Он и Она

      — Уверен, что стоит? — ты смазано вцепляешься в мужские волосы, твердым хватом опираясь о крепкие плечи, пока он что-то бессвязно мурчит в твою шею. Музыка для ушей. Вибрации доводят тебя до мурашек, которые он пытается разгладить своими горячими ладонями, сжимая твою задницу, будто в тисках. Его любимая часть твоего тела. Хотя он открыто признаёт, что и вовсе безбожно очарован каждым твоим изгибом, а особенно — каждой растяжкой на коже. Его маленький зверёнок. — Ты ведь не любишь…        — Ты же так рвалась меня оседлать… Так почему теперь пытаешься сбежать от меня? — его голос шёпотом падает в твою ушную раковину, краснеющую под горячим дыханием. Ты слабо вздрагиваешь, неуверенно киваешь головой. И вправду, ведь ты сама убеждала его дать тебе попробовать. Твои похолодевшие пальцы слабо дрожат. — Давай, малыш, — его усмешка дразнит тебя.       Вот он — во всей своей чёртовой красе. Под длинными чёрными ресницами рубинами блестят звериные глаза, а зубы, опасно выглядывающие из-за раскрытого рта, готовы вот-вот вцепиться в твою шею, стремясь вкусить любимой плоти. Тебя отделяют всего несколько сантиметров, чтобы умоститься на его твёрдый, усеянный венами член, и осознание того, что ещё немного — и он снова сможет заполнить тебя целиком — заставляет твою промежность дрожать. Впервые он разрешил тебе сесть сверху. Впервые позволил как следует попрыгать на нём, как ты и хотела, и томящие ощущения внутри твоего живота перекликаются с волнением, отражающемся в похолодевших пальцах.        Его шершавая ладонь плавно скользит вдоль твоей спины, проводя вдоль камешков позвонков, пробуя, внемля твоим ответным движениям и спускаясь ниже и ниже. Ты поддаёшься, зная, что так он лишь стремиться тебя расслабить и раззадорить. Он оттягивает твою ягодицу, шлёпает её с размаху, будто стремясь оставить видимый отпечаток своей ладони, и переходит к твоему лобку, дразня кожу. Он знает каждое твое слабое место. У зверя — звериные инстинкты, звериный нюх и звериная жажда, заражающее твоё естество. Вас не держат никакие запреты. С ним тебе дозволено всё. Особенно — получать дикое удовольствие.       Твои зубы цепляют нижнюю губу, и, мелко толкаясь бёдрами навстречу, спадающим движением его пальцы касаются твоей промежности, потирая клитор. Твой рот выписывает идеальную букву «О», когда эти касания доводят до нужной точки удовольствия. Ещё.       Ёрзаешь на нём, требовательно призывая стать грубее. Мужчина же в ответ тихо смеётся, зубами вцепляясь в твою кожу хватом до следа, зализывая укус. Ваши тела сливаются в жарком танце страсти. Ты целуешь его, со стоном жадно кусая его губы, и ловко опускаешься вниз под давлением тяжелой ладони, прервав его дразнящие ласки. Его член входит слишком легко — ты вся сочишься и он — тому самая явная причина.       — Вот так, киса… — его хриплый шёпот с тихим смешком. — Трахни этот член как следует, чтобы я не сделал этого сам, — ты дрожишь, ведомая его приказом.        Сжимаешь твёрдый член, с тяжелым вдохом ёрзая на острых коленях. Он оказывается так глубоко в этой позе, что твои виски наливаются свинцом от привычного чувства заполненности. Ты начинаешь двигаться, чувствуя давление внутри; чувствуя грубую руку, поглаживающую тебя вдоль талии и шлёпающую. Он зовёт тебя послушной сучкой. Ты киваешь и слёзы застилают глаза от того, как это, мать его, хорошо. Бёдра разгораются огнём от того темпа, каждая мышца пропитывается бензином и запаляется спичкой, когда он ведёт по ним рукам.         — Ещё, — он так грубо-горячо хрипит под тобой, призывно прижимая тебя за ягодицы, что невозможно остановиться. Ваше тяжелое дыхание сочетается в дьявольских вдохах. Вам нужно больше.       — Блять, ещё!… — шум в ушах. Он обхватывает твою шею, зная, как тебя заводят его ласки; перехватает властность в движениях, не смея остановиться, пока ты жадно стараешься вдохнуть. Клитор пульсирует, наливаясь напряжением, которое обрушивается на тебя двойной волной, стоит ему начать выписывать на нём круги. Тебя будоражит его власть над твоим телом. Он чётко знает твои пределы, а потому ни на секунду не пытается замедлиться внутри. Твои веки тяжелеют, под ними пляшут цветные круги.       — Малыш!… — ты хрипишь, а он отпускает твою хрупкую шею, ясно ощущая момент твоей близкой разрядки — мышцы внутри тебя бесконтрольно сжимают его член плотным кольцом. Ты жадно вбираешь воздух через рот, изгибаясь в пояснице с немым криком и почти пропускаешь момент его оргазма, оглушенная своим собственным — горячая жидкость разливается между твоих бёдер, пачкая нежную кожу.        Он ухмыляется, слабо кусая твою щёку, переходя обратно к шее и лаская плечи острыми клыками. Меняет вас местами, прижимая тебя весом своего тела и опираясь руками по обеим сторонам от твоей головы, чтобы бежать было больше некуда, а затем вновь врезается в твоё лоно, позволяя обнять себя бёдрами. 

Он тянет твои волосы, заставляя смотреть на себя.

      — Высунь свой язык, маленькая сучка, — довольно хрипит и облизывает твои губы, ожидая, пока ты исполнишь его приказ. И стоит тебе открыть рот и сделать то, о чём он так серьёзно требует — ваши языки сплетаются в танце яростной борьбы за первенство, пока глубина толчков нарастает. Изголовье кровати в отеле долбит о стену в такт тому, как прямо сейчас он трахает тебя, но это явно самое последнее, о чём ты хочешь сейчас думать, потому что все мысли поглощены тем, насколько сильно его член трётся о тебя изнутри.        Мужчина давит на низ твоего живота, спускаясь ртом к неприкрытой, не искусанной груди, и тут же стремиться осыпать её всю своими болезненными поцелуями. Его губы — языки пламени в чистом их проявлении. А язык, очерчивающий соски — и есть вековое пламя, испепеляющее все твои мысли о чём-либо, кроме него. Он — эпицентр твоей кромешной тьмы этого Ада, именуемого жизнью.

Он — погубленный тобой.