Гори, чтобы светить...

Купчино встречало Сашу с Андреем нелюдимостью, с редкими горящими фонарями и светом в окнах. Лукьянова молчала, не решаясь начать диалог. Да и нужен ли он, если осталось всего две улицы пройти? — Я, кстати, извиниться хотел, — неожиданно прерывает молчание между ними Князь. — За что? — недоумевает Саша, чуть хмурясь. — За тот инцидент утром. С гитарой. — поясняет Андрей и видя удивление на лице спутницы, чуть усмехается, — Я тебя сразу узнал. — Чёрт, а я думала мне показалось, — цокает Лукьянова. — Я не обижаюсь, — пожимает плечами. — это вполне нормальная реакция, поверьте, я бы так не смогла. — Почему на «Вы»? — сразу спрашивает Князев, как только она заканчивает свою мысль. — Потому что Вы старше. — делая акцент на обращение, искоса поглядывает в голубые глаза. — Думаю, не так сильно. — Мне двадцать пять, а вам, прощу прощения за некорректный вопрос? — Всё нормально. Тридцать четыре. — Разница всё-таки приличная, — замечает Александра. — это как ученик и молодой учитель. — Давай лучше на «ты», — вздыхает Князь, понимая, что Лукьянова может бесконечно рассуждать. — мы ведь не в школе! Саша улыбается, усмехаясь: — Без проблем! — Ох, точно! — неожиданно спохватился Андрей, оглядываясь. — Тебя куда вести-то, Александра? — Вон тот дом, — она указывает на многоэтажку, находящуюся в десяти метрах от них. — Да я, в принципе, сама дойду. — как бы ей хотелось продолжить эту незатейливую беседу, она решает не быть настырной. — Спасибо в… Тебе. — Ох, милая, тут уж хочу — не хочу, тебя провожать — придётся! — Андрей посмеиваясь, улыбается. — Почему же? — Потому что я тоже там живу. Ни разу тебя, к слову, не видел там. — Я частенько опаздываю, — объясняет Саша. — думаю, ты, к тому времени, уже на своём рабочем месте. — Не всегда… Диалог набрал обороты, пусть он был и, считай, ни о чём, но обоим было хорошо. По причине тоже одинаковой. Всё ненужное отходило на дальний план. Саше, каждый раз, как он обращался к ней по имени, а именно — «Александра», хотелось раствориться от приятного голоса. Никогда ей не нравился официоз своего имени — только Саша, больше никак не отзывалась. Полная форма имени вызывала в ней неприятные воспоминания о семейных ссорах и проблемах в школе, ведь тогда к ней обращался голос с укором, акцент был именно на имя. А тут, слыша, обращение непринуждённо и тепло, хотелось услышать его снова. У Андрея был волшебный голос, похожего она никогда и нигде не слышала. Князев, сам по себе, оказался приятным и компитентным собеседником. Не задавал лишних вопрос и не создавал неловкое молчание. Казалось, что в его голове было тысяча тем… И главное, таких интересных! Саша только и успевала вопрос задать, да ответить. Андрей ловко перепрыгивал с темы на тему, создавая тем самым хаос в голове Лукьяновой. И этот хаос был, как ни никогда, кстати, потому что на сердце было неспокойно. И отнюдь не из-за Андрея. Вспоминая про Пашу, она как-то тревожно задумывалась о его состояние. Ушёл — ничего не сказав, на него было не похоже… — Ладно, — оставаясь на своём первом этаже, Андрей взглядом провожал Сашу, которой нужно на четвёртый. — завтра, может, и встретимся… Если ты, конечно, опять опоздаешь! — Э, не-е, — протянула Лукьянова, чуть оперевшись на перила. — мне худрук голову снесёт… — Худрук? — удивился Князь. — Ты работаешь в театре? В каком? Лукьянова чуть замешкалась от этого вопроса. Обычно, людям было не особо интересно место её работы а когда узнавали, то сразу с темы соскакивали. — Эм-м, да… — неуверенно протянула Саша, но увидев плескающийся, интерес в глазах Князева, продолжила уже твёрдо. — Я работаю в театре имени Нильсена. Он недалеко от Невского проспекта. — Здорово! — Андрей восклицает это как-то восхищенно, но видя, как Саша опускает взгляд, смущаясь, пытается убедить в искренности эмоций. — Нет, серьёзно, это классно! Культурное посвящение, это важно! А когда у вас ближайший спектакль? — Завтра предъпремьерный показ новой постановки в два акта, в полседьмого вечера. — О, неплохо, я по времени успеваю! — Ты хочешь пойти завтра на него? — удивлённо спрашивает Александра, облакачиваясь на перила. — Да, мне интересно, — улыбаясь, отвечает Князев. — Так билеты раскупили. Новый купить, если только на входе… Ну, нет, они там за сумасшедшие суммы их впихивают… Хочешь, я договарюсь об контромарке? — Эй, нет, Александра, — отрицательно мотает головой Князь. — ты, итак, кучу денег мне в гитару вбахала, а тут ещё это… — Ну, так гитара-то денег больших стоит, — начала отнекиваться Саша. — а я тебе её сломала! Так, что всё честно! — Знаешь в чём вся загвоздка? Моя гитара стоила в два раза меньше, а та, которую ты мне купила, была самой новой коллекцией тех марок! Не кажется ли тебе, что будет немного нечестно, да и неправильно, по отношению, к тебе, если я соглашусь? — Нет. — твёрдо произносит Лукьянова. — дело не в деньгах, а просто в интересе. — увидев не совсем понимающий взгляд Андрея, она поспешила объяснить, — Я имею ввиду, что ты один из немногих людей кого интересует моё, можно сказать так, творчество, поэтому, я считаю нужным пригласить тебя так… — Молодые люди! Я, конечно, прошу прощения, что прерывая ваш, столь интересный, диалог, но не могли бы вы уже пойти в другое место и обсудить его там?! Два часа ночи почти, как никак! — в подъезд открывает дверь соседка и произнеся свои недовольства в более мягкой форме, сильно хлопает ей. После этого они мгновения молчат, но переглянувшись смеются. — Ладно, спокойной ночи тебе! — говорит Саша, улыбаясь. — И если вдруг не удастся выкупить билет, то подойди к кассе и скажи свое имя… — Как скажешь, — не стал спорить Андрей, начиная производить махинации ключом, открывая дверь своей квартиры. — Добрых снов, Александра! — Тебе тоже!

***

Саша поспешно одолела нужные этажи, оказавшись в своих двухкомнатных покоях, она закрылась на нижний замок, кинув ключи на тумбу около входа. Быстро снимая верхнюю одежду, она поспешила под горячий душ, чтобы отогреться от холодной погоды. Мысли были совершенно разными от диалога с Князем, да только тревогу по поводу Луча они перебить не смогли. Как же так вышло, что он незаметно ускользнул? Раньше всегда ей говорил… Хотя, это было слишком давно, но так хотелось верить, что Паша остался тот же… Кутаясь в махровое полотенце, Саша поспешила переодеться в домашнюю одежду. Между тем, она взяла телефон и отправила сообщение, спрашивая у него причину ухода и зовя его на свой спектакль. Знала, что он их как сигареты любит. Отложив телефон, она заварила себе чай и поспешила забыться сном на полюбившейся кровати.

***

Утро началось для Саши довольно рано, если учитывать, что обычно она встаёт позже. На подъёме девушка была уже в семь часов, даже не чувствовалась усталость, только чуть болела затёкшая рука, но боль быстро утихла. Медленно перемещаясь по квартире, Саша собиралась в театр. На улице было отчего-то слишком холодно, что привычную одежду было надеть мазохизмом. Особо тёплых вещей у Лукьяновой не было. Да и от переполняемой её злости, Александра не успела взять вещи по погоде, стараясь быстро удалиться, чтобы больше не видеть осуждения. Ситуацию, послужившую причиной ухода — Лукьянова вспоминала переодично. Постоянно размышляя о ней с разных сторон. Но такой, чтоб она оказалась не права — не нашлось. Александра понимала, что поступила тогда грубо и, в какой-то степени, некрасиво, но и сестра, раздавашая советы была не права. Саша же их не просила. Главное, что Лукьянова ни о чем не жалела. Сменив номер, потому мать часто трезвонила на старый, вымаливая прощения. Саша больше не хотела это слушать, поэтому быстро избавилась от ненужной проблемы. Один раз поверила — обожглась, да так, что заживало долго… -I'm worse at what I do best And for this gift I feel blessed Our little group has always been And always will until the end*… Любимая песня, поставленная на рингтон телефона вспешке раскидала мысли по полкам, заставляя обратить внимание на гаджет. Откинув серебристую крышку, взору предоставилось знакомое имя. — Алло, привет! Прости, что так рано звоню, я не разбудила тебя? — чуть взволнованый голос подруги послышался из динамика. — Привет. Нет, я у же не сплю. — отозвалась Саша. — Звонила Ильичу, чтоб мне оставшиеся контромарки выписал, а он начал стебаться, мол, женихов собираю на себя смотреть! — фыркнула Лукьянова, вспоминая разговор, прошедший минутами ранее. — Да-а, у него настроение сегодня хорошее! — подтвердила собеседница. — Подожди, Маш, ты уже в театре что ли? — приподняла бровь в удивление Александра. — А то, декорации, звук, свет — без меня ниче не могут! — вздохнула наигранно подруга. — А где звукач? — Заболел он, гад такой! Пиздец, сижу голову ломаю второй час, пытаюсь настроить все микрофоны. Кстати, ты кому там контромарки выписываешь? — Так, Паше и… — на последнем Саша чуть замялась. — И-и? — нетерпеливо погоняла подруга, одновременно с тем клацая по кнопкам компьютера. –… Андрею. — неуверенно закончила Лукьянова. — Опа! — цокает Мария. — Ну, я вся во внимание! — Да что рассказывать? Это короче тот музыкант, которому я гитару сломала и новую купила, помнишь, я вчера говорила? — Да, как забыть! Ильич предлагал его слать туда, где жизнь зародилась! Александра после последних слов неожиданно разозлилась. Отчего-то стало обидно, что про Князя говорят такое, хоть, он и вовсе не виноват в той ситуации. — Ну, и зря! Он очень культурный молодой человек!  — Откуда такая уверенность? — усмехнулась Маша. — Слушай дальше! — продолжила свой рассказ она. Саша вкратце рассказала о ситуации, при которой они вновь встретились и пропуская мимо ушей шуточки подруги, начала говорить про Пашу: — Паша вообще вчера сам не свой был… — А что с ним? — хоть и Мария не знала Лучевого-Невсковского лично, но по рассказам Лукьяновой у неё сложилось о нем определённое мнение. — Да под конец всей пьянки пропал, ничего не сказав. Домой хотела пойти, увидела только Дуню во все квашенные щи, пиздец! — Странная эта ваша Авдотья! — изрекла Маша. — То Павлику надежды подаёт, то говорит, что не было ничего… — Да Маш, кто знает, где и в чем она считается крутится? Может случилось, что… — Паша-то придёт на спектакль? — быстро перевела тему собеседница. — Не знаю, не отвечает на смс, — Лукьянова глядит на время, изрекая. — Сейчас, он уже не спит, в такое время, ну, если, в режиме дня у него ничего не изменилось, как во внешности… — Звякни ему, — предложила Маша. — потом мне перезвонишь, расскажешь, что да, как, м? — Я так и хотела сделать. Ладно, давай. Послышились гудки, оповещающие о том, что вызов закончен. Саша ловко набрала номер Лучевого. Сердце рвало от непонятной тревоги, что ком поступал к горлу. Дышать было настолько тяжело будто настигло воспаление лёгких. Первый гудок. Руки тряслись. Третьи гудок. Саша начинает судорожно ходить по квартире. Пятый. Шестой. Тянется сбрасывать, но в трубку неожиданно говорит хриплый голос: — Алло. — Алло, привет, Паш! Я тебе не разбудила? — аккуратно спросила Саша. — Нет. Ты что-то хотела? — Да… У меня сегодня предъпремьерный и первый показ в театре, я хотела бы тебя пригласить. — Угу. — безразлично промычал Невсковский. — Где и во сколько? — Театр имени Нильсена*, на бульваре ***, недалеко от Невского проспекта. В шесть тридцать вечера. Приходи пораньше, попроси охранника меня позвать, я выйду. — объяснила на одном дыхание Саша, чуть теребя край синего свитера. — Хорошо. Давай. — Стой-стой, Паш! — Что? — У тебя все хорошо? Может мне приехать? — Нет, все в порядке, не приезжай. Жди, приду к шести. Вызов скинул сам Луч. Саша села на диван, запуская руки в волосы. Надо было что-то делать. Что-то и прямо сейчас. Но зачем? Он же сказал, что у него все в порядке, зачем ему врать? «Я себя накручиваю. Я себя накручиваю. Я себя накручиваю. Всё хорошо… Всё в порядке…»

***

— Андро, блять, не так, выше бери! — голос Миши Горшенёва действовал на Князева отрезвляюще настолько, что тот из рук гитару чуть не выронил. — Ты че спишь что ли? — Да-а, задумался чутка, — помотав головой отмахнулся Андрей. Горшок резко нахмурился, переполняясь гневом. Они уже битый час сидели над мелодией, всё никак не выходило. Все порядком подустали, а масла в огонь подливали Миша с Андреем, первый — психуя, а последний — витая в собственных мыслях, тем самым, подавая Горшку повод. — Всё, спокуха, — разруливать приходилось самому спокойному — Саше Балунову. Он сжал плечо Горшенёва, говоря, — может, передохнем немного? Горшок задумался. Естественно, прерывать процесс ему не хотелось, но понимал, что, если Князь в кучу мысли не соберёт — один он вряд ли сможет реализовать свою идею. — Давай. — Горш махнул рукой, на что немедленно пошла суета и все разошлись кто куда. В запасе было ещё добрых минут десять, поэтому Михаил решил проветреться. Он оглядела комнату в поисках себе компаньона и вновь наткнулся взглядом на Андрея, который всё так же сидел в великих думах, время от времени, почесывая свою цветную шевелюру. — Андро, — обратил внимание на себя Горшенёв. — пойдём покурим?

*

— Рассказывай, — выпуская кольцо дыма, сказал Миша, даже не смотря на лицо Андрея. — А что ты хочешь слышать? — изогнул бровь в своей манере Князев. — Хуеву причину твоей несобраности, Княже! — скрипя зубами, прошипел Горшок. — Не кипятись, лопнешь, — усмехнулся Андрей, на что получил злой взгляд от Миши. — Ладно, шучу, успокойся. — продолжая улыбаться, поднял руки в премирительном жесте. — Твоих истерек сполна хватает… — Да сука, Андрей, не выебывайся мне тут! — Горшенёв от злости выронил сигарету. — Блять! Это всё ты, блять! — А кто же ещё? — усмехнулся Князев. — Че от темы отходишь, блять? Выкладывай, будем разбираться! — переводя взгляд на друга, Михаил зажёг новую сигарету. Князев вздохнул. — Ну, в общем, — протянул Андрей, не зная с чего начать, — к нам… Вчера подходила твоя подружка с нашего училища, помнишь, надеюсь? — Помню. Но хули она моя «подружка»?! — Ты же знаешь, я её не переношу. — Нормальная девка. Тока, ебнутая и трещит безумолку! — на последних словах Михаил поморщился. — Так вот, — Князев решил вернуть разговор в нужное русло, потому что рассуждения про Дуню его не интересовали ни в коем разе. — у Алёхиной этой подружка — Александра… — А-а-а, это та, которая с Балу кошаков обсуждала? — перебил Горшок. — Странные, конечно, у тебя о ней воспоминание, Гаврил, но ладно, эт ещё цветочки… — отмахнулся Князь. — После того, как мы их взяли с собой, у тебя появился отличный повод выпить и из-за чего ты не отставал от бедного пацанёнка, а потом к Александре пристал, чё это тебе одному весело? Надо, чтобы всем было! Девчонка, бедная, испугалась, пока я тебя, пьяньчугу, от неё отводил. Оглянулась, а друга-то нет и чуть паничку не словила, ты бы видел! — Ниче подобного, блять! — снова не выдержал Горшенёв, обрывая Андрея. — Ни к кому я не приставал, понятно тебе, да?! И вообще, Паша этот, вроде так его, хуй знает, сам спрашивал меня обо всём! — Как не приставал-то? — изумился Князев. — Я тебе говорю, ты её испугал, что она сама домой хотела пойти, но я порядочно предложил проводить её. Да и, трясло её, как бы не свалилась… — Так, я не вдупляю! — выдыхая дым сигарет, Горш разводит руками. — Ты мне тут че затираешь? Как девчонок до дома провожаешь, а потом… — Да иди ты нахуй! — не дал договорить Горшку Князь. — Я её и пальцем не тронул, ты че?! — Ну, а чё тогда переживаешь? — Ебать, у тебя одно на уме! — закатил глаза Князев. — ниче не переживаю, просто этот Паша её, хрен знает, кто там друг или ещё кто, она отзывалась о нём с каким-то воодушевлением… — Блять, ну рожай свою мысль быстрее, Князь, ё моё! — Миша нетерпеливо подгонял друга. — В общем, Паша этот, я его видел, не сказать, что знаю, но точно уверен, что это он. Торчок он короче. Горшок от услышанного чуть сигарету не уронил. — Че думаешь, она тоже…? — Да нет, у неё кожанка до локтей была задрана, там и следа нет. — Ну, знаешь, может того… нюхает. — К твоему сведенью, по внешнему облику можно определить, то какой образ жизни у человека. Я правда сначала подумал, что она тоже того. Под глазами мешки, бледная вся. А-а нет! В театре она работает, это все от усталости и сбитого режима! — Так, причём тут этот дружок её торчок и она? — Притом, что пока ты, в очередной раз, в больнице, на койке валялся, я его в соседней палате видел, а там главврач, ему говорит: мол, ещё один передоз и пятая уже не клиничка… — Я кажется сообразил. — спустя пару секунд молчания произнёс он. — Ты имеешь ввиду, что она не знает про это что-ль? — Да! Алёхина же говорила, что Александра видит в нем только хорошее. У них там какая-то связь сильно эмоциональная, вроде… — Андрюх, а тебе не похуй, а? — неожиданно произнёс Горшенев. Князев опешил. — Что ты имеешь ввиду? — Ну, если и умрёт этот Паша, ну и она следом. Значит, так и должно быть, понимаешь, да? — Что?! — Андрей произнёс это настолько громко, что сам вздрогнул. — С каких пор ты веришь в судьбу? — С тех самых, когда ты решаешь играть в спасателя для какой-то девчонки, чтобы жить с ней долго и счастливо! Князь быстро встаёт и разворачивается в сторону репетиционной точки, злясь. А Горшок понимает, что последние слова и реплики были кинуты зря. Ведь на самом деле он так не думает и прекрасно понимает Андрея, но не хочет, чтоб тот ввязался, во всю эту, такую знакомую, для него (Миши), историю с наркотой…

***

— Саня, обратно тащи, обратно! — кричал худрук, маша руками. — Да, ёпрст! — ругается Саша Лукьянова, чуть покачиваясь от тяжести деревянного дома, который удерживает вместе с парой актёров. — Где рабочая сила? Что за неуважение к актёрам! Им же заплатили, а таскаем мы! Василий Ильич! — Саша, ну я-то что сделаю? — руководитель театра разводит руками. — Сегодня все против нас, но мы не сдаёмся! Лукьянова глянула на часы. Почти четыре часа. Они уже прогнали, в какой раз, все сцены, а рабочих, что должны были таскать декорации не сыщешь! Худрук, с хорошим настроением (оно и не удивительно, выпили бы вы бутылку коньяка в одно жало — тоже бы весёлыми были!), решил подсобить мужскую силу, которой на огромные декорации не хватало, поэтому к ним подключилась женская. — Саня! — снова обращается к ней худрук, выпучивая глаза. — Щас сломаешься, брысь оттуда! Вылазь! Лукьянова покорно опускает край деревянного домика, спрыгивая со сцены, чувствует, как ломит спину. — Василий Ильич, а чего только Саньку-то освободили, я, между прочим, тоже главный герой! — отозвался Женя Красновский, парень-блондин с карими глазами. — Женька, не позорься перед дамами! — поверх очков-половинок, Ильич взглянул с укором на Красновского. — Эй! — он повернулся в другую половину зала. — Господа-филоньщики, подмените прекрасных леди, раз уж закончили!

*

— Ну что? — Маша в оба выглядывала из-за угла на охрану, пытаясь приметить светлую шевелюру, но ей никак не удавалось. — Не отвечает. — голос Саши перешёл на шёпот и дрогнул, она вновь отпила из стаканчика кофе. — Так, — подруга повернулась в сторону Лукьяновой, ставя руки в бока. — не раскисать, звоним ещё раз, не ответит, перезвонишь после первого акта. Допив стакан, Саша выкидывает его в урну и, подойдя к кофеавтомату, нажимает на кнопку со словом «Американо». Сказачно ненавидит его, но сейчас он, как никогда, кстати. Время уже было к шести. Грим на лице, тело в наряде — Паши всё нет. На звонки не отвечает, сообщения не смотрит. — Набирай ты, я не могу уже. — безэмоционально подаёт телефон Маше. Мария ловко выбирает на дисплее имя «Луч Невский» и слышит, как идут гудки. В этот самый момент Александру переполняет безудержная надежда, что хочется закричать, но она обрывается в тот же момент, как с динамика срывается знакомое: — Вызываем абонент не отвечает, перезвоните позднее… — Что ж случилось с братом Солнца? — недоумевала Мария. — Лучше бы ничего. — ответила ей на это Саша, в один глоток допивая обжишающую жидкость. — Неспокойно мне. Сердце рвётся. — Это от нервов. Пошли. — заверяет Маша, подхватывая подругу под локоть.

***

Андрей заходит в зал театра тихо и аккуратно, стараясь никому не помешать. Он приходит на середину первого акта, занимая нужное место. Опоздать он не хотел и не планировал, но метро, на котором он прибыл был сильно задержано по техническим причинам. Слова Горшка крутились в голове на протяжение всего дня, но тут же забылись, стоило ему только увидеть выбежавшую на сцену Александру. Он невольно сжал в руках букет цветов, который едва удалось раздобыть зимой, даже в цветочном. Князев завороженно наблюдал за каждым её действие и репликой. Слабо, но понимая суть постановки, он впитывал всё как губка. Саша меняла свои действия весьма быстро, но профессионально, что на моментах, когда она плакала — плакали большинство в зале, смеялась — в зале все вторили её эмоциям. Вот объявляют об окончание первого акта, а Князь глядит на Сашу и на момент замечает, что она взглядом кого-то ищет и натыкаяся на него, подмигивает, незаметно улыбаясь. От такой душевной теплоты по коже шли мурашки. Лукьянова уже скрылась за кулисами, а Князев все смотрит туда, где она стояла широко улыбаясь. Может, благодаря своему актёрском таланту, может, потому что она была сама по себе, таким своеобразным человеком с тонкой душевной натурой, — Андрей на тот момент сказать не мог, но знал, что обдумает этот потом, после. Александра задела струны его души, что стало как-то непринуждённо легко. И это ему нравилось, это расслабляло…

*

Суета вокруг с актёрами, что носятся, чтобы успеть сменить костюм, совсем не мешала Лукьяновой вновь набрать знакомый номер, слушая гудки. — Ну же, Пашенька, ответь… — шептала она, но вдруг раздался голос, заставивший вздрогнуть. — Здравствуйте… — Здравствуйте, прошу прощения, с кем имею дело? — Скорая экстренная помощь. Кем вы приходитесь Павлу Марковичу Лучевому-Невсковскому? Саша с секунду молчит, перевариваю информацию. — Сестра. — врет от части, так-то, сестрой Луч её и правда считал. — Примите наши соболезнования… — Что с ним? — в голосе проскакивает истерические нотки. – Передозировка ацетилированным опием. Проще говоря – от наркотиков. Телефон выпал с грохотом из рук, а Саша осела на пол, привлекая внимание всех. «Как же так…?»

*

Все зрители давно вернулись в зал, как было положено по времени, но ни одного актёра не было на сцене. Начался гул, но вдруг из-за кулис выскочил мальчишка лет семнадцати — из массовки. Он оглядела своими зелёными глазами зал и включив микрофон, робко начал: — Кхм, попрошу тишину, пожалуйста. Важное сообщение. Гул постепенно утих и парень продолжил более уверенно: — Я, от лица всех в нашем театре, извиняюсь за задержку второго акта, но придётся ещё немного подождать. Произошло непредвиденное обстоятельство. Подождать придётся, буквально, минут пятнадцать-десять. Хотелось бы выразить вам огромную благодарность за внимание и понимание. Спасибо! Мальчик вновь убежал за кулисы. Люди стали бурно размышлять о том, что могло случиться. А Андрея не мог пошевелиться, больше не улыбаясь. Интуиция подводил его достаточно часто. Можно сказать, на неё он не полагался вовсе. Но именно сейчас, ему казалось, что в проблемной ситуации затесалась Александра. С какой ролью и целью — он не знал, но чувствовал (или же предполагал данные чувства).

*

— Несите успокоительное, кто-нибудь! — Женя Красновский разгонял зевак-актеров подальше от Саши, с которой рядом умостилась Мария, что-то шепча и поглаживая по дрожащим плечам. Лукьянову накрыла немая истерика. Перед глазами плыло, руки тряслись, болела голова, словно тысячи пуль вонзались в виски. Не верила. Не хотела и не могла верить. Как такой светлый и, как ей казалось, такой сильный человек, как Паша мог умереть от передоза наркотой?! Пальцы вцепились до онемения в ножку кресла, около которого Саша сидела без сил подняться. Губы вытянулись в белую полоску, не позволяя ни одному всхлипу сорваться. Слёзы текли беззвучно. Саша переносила это стойко, по-солдатски, изредка шмыгая носом. Грудь сковал тяжёлый и тугой узел, не позволяя нормально дышать и вообще делать что-либо. –…не может быть это правдой, не может! — Маша гладила её по шелковистям волосам, пытаясь привести в чувства. — Хочешь, я съезжу в больницу и узнаю? Я уверена, что это какая-то ошибка, даже если и принимает он наркотики, его откачали! Саш, ну не уходят люди просто так, понимаешь…? — Веренюк, не усугубляй ситуацию. — Красновский жестом просит Машу удалиться, что она покорно делает, даже не обижаясь, ибо в голове крутится одно. Женя ухватывает Сашу за плечо, притягивай к себе, он ухватывает её лицо ладонями, смотря прямо в пронзительно-голубые глаза с лопнувшими капилярами. — Саша, — он тяжело вздыхает. — я не умею поддерживать людей, я этим никогда не занимался, но я понимаю тебя… И нет, я говорю это не потому что пытаюсь проявить сочувствие! У меня так, в начале двухтысячных, умерла сестра, от героина. Она была единственным человеком, с которым я обсуждал всё. Но период её смерть, был конец осени. У неё затяжная депрессия и мы ещё поссорились сильно. Потом мне звонят в институт, это курс третий был уже. Мне сессию нужно сдавать, подходит моя очередь, меня зовёт декан и говорит: «Звонила твоя мать, Мирра скончалась от передоза героином…». — он замолкает, тяжело вздыхая продолжает. — Мне двадцать три года, полный расцвет сил, три проекта для второстепенных ролей и сдача сессии — всё это в сжатые сроки, все проекты комедийные. И тут это… — И-и что же ты сделал? — задала вопрос Саша. — Я лишь кивнул декану и молча зашёл в туалет, умылся, посмотрел в зеркало, скорчив себе рожицу. — Что…? — Саша сморщилась. — Да. — Красновский кивнул. — У меня случилось горе, а я веселюсь, подумаешь, дурак, да? Нет, Саш, ни в коем разе. Мне нужен был мощный разряд, чтоб не думать об этом, потому что это не конец света. Жизнь идёт, лучшие уходят, заставляя нас стать лучше. Парень отстраняется и встаёт, достав из кармана успокоительное, он протягивает его Саше. — Не надо. — она отводит его руку в сторону, отказываясь брать и пошатнувшись, быстром шагом идёт в сторону гримёрки. — Лиз, поправь грим, пожалуйста. Женя застыл в проходе, смотря, как Саша садится в кресло и начинает поправлять грим молоденькая девушка-гримёр. Он невольно улыбается. И выходит из-за кулис в зал, к зрителям. Взгляды обращены на него, но он не обращая внимание, идёт к местам, где сидят важные гости, а рядом Василий Ильич, который из-за гостей не мог придти и узнать, что случилось. — Добрый вечер, — Красновский слегка улыбается и кивает гостям, остановившись у худрук, сидящего с краю. — Женя, что случилось? — в полном удивление и даже с каким-то страхом спрашивает он. Красновский тяжело вздохнув, склоняется ближе к худруку и шепчет, чтоб услышал только он: — У Саши Лукьяновой — Паша сторчался. И объяснений не нужно было, Василий и так прекрасно знал, кто такой Лучевой-Невсковский… Был. — Она-она… — Она будет выступать. Лиза поправляет ей грим. — отвечает заикаюшимуся руководителю Красновский. — Это безумие! — нервно усмехается худрук. — Она сможет играть? Вы уверены в этом? — Более чем. Женя посверлив пару секунд взглядом Ильича, направился обратно, как, вдруг, услышал: — Передай ей после выступления, что у неё неделя отдыха. Пусть соберётся с мыслями. — Обязательно.

***

Андрей удивлённо взирает на сцену, когда вновь заиграла музыка. Выходят актёры с разными речами, появляется тот самый парень, что выбегал раннее в зал, чтоб сказать что-то худруку. Вглядываясь в лица загримированных актёров, Князев пытался найти знакомые голубые глаза, но всё никак не мог на них наткнуться. И вот! Саша вальяжной походкой, придерживая подол пышного платья в стиле восемнадцатого века, выходит на сцену. Она говорит свой текст, обращаясь к другим, голос кажется чуть болезненным. Будто у неё болит горло или заложен нос, но может, Андрею показалось просто... Бесконечная, но расслабляющая, возня актёров длится ещё около часа, вот, они взявшись за руки – отвешивают поклоны. Представляют главных и второстепенных актёров, время от времени передавая им микрофоны для речи. – А вот и главная героиня нашего спектакля – Саша Лукьянова! Мужчина-ведущий, который был вначале представления (как пологает Князь, ведь наверняка знать не может) и сопровождал его, как рассказчик, передаёт микрофон девушке. – Присоединяюсь к остальным, благодаря в очередной раз за внимание. – она слегка улыбается, оглядываясь зал. – Прежде чем сказать кое-что, я хочу обратиться к вам с очень важной темой. – Саша вдруг стала серьёзнее. – Я уверена, что в этот зале есть те, кто пришёл с семьями или с братьями, сёстрами, друзьями и подругами, в общем, вы поняли... Хочу сказать, что живите в свою радость и не обижайтесь друг на друга, не будьте как наши с Женей персонажи, убившие друг друга, словно собаки! – она оглядывается Красновского испачковшегося, как и она в искусственной крови. – У меня произошла ситуация сегодня, из-за чего мы чуть задержали второй акт. – сообщает Лукьяновой, пождимая губы. – Человек, которого я очень ждала на этот показ – не пришёл... И больше не придёт. Он скончался сегодня ближе к восьми часам... Зал, в котором был слышен едва уловимый гул – притих. Саша не смотрела ни на кого, пялясь в стенку, в то время, как все смотрели именно на неё. – Время – коварная штука. У каждого его своё количество. И это не зависит от судьбы или Бога. Я в них не верю, я верю только в людей, потому что скидывать все на придуманного Бога и такую же Судьбу или рок – глупо. Ни в коем случае не оскорбляю религию и не призываю не верить. Хотите – верьте. Ваша жизнь. Ваше право. Главное – не забывайте о близких и даже, если они вам говорят, что всё в порядке, а вы понимаете, что это не так – помогите... Приедьте если нужно, побудьте просто рядом... Я, к сожалению, не смогла. Не смогла, ни потому что не хотела, а потому что поверила словам «всё в порядке». – Саша шумно вздохнула, смотря в пол, а потом перевела взгляд на Андрея, улыбаясь ему, вновь отвернулись, сказала, – Живите, дружите, любите и будьте любимы! Всем спасибо! Зал загудел. Всё хлопали, кто-то даже плакал. Как только ведущий закончил свою речь, оставляя участников спектакля на сцене, удалился. Саше, сидящей в середине, почти на самом краю. Все тянули букеты цветов и говорили что-то хорошее. Она улыбалась всем и каждому. – Ты, правда молодец, Саш, – произнёс знакомый голос. Лукьянова подняла глаза, замечая Андрея. Тот протянул ей букет синих гвоздик, чуть грустно улыбаясь. – Подожди меня у входа, если не сложно, пожалуйста, – произнесла она неуверенно. – Подожду. – Князев сжал в качестве поддержки её плечо, удаляясь, чтоб пропустить последних зрителей, которые хотели отблагодарить актрису.