марсик.

на большой плазме в центре просторной комнаты уже минут так 40 идёт какая-то мыльная мелодрама с актёрами-бездарями, и йеджи вспоминает все известные ей имена различных богов, наверное, в первый раз в жизни взывая к ним абсолютно искренне. конечно, когда она сказала своей любимой "включай что хочешь" она не ждала классики кинематографа по типу "крёстного отца" или "китайского квартала", но и такого, прости, господи, отменного дерьма тоже не ждала. девушка тяжело вздыхает, ожидая конца своей пытки и ведет пальцем с короткими ногтями вишнёвого цвета по бедру рюджин, на котором, собственно и лежит головой. а сама рюджин слишком увлечена просмотром сериала и вытиранием носа бумажным платком на особо "душераздирающих" моментах. — детка, скажи честно, тебе еще не надоело? — девушка переворачивается с бока на спину и смотрит снизу на сосредоточенное лицо младшей, которая ловит каждый момент, транслируемый на экране. — рюджин, — снова зовёт йеджи, растягивая первую гласную и щёлкая пальцами перед миловидным личиком. она же, в свою очередь снисходит кратким "м?", даже не глянув на хван. йеджи в очередной раз за полтора года совместной жизни с рюджин поражается ей. старшая всегда считала, что её девушка одна такая на весь белый свет и часто шутила по этому поводу, мило называя рюджин "марсик", намекая на инопланетян, получая вместо ответа какую-нибудь подвернувшуюся под руку мягкую игрушку в лицо. рюджин любит карамельный латте, запах сирени и картины итальянского возрождения. конечно, она ведь реставратор картин, обладающий невероятной усидчивостью и спокойствием. а еще у неё была ужасно неусидчивая и неспокойная йеджи с вечным шилом в заднице и желанием если не разложить рюджин на первой попавшейся горизонтальной поверхности, то прижать к вертикальной. йеджи - её полная противоположность. неорганизованная и взбалмошная предпринимательница, любящая вставать к обеду и выпивать большой американо в своей кофейне. она любит толстые, как выражается шин, "мерзопакостные" сигареты, и искусственную темноту в помещении, созданную блэкаут-шторами. а ещё она души не чает в своей девушке. все общие друзья и знакомые до сих пор в шоке и не понимают, как они уживаются, но с охотой признают что хван и шин - очень гармоничная пара. йеджи игриво закусывает свою нижнюю губу и приподнимает ногу рюджин, меняя положение так, чтобы оказаться между ног брюнетки. — ну что ж ты за человек-то такой, а? дай досмотреть, — рюджин наконец решила снизойти и обратить толику внимания возлюбленной, однако рыжую бестию такой расклад далеко не устраивает, и ей вечно нужен сто один процент внимания шин. хван, не обратив внимания на реплику младшей, удобнее устраивается, обвив руками внешнюю часть бедер рю поверх атласных спальных штанов, чувствуя приятный холодок по пальцам от ткани. она поднимает взгляд к верху и встречается со слегка недовольным, но явно заинтересованным взглядом своей девушки. — блять, я ведь и забыла, что тебя хван йеджи зовут, — цокает языком рюджин и еле заметно, но мягко улыбается, пуская пятерню в рыжую копну волос и начиная медленно массировать кожу головы. она смотрит в любимые кошачьи глаза, нагло раздевающие её одним лишь взглядом. хван нежно выцеловывает бёдра внутри, правда, пока еще поверх шёлковой ткани, но вкладывает в это действие невероятно много нежности. она слышит тихий, но надрывный вздох шин сверху, которая оторвалась от своего глупого сериала и приковала внимание к старшей. совершенно нехотя, йеджи все-таки отрывается от любимой, приподнимаясь. — мне кажется, что со мной время проведешь веселее, чем с ними, — с усмешкой кивает она головой в сторону телевизора, встав на кровати на колени. она крепко берет младшую за лодыжки и притягивает ближе к себе, хватаясь за резинку шелковых штанов и нарочито медленно стягивая, открывая себе любимый вид на молочную кожу. девушка скользит взглядом по каждому сантиметру, каждой родинке идеальных, чёрт их побери, ног. рюджин слегка смущённо улыбается, за время совместного проживания всё ещё не привыкнув к таким резким перепадам настроения своей девушки. она помогает избавляться от своей пижамы, параллельно скидывая с себя через верх рубашку такой же ткани, что и штаны. она чувствует, как щеки начинает заливать лёгкая краска, когда майский ветерок из открытого окна опаляет оголённую теперь кожу. она протягивает руку вперед и большим пальцем нежно оглаживает щёку йеджи, с любовью глядя в глаза и получая точно такой же взгляд в ответ. йеджи целует протянутую в её сторону руку на тыльной стороне и охаживает взглядом идеальное на её взгляд тело. в лисьих глазах загорается восторг, такой же, как при их первой связи. иногда кажется, что такая реакция на тело любимой её будет преследовать всю жизнь. девушка занимает свое прежнее положение - животом вниз меж ног рюджин. рукой она разводит сбитые коленки пошире, при одном лишь взгляде на которые вспыхивает вспоминание, являющееся причиной появления синяков и то, как рюджин, вот уже два дня жалуется на них. шин в предвкушении прикусывает свою же губу до алого кристалика, о чём сразу же жалеет, почувствовав вспыхнувшую боль. вязкая слюна в большом объёме скапливается во рту, и рюджин громко её сглатывает, думая, что делает это тихо. это не ускальзывает от внимания йеджи, и она лишь хмыкает. пальцем она раздвигает розовые, блестящие складки, словно играя и жадно ловит эмоции на лице рюджин. у рюджин от столь незначительного движения туман перед глазами. конечно, старшая ведь прекрасно знает о чувствительности шин и давно выучила все её эрогенные зоны. дергаются желваки, а рука, занявшая место в любимой рыжей копне, сжимается в слабый кулачок. нежные руки, которые тяжелее художественной струбцины ничего не держали с самого детства и не могут причинять боль. они лишь дарят тонны любви одними своими касаниями. и йеджи, благодаря им и их хозяйке - полна любви. рюджин слегка давит на макушку любимой, а она в свою очередь лишь улыбается, вновь выцеловывая любимую кожу на бёдрах, сдавливая их меж пальцев. наверняка, останутся синячки, а йеджи этого и надо. любит она поутру глазеть на свои художества на теле младшей. — ты меня совсем не жалеешь, — призывно раздвигая ноги шире и демонстрируя сочащееся смазкой лоно, тянет она буквы. йеджи от такого зрелища откровенно ведёт, но она продолжает привычно ехидничать. — что, марсик, я теперь интереснее этих? — заметив, что звук из телевизора стал тише, а в свободной руке рю сжала пульт, старшая усмехается, с неподдельным интересом разглядывая младшую. она широко ведёт языком по складкам, собирая с них существенную часть выделений, смакуя девушку словно в первый раз. йеджи каждый раз невероятно теряется в эмоциях, когда слышит, как рюджин громко втягивает в себя воздух через нос в ответ на коммуникации с её телом. старшая из девушек сжимает бедра крепче прежнего, и, словно войдя во вкус, ведёт языком более настойчиво, в разные стороны, выбивая из младшей первые негромкие стоны. рюджин откидывает голову назад и стукается макушкой об изголовье кровати, но не замечает этого, целиком сосредоточившись на своих ощущениях. у неё такое чувство, будто не существует ни комнаты, ни кровати, ни звуков, исходящих от телевизора, которые слышно словно под толщей воды. — пальцы.. добавь, — выдает она сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как движения йеджи стали гораздо интенсивнее. рюджин роняет пульт из руки на кровать, когда хван кончиком языка задевает чувствительный комок нервов и перемещает её ближе к своей груди, ногтём обводя ореол соска и слегка пощипывая его. кровь жутким гулом отдаётся в висках, с которых текут мелкие крупицы пота, и йеджи, чувствуя, как устал язык, осторожно входит на полторы фаланги двумя пальцами, растягивая шин на манер "ножниц". выбив протяжный стон из её горла, ей приходит мысль о том, что рюджин всегда стонет по-настоящему, без наигранных криков, которые дурно потом отражаются в мозгах. это, безусловно, поднимает самооценку немного выше. — ну-ка, марсик, давай немного сменим позицию, — шепчет старшая из девушек, и помогает рюджин принять коленно-локтевую. шин чувствует, как ноги начинает слегка потряхивать, но все-же исполняет просьбу и раздвигает ноги шире, перенося почти весь свой вес на руки. такой вид всегда действует на старшую крышесносно, но она, не давая шин расслабляться, входит теми же двумя пальцами, убедившись, что та в смазке не нуждается, под новым углом. голова рюджин безвольно падает куда-то на уровень выпирающих плеч, и девушка жмурит глаза до лёгкой боли когда чувствует, что йеджи второй рукой обиходует талию, крепко сжимая, а губами смазано целует куда-то между лопаток. обеих будто током прошибает, когда с губ шин слетает более громкий, чем остальные, стон. она подмахивает бедрами навстречу хаотичным движениям запястья хван, которая знает, что её девушка вот-вот подойдёт к своему пику. нежные поцелуи на спине в какой-то неопределённый момент становятся укусами, расцветающими со временем в красивый цвет галактики. не грязно-фиолетовый, как это бывает, а именно цвета галактики. с рюджин нужно только так. а как ещё, когда любишь? — давай, детка, — слегка наклонившись вперед, шепчет на ухо любимой йеджи, не удержавшись от игривого укуса за мочку, не без удовлетворения отметив, как вздрогнула под ней рю. младшая готова поклясться, что согласна платить только за то, чтобы слушать шёпот хван, мать её, йеджи, пусть это будет даже чтением алфавита. ей хватает ещё пару движений, чтобы обильно излиться на руку хван и слегка запачкать простынь. рюджин обессиленно падает на кровать, глубоко дыша, а рядом приземляется йеджи. — кино было дурацким, — шепчет шин, утыкаясь в лоб возлюблённой. надо бы поспать, а то завтра с утра снова ждёт карамельный латте и куча работы.