Самая длинная ночь

      POV: Майки       Я немного понимаю этого плаксивого гаденыша, но зачем прятаться от меня каждый раз, если за довольно долгое время уже пора свыкнуться со своей настоящей позицией? Ему от меня не убежать, предотвратить игры он тоже не может.       За окном красиво летит снежинки, быстро закидывая собой протоптанные дорожки. Еще несколько лет назад я мог залипать на подобные картины, но сейчас не чувствую ничего. Стоит ли мне признать, что это действительно заслуживает внимания? И всё-таки оторвать взгляд нереально. Неожиданно снова вспоминаю свою игрушку, которая должна сейчас по идее находиться у себя в комнате. Свет потух, и я посмотрел на гирлянды, что переливались разными цветами, частично попадая на снег за окном. Как-то Эма говорила, что Рождественская ночь – самое прекрасное и сказочное событие в жизни человека.       Вместе с Кенчиком мы смеялись над этим, не обращая внимания на всю праздничную суету. Надо проведать шлюх. В коридоре второго этажа простиралась толстая кровавая линия, невольно вспоминаю, как избил черной дубинкой Ханагаки, заставив вылизывать точно такую же лужу. Весело было. Когда в комнате никого не оказалось, мне стало дурно. Возможно, это от злости, что становится трудно контролировать с каждым днём все больше и больше. Понятно, почему там кровь на полу.       Неужели эта тварь и вправду не может вести себя тихо и сидеть в комнате. От этого зависит степень наказания. С лестницы стекали маленькие красные капли, и я резво поднялся на чердак.       Тут было очень холодно, окно стояло нараспашку, а небольшие сугробы снега, образовавшиеся у стены, пропускали из-за себя иней. Рядом валялось бледное тело. Он умер? Нет, в таких случаях нельзя спешить с выводами, нужно просто перетащить его в тёплое место и подождать. Кое-где лицо Ханагаки было перемазано слезами. Ну вот он и получит, если жив. Мне правда пришлось самому тащить его в комнату и укладывать на кровать. Ведь у меня больше нет никаких дел. Ублюдок. На первом этаже все стихло, будто в доме и вовсе никого не было, но когда я подошел к двери одной из спален, в коридор вышел Санзу.       – Что-то случилось? – его голос звучал так, словно он мне претензии выдвигает. Это очень сильно злит.       – Завали хлебало. Я резко толкнул дверь от себя, и она обо что-то ударилась. Да пошли вы все.

***

Прошел всего час после того, как он умер. И нет, я ни капельки не сожалею о том, что не смог за этим уследить. Если так прет сдохнуть – пожалуйста, не то что бы мне совсем плевать, просто это не мои проблемы. Мне часто казалось, что Ханагаки притворяется и драматизирует, ну серьёзно.       Как-то раз я избил его за оскорбительное слово в мою сторону, он долго пинал меня ногами, но как только получил несколько ударов по лицу, сразу успокоился и начал выполнять мои указания с первого раза. Неудивительно. Я давно подозреваю, что он пытается надавить на жалость, несмотря на то, что это бесполезно, так как у меня ее нет. Труп только что был закопан у нас во дворе, и больше никто не узнает о том, что здесь было. Все моменты пролетали в голове снова и снова. Вот он плачет и просится домой, вот он заворачивается в одеяло и плачет, вот он вылизывает кровь и падает на пол, вот он ударяется спиной о деревянный край мебели и орет что есть сил. Мне нравились эти концерты.       Сейчас я стою и ору на своих «слуг», пусть они в этом и не виноваты, но отрицать не спешат, они просто опустили глаза в пол и ждут окончания ссоры. Когда я заходил последний раз в комнату Ханагаки, тот лежал на одеялах полностью раскрывшись... Его предсмертные слова были такими: «Я ненавижу тебя, тварь~» Голос дрожал, но он говорил четко, за это я один раз долбанул его головой о спинку кровати, будет знать, что нехрен говорить такое.