Свет в конце коридора

«Цвирк-цвирк-чжжж-цвирк…» — жужжит и мигает лампа в конце коридора. Свет то зажигается, то гаснет. За окном непроглядная мгла, такая, что кажется, даже если стараться изо всех сил, её не победить. Больничный коридор пуст, как будто во всём здании нет ни одного человека. О существовании людей сообщает только приглушённое пиканье приборов да хлопанье дверей. Но это где-то далеко и совсем не важно. Важно то, что он сейчас сидит, сгорбившись на жесткой неудобной лавочке, вцепившись руками в волосы, которые ещё два часа назад были красиво уложены в творческий беспорядок, и не может свободно дышать. Грудь сдавило от волнения, сердце бьётся с бешеной скоростью и никак не может успокоиться, уши закладывает от страха, а всё тело свело судорогой бессилия. Он корит себя за то, что не может ничем помочь, упрямо сдерживает слёзы и борется с подступающей паникой. Наверное, скоро он проиграет ей. Это изматывающее сражение с самим собой, кажется, длится уже целую вечность. Но это только кажется. Измотанный переживаниями и постоянным страхом мозг уже с трудом отличает реальность от образов, созданных воспалённым воображением. Единственное, что он ещё в состоянии осознать это то, что он может в любой момент потерять своё солнце. Свой свет. Не тот, который дробно мигает в конце коридора, периодически жужжа и цвиркая. Другой. Тот, который ворвался в его повседневность, разбавил рутину, пустил корни в сердце и расцвёл самыми красивыми цветами на свете. Подсолнухами. Да, именно эти цветы подходили ей больше всего. Она была такая же яркая, цветная, шумная, но в то же время спокойная и рассудительная, умела вовремя собраться и так же вовремя расслабиться. На неё невозможно было смотреть без улыбки. Она как подсолнух тянулась к солнцу, забавно морща веснушчатый носик, и бесконечно делилась со всеми своими нескончаемыми светом и теплом. И с ним тоже. И сейчас он мог всего этого лишиться, утратить это тепло. Его солнце могло погаснуть, и от мысли об этом горло сдавливало от еле сдерживаемых задушенных всхлипов. Но он держался. Старался верить и не поддаваться мгле, которая окружала его и сжималась всё сильнее с каждой минутой проведённой в тревожных мыслях. Эта мгла была такой же чёрной, как и за тем окном в конце коридора. Она тянула свои мерзкие лапки, забиваясь в лёгкие, хозяйничая в желудке, опутывая тело сантиметр за сантиметром, сковывала и подчиняла. Но он не поддавался. Сжимал зубы до скрежета, грубо тёр покрасневшие глаза и ещё сильнее лохматил волосы. Всё потому, что он знал, что она бы держалась, что она бы не позволила тьме поглотить себя. Она, лежащая сейчас за дверью, в операционной. Без чувств, без света, почти без тепла. А ведь ещё сегодня утром казалось, что этот момент никогда не наступит. Она смеялась, как обычно, они дурачились и строили планы на вечер. Никто из них не думал, что вместо похода в кино или прогулки по набережной он будет сидеть в пустом коридоре больницы, а она — лежать безжизненной куклой под скальпелем врача. И всё это произошло из-за маленькой случайности. Она просто оступилась на лестнице, а он не успел её подхватить. Она упала, стукнулась об острый угол тумбочки и больше не пошевелилась. Врачи скорой, приехавшие на его вызов сказали, что ей срочно требуется операция потому что она сломала ключицу…или ребро…или что-то ещё… Честно, он плохо запомнил тот момент. После того, как она не пошевелилась и не засмеялась, как обычно шутя над своей неловкостью, его сковало ужасом, он был как в тумане и действовал больше на автомате. Реальность не хотела укладываться в голове. Она шла в разрез с его миром, чьей неотъемлемой частью стала и она. Воспоминания о её неподвижном теле, лежащем поломанной куклой у основания лестницы стояли перед глазами и не давали расслабиться не на секунду. В машине скорой помощи у неё почти остановилось сердце… Тьма, подпитывающаяся его переживаниями, казалось, уже не оставила ни единого просвета в своём коконе отчаяния и боли. Измотанное переживаниями и недосыпом сознание было почти готово прекратить сопротивление. Последние крупицы упрямства и решимости не давали ему провалиться в яму с ядовитыми змеями ужаса и страданий. Лёгкое прикосновение к плечу и слова, доносившиеся как сквозь вату, вырвали его из мыслей. Он посмотрел своими полубезумными красными от бессонной ночи глазами на молоденькую медсестру. Та, поняв, что он не слышал её, повторила свои слова. Она жива. И почти здорова. Какой бы долгой не была реабилитация, она будет жить. А значит и с ним всё будет хорошо. ЕГО СОЛНЦЕ НЕ ПОГАСНЕТ. За окном забрезжил рассвет. Лампочка в коридоре перестала мигать. Наверное, она тоже устала от постоянного напряжения. Ему разрешили пройти в палату. Он посмотрел на неё, бледную, всё ещё недвижимую, но точно живую, и перестал сдерживаться. Слёзы одна за другой покатились из глаз, падая и разбиваясь о холодный кафель больницы. Он осторожно взял её руку, нежно и трепетно прикоснулся губами к костяшкам, не обращая внимания на влагу, всё ещё стекающую по щекам. Да. Она живая. И будет жить ещё долго. Вместе с ним. Его свет. Его тёплое солнце.