрзал, сделав слабую попытку освободиться или хотя бы дать Отто понять, что он больше не сможет этого вынести. Но Октавиус уже был занят изучением состояния прохода Озборна, обнаружив пару-тройку новых разрывов и трещин. Кровь обильно вытекала вместе со спермой, и теперь Отто был в размышлениях, стоит ли вообще продолжать. Придатки заговорщически шепнули, что он ничего не теряет, поэтому Октавиус приступил к делу и, размазав головкой кровь со спермой, снова толкнулся внутрь. Великолепная смазка. Озборн истошно вскрикнул и запрокинул голову назад, чувствуя, как вот-вот потеряет сознание. Однако это как назло не происходило, и он просто пребывал на границе двух миров. — Какого тебе, Норман? Для тебя, куска дерьма, это честь — быть трахнутым мной. — Что б ты сдох… — Все мы рано или поздно умрём! А кто-то умирает аж дважды, не так ли? Оскалившись, Отто с протяжным стоном снова вошёл во вкус и принялся толкаться в Нормана с новой силой. Внутри уже всё было грязным, и Озборн отчётливо ощущал это. Он чувствовал, как жидкости заполнили его и как в них дополнительно двигается чужой член, который растирал новые раны, разрывы и трещины. Октавиус давил рукой на живот, из-за чего небольшая часть вытекала наружу и лилась по ягодицам, попадая на без того грязный матрас. Сколько это может продолжаться? Отто действительно решил убить его таким способом? С новым грубым толчком у Нормана свело спину, стреляющая боль прокатилась по всей пояснице вплоть до ягодиц и заставила его сжаться настолько, что Отто почувствовал непередаваемый кайф. Судорожно выдохнув, Октавиус усмехнулся и набрал скорость, а придаток на члене Озборна больно сжимал и вытягивал его. — Чёрт, не трогай! Поморщившись, Норман сначала посмотрел вниз, а потом поднял жалобный взгляд на Отто. Октавиус не обращал на него никакого внимания, стало заметно, что манипуляторы предоставлены сами себе. Резкая боль пронзила лопатки, и лишь спустя пару секунд Озборн понял, что один из придатков выпустил шип и оставил там несколько глубоких порезов. Заскулив, Норман попытался снова возразить, однако щупальце на его шее сжалось вплоть до хруста позвонков и полностью перекрыло доступ к кислороду.

Он совершенно не может дышать.

Забившись в конвульсиях, Озборн открыл рот будто выброшенная на берег рыба. Широко распахнутые глаза смотрели на Октавиуса, мысленно умоляя его о помощи, но тот был слишком занят. Пока один манипулятор буквально душил Нормана, второй крепко держал его и оставлял на спине глубокие рваные порезы. Густая кровь стремительно капала на матрас, образуя приличных размеров алое пятно. Сначала шило прошлось вдоль позвоночника, медленно проталкиваясь всё глубже к мышечным тканям и разрезая их как масло. После этого оно очертило круг вокруг двух лопаток и воткнулось в кость, не став буравить её насквозь. Широчайшая мышца спины была изрезана вдоль и поперёк. Немой крик застрял в горле Озборна, вместо него наружу вырывались страшные булькающие хрипы. Он находился в настоящем коконе из невыносимой агонии, его терзали изнутри и снаружи.

Это конец.

Очередной приступ, состоящий из судорог, заставил напрочь отвлечённого от всего иного Отто простонать от наслаждения, поскольку благодаря им всё внутри Нормана сильно сжималось. Ещё пара толчков и Октавиус вновь кончил в Озборна. Механические придатки, чувствуя аналогичное наслаждение, не желали останавливаться. Им неведома усталость. Они развернули тело Нормана на сто восемьдесят градусов и его лицо оказалось под всё ещё стоящим членом Отто, пока из спины вовсю сочилась кровь. — Отличная идея, ребятки. Октавиус взял свой член у основания и провёл им по синеющим губам Озборна, оставляя на них кровь и сперму. Он словно не замечал, что Норман задыхается. Скользнув головкой в приоткрытый рот, Отто прошёлся по чужой гортани и вошёл до упора, а манипулятор на шее совсем немного ослабил давление, уступая своему хозяину. Октавиус привык к более свободным ощущениям и, схватив Озборна за волосы, принялся рьяно вдалбливаться в его глотку. Член каждый раз доходил до середины, тем самым перекрывая доступ к ненадолго появившемуся кислороду. Рвотные позывы шли один за другим, из глаз Нормана потекли слёзы, а комнату заполонили хлюпающие гортанные звуки. Как же хотелось просто отключиться. Когда к его уже натерпевшемуся заднему проходу прикоснулось что-то холодное, он снова забрыкался и случайно прикусил плоть Отто. — Эй! — Октавиус на секунду вынул член и с размаху влепил Озборну звонкую пощёчину. — Ещё раз провернёшь что-то подобное, я вырву тебе все зубы! Будь послушным мальчиком. — Нет, пожалуйста… хватит! Норман не успел ещё раз возразить, как его снова заткнули набухшим пульсирующим членом, а в анальное отверстие пытался протиснуться придаток. Зажмурив глаза и беззвучно вскрикнув, Озборн сжался, не давая ему сделать это, но данными действиями он делал хуже лишь себе. Манипулятор прокрутил клешню вокруг своей оси, схлопнул её и в пару толчков полностью погрузил в Нормана вплоть до широкой части. Адская боль пронеслась по животу и пояснице, он чувствовал, как его буквально разрывают изнутри. Манипулятор скользнул глубже и больно тёрся о стенки повреждённого кровоточащего кишечника. Живот сильно вздулся, местами повторяя контуры металла, и от одного этого вида Октавиус кончил в глотку Озборна, заставляя его проглотить всё до последней капли. После кульминации механический придаток на шее вновь сжался как можно сильнее, а Отто вынул наполовину упавший член, вытер его о волосы Нормана и застегнул свои брюки. — Ну как тебе? Лично мне всё понравилось. Отто не услышал ответа и взглянул на уже бездыханное тело Нормана, моментально приказав механическим щупальцам отпустить его. Те повиновались, отчасти виновато спрятав окровавленные шипы. Октавиус лишь сейчас осознал, что Озборн не дышит и истекает кровью. Самодовольная улыбка тут же сошла с его лица и он понял, что перегнул палку. — Какого чёрта вы наделали?! Норман! Пока Отто делал ему массаж сердца, один из придатков по приказу принёс аптечку с инъекциями и бинтами. Матрас полностью пропитался кровью, спермой и смазкой, а в воздухе стоял стойкий металлический запах. До Октавиуса наконец дошло, что он может потерять Озборна прямо в эту секунду. — Ну нет.

— Нет!

Отто поспешно ввёл лекарство в вену и сделал ещё пару массажных движений. Норман распахнул глаза и сделал громкий судорожный вдох, словно только что вынырнул из воды. На глазах выступили слёзы, а мерзкая реальность отозвалась невыносимой болью во всём теле. — Слава всему! Нужно срочно перевязать тебя, сядь. — Да отстань ты от меня… лучше сразу убей. — Тише, тише. Ну что ты такое говоришь, Норман? Ещё не время. Октавиус помог болезненно стонущему Озборну сесть, и тому на секунду показалось, что ему в задницу вставили раскалённую кочергу и загнали вплоть до желудка. Он так и не смог сесть ровно, поэтому сгорбился и упал на один из манипуляторов. Пока Отто занимался перевязкой туловища, Норман закрыл глаза и сполна прочувствовал весь спектр боли. Кто бы мог подумать, что он тоже может быть настолько широким. От неё никуда не деться и не спрятаться. Он чувствовал, как кровь течёт из глубоких покалывающих ран на его спине. Чувствовал, как та же кровь вытекает из раздолбанного заднего прохода в перемешку с большим количеством чужого семени, а кишечник каждую секунду сводит острыми спазмами. Чувствовал, как переломанные пальцы левой руки отзывались новой болью, а дыра в ладони раскрылась и неприятно ныла. Чувствовал каждый порез, прокол и перелом на своих ногах. Чувствовал сломанные рёбра, сдавленную шею, повреждённую глотку и вывихнутую правую руку.

Боль была везде.

Внутри и снаружи.

Она обволакивала его с ног до головы.

— Норман? Посмотри на меня, Норман! Октавиус хотел приподнять Озборна, чтобы немного привести его в чувства, однако Нормана тут же стошнило желчью. Удивительно, что он предварительно отвернул голову в другую сторону, чтобы рвота не попала на его мучителя. Октавиус понял, что Озборн пребывает в одном шаге от потери сознания или смерти. Сев рядом и притянув его к себе, Отто обнял его и начал утешающе поглаживать по затылку, пока тот окончательно не провалился в тьму, из которой его нагло вытянули. — Не бойся, я позабочусь о тебе. Обязательно позабочусь.