Луну закрывают облака, сакуру осыпает ветер

Дождик весенний идёт… Всё каплет и каплет на вишни, Что нежные тихо роняют на землю цветы. Кто не оплачет их участь? И небо чуть слышно Тоже заплакало, смерть не снеся красоты.

***

Все началось с приглашения. За сёдзи тихо стучали капли дождя, ударяясь об деревянные доски и раму. Воздух был более чем прохладный для середины весны, но это не доставляло каких-то сильных неудобств. Сидя за письменным столом, передо мною лежала кисть, чернила и веленевая бумага. Текстура была хорошо проклеенная, плотная, без ярко выраженных складок. Проведя рукой вдоль корпуса кисти, я макнул кончик в чернила и начал выводить иероглифы. Не то. Написав первый абзац я перечитывал его снова и снова, даже несколько раз вслух, – создавалось ощущение, что весь выверенный текст сплошная нелепица. В свете зажженной свечи — стоявшей на краю стола — чернила казались безмерной пропастью, а бумага отдавала желтизной. «Что я вообще делаю?» — этот вопрос то и дело всплывал в моей голове, пока я смял письмо и принялся писать новое. Теперь дождь не казался незначительным шумом, а наоборот, только раздражал. Осторожно погладив кончик новой фетровой бумаги, я обнаружил, что мои мысли занимали самые разные образы. Почему обычное приглашение могло так волновать и раздражать одновременно? Поставив точку, я более не смел читать его снова. Нет, лучше отправить как есть. Свернув письмо, я аккуратно подписал инициалы снизу, выверив каждую букву. Цзэу-цзюнь Переборов желание смять его, как и прежние письма, я встал со стула и приоткрыл раздвижную дверцу сёдзи. Рядом с моими покоями всегда поблизости стоял кто-то из ордена, — так мне было спокойней, и сон всегда шел легче. В нос ударил запах дождя, наполненный прохладой, и пропитавшихся водой деревянных половиц. Протянув письмо поклонившемуся соклановцу, я медленно сказал: — Отправь в орден Гу Су. Может быть от холодной погоды, но мужчина вздрогнул всем телом и поспешно принял письмо. Что-то затараторив себе под нос — точно расслышать было сложно, — он быстро удалился, сделав поклон на 45°. Наблюдая за удаляющейся спиной мужчины, мои мысли всё равно были где-то далеко. Так было с самого момента, как Вэй Ин ушел со вторым юным господином. Не хочу об этом думать. Закрыв выдвижную дверцу, я погасил свечу и сел на футон. Он был старым и немного потрепанными, но новый я приобретать не хотел. Прислонившись к стене, я сам не заметил, как глаза начала закрываться. Единственной проблемой была головная боль. Мучительно долгая, жгучая, острая и постоянная. Вам когда-либо рассекали голову топором и копались в мозгах до конвульсий? Мне тоже нет, но я прекрасно могу представить каково это. Удары капель дождя о земель стали подобно барабанному гону, резко и громко отдававший в ушах. Я сам не понял как приобнял колени и свернулся калачиком на футоне, уткнувшись лицом в голень. В такие ночи всегда приходили старые, давно забытые воспоминания. Наверное, увидел бы кто определенно преисполнился бы сочувствия. Сочувствие. Брови нахмурились, но я всё же закрыл глаза и попытался уснуть. Сон выдался ужасным. Утро было таким же отвратительным, как всегда. Идя по бесконечно длинным коридорам поместья ко мне вдруг подбежал младший ученик. Он тараторил настолько быстро, что я не выдержал: — Говори ясно и четко. Я не буду слушать твои лепетания. — Д-да! Глава ордена, — он сложил руки вместе и сделал поклон, — Прибыл глава ордена Лань. Он сейчас ожидает Вас в приемной. Я был несказанно удивлен. Настолько, что желудок перевернулся, а дыхание вовсе прекратилось. Нужно было сохранять внешнюю невозмутимость. Проследовав в приемную, перед моими глазами открылась такая картина: Лань Сичэнь сидел за столиком с низкой ножкой, держа в руках пиалу с чаем. Заметив мое присутствие, он поставил пиалу на стол, поправил свое белоснежное одеяние и встал. — Рад Вас видеть, глава ордена Цзян. Это было странно. Приглашение на встречу было отправлено вчера под ночь, – он бы не смог так быстро оказаться здесь. Первым делом я спросил об этом, но выражения лица Сичэня ясно давало понять, что он ничего об этом не знает. Оказывается, что он был здесь неподалеку, и якобы решил заглянуть в орден. Я сам не понял, как за разговором мы прошлись вдоль коридоров Сыхэюань и вышли в сад. Я редко прогуливался в собственном саду, поэтому меня настигло удивление, когда я увидел цветущую сакуру. Зеленая трава, и рыхлая от прошедшего дождя земля, и молодые зеленые ростки, что только выступали на кончиках деревьев, казались мне не более чем какой-то иллюзией. Прохладный воздух, как и бывает в последнее время, проникал в самые ноздри и шел до легких, обжигая их. — Мне жаль, — сказал смущенно Лань Сичэнь, — Я не думал, что всё так обернётся. Наверное, это судьба. — Возможно, — мой голос почему-то стал ниже, с небольшой хрипотцой. Наверное, в этом сыграл свою роль недосып. Глаза оторвались от чужой белоснежной ленты в сторону цветов сакуры. Красивые, почти девственные, лепестки были нежно-розового цвета. Это было красиво, — Если судьба так сложилась, что Вы оказались неподалеку, то предлагаю остаться переночевать. Я подготовлю комнату для гостей. Я пронаблюдал за Лань Сичэнем, которые подошел к небольшой скамейке около дерева вишни, и сел на неё. Почему-то я сделал то же самое, движимый создавшейся атмосферой. — Моя матушка рассказывала мне об одной легенде, — неожиданно начал Лань Сичэнь, улыбнувшись и расслабленно прикрыл глаза, — Хотите послушать? Я уже было хотел отказать, но необдуманные слова сами вылезли наружу: — Да. Лань Сичэнь посмотрел на меня, сложив руки вместе на своих коленях. Его голос был мелодичным и тихим. Иногда я думал, что такой человек, как он, вполне способен растаять в воздухе, — будто его никогда не существовало. Эта мысль пугала. — В легенде говорится о том, как дерево без цветов вдруг зацвело. Однажды Боги решили убрать из сада дерево, которое не цветет и никого не радует, но прежде дали ему двадцать лет, в течение которых он мог превратиться в человека и испытать человеческие чувства. Рожденное дитя было чистым и невинным, сердце без каких-либо пороков. В момент рождения дитя шла война, и он не увидел ничего хорошего, пока не встретил красивую девушку. Так маленькое деревце познало любовь. Их жизнь была наполнена безмерным счастьем, и он решил признался, что является деревом. Все бы ничего, но их разговор услышал местный житель и доложил об этом военным. Тогда деревце убили как нечистую силу, вырезав его сердце. Девушка не смогла выдержать потерю любимого и отправилась вслед за ним, покончив жизнь самоубийством. По наступлению весны в саду зацвела сакура. Говорят, что Боги смиловались над двумя несчастными и они стали одним целым – сакурой, цветущей прекрасными цветами. — Я понял, что Вы хотели сказать. Человек проживает свою жизнь так же, как падает лепесток сакуры – красиво и быстро. Но легенда слишком надуманная, имеющая нелогичный конец, — сказал я, непроизвольно усмехнувшись, — Реальность не так сладка. Говоря это, я на секунду замер. Причина была не в словах, а в чужих руках. Тонкие пальцы осторожно потянулись и схватили выбившуюся прядь черных волос, легким движением приласкав её. Это был простой жест, но в сердце кольнуло множество иголок, создавая сладко-горькое ощущение. Я нахмурился, так ничего и не сказав. — Цзян Чэн, знаете, это довольно странно, — голос Лань Сичэня опустился почти до шепота, и он наклонился чуть ниже, — Вы так не думаете? В медовом оттенке глаз, в которых переливалось солнце, читалась необъятная нежность. Рука с кончиков локонов переместилась на мой подбородок, а прямо рядом с ухом послышался тихий смех. — У Вас уши покраснели. — Вам кажется. Ответ был коротким, и я резко повернул свое лицо к нему. — Цветы сакуры сравни весеннему небу, — тихо сказал Лань Сичэнь, одарив меня свой нежной улыбкой. Это было так провокационно, и так сладко. Глаза прищурились, внимательно окинув оценочным взглядом человека напротив. Я наклонился чуть ближе и поцеловал его в губы. Быстрый, легкий, почти целомудренный поцелуй. Просто коснувшись поверхности его губ меня охватило странное чувство теплоты в районе сердца, а пальцы на руках слегка дрожали. Быстро отстранившись, я сел в прежнее положение и прочистил горло. Лань Сичэнь какое-то время молчал, смотря на меня из-под своих полуприкрытых ресниц. Не выдержав этого, я резко встал, взирая на него сверху вниз. — Идёмте. Я покажу комнаты для гостей. — Конечно. Спасибо, глава ордена Цзян.