звездопад

Рюджин не любит вдаваться в подробности, так что когда Йеджи изумленно выглядывает из своего окна и видит младшую, та просто кричит ей выходить скорее, тыкая пальцем на воображаемые часы на запястье. За окном уже давно темно, только пара фонарей слабо освещают безлюдную улицу. Хоть сейчас и была середина апреля, даже глубокой ночью на улице было довольно тепло. В такие моменты Йеджи благодарна всем Богам мира за то, что родилась в Калифорнии. Ничто не может обойти ощущение жизни и свободы, которое витает в воздухе. Но подорваться в два часа ночи от того, что тебе навязчиво кидают что-то в окно — не очень круто. Немного покопошившись, полусонная Йеджи наконец выходит из дома, аккуратно закрывая за собой дверь, лишь бы никто не услышал. В спешке она успела лишь накинуть черные джинсовые шорты, черные конверсы и такую же черную толстовку младшей, которую та забыла у неё пару дней назад. В тот день они устроили марафон фильмов. Пока шёл первый фильм, если Йеджи не изменяет память, это был «Сияние вечного разума», они долго разговаривали сидя на кровати: одна жаловалась на то, что в универе ей делать вообще нечего, а-ля просто убивает время впустую ходя на пары, а вторая легонько била её в бок за такие слова и говорила о том, что уже понемногу сходит с ума от количества отчётов и курсовых под конец семестра. — Тебе не кажется, что это только оттого, что ты слишком беспокоишься, отличница? — Рюджин смеётся, когда старшая снова недовольно тычет её в ребра, — Посмотри лучше на меня, — не успевает она договорить, как Йеджи тут же закатывает глаза. — Не особо хороший пример. — Перебивает её старшая. Рюджин нахмурилась. — Может и так, но, тем не менее, в этой комнате всё ещё сидят две студентки, а не одна, и три семестра закончили мы тоже вместе. И с четвертым, думаю, будет так же. — На лице Рюджин самодовольная ухмылка. От подобных разговоров, хочет она этого или нет, но на Йеджи извечно накатывает волна тревожности, даже несмотря на то, что ей всегда нравилось учиться. Да и специальность ей тоже нравилась. Можно даже сказать, что она всегда вела идеальный образ жизни, купаясь во внимании к себе и своим успехам. Милое личико, одежда как с иголочки, идеальная фигура, хорошие оценки, спортивные награды и куча людей вокруг — так можно было бы описать жизнь Йеджи. Нет, родители никогда не давили на неё и не требовали многого. Наоборот, она всегда была окружена любовью и заботой, за счет чего всё вышеперечисленное не являлось для неё чем-то особенным. Будучи красивой, умной, популярной (и ещё куча подобных прилагательных), тяжело жаловаться на что-то. Но такой ритм жизни, когда всё время уходит лишь на учебу, чуть ли не запрещая уделять себе время, может вызвать стресс даже у таких как Йеджи. На смену долгих вечерних репетиций по танцам и прогулкам у побережья с компанией друзей пришла монотонная рутина и компания ноутбука с десятком пособий по дисциплинам. Из теплой улыбки, милых ямочек и глаз, похожих на полнолуния, её выражение лица сменилось скорее унылым. Рюджин, заметив это, двигается ещё ближе, обвивая спину старшей своей рукой и заставляя её голову упасть к ней на плечо. — Ладно, возможно, я не самый лучший пример, потому что мне просто везет. Так что не стоило сравнивать себя с тобой. К тому же, из нас двоих не моё имя стоит на первом месте в рейтинге факультета. — говорит Рюджин, поглаживая старшую по волосам. — Шутишь? Твоему факультету ещё предстоит побороться, чтобы найти такую как ты, Рю. Не недооценивай себя. — Йеджи мнёт рукав толстовки темноволосой. — Просто у меня, видимо, немного завышенные ожидания к себе. И я понимаю, что касаемо некоторых аспектов мне стоило бы вообще не беспокоиться, но как будто бы не могу этого сполна осознать. И словно именно сейчас навалились все долги мира. Боже, как это сложно. — Она громко вздыхает, утыкаясь лицом в шею младшей. Пряди приятно щекочут кожу, заставляя Рюджин улыбнуться. Слабо играющий на фоне фильм окончательно отошёл на задний план. — Я не понимаю, как ты успеваешь по учёбе уделяя ей меньшую часть жизни. Если бы у меня сейчас было столько свободного времени, я бы была самым счастливым человеком на планете. — Мурчит в шею старшая. — Йеджи, успевая жить и общественной, и научной, и спортивной жизнью университета, ты мне этого говорить вообще не можешь. И при том, что я люблю твою старательность, я думаю, что тебе всё же нужно иногда позволить себе отпустить весь груз и расслабиться. К тому же, я успеваю заниматься всем, чем только можно лишь потому, что ты всегда занята. И не могу сказать, что я особо этим довольна. — Рюджин делает акцент на последней фразе, поправляя пряди Йеджи, и та приподнимается, жалостно глядя ей в глаза. — Прости меня. Я очень рада, что смогла встретиться с тобой хотя бы сегодня. Этот месяц был адским. — Рюджин слушает внимательно и смотрит на неё нежно, заставляя отвести взгляд. — Всё в порядке, — смеётся младшая, затягивая Йеджи обратно в свои объятия. — Но сегодняшний день не прокатит. Тебе нужно по-настоящему отдохнуть и отвлечься от всего. — М? Что ты имеешь ввиду? — бубнит старшая снова куда-то в шею. — Я что-нибудь придумаю, не волнуйся. — Йеджи клянется, что на губах Рюджин сейчас снова самая самодовольная улыбка. Она думает про себя, что с Рюджин ей очень повезло. Они познакомились на первом курсе абсолютно случайно. В начале прошлого учебного года несколько факультетов, среди которых по счастливой случайности были факультет истории искусств и факультет экономики и права, на которых учились Рюджин и Йеджи непосредственно, совместно организовывали поездку в горы Сан-Габриель, в которой могли поучаствовать все новоиспеченные первокурсники. Рюджин, давно мечтая переехать в Лос-Анджелес и наконец это осуществив, не могла упустить возможность опробовать свою новую на тот момент камеру в таком захватывающем месте. А Йеджи, в свою очередь, будучи легкой на подъем, была лишь рада новому опыту, который, к тому же, помог бы быстрее освоиться в новом коллективе. Плюс ко всему, ей всегда нравилось что-то новое, новые люди. И что-то новое всегда тянулось к ней. Она была хорошим человеком, из-за чего её часто сравнивали с яркой звездой. И в окружении её тоже были такие люди, как и она. Целеустремленные, яркие, и безумно страстные к яркой жизни. В подобных поездках часто легко познакомиться именно с такими. И раньше Йеджи думала бы, что Рюджин и она — полные противоположности, и общаться никогда не смогли бы. Младшая, собственно, думала точно так же. Рюджин скорее любит проводить время наедине с собой, тихо радуется любимым занятиям и вещам, тихо любит и ярко живет. Йеджи тоже живёт ярко, но немного по-другому. Пока для Рюджин в удовольствие спонтанно сесть за руль посреди ночи и поехать, куда глаза глядят, или отрезать волосы до плеч и покрасить их в синий, Йеджи предпочитала более спокойную в этом плане жизнь. Университетские вечеринки, тренировки, поход с подругами по магазинам и ужины в различных заведениях больше в стиле Йеджи. Пока одна находила покой в других людях, другая им же для себя и являлась. Тем не менее, долго ждать, чтобы заговорить, им не пришлось. Немного отстав от всей группы во время похода по одной из горных троп и сказав знакомым идти дальше без неё, Йеджи стояла немного поодаль от самой тропы и смотрела на горизонт. Ветер развивал её длинные, волнистые каштановые волосы. Яркое солнце приятно грело своими лучами. Вдали — необъятно высокие, наверное, на несколько километров выше того места, где она стояла сейчас, горы. Таких моментов, когда можно позволить себе раствориться в том, что тебя окружает и остаться один на один с собой и природой, у неё в жизни, кажется, было не так уж и много. Но надолго уйти в себя ей не позволил приятный женский голос, который раздался за спиной. — Можно? — Йеджи не сразу расслышала, кто и что ей сказал, и обернулась, в надежде это выяснить. В паре метров от неё стояла девушка с короткими синими волосами. На ней были широкие синие джинсы и легкая футболка, а на поясе рукавами была завязана ветровка. В её руках был внушительного для Йеджи размера фотоаппарат, на которого она указывала взглядом. — Что, извини? — Спросила старшая. Другая девушка тихо посмеялась. — Я говорю, можно сфоткаю? — Йеджи немного замельтешилась, не зная, что ответить, но синеволосая девушка, видимо, сочла её молчание за согласие. — Только не шевелись, пожалуйста, стань, как стояла. — Она подносит камеру к лицу и делает пару снимков. — Прекрасно. — Можно посмотрю? — Неловко проговаривает Йеджи. Девушка подходит к ней, улыбаясь и радостно проговаривая «конечно». Снимки были слишком красивыми. Ей удалось запечатлеть Йеджи в профиль, как раз в тот момент, когда порыв ветра был чуть более сильным, играя ей на руку и позволяя волосам оголить шею, запечатляя её острый подбородок, длинную шею и такие же острые ключицы на объектив камеры. — Это очень.. Спасибо. — На секунду у неё пролетела мысль, что это первый и последний раз в её жизни, когда кто-то сможет увидеть её такой, какой увидела эта девушка в тот момент. Фотографии были захватывающими даже без обработки, и ей не верилось, что на них стоит она же. — Что, настолько плохо? — Девушка снова смеётся. — По твоему выражению лица так и не понять, что именно ты хотела сказать. — Йеджи снова начинает мельтешиться, пытаясь придумать, как донести то, о чем она только что думала словами, но ничего не выходит. — Не волнуйся, я шучу. Я Рюджин. Ты Йе.. джи? Мне кажется, я тебя уже как-то видела. — Да, Йеджи. Хван. — Проговорила шатенка, поправляя немного взъерошенные от ветра волосы за ухо. Рюджин выглядела слишком самоуверенной даже для Йеджи. Не в плохом ключе, конечно, но старшая не могла перестать нервничать. Это было для неё впервой. К тому же, она отметила про себя, что синие волосы были очень к её и так красивому лицу. Иногда Йеджи всё же находит в себе силы признать, что скучает по ним. — А, да, мои глубочайшие извинения. Рюджин, Шин. — Она делает акцент на последнем слове и низко кланяется, смеясь. — Мне кажется, мы немного отстаем. Может, будем догонять? — Йеджи быстро кивает, всё ещё забывая о том, как разговаривать. — Но ты идешь впереди. Проверим, насколько хороший у меня объектив. Йеджи всё ещё думает об их знакомстве как о чем-то слишком-слишком теплом и близком сердцу. Тот день они провели рука об руку. Рюджин фотографируя Йеджи и горные пейзажи, а Йеджи будучи её моделью и приятным компаньоном. Старшая быстро познакомила свою новую компанию с Рюджин, но тогда младшей было не особо интересно общаться со всеми, так что она постоянно нарочно отставала на пару десятков метров, запечатляя виды на камеру, а Йеджи всегда послушно тормозила вместе с ней. До самого вечера они не могли перестать разговаривать. Тогда же Йеджи и узнала, что факультет истории искусств младшая выбрала абсолютно случайно, тыкнув на первый попавшийся из списка возможных. Что она переехала в солнечный Лос-Анджелес вместе с сестрой, с которой они снимают частный дом вдалеке от центра. Что Рюджин зарабатывала на фотографиях уже несколько лет. А ещё, что у неё есть два кота, сильнее которых она, наверное, больше никого не любит. Рюджин же узнала, что Йеджи живёт в ЛА с родителями с самого рождения, и что танцы заставляют её жить. Сперва ей даже казалось, что их с Рюджин знакомство — не что иное, как судьба. Общаться с Рюджин ощущалось как глоток свежего воздуха, как привкус свободы на кончике языка, который не хотелось упускать. Так что попрощались они в тот день только под десять вечера, когда после спонтанной долгой прогулки по городу они дошли до дома Йеджи и обменялись номерами. Так заинтересоваться человеком и узнать столько о нём за один день для Йеджи было в новизну. Но одно она знала точно — она была этому рада, точно так же как и Рюджин. Сейчас они знают друг друга как свои пять пальцев. Родители Йеджи часто шутят про то, что Рюджин будет легче к ним переехать, чем тратить столько денег на бензин из-за частых поездок к ним домой. За полтора года их общения старшая сильно привязалась к Рюджин. Не сосчитать, сколько раз она позволяла Йеджи взглянуть на жизнь по-другому. Она развевала её, казалось бы, и без того не серую жизнь. Пока парни, которые крутились вокруг старшей, могли предложить ей лишь посидеть вечером в их спорткаре на парковке бесплатного уличного кинотеатра, навязчиво кладя руки на бедро и намекая на большее при второй же встрече, Рюджин могла в один из вечеров привезти ей букет лилий, стоило Йеджи только упомянуть до этого, как они ей нравятся. Или в плохие для старшей дни моментально приехать к ней под дом и вытащить её к городскому пляжу, чтобы часами гулять на закате и слушать их любимый плейлист. Рюджин любила беззаботно и не прося ничего взамен отдавала всю себя. И Йеджи в первый раз задумалась, было ли между ними что-то большее, чем просто дружба, когда старшая, после очередной встречи с парнем из вуза, позвонила Рюджин с дрожащим голосом, вся в слезах. — Рюджин? Можно я приеду? — Сумела она проговорить сквозь всхлипы в трубку телефона. — Йеджи, где ты? Что случилось? — Тишина. — Ты не дома? — Рюджин, кажется, никогда не звучала такой обеспокоенной. И её можно понять. За всё время их общения таких звонков ближе к ночи от Йеджи ещё никогда не поступало. — Скажи мне где ты, я заберу тебя. — Сказала младшая, попутно захватывая ключи от машины со столика и спускаясь к выходу. — Я недалеко от тебя. Почти пришла. Пожалуйста, я, — хотела она договорить, но её прервал звук открытой калитки и Рюджин, тут же из неё выбежавшая. Йеджи опускает руку с телефоном, видя её. — Боже, малышка. — Подходит Рюджин и сразу захватывает её в объятия. Очередная порция слез стекает по румяным щекам длинноволосой, размазывая черную тушь. Рюджин отстраняется, чтобы взволнованно и так нежно на неё посмотреть, аккуратно вытирая хрустальные слёзы с её лица костяшками пальцев. — Расскажи мне, Йеджи. — В её взгляде читается мольба. Мольба узнать, что Йеджи не пострадала, иначе её сердце разбилось бы на миллион осколков в ту же секунду. Они стоят у темноволосой под домом, и Йеджи просто не может заставить себя пошевелиться. Она тает под такими нежными прикосновениями и заботой Рюджин, которые впитывают в себя всё плохое и заставляют ком в горле превратиться в миллион лепестков, опадающих и обвивающих сердце. — Он.. Мы были у него дома и.. И в один момент он сцепил мои руки, — она не успевает договорить, как голос просто пропадает, а горло, кажется, сдавливает со всех сторон ещё сильнее. Рюджин, понимая, что хочет сказать старшая, и отказываясь это осознавать, шёпотом проговаривает что-то нежное и ведёт её во внутрь, домой, в попытках успокоить. Ещё долго они сидят у неё в гостиной, пока Йеджи не успокаивается и не находит в себе силы всё рассказать. Рюджин мысленно проклинает всех тех, кто заставил старшую пролить слёзы и благодарит Бога за то, что до чего-то крайне ужасного не дошло. Но она чувствует, как сердце отказывается биться, когда она слышит, как Йеджи рассказывает, что в тот момент в её мыслях была лишь Рюджин. Что она, плача, пыталась набрать её номер телефона, но было поздно. Как она надеялась, что по счастливой случайности Рюджин окажется там и поможет ей, успокоит её и скажет, что всё это был лишь сон. У Рюджин не укладывалось в голове, что ещё час назад её Йеджи стояла где-то без возможности пошевелиться, прижатой к стене, пока одной рукой её запястья сжимали в мертвой хватке, а другой расстегивали чужие джинсы. Она сама не представляет, как ей удалось избежать худшего и вырваться, но когда она выбежала из проклятого места задыхаясь, она, лишенная возможности ясно мыслить, сразу побежала в сторону дома Рюджин, пока лёгкие разрывало от переизбытка воздуха, а ноги, казалось, в любой момент могли отказать. Что-то в голове, а может, и в сердце Йеджи настойчиво повторяло её адрес, желая поскорее отмыться от того, через что она только что прошла, скорее найти успокоение. И Рюджин ей это успокоение дает. Пока Йеджи говорит, она слушает её внимательно, на лице читаются все её эмоции. Она держит руки старшей в своих, поглаживая большим пальцем по внешней стороне ладони. Приподнимает их ближе к лицу, а сама наклоняется. И целует места, что так противно болят. Едва примыкает губами к хрупкой коже, боясь ранить ещё больше. Обводит поцелуями запястья, кисти, ладони. И в тот момент Йеджи чувствует себя такой уязвимой рядом с ней. Назойливый ком в горле постепенно растворяется, и всё плохое будто мгновенно проходит. Она понимает, насколько падка на её прикосновения, насколько сильно в них нуждалась именно сейчас. Йеджи, кажется, только начинает осознавать, в каком положении она сидит перед ней, перед Рюджин. И что даже сейчас в действиях младшей не читается ничего кроме страха навредить, желания защитить и любить так сильно, чтобы позволить всему негативу улетучиться и скрыться за её поцелуями. Она чувствует, как сердце бьется быстро не из-за пережитого стресса, а из-за Рюджин. Из-за того, какая она есть. И даже в таком состоянии она впервые неосознанно задается вопросом, точно ли те чувства, которые заставляет её испытывать Рюджин — лишь привязанность. Никогда и ни в ком она так сильно не нуждалась, как в ней. Младшая медленно отстраняется, обещая, что никогда не допустит, чтобы подобное когда-либо повторилось, и кладет свободную руку на щеку Йеджи, вытирая слёзы, пока у самой глаза на мокром месте. Но она никогда бы не позволила себе заплакать, не при таком случае. На самом деле, Йеджи видела, как младшая плачет, кажется, всего раз. Отдавая столько любви всем тем, кем она дорожит, она часто забывала о себе, и Йеджи это знала, даже если младшая так упорно старалась это скрыть. С первого дня она вела себя с Йеджи раскрепощенно, но о своих чувствах, тем не менее, почти никогда не говорила. Даже если по ней и было видно, что что-то явно случилось, она всегда отговаривалась, что всё хорошо и переводила тему. И так было со всеми. Меньше всего в жизни ей хотелось отягощать других своими проблемами. Ей самой их по горло хватало, так что грузить ими кого-то третьего — не вариант. Проще разобраться с ними самой. И сама она с ними и разбиралась, не забывая повесить на себя и проблемы близких. Йеджи сперва казалось, что у Рюджин есть жизненное кредо, которое она мысленно повторяет себе вечерами перед сном: «мои проблемы — мои проблемы, твои проблемы — тоже мои проблемы». Только спустя несколько месяцев младшая позволила себе показать себя со слабой стороны перед Йеджи и признаться, что всё, в общем-то, не совсем всегда в порядке. Она не совсем понимает, чем заслужила доверие Рюджин. Что заставило её полностью открыться и быть честной. Даже с самыми близкими младшая часто была отстранённой. Всё так же любила, всё так же отдавала всю себя, но про что-то личное никогда не зарекалась. И Йеджи благодарна ей. Благодарна ей за то, что зная все плохие и хорошие стороны длинноволосой всё равно оставалась с ней, и позволила Йеджи открыть дверь в своё сердце, показывая каждый укромный уголок. Но дальше оставаться сильной ей это не мешало. Всё так же она ставила Йеджи первее себя, давая ей понять, что готова быть для неё опорой в любое время дня и ночи. И когда в тот момент она нежно поглаживала рвано дышащую Йеджи по шёлковым каштановым волосам, держа в своих объятиях и приговаривая, что с этого момента всё точно будет хорошо, Йеджи ей верила. Пока Рюджин рядом, она будет в порядке. Сейчас, стоя перед самодовольно улыбающейся Рюджин в три часа ночи, она даже не задаётся вопросом, почему она вышла из дома без задней мысли. Черные волосы младшей аккуратно лежали на плечах её черной кожаной куртки, которую она, если Йеджи не ошибается, украла из шкафа отца пару недель назад, когда ездила в родной город. Старшая ненадолго засматривается, чувствуя, как сердце неприятно покалывает. Уже около двух месяцев она тщетно старается оградить себя от этого чувства, которое возникло из ниоткуда и отказывается уходить. От чувства, которое постоянно возникает при одном лишь виде Рюджин. Испытывать романтические чувства к девушке, а тем более к девушке, которая, по мнению Йеджи, видит в тебе только подругу — больно. Она пыталась убедить себя в обратном, в том, что что-то и может между ними быть, но у неё не получилось. Несмотря на все поступки и слова Рюджин обращенные к старшей, такие трепетные и полные любви, Йеджи не могла думать иначе. Рюджин была такой сама по себе, а Йеджи она просто доверяла — так твердила себе старшая. Да и ей самой было тяжело это принять, так что она никогда не говорила с Рюджин на эту тему. Легче было избегать. Ведь решиться на что-то большее не зная ничего наверняка — могло означать то, что она потеряет Рюджин. Младшая начнёт воспринимать её по-другому, а вскоре и вовсе начнёт испытывать к ней отвращение. Стоило только Йеджи на секунду об этом задуматься, ей становилось физически плохо. Представлять, что самый важный для неё человек будет в итоге её ненавидеть, доставляло ей много нестерпимой боли. Но ничего поделать с тем, как она чувствовала себя из-за темноволосой, Йеджи не могла. Единственным верным решением было отстраниться и попытаться забыть о прежней Рюджин, такой любимой и нужной, и посмотреть на неё по-новому, без глупых чувств. Для этого нужно было отдалиться, и загруженность по учёбе оказалась для неё самым логичным оправданием. Не сосчитать ночей, когда она мучилась от бессонницы и корила себя за то, что так глупо врёт младшей и игнорирует её, пытаясь забыться, хотя могла провести весь день рядом с ней, вдыхая аромат её духов, чего-то хвойного, и согреваться от одного лишь её присутствия. Она специально загружала себя всевозможными делами, брала на себя кучу проектов, проводила в танцевальной студии чуть ли не каждый вечер, лишь бы не вспоминать, лишь бы не утонуть в лавине надоедливых чувств. И со временем ей начало казаться, что у неё получалось. Времени на подумать у неё и правда почти не оставалось, а усталость выбивала из колеи сразу по приходу домой, заставляя голову мечтать только о лишнем часу сна. Но почти каждую ночь она приходила во снах. Всё такая же необходимая и желанная, такая же до боли в легких нежная и красивая. Йеджи начинало казаться, что она сходит с ума, а совесть неприятно мучила за то, что она пытается отстраниться от той, которая так же сильно в ней нуждалась, пусть даже и не совсем в том ключе, в котором нуждалась в ней старшая. Их общение почти сошло на нет, и в идеале Йеджи бы вздохнула с облегчением, но не могла. Больше всего она боялась подорвать доверие младшей, которое так долго зарабатывала и которым так сильно дорожила, хотя в глубине души и понимала, что такое вряд ли произойдет. И в один день она дала себе слабину, не имея больше сил бороться дальше, и выделила себе выходной, написав об этом Рюджин. Конечно, она ответила сразу. Даже спустя такой долгий месяц друг без друга, это всё ещё была её Рюджин. Её Рюджин, поселившаяся глубоко в сердце, глубоко и надолго, не желая выходить ни при каких условиях. Провести вечер в её тёплых и таких нехватающих объятиях до ночи смотря фильмы — идея Рюджин. Она, наверное, написала с десяток сообщений о том, как долго ждала, пока старшая наконец будет свободна, потому что на протяжении нескольких недель Рюджин отказывалась смотреть что-либо одна, составляя долгий список фильмов для них двоих. Не передать словами, насколько сильно Йеджи была рада сказанному младшей в тот вечер. Если Рюджин говорила о том, что что-то придумает, ни в какую не раскрывая деталей, — это всегда означало что-то, что вновь пробудит пылающий в Йеджи огонь к жизни. Что-то, что вновь заставит дышать её полной грудью. И она позволяет себе провести хоть секунду в её окружении и на время забыть о своем глупом страхе всё испортить, наконец отвлекаясь от монотонной рутины. И вот Рюджин стоит перед её домом глубокой ночью, такая же прекрасная, с яркими огоньками в её глазах. — Ты с ума сошла? Ничего, что у меня родители уже спят? Да и я, в общем-то, тоже собиралась. — Только не ври, что тебе не нравится. Знаю же, что ты ждала. Давай, пойдём. — Рюджин берёт её за руку и ведёт к своей машине, стоящей за забором. Йеджи мысленно задаётся вопросом, правда ли младшей удаётся так легко читать её, и пытается убедить себя, что это не совсем так. Они садятся в машину, удобно располагаясь на передних сиденьях. По коже Йеджи уже бегут мурашки. Она не знает, куда младшая её повезет, что будет делать, но чувствует приятный холодок по всему телу от предвкушения и ощущения того, что Рюджин снова рядом. В салоне приятно пахнет духами младшей, которые так полюбились Йеджи, а в колонках слабо слышится что-то из их любимых плейлистов. Ей всё ещё страшно подумать, сказать, сделать что-то лишнее при ней, и голова понемногу начинает гудеть. То ли от бесконечного потока мыслей, то ли от Рюджин, которая молчаливо сидит за рулём и только иногда отвлекается от дороги, довольно поглядывая на Йеджи. Пару минут они едут в тишине, пока не останавливаются перед долгим красным светом светофора. Рюджин сейчас непривычно спокойная, и их молчанка заставляет Йеджи терять терпение. — Так и будешь молчать? — Рюджин ничего не отвечает, продолжая улыбаться. Сигнал светофора сменяется на зеленый, и она заворачивает в сторону дороги, ведущую за городскую черту. — За город? Куда мы едем? — нетерпеливо проговаривает старшая. — Скоро увидишь, не волнуйся. Кстати, тебе бы стоило одеться потеплее. — Младшая всё так же улыбается, уже не отвлекаясь от дороги. — Теплее? Под «отвлечься от всего» ты подразумевала, что увезешь меня в лес и оставишь там? — Всё-таки у тебя ещё много скелетов в шкафу, раз ты всё равно села ко мне в машину, заранее зная, что я задумала. — Рюджин получает слабый удар в плечо. — Ладно, спокойнее. Тебе понравится, правда, просто потерпи ещё немного. — Она на долю секунды оборачивается на Йеджи и берет её ладонь в свою, поглаживая по ней большим пальцем. Старшая чувствует, как по её телу раздается миллион электрических зарядов. Она смотрит на их руки и мысленно восхищается, до чего же Рюджин нежная. Больше всего в этом мире ей бы хотелось сплести их пальцы вместе, прикоснуться к её хрупкой коже и прильнуть ближе. Наконец почувствовать дыхание Рюджин на кончике носа, находиться друг к другу слишком близко, до дрожи в коленях. Сколько раз она задумывалась о том, каковы на вкус её извечно румяные, пухлые губы. О том, такими же ли нежными будут её прикосновения, если они останутся совсем одни, в покрове темной ночи, когда из источников света будет лишь яркая луна и слабо светящая лампа. Когда Йеджи предстанет перед ней такой беззащитной и нуждающейся, томно глядя в глаза и умоляя задержаться ещё ненадолго. И сколько раз она проклинала себя за то, что в принципе об этом задумывалась. Она испытывала к себе отвращение за то, что позволяла себе мыслить в таком ключе и молилась, что Рюджин не умеет читать мысли. Так что сейчас она сидит неподвижно, лишь глядя, как Рюджин возвращает свою руку обратно на руль. Она откидывается на спинку сиденья, слушая гул мотора и тихую приятную мелодию, раздающейся по всему салону. The beach от The neighbourhood. Клише. Но слишком часто они слушали эту песню будучи вдвоем, чтобы не любить её всем сердцем. Кажется, весь альбом они переслушали под тысячу раз, если не больше. Она смотрит в окно, глядя на высокие горы и деревья, убегающие куда-то далеко вместе с дорогой. Йеджи ловит себя на мысли, что хочет, чтобы этот момент продлился вечность. Так спокойно. Всю жизнь она бы ехала с Рюджин по пустой трассе куда-то в никуда, ничего не ожидая, ни о чем не беспокоясь. Она прикрывает глаза, разрешая песне пройтись по венам в кровь, и сама того не замечая засыпает. К тому времени, как Йеджи открывает глаза, за окном где-то вдалеке уже виднелось море, и Йеджи, кажется, наконец вспоминает эту дорогу. Сюда они приезжали с Рюджин на последний день рождения Йеджи, почти год назад. В тот день они так же сели в машину поздно ночью, когда все разошлись по домам и девушки остались наедине. В салоне так же играл альбом Wiped out!, который Йеджи слёзно умоляла включить хотя бы ещё разочек. Не то, чтобы Рюджин была против, но старшая слишком милая, когда выпьет, а упустить возможности подразнить её она просто не могла. Тогда они приехали на пляж, располагающийся вдалеке от всего города. Лишь беспокойные волны, освещаемые слабым лунным светом, высокие необъятные склоны, ещё теплый от дневной жары песок и они вдвоем. Когда они вышли из машины, Рюджин спешно попросила её подождать совсем немного и дала ей свою куртку, убегая, пока старшая сонно хмурилась и подрагивала от легкого ветра. Она, кажется, выпила под литр вина, и когда Рюджин сказала ей одеться потеплее перед тем как ехать, она довольно махнула рукой и выбежала из дома. Сейчас она явно об этом жалела. Хоть джинсовка младшей и приятно согревала тело, оголенные ноги всё ещё были в мурашках. Может, короткие шорты были не самым лучшим решением. Она размыто смотрит куда-то вдаль, на силуэт Рюджин, которая уже возвращается к ней держа нечто внушительное в руках. — Рю? — Пытаясь во мраке разглядеть Рюджин спрашивает старшая. Рюджин засовывает руку в карман своей джинсовки, которая грела Йеджи, и достает зажигалку. — Сейчас всё увидишь. — Улыбается младшая и тянет её к самому берегу. Йеджи вновь думает про себя, что будь на месте Рюджин кто-то другой, она бы уже раз десять вскипела от злости из-за бесконечной интриги. Они подходят к влажному песку, стоя в метре от глубоко-синего моря, и у Йеджи наконец получается рассмотреть, что же было в руках младшей. Коробка фейерверков. Она ставит её на песок, открывает, и поджигает фитиль, пока Йеджи стоит рядом. — Бежим! — Вскрикивает младшая, хватая её за запястье. Йеджи не успевает ничего сообразить, как бежит по зыбучему песку с такой довольной Рюджин, крепко держащей её руку и смеющейся во всё горло. Они отбегают на метров двести от берега, к машине, рвано дыша. Легкие неприятно гудят от такой неожиданной нагрузки, но у Йеджи не получается долго на этом сосредоточиться из-за резкого и до невозможности громкого звука взрыва. Она поднимает голову и видит миллионы разлетающихся по небу ярких огоньков, окрашивающих небо и весь пляж в десятки разных цветов. На секунду ей кажется, что это сон. Рюджин стоит рядом и смотрит на неё, не на фейерверк, наблюдая за отражением тех самых огоньков в её ярких карих глазах. Даже в такой темноте ослепляющий свет от фейерверков прекрасно освещал лицо Йеджи, позволяя младшей мысленно запечатлеть все её эмоции. И она клянется, что не жалеет ни секунды потраченного времени, когда понимает, что Йеджи улыбается слишком искренне. На несколько секунд она замирает, разглядывая идеальные и такие счастливые черты лица старшей, но резко подрывается и подбегает к багажнику своего автомобиля. Когда Йеджи ненадолго отрывается от фейерверков и не замечает рядом с собой младшую, она немного мельтешится, но сразу прикрывает рот рукой, когда видит её, уже подходящую к ней с очередным большим букетом цветов из лилий и гипсофил. — С твоим днём, прелесть. — Рюджин приходится перекрикивать громкие взрывы. Она протягивает старшей букет и тянется за чем-то ещё в кармане толстовки. Йеджи чувствует, как к глазам подступают слёзы. Рюджин медленно достаёт аккуратную красно-бархатную коробочку. Взрывы потихоньку заканчиваются, но старшая всё так же стоит неподвижно, позволяя Рюджин продолжить. Младшая открывает небольшую коробочку, осторожно вынимая оттуда кулон. — Позволь мне? — Рюджин держит кулон в руках, намекая Йеджи развернуться. Она аккуратно протягивает его к шее старшей, трепетным прикосновением убирая её волосы, и застегивает. Её руки дрожат от волнения. Йеджи придерживает его рукой, чтобы рассмотреть даже в такой кромешной тьме. Кулон, изготовленный из серебра, словно ловил в себе магию историй, которые они разделяли вместе. Тонкие серебряные цепочки, плавно переплетаясь, образовывали узор, символизирующий их взаимосвязь. В середине кулона уютно устроилась нежная лилия, созданная из прозрачного стекла. Каждый лепесток был восхитительно проработан и излучал нежное сияние под томным лунным светом. Это однозначно была ручная работа. Йеджи подрагивает, когда разворачивается и смотрит во взволнованные глаза младшей. — Рюджин.. Ты сделала его сама? — Не хочу хвастаться, но да. — С её губ срывается нервный смешок. Как бы она ни была уверена в себе, это был её первый раз, когда она создавала нечто подобное своими руками. Её ладошки уже неприятно липкие от холодного пота из-за волнения и надежды, что старшей всё же понравится, но она продолжает. — В середине кулона лилия. Я знаю, что тебе они нравятся, но мне хотелось, чтобы в подарок был вложен какой-никакой смысл. Я недавно прочитала, что лилии символизируют искренность. Так что надеюсь, что каждый раз, когда ты будешь его надевать, ты будешь вспоминать, что всё, что я к тебе чувствую — искреннее и только искреннее. Пожалуйста, никогда об этом не забывай, что бы ни происходило. Она стоит с опущенным вниз взглядом, не решаясь посмотреть в яркие глаза напротив, перебирая костяшки на пальцах. Ещё секунду они стоят в тишине, которая кажется Рюджин вечностью, пока старшая не завлекает её в до боли крепкие объятия. Она сжимает толстовку Рюджин, пока по щекам текут слёзы. Ей удается проговорить лишь тихое спасибо, пока Рюджин отвечает ей, что счастье старшей — её лучшая награда. В объятиях друг друга они стоят ещё долгих несколько минут, пока темноволосая нежно подглаживает Йеджи по спине, отвечая ей на невнятные всхлипы. Сейчас Йеджи думает, что была полной дурой, раз не поцеловала её тогда же. Ей надоело корить себя за всё, что она чувствует и не чувствует, но она просто не может с этим справиться. Сидя в машине она перебирает пальцами тот самый кулон, который носит не снимая уже целый год, пока поддается приятным, но заставляющим болеть сердце воспоминаниям. Наконец она возвращается в реальность, обращаясь к Рюджин. — Мы едем туда, куда я думаю? — Рюджин снова ухмыляется. — Ты ведь сама понимаешь, что ни слова от меня не получишь. — За что ты только так меня мучаешь? — Йеджи строит наигранно недовольное выражение лица. — За то, что ты слишком красивая. Видишь же, что мы почти приехали, потерпи немного. Кстати, сопишь во сне ты всё так же мило. — Младшей прилетает очередной удар в плечо. Хотя Йеджи и не подает виду, она чувствует, что ей снова хочется разрыдаться. Её сердце вздрагивает от слов младшей, и она на секунду жалеет, что согласилась на всё это. Её голову окутывают сомнения, что в один момент она просто не выдержит напористых чувств и совершит что-то, что может навсегда отнять у неё Рюджин. Если бы только была возможность избавиться от изматывающих страхов и сомнений, она бы отдала за неё все деньги. Если бы она только могла быть хоть на долю уверенной в том, что Рюджин любит её так же, как и она её. Если бы. Машина заворачивает с проезжей части. Рюджин паркуется недалеко от пляжа, у самого склона, и взглядом зовёт старшую выйти из машины. — Немного пройдемся. Не замерзнешь? — Говорит Рюджин. Ближе к воде и вправду было куда прохладнее. Видимо, надевать самые короткие шорты из всевозможных на этот пляж теперь традиция старшей. — Жить буду. Так что, скажешь наконец, зачем приехали? — К твоему счастью, да. — Смеётся младшая, пока ведёт её вниз, к берегу. — Помнишь это место? — Такое тяжело забыть. — Нежно улыбается Йеджи, глядя ей в глаза. — Это радует. Немного пройдемся, чуть подальше, к другому побережью. — Йеджи молчит, внимательно слушая младшую. — На самом деле, ещё до твоего дня рождения, я часто приезжала сюда, когда мне нужно было побыть одной и отвлечься от навалившихся проблем. И по сей день часто сюда приезжаю. Именно там, куда мы идем, я сидела по полночи, глядя на звёздное небо и бушующие волны. Здесь почти никогда не появляется душа человека, так что это место какое-то особенное для меня, что ли. Я сильно связана с ним эмоционально. И опережая твой вопрос, да, кроме тебя я сюда больше ни с кем не ездила. Сердце Йеджи бешено стучит, пока ночная прохлада окутывает пляж, по которому они идут. Она немного медлит, перед тем как сплести пальцы младшей со своими. — Я рада, что могу разделить этот момент с тобой. — Мозг отказывается формулировать что-то ещё, и хоть она кажется спокойной, её эмоции бьют через край. Она чувствует, как Рюджин дарит ей очередной кусочек своей души, позволяя провести с ней ночь в таком интимном и сокровенном для неё месте. — Я тоже этому рада. С того места, куда мы идем, открывается вид на весь горизонт и безграничное небо. Когда мы придем, должно произойти кое-что особенное. Думаю, тебе понравится. — Нежно улыбается Рюджин, подмигивая. Они медленно шли по песчаному пляжу, погруженному в таинственную ночную атмосферу. Луна, словно серебряный фонарь, освещала их путь, создавая игры света и тени на берегу. Звуки прибоя сопровождали их, перекликаясь с их шагами. Море было замерзшей чернотой, которая таинственно притягивала их к своим глубинам. Они шли молча, держась за руки, пока сердце Йеджи трепетало в ожидании. Старшая поняла, что они пришли, когда Рюджин аккуратно расцепила их руки, снимая с себя курту и кладя её на холодный песок, предлагая Йеджи присесть. Побережье, на котором они остановились, и вправду прерывало дыхание. Казалось, что помимо бескрайнего моря и бесконечного тёмного неба, в мире больше ничего не существовало. Легкий прибой нараспашку обнимал берег, а звезды просыпались на небосводе, словно алмазы, сияющие во тьме. — На эту ночь выпадает самый большой звездопад в этом году. — Проговорила Рюджин, сияющая от волнения, пока вдалеке, над горизонтом, начинал тускло мерцать ослепительный свет от пары падающих звезд. Йеджи изумленно взглянула на небо. — Я хочу, чтобы мы разделили этот момент вместе и загадали наши самые заветные желания, потому что, клянусь, в эту ночь они точно исполнятся. — Йеджи ни капли не сомневается в её словах. В тот момент, как Рюджин договорила, небо начало проявлять свою магию. Сначала одна звезда упала, оставив за собой световой след, потом следующая и следующая, словно играя в звездный танец под музыку ночи. Небо заполнилось звездными каплями, которые с каждым мгновением становились всё ярче и ярче. Йеджи замерла, словно слова иссякли у неё на губах, и они обе просто смотрели вверх, сидя рука об руку рядом друг с другом и затерявшись в море светящихся точек. Мгновения слились вместе в одно волшебное пространство, где время замедлилось, а сердца бились в унисон. Йеджи на секунду прикрывает глаза, боясь упустить из вида хоть одну звезду, и загадывает желание. Она чувствует, как сердце вот-вот выпрыгнет из груди, потому что понимает, что в ближайшие пару минут готова рискнуть всем, что у неё есть, лишь бы подавить боль и наконец узнать, оправдаются ли её страхи. Она мысленно произносит: «Надеюсь, это не убьет меня, и не обременит её. Пожалуйста, пусть она не исчезнет, несмотря ни на что». Она открывает глаза и смотрит на Рюджин, которая наблюдает за таинственным звездопадом. — Воображай, Йеджи, — не отрываясь от неба начинает младшая, — каждая звёздная капля, пронзая атмосферу, оставляет за собой яркую полосу света. Они спускаются с небес, чтобы воплотить все наши заветные мечты в реальность. Йеджи вновь обращает своё внимание на небо, и в её голове пролетают сотни мыслей, от страха до ужаса. Её руки дрожат, а сердце вот-вот разорвёт грудную клетку. Рюджин, даже не подозревая о бушующей буре эмоций внутри Йеджи, завороженно наблюдает за звездопадом. Она наслаждается моментом и полностью погружена в магию ночи, а в её глазах светятся звезды. Йеджи делает громкий вздох, пытаясь набраться смелости, и думает, что либо сейчас, либо никогда. Она поворачивается к младшей, прикасаясь к её щеке, и в этот момент время замирает. Рюджин, почувствовав прикосновение, оборачивается и смотрит Йеджи в глаза. В её взгляде читается изумление и неопределенность. Она ощущает волнение, но не понимает, что это значит. Между ними возникает некоторая неловкость, и они на мгновение замирают в нерешительности. — Йеджи? — Спокойно, едва слышно успевает только сказать младшая. — Прости меня. — Перебивает её старшая, спешно наклоняясь ближе. Словно волна искр взрывается в её сердце, когда она прикрывает глаза и примыкает к желаемым губам младшей. По её телу проходит миллион электрических зарядов, а руки всё так же надоедливо трясутся. Она осознает, что сейчас может произойти всё что угодно, что она будет корить себя до конца своих дней, если что-то пойдет не так, но отдается полностью в ощущение таких тёплых и вкусных губ, которые покоятся на своих. Наконец сумев оторваться от плавящего сердце вкуса чужих губ, она на секунду возвращается в реальность из безумной эйфории и резко понимает, что Рюджин не отвечает на поцелуй. Йеджи отстраняется, и стоит ей открыть глаза, как она видит испуганное выражение лица Рюджин. Она клянется, что в её ранее завороженном и воодушевленном взгляде сейчас не читается ничего, кроме испуга и отвращения. Она была права, Рюджин видит в ней только подругу. Да, она относится к ней по-особенному, да, она её любит, но не как девушку. Она чувствует, как её сердце разбивается на сотни осколков. Она убирает руку со щеки младшей и чувствует что-то влажное на щеках. Эти пару секунд, что они смотрят друг другу в глаза, ощущаются как целая вечность, и Йеджи хочется блевать от того, что она только что всё испортила. Она потеряла Рюджин. Больше никогда она не получит ни доли любви и нежности, которые ей дарила младшая. Она сломала на маленькие кусочки всё то, что они выстраивали так долго. Количество адреналина в её крови просто не дает ей возможности ясно мыслить, а мозг всё продолжает настойчиво твердить, что теперь ей и вовсе нельзя попадаться на глаза Рюджин, раз она так мерзко себя повела. Рюджин хочет что-то сказать, но не успевает. Разум Йеджи настойчиво твердит ей исчезнуть, и она подрывается, всхлипывая извиняясь перед ней, и еле находит в себе силы побежать по необъятному пляжу обратно к проезжей части, хотя ноги предательски подкашиваются.