Чувство дома

Юджин всегда знал, что всё хорошее, когда-либо происходившее с ним после знакомства с призраками из Загробного офиса, должно было рано или поздно закончится. Нет, он определённо не хотел, чтобы его тёплое общение с новыми друзьями заканчивалось, поэтому он стремился отсрочить момент неизбежного настолько, насколько это было возможно. По правде говоря, Юджин вообще больше всего на свете желал только одного: остаться со своими друзьями. Где, когда и как — неважно. Посмотрев на блистер на прикроватной тумбочке, Юджин вздохнул и подумал, что страдание — вещь, которую он действительно заслужил, в отличие от облегчающих его состояние таблеток. Здравый смысл голосом Люка подсказывал, что всё не настолько плохо и что его восприятие окружающего искажает сильная головная боль. Укоренившаяся в сознании юноши аксиома же гласила, что никто и никогда не захочет дружить с Юджином вечно. Об этом мальчику ещё с детства говорила мать, и нет, она не была абьюзером или домашним тираном, хотя материнской любовью в их отношениях никогда особо не пахло. Она сама по себе была человеком довольно холодным, с которым люди общались недолго, вот она и считала, что у её единственного сына всё будет точно так же. Возможно, Юджин даже немного скучает по ней; он до сих пор не может понять, как ему правильно относиться к покойной матери. В любом случае, воспоминания о ней не помогают только усиливающейся головной боли. По кому Юджин действительно скучает, так это по отцу с бабушкой. В отличие от немного авторитарной матери, они души не чаяли в мальчике, всегда были готовы выслушать, поддержать и помочь решить любую проблему. Юджин бы отдал многое, чтобы вернуть их к жизни. На секунду он задумался: если он может видеть и общаться с призраками, почему он до сих пор не попытался отыскать свою семью? «Потому что живым лучше как можно быстрее забыть о мёртвом человеке», — очень некстати подсознание предложило слова, некогда сказанные Ривер. «Потому что призракам и смертным лучше не пересекаться», — услужливо всплыли в памяти любимые слова Босса, которые он любил повторять при первой же возможности. «Потому что так будет тяжелее уходить», — сказал однажды Шон. «Потому что мы твоя семья». Юджин буквально вскочил с кровати, о чём сразу же пожалел: голова резко закружилась, в глазах помутнело, ноги подкосились, и кто знает, какое чудо не позволило ему в тот момент упасть на пол. Когда же зрение выровнялось (вернее, насколько может выровняться зрение близорукого человека без очков), Юджин тяжело осел на пол, дыхание было сбивчивым, а в голове пульсировало «Мы твоя семья». Самое странное, что он точно помнил, что ему такого никто уже много лет не говорил — да и кому бы такое могло бы понадобиться?.. От этих слов где-то внутри пробуждалось давно потерянное чувство, которое, однако, вместо тепла и облегчения приносило новую волну тошноты и отвращения к себе. Конечно. Как Юджин мог быть настолько придурком, чтобы вправду поверить, будто призракам и Люку не всё равно? Это просто был какой-то глупый розыгрыш, чтобы посмеяться над неудачником Юджином. Или это всё непрекращающийся кошмар, в котором лишь на какое-то время всё стало «хорошо». Как можно было подумать, что Юджина кто-то любит? Какая эгоистичная мысль. День не задался с самого утра. Ладно, будем честными, ещё с ночи, когда вместо сна Юджин снова стал призраком и путешествовал по снам других людей в надежде помочь им справиться с кошмарами. А поскольку Босс не одобрял, когда Юджин слишком много работал, выполнять обязанности пришлось в одиночку. — Юджин, ты не можешь проводить всё своё свободное время в офисе! — раздражённо пародировал Босса парень. Вполголоса, разумеется, ибо он уже давно усвоил, что если слишком громко разговаривать о Боссе или говорить его словами, то он непременно появится рядом. — Юджин, тебе нужен здоровый сон, а не ночные прогулки, пусть и призраком! Юджин, переутомление заработать несложно, ты этого хочешь? Юджин, тебе нужно больше думать о себе… — …Потому что ты придурок, который никогда не послушает ни одного мудрого совета. — Ах! — вздрогнул Юджин на голос. К счастью для Юджина, его окликнул не Босс, а Джоан, каким-то образом прознавшая, что парень не спит. Вот только сам Юджин ни разу не хотел ни с кем разговаривать уже несколько дней. С одной стороны, его даже начинало пугать, что в последние пару недель он снова начал от всех закрываться, но с другой стороны, он старался не придавать этому значения. Молчание было привычным. — Джоан! Зачем же вы так пугаете меня? — быстро выпалил Юджин. — Не хотела тебя пугать. А вот о говорить так некрасиво, мы же о тебе заботимся, всё-таки. Что ж за поколение такое… — прежде, чем бывший сержант пустилась в монолог о потерянности современной молодёжи, Юджин выпалил: — А зачем вам это нужно? Зачем вообще это всё нужно?! С чего вдруг вы, Босс или Ривер должны заботиться? Я вам никто! Юджин выдохнул и только через секунду осознал, что он на самом деле сказал. И так с самого начала недели: к Юджину кто-то обращается с лучшими побуждениями, а он неожиданно даже для себя отвечал грубостью. Что происходит — он не понимал. Мимолётного взгляда на шокированную Джоан хватило, чтобы понять, что ничего хорошего в ответ ждать не придётся. И кто его только за язык тянул. — Я имел в виду… Я не… Юджину в очередной раз за последнее время стало ужасно стыдно за свой импульсивный гнев, поэтому, не дожидаясь ответа Джоан, он промямлил «простите» и побежал прочь. Всю оставшуюся ночь Юджин провёл гуляя по городу, понимая, что дома его наверняка будет искать разгневанная Джоан. «Она меня теперь наверняка ненавидит, — думал Юджин, пиная пакет из-под сока. — Мало того, что я не поздоровался, не попрощался и перебил её, а она терпеть этого не может, так я ещё и сказал, что ни её, ни кого-либо ещё не должно волновать, где я и что я делаю. Вот я дура-а-ак…» Очевидно, поэтому утро не задалось. Вернувшись домой за пару часов до школы, Юджин решил состряпать себе яичницу на завтрак. Попытки отогнать любые пессимистичные мысли о Загробном офисе и небольшой стычке с Джоан не увенчались успехом — только привели к тому, что яичница подгорела, парень остался без завтрака, потому что сил жарить по новой не было. По пути в школу он не поздоровался с вечно улыбающейся ему Линдой, а в самой школе обнаружил, что забыл половину учебников дома. Люк как назло днём ранее уехал на неделю куда-то в другой город, а смертных друзей больше и не было. В итоге пришлось почти от каждого учителя выслушивать историю о том, какой Юджин ужасный ученик. По пути домой он снова не поздоровался с Линдой, а на её обеспокоенное «Что случилось?» Юджин бросил грубое «ничего». Начала сильно болеть голова. Желания снова проваливаться в депрессивную бездну не было ни малейшего желания, но Юджин каждой клеткой своего тела чувствовал, что медленно идёт ко дну. Дома вместо того, чтобы делать уроки, позвонить Люку или оставить вещи и пойти в офис, Юджин практически дополз до кровати и уснул. Проснувшись всего через полчаса, парень понял, что головная боль невыносима, а свет из окна раздражал даже больше, чем собственная грубость. Он с трудом заставил себя подняться и пойти на кухню, где, как он помнил, должна храниться аптечка. В голове боролись за право на существование три мысли: «Где этот аспирин, я умираю», «Можно просто наглотаться всего этого и умереть» и «Босс, чёрт возьми, был прав». Первая мысль отпала, когда Юджин наконец откопал заветную коробочку и выпил таблетки, вторая отпала минут через десять после того, как аспирин хоть немного, но подействовал, а третья напоминала о позорном пародировании призрака, который беспокоился о депрессивном подростке. Оставив аптечку на кухонном столе, Юджин вернулся к себе в спальню, задёрнул шторы и буквально рухнул на кровать. «Джоан наверняка всем уже рассказала, каким грубым я был, — размышлял Юджин в полудрёме. — Теперь они считают, что я не ценю их заботу и нашу дружбу. Они меня ненави-и-идят, — при этой мысли Юджин не сдержал всхлип, — и наверняка больше не хотят… не хотят со мной общаться…» Теперь Юджин уже не сдерживал слёзы, хотя он об этом почти сразу же пожалел: головной боли идея поплакать не очень понравилась. Спустя пару минут истерики парень уже не понимал, плачет он от отчаяния или боли. Если бы он не знал себя, он бы предположил, что у него была мигрень, но он никогда этим не страдал. Возможно, Босс был прав насчёт… — Опять я думаю об одном и том же! — крикнул Юджин из-за очередной мысли о призраках (точнее, об одном конкретном) громче, чем он планировал — или это просто ощущалось громким — и кинул одну из подушек в стену напротив. Юджин боялся признаваться самому себе (а чего уж говорить и об остальных) в том, что стал относиться к призракам из Загробного офиса как к семье. Боялся, что к Ривер и Хейдену он стал относиться как к сестре и брату, боялся, что Джоан поразительно напоминала ему его бабушку, боялся… — Хватит, хватит, хватит! Это невыносимо! — Юджин схватился за голову и сильнее вжался в матрас. Он не хотел думать о том, в каком положении он оказался — один, его дядя опять куда-то уехал, совсем как Люк, им всем вечно куда-то надо, им всем есть куда и к кому идти, им всем плевать, если подумать; с ослепляющей пульсирующей головной болью, голодный, раздражённый и потерянный. Кому он такой нужен? Очевидно, что призраки не хотят его видеть, ведь он сам сказал, что он для них никто, но что если перед тем, как его бросить, они решат высказать ему всё, что они о нём думают? Юджин не уверен, что он это выдержит, поэтому он решает не спать, чтобы никто не мог вторгнуться в его сон, и уж тем более не пользоваться цветком-защитником, хотя это бы избавило его на несколько часов от этой агонии. И теперь все мысли крутятся вокруг отношений с окружающими. Невольно вспомнилась автокатастрофа, в которой погибли родители Юджина и его бабушка, но он сам при этом отделался лишь парой сломанных костей. Потом в памяти пролетели много лет одиночества, отсутствия друзей в школе, безразличие дяди, приютившего племянника скорее из жалости, чем из любви. И неожиданное благословение в виде знакомства с призраками, которые дали ему понять, что он заслуживает быть любимым. Юджин всерьёз поверил Боссу, который обещал, что всё будет хорошо, но сам спустя пару недель после спасения детей понял, что от депрессии нельзя избавиться за несколько дней. Да, теперь у него было то, ради чего стоило жить и бороться, но иногда этого оказывалось недостаточно, и Юджин вновь начинал ненавидеть себя и задумываться о том, что было бы, если бы его не было. Не хотелось просыпаться, куда-то ходить и что-то делать, но он понимал, что никто не будет с ним нянчиться, поэтому откуда-то находил в себе силы и делал вид, что всё нормально. А ещё Юджин не умел врать, поэтому даже Финли и Татум, жившие теперь неподалёку с бабушкой и дедушкой, замечали, что что-то не так. Тем не менее, никто не лез с расспросами, и Юджин понял, что пока он никому не грубит и делает всё, чтобы нравиться другим, его будут любить. С каждой минутой Юджин всё больше погружался в свои проблемы, смотря на аспирин на тумбочке и понимая, что ему бы надо выпить ещё, если он не хочет просто взять цветок и стать призраком на пару часов, но боль казалась заслуженной, да и рука словно налилась свинцом. Чтобы жить, надо прилагать усилия, а Юджин в данный момент не хотел ни того, ни другого. «Никто не придёт, никто не поможет», — злорадно повторял в голове чей-то голос. Спустя приблизительно полтора часа подобной борьбы Юджин был готов сдаться кому угодно, потому что никакие таблетки не помогали, уснуть теперь тоже не получалось, а голову будто засунули под церковный колокол во время службы. Наверное, его ещё не стошнило только потому, что он ничего не ел со вчерашнего дня. Цветок-защитник, разумеется, почему-то не удавалось найти в тумбочке, где Юджин привык его оставлять, зато он неожиданно нашёлся на кухне рядом с аптечкой. Поколебавшись несколько минут, парень сдался манящему освобождению от своей из ниоткуда взявшейся головной боли и положил цветок в рот. Цветок не принёс заветного облегчения. Складывалось ощущение, что вообще ничего не изменилось, хотя одного взгляда на руки хватило, чтобы понять, что Юджин всё-таки стал призраком. Тогда почему голова по-прежнему была готова разорваться на части?.. — Неожиданно, правда? Честно, я думал, ты сделаешь это раньше, так что я даже впечатлён. «Босс?!», — хотел было воскликнуть Юджин, но вместо это он измученно развернулся и тупо смотрел на обладателя голоса. — Полагаю, тебе интересно, как, будучи призраком, ты продолжаешь мучиться от головной боли? — получив в ответ от парня вопросительный взгляд, Босс продолжил: — Поскольку ты всё ещё человек, то всё, что испытывает твоё тело, испытываешь и ты, будучи призраком. В этом минусы смертности: от этого никуда не деться, так что смирись. Юджин хотел спросить про Джоан, хотел извиниться за легкомысленное отношение к словам старших, сказать, насколько он в очередной раз облажался, узнать, почему Босс здесь и до сих пор не ругает его за идиотизм, снова извиниться, но вздох — всё, на что ему хватило сил. Все методы позитивного мышления, которым пытался обучить его Люк, сейчас были благополучно забыты; казалось, что хуже быть уже точно не может — головная боль и тошнота не улучшали ситуацию, а под пристальным взглядом Босса хотелось провалиться сквозь землю. Почему он до сих пор не сказал, как он разочарован в Юджине? Почему вообще молчит? Издевается? Определённо издевается, хотя не то чтобы Юджин был против. А что, если эта головная боль — своеобразная месть за вчерашние слова? Это очень похоже на Ривер, которая никогда открыто не признается, что привязана к призракам Загробного офиса, но которой не жаль заработать несколько провинностей, защищая своих друзей. Она ведь могла легко разозлиться на слова Юджина. Эта мысль показалась странно логичной. — Ри… Ривер… — пробормотал парень. Стоять, пусть и призраком, сил уже не было, поэтому он аккуратно сел на пол рядом со стулом, на котором осталось его тело. — Боюсь тебя разочаровать, но я пока не Ривер, — Босс, в свою очередь, решил сесть на стол. — Однако будь она здесь, она бы настучала тебе по голове. За глупость. — А… Разве она не… уже? — Юджин возненавидел, насколько жалко прозвучал его ответ, но с этим он уже не мог ничего сделать. Босс в ответ только посмеялся, чем вызвал удивление парня, а затем по своей излюбленной привычке мягко похлопал его по голове, о чём почти сразу же пожалел: Юджин сквозь зубы втянул в себя воздух и инстинктивно отдёрнул голову. — Прости, — с какой-то виной в голосе сказал Босс. Или Юджину показалось, что с виной. Думать было невероятно тяжело, хотелось лечь и не вставать, желательно никогда. Где-то на затворках помутневшего сознания парень услышал, как Босс продолжил: — Конечно, Ривер могла бы подобное сделать, но ты её любимчик и никого не бил — хотя, зная её, она была бы счастлива. Так что… Эй, ты меня вообще слушаешь? Юджин помнил из рассказов о головной боли, что раздражать начинает буквально всё: свет, звуки, запахи. Когда у его отца начиналась мигрень, парень не понимал, почему его просят не лезть и вести себя тихо, а сам родитель при этом лежит в комнате с задёрнутыми шторами и много часов ничего не делает. Сейчас же он наконец понял это состояние. Думать было тяжело, а удерживать своё внимание на чём-либо — ещё тяжелее, тем не менее последний вопрос Босса Юджин уловил. — Д-да… Извините. — Юджин? Тебе лучше вернуться в тело и поспать, иначе… Юджин думал, что больше не сможет ничего сказать, но затем неожиданно для себя (собственно, он уже много дней не мог контролировать свои слова) перебил Босса: — Из-звините м-меня, я н-не хотел, я н-не хо-о-отел, мне очень жаль, в-вы же меня ненави…ненавидите? Мне очень ж-жаль, простите, прости-ите, я не по-подумал, я н-не хотел в-вас злить… Вы же не хоти-ите меня в-видеть? Я-я поним-маю, н-но мне очень жаль… Юджин обнял колени и уткнулся в них лицом, излагая всё, что было у него на уме после разговора с Джоан, и захлёбываясь от слёз. Плевать, что это не помогало ситуации — лишь многократно усиливало головную боль, но Юджину просто хотелось извиниться, дать понять что он не хотел наговаривать на своих друзей, хотелось что-то исправить. Больше всего парень сейчас боялся, что Босс снова решит его выгнать, как он уже делал однажды. Юджин продолжал плакать и что-то говорить, хотя он едва ли понимал, что он делает, когда он почувствовал, как кто-то неловко приобнял его. — П-почему? — Юджин уткнулся лицом в плечо другого призрака. — Что «почему»? — Почему в-вы не ругаете м-меня? — А я должен? — Н-но Джоан… — Сказала, что сегодня ночью ты вёл себя крайне странно, и беспокоилась. Никто не придавал этому значения, пока после школы ты не пошёл к нам, как обычно ты делаешь по пятницам… — Но я сказал… — Все иногда говорят глупости, не удивлён. В твоём случае вообще не редкость. — Тогда по-очему?.. — Либо молчи, либо конкретизируй вопрос. Юджин никак не отреагировал, наконец обнимая Босса в ответ и медленно теряя всякую связь с реальностью. Последний начал медленно поглаживать мальчика по голове, что теперь не приносило боли, а скорее успокаивало. Или это тонна выпитого обезболивающего начала действовать на тело, вот Юджину-призраку тоже становилось легче. Что бы это ни было, Юджину нравилось думать, что голову «отпускало» не из-за лекарства, а из-за Босса, который сидел рядом и что-то очень тихо повторял. Это навевало приятные воспоминания о детстве, когда Юджин болел, а отец заваривал литры чая с мёдом, укутывал своего сына в мягкий плед и рассказывал интересные истории из своей жизни или просто шутил. От ассоциации стало то ли неловко, то тепло. А может всё вместе. Какая разница? Юджин сидел у себя на полу в объятиях самого близкого друга и наставника, который говорил что-то о том, что Юджин — неисправимый идиот и трудоголик, который не заботится о себе, чем очень расстраивает остальных. Вроде ругается, а голосе слышится нескрываемое беспокойство, и Юджин уже не пытается себя убедить, что это его подсознание дорисовывает тревогу и озабоченность. Не было желания что-то делать и куда-то двигаться, но впервые за последние несколько дней бездействие было продиктовано чувством уюта и безопасности, а не депрессией. Как дома. — …именно поэтому я просил тебя распределять своё время так, чтобы оставалось достаточно времени на отдых. Дай угадаю: ты сейчас вообще ничего не услышал, да? — А? — вяло уточнил Юджин, когда осознал, что Босс замолчал. — Не удивлён. И что мне с тобой делать? — старший призрак укоризненно посмотрел на парня. — Понять и простить? — не задумываясь над тем, что он отвечает, промямлил Юджин. — Боюсь, придётся. Но я немного не об этом. — Вы же не бросите меня? — как пятилетний ребёнок спросил парень, слабо отдающий себе отчёт в том, что он говорит. Голова всё ещё болела, но уже намного меньше, так что Юджин находился в некой прострации, наслаждаясь моментом. Он начал надеяться, что всё закончится хорошо, что его действительно простят, но в душе всё ещё жила мысль, что он снова останется один. Проще говоря, здравый смысл боролся с иррациональными страхами. — Уйду прямо сейчас, заберу цветок-защитник и больше никогда не вернусь, — увидев, что Юджин тут же напрягся от этих слов и со страхом посмотрел на него, Босс добавил: — Однажды ты научишься понимать, когда я пытаюсь шутить. Тебя нельзя бросать — зачахнешь. — Честно-честно? — совсем наивно, словно под действием алкоголя уточнил Юджин. — Честно-честно, придурок, — ухмыльнулся Босс. — Вернись в тело и иди спать. Завтра поговорим. — Я не… — Юджин остановился, задумываясь, стоит ли продолжать. — «Я не» что? — тяжело вздохнул Босс. Он бы сказал, что Юджин однажды сведёт его в могилу, если бы он уже не был мёртв. — Я не хочу, чтобы вы уходили, — почти шёпотом ответил Юджин, неловко обняв себя. Босс ещё раз вздохнул, и Юджин уже было испугался, что он слишком много просит, когда старший призрак заявил: — Хорошо, я останусь с тобой на ночь, если ты обещаешь, что в следующий раз ты решишь довести себя до такого состояния ещё не скоро. — Правда? — сонно уточнил Юджин, явно готовый провалиться в сон и в виде призрака, если бы это было возможно. — Не привыкай, это одноразовая акция. Юджин благодарно улыбнулся, встал с пола, вернулся в тело и, запинаясь, поплёлся к себе в спальню. Босс, привыкай выполнять свои обещания, следовал за подростком, надеясь, что последний не переломает себе костей по пути (как минимум потому, что Босс не знает, что нужно будет делать в таком случае). Казалось, что напичканный таблетками Юджин уснул ещё во время падения на кровать, но Босс был готов поклясться, что спустя пару минут он услышал: — Спасибо, пап. А спустя ещё какое-то время Босс ответил: — Да не за что, сынок.