Ласки, как в сказке

      Когда Феликс только озвучил свое желание, Хёнджин подумал, что это шутка.       Нет, ну правда. Его нежный партнёр, так сладко всхлипывающий всякий раз, когда кончает от члена Хёнджина в заднице, просто не мог открыть рот и взволнованно прошептать на ухо такие фантазии.       Однако сейчас, стоя совершенно голым, с подвешенными на мягких кожаных наручниках запястьями, и в маске, закрывающей полностью обзор, Хенджин окончательно осознал, что это была, блять, не шутка.       Спину холодил знакомый металл решетки, которая стояла на их балконе и служила для сушки белья. Именно к ней и приковал Хёнджина Феликс, по всей видимости. Обнаженную кожу обдавало мурашками от лёгкого ветерка из приоткрытой форточки. А самого Хёнджина кидало в пот от мысли, что он реально стоял голым и обездвиженным на их застеклённом балконе, откуда обзор на это непотребство открывался всем желающим. Стыд жёг щеки огнём. Но он же порождал первые отголоски возбуждения.       А Феликс всё не шёл.       Хотелось его позвать. Убедиться, что он не оставил тут Хёнджина насовсем. Голого и беззащитного. Полного неловкости, сомнений и страхов. Но.       Последнее, что Феликс сказал Хёнджину перед тем, как увести его на балкон и оставить здесь изнывать в ожидании:       — Главное, помни о правилах. Пока ты молчишь — мы играем.       Ожидание, молчание, стыд, неизвестность. Феликс собрал в этой своей игре всё, что так сильно не любил Хёнджин. Но отчего-то все внутренности сводило предвкушением.       Когда неторопливые шаги долетели до слуха, Хёнджин едва не застонал от облегчения. Игра наконец-то началась.       Тихий хлопок открывшейся и закрывшейся двери. Едва уловимый звук чужого дыхания. Хёнджин и не услышал бы раньше, если бы не стоял в тишине и темноте балкона так долго. На секунду мелькнула мысль о том, что такая тишина при открытой форточке довольно необычна. Но мозг мысль удержать не смог.       Вся суть Хёнджина обратилась в слух и ожидание. Он знал, что уже на балконе не один. Но Феликс…       Это ведь был он?..       Феликс не спешил прикасаться. Шаги приблизились. Хёнджин почувствовал горячее дыхание на своей шее и инстинктивно попытался прильнуть, ища утешения. Ещё ничего не произошло, а он уже чувствовал себя слишком слабым и беззащитным перед сложившимися обстоятельствами. Феликс отпрянул.       Хотелось позвать его. Или хотя бы услышать его убаюкивающий тихий голос. Необычайно низкий, но при этом такой плюшево-мягкий. Хёнджин обожал слушать Феликса. Готов был делать это часами. Какое счастье, что Феликс и сам был не прочь поболтать.       Но не сегодня. Сегодня нить молчания, связавшая их, натягивала нервы Хёнджина до предела.       Сначала он даже не понял, почему вместо стоп-слов Феликс выбрал просто своё имя. И почему сказал, что прекратит любые взаимодействия, если Хёнджин издаст хоть какой-то осмысленный звук. Теперь до сознания начало доходить.       Ему казалось, что весь сценарий, тщательно описанный низким голосом в мельчайших подробностях, отпечатался на подкорке уже так прочно, что ничто не сможет удивить.       Теперь же каждый едва слышный звук, каждое дуновение ветерка вселяли неуверенность. Хёнджину хотелось прекратить, но предвкушение и азарт не позволяли сдаться так быстро.       Тихие шорохи отвлекли от напряжённых мыслей. По телу пробежала мелкая дрожь, поднимая и наэлектризовывая волоски.       Феликс…       Или всё же не он?       Незнакомец приблизился снова. Хёнджин успел уловить едва слышный звук. Это даже было не назвать свистом. Просто что-то будто разрезало воздух. И на бедро легло ожогом первое прикосновение. Мягкое и короткое. В нём не было боли. Но от долгого ожидания и неожиданности с губ сорвался первый вскрик.       Стоны, вскрики, всхлипы, невнятные возгласы. Только это мог себе позволить сегодня Хёнджин. Ни единого слова не должно было сорваться с его губ.       Когда он услышал это впервые, то усмехнулся про себя. Что может быть легче?       Сейчас же был безмерно благодарен за право хотя бы стонать.       Следующий удар мягкой кожи, только что касавшейся его, пришёлся куда-то на решётку. Он прозвучал куда более звучно и хлёстко, заставив понять, что Хёнджин может испытать на самом деле, и нервно сглотнуть.       Затем тишина снова сгустилась, нагнетая атмосферу. Глаза бестолково вглядывались в непроглядную темноту маски, будто это могло помочь изгнать гнетущую атмосферу. Во рту пересохло. Хёнджин задышал рвано и загнанно. Так глупо. Всего одно прикосновение и пара звуков, а он уже готов был умолять о ласках и утешении.       Следующий удар ожег кожу левой ягодицы. Ощутимо, но скорее болезненно-приятно. Стон сорвался раньше, чем Хёнджин смог обработать поступившую от нервных окончаний информацию.       Вообще-то Феликс говорил, что и не нужно анализировать. Просто расслабиться и наслаждаться.       Сейчас его слова казались насмешкой. Металл решетки, согретый температурой тела, уже не холодил лопатки, но причинял дискомфорт просто фактом своего существования. Плечи затекли от долгого пребывания в непривычном положении, а мышцы ног подрагивали в напряжении. Мягкие наручники уже не казались такими удобными. Тишина давила на виски, сводя с ума.       Хёнджин хотел услышать Феликса. Хотел понять, что его любимый рядом, что ничего страшного не происходит. Но тщетно. Приходилось убеждать себя в этом искусственно, вспоминая, как Феликс пошагово в ярких деталях описывал всё, что с ним сегодня сделает. Голос, воспроизведённый в голове, звучал ровно и тепло. Совсем как обычно. Хёнджин попытался выдохнуть и все же расслабиться.       В этот момент тихий свист разорвал тишину и резкий удар лёг на гениталии.       Вскрик ожег гортань, переходя в хрип. Хёнджин даже не успел понять, было ли ему больно. Яички в страхе поджались, а член, наоборот, дрогнул в зарождающейся эрекции. По спине скатилась прохладная струйка пота. Сердце предательски заколотилось, а голова закружилась от адреналиновой вспышки.       Следом несколько коротких хлёстких ударов поцеловали кожу живота, ягодиц, бёдер и снова прошлись по яичкам.       Хёнджин отзывался придушенным стоном на каждый удар. Происходящее ужасало и заводило.       Мозг твердил, что это не Феликс. Не его нежный парень, который осыпает всё лицо Хёнджина поцелуями после их общих оргазмов. Не его ласковый котенок, который трётся носом в подключичную ямку во сне.       Кто-то жестокий, чужой, незнакомый прошивал тело Хёнджина новыми незнакомыми волнами тревоги и удовольствия, смешанного с лёгкой болью.       И больше всего на свете Хёнджину хотелось просто окликнуть его. Чтобы убедиться. Чтобы успокоить нервную дрожь в руках и ощущение подступающей паники.       Рот уже почти приоткрылся, воздух прошёлся по связкам, рождая колебания. Но…       Удары прекратились, незнакомец отступил и с глухим стуком положил кожаную многохвостку.       Хёнджин выдохнул облегчённо. Сознание немного прояснилось. Он едва не испортил игру любимого в самом начале. Наверняка это расстроило бы Феликса.       Раздался щелкающий звук колпачка, невнятное чавканье, снова щелчок и шорох ладоней, трущихся друг о друга. Хёнджин понял, что это смазка и предвкушение снова запело в венах.       На самом деле в дальнейшем сценарии Хёнджин не видел ничего страшного. Тело расслабилось и наполнилось негой после усвоенной порции адреналина.       Когда скользкие пальцы мягко и едва ощутимо огладили яички, с губ сорвался блаженный стон удовольствия.       Больше Хёнджина не пугала темнота. Тишина не давила на уши. И даже собственная нагота, выставленная напоказ, отступила на задний план.       Остались лишь ловкие пальцы, разминающие внутреннюю сторону бёдер, ласкающие нежную кожу мошонки, аккуратно надавливающие на бугорок промежности. Волны теплого удовольствия расходились кругами по коже от этих ласк. Его заботливый Феликс снова был рядом.       Хёнджин кусал губы, дышал с хрипловатым присвистом и бестолково жмурил глаза, которые и так могли видеть только темноту.       Член ожидаемо стремительно наливался кровью от этих прикосновений, твердел и тяжело раскачивался в такт движениям Хёнджина, льнущего к ласковой руке.       И когда Хёнджин уже почти расслабился и поплыл в мареве наслаждения процессом, ласкающая рука вдруг резко шлёпнула по члену, заставив его качнуться в сторону и тяжело удариться о бедро.       «Какого хрена?» — едва не сорвалось с губ, но Хёнджин лишь стиснул кулаки и прикусил язык.       Рот наполнил привкус ржавчины и Хёнджин невольно скривился — вкуса крови он не любил.       Всё это на пару секунд отвлекло, но осознание отсутствия прикосновений очень быстро наполнило разочарованием.       Хёнджин уже не помнил сценариев. Не помнил, что там шептал ему всего неделю назад Феликс в темноте ночи.       Он просто хотел получить свои ласки и дойти до оргазма. Распалённое тело протестовало против темноты, тишины и невнимания.       Хотелось возмутиться. Но было нельзя.       Поэтому Хёнджин лишь тихо бессильно захныкал, сам стыдясь этих жалких звуков. Зажать бы себе рот рукой, но руки были так же недоступны, как и слова.       Вдруг горячая ладонь уверенно окольцевала основание члена, концентрируя всё внимание Хёнджина на этих ощущениях, а чуть шершавая, от частой игры на гитаре, подушечка большого пальца быстро и с нажимом задвигалась по головке. Этой стимуляции оказалось слишком много после полного отсутствия прикосновений и нежных ласк, сменивших его. Тело бессознательно попыталось уйти от слишком ярких ощущений, но зад Хёнджина лишь упёрся в металл решётки, заставляя бессильно взвыть от отчаяния.       Прикосновения тут же прекратились. Но вместо облегчения отчаяние стало лишь сильнее. Хёнджин уже сам не понимал чего хотел. Колени подгибались. Бедра тряслись. Пот тек ручьём. А ребра ходили ходуном.       И если бы кто-то сказал Хёнджину, что подобное возможно от банальной дрочки, он бы ни за что не поверил.       Звук удаляющихся шагов показался ударами, раскалывающими сердце вдребезги.       Но следом последовали новые шорохи, обратные шаги и звук открывающегося колпачка.       Первая холодная капля, упавшая на кожу, заставила вздрогнуть. Следом густая жидкость щедро оросила член от головки до основания.       Вдох, стук чего-то о пол, резкий выдох. Хёнджин мог чётко воспроизвести в сознании картинку того, как Феликс наклонился, бросил тюбик и разогнулся. В висках застучало от предвкушения и Хёнджин двинул бедрами вперёд, намекая на необходимую стимуляцию.       Ладонь Феликса уверенно и быстро распределила смазку по стволу, сдвинула нежную кожицу крайней плоти, огладила головку, потёрла дырочку уретры. Хёнджин молчал, затаив дыхание и сцепив зубы. Он наслаждался такими желанными прикосновениями, боясь спугнуть.       Хотелось большего, и это уже сводило с ума. Он попытался прильнуть бедром или грудью, почувствовать прикосновение хоть где-то ещё. Поцелуи на коже и нежные объятия…       Но всё внимание Феликса сегодня было сконцентрировано в одной точке. Это приносило как удовольствие, так и досаду.       Феликса снова огладил яички, чуть сжал их, заставляя напрячься в ожидании возможной боли. Хёнджин уже знал, что сегодня нежность была лишь внешней оболочкой, а ласки легко могли смениться сладкими мучениями.       Ладонь Феликса остановилась под возбуждённым членом и разжалась, придерживая длину и будто взвешивая. А следом — вторая резко накрыла орган и принялась с нажимом активно растирать, проходясь по обнаженной головке и стволу.       От яркой стимуляции Хёнджина выгнуло дугой. Стоны, срывающиеся с губ, походили больше на стоны боли, чем удовольствия. Кожа под пальцами любимого горела от жажды, чувствительности, удовольствия и дискомфорта. И Хёнджин не мог определить, чего же больше. Да и плевать было, если уж откровенно. Главное, что всё это вело к желанному исходу.       Показалось, что Хёнджин просто кончит.       Здесь и сейчас.       Но ладони снова резко исчезли.       Стон удовольствия сменился на разочарованный прямо в гортани.       В ответ ласкавшая до этого ладонь не сильно шлёпнула по яичкам, будто возмущаясь недовольству Хёнджина, а после пару раз резко и болезненно прошлась по бёдрам. Хёнджин пытался уйти от неприятных прикосновений, вздрагивал всем телом и слабо вскрикивал, но чувствовал, что всё это только сильнее заводит.       Игра была просто игрой. Никаких незнакомцев. Никакого стыда. Просто мягкий флирт на грани, чтобы пощекотать нервы.       И вот когда Хёнджин принял окончательно эту мысль тишину вдруг разрезал совершенно незапланированный звук.       Звон металла о металл.       Будто стоматолог берёт инструмент со своего металлического столика. Или официант — приборы с подноса. Или мясник достает нож с металлической подставки…       Сердце снова заколотилось. Сознание лихорадочно перебирало всё, что озвучил Феликс, и не находило в его фантазиях ничего, что могло так звенеть.       Страх прокатился кипятком по внутренностям и заставил яйца нервно поджаться.       Звон металла сменился тишиной. Будто незнакомец стоял и обдумывал, порезать ли Хёнджина на ленточки или всё же оставить жить и изнывать от неслучившегося оргазма.       Окликнуть Феликса захотелось нестерпимо. Пот заливал глаза. Под маской было слишком жарко и от желания смахнуть влагу с лица зудели кончики затекших пальцев.       Но Хёнджин проглотил оклик. Ему было страшно, дискомфортно, а ещё возбуждающе любопытно, что же последует дальше.       Незнакомец, наконец, сдвинулся с места. Подошёл медленно, будто подкрадываясь, к жертве. Коснулся одним пальцем истекающей смазкой головки и нажал на уретру, вызывая сдавленный стон-шипение. Этой стимуляции было слишком мало и слишком много. Хёнджин содрогнулся всем телом от жажды получить больше, и член тоже вздрогнул под чужой рукой, требуя ласки.       А потом к внутренней стороне бедра прижалось что-то узкое, длинное и холодное. Глаза Хёнджина широко распахнулись, а мозг лихорадочно забился в истерике, пытаясь идентифицировать предмет.       Тем временем металлическая спица прочертила дорожку вдоль кожи до мошонки, надавила кончиком на правое яичко и заставила нервно сглотнуть. Хёнджин попытался увернуться, прикрывая уязвимое место бедром. Но его встретили всё те же проклятые прутья решётки. На бедро лёг хлёсткий удар ладони. Затем чужак вернул ногу в прежнее положение и похлопал по внутренним сторонам бедер, заставляя развести их пошире. Спица все ещё упиралась в мошонку. Хёнджин сам не понял зачем, но подчинился. Тело дрожало. От страха? Удовольствия? Предвкушения? Было не разобрать.       А потом чужие пальцы вдруг грубо сжали член у самой головки, оттянули крайнюю плоть и приподняли орган повыше. Спица медленно прошлась вдоль вен, увивающих ствол. Прочертила свой неумолимый путь, обретая по дороге название, и коснулась своим кончиком уретры.       Мозг вскипел. Понимание того, что собирались сделать с Хёнджином, прострелило виски.       Хёнджин осознал в полной мере, что этого не было в сценарии. Что Феликс никогда бы так с ним не поступил. Что всё это время с ним был не Феликс!       Ужасную догадку захотелось развеять в тот же миг.       «Феликс!» — прокричал Хёнджин мысленно.       — Ффф, — сорвалось с губ.       Прикосновения к телу исчезли. В тишине Хёнджин мог расслышать лишь собственное дыхание, стук пульса в висках и колотящегося сердца в груди.       Он почти сказал. Почти назвал слово, запрещённое сегодня. Но страх сжал гортань в последний момент и лишил связки голоса.       И Хёнджин сам не понимал, почему так произошло. Было ли причиной желание всё же продолжить? Или он боялся, что, несмотря на произнесённое имя, незнакомец продолжит, как ни в чём не бывало, превращая игру в настоящее насилие?       Если это был Феликс, то он не мог обидеть Хёнджина. Не мог причинить ему вред.       Если же это был чужак, то стоило подыграть ему, чтобы хотя бы попытаться остаться в живых, когда он возьмёт всё, чего хочет.       Вопреки внутренним переживаниям тело Хёнджина изнывало от сильнейшего возбуждения. Он уже и не помнил, когда в последний раз так сильно жаждал разрядки.       Это было страшно и унизительно. От мысли, что вовсе не своего Феликса он безмолвно просит о ласке, начинало подташнивать. Но поделать Хёнджин ничего с собой не мог. Глупое тело всё равно звало незнакомца, игнорируя сигналы мозга.       Бедра непроизвольно двинулись вперед, а с губ сорвался всхлип.       В ту же секунду руки незнакомца вернулись, поглаживая низ живота и кожу возле самого паха, но не прикасаясь к члену. Хёнджин вертелся ужом, следуя за этими руками, умоляя всем телом продолжить и тихо постанывая.       Сознание плавило и уносило. Мысли о металлической спице, ждущей своего часа, и возможном насильнике исчезали в мареве желания. Хёнджин хотел лишь одного. Чтобы эти руки, чьими бы они ни были, подарили ему оргазм. Только один оргазм и больше ничего. А после — будь что будет.       Все ощущения, до этого такие яркие, смазались от слишком долгого ожидания и смешались в рваный колейдоскоп.       Хёнджин сам не понял, откуда взялась снова смазка, но почувствовал, как под чужими пальцами снова стало скользко.       Чужак обхватил его член и наконец-то возобновил ласки. Рвано, аритмично, грубо и незнакомо. Феликс никогда не делал так. Он был слишком чутким и заботливым для подобной небрежности.       Но сейчас эта грубая дрочка была самым желанным подарком. Она приближала оргазм стремительно и неумолимо, заставляя стонать всё громче и истекать потом, словно они не на прохладном балконе, а где-то в жаркой сауне.       И когда Хёнджин уже почувствовал, как сладкие волны подбираются к паху и готовятся горячо выплеснуться наружу ярчайшим искромётным оргазмом, грубо ласкавшая его ладонь вдруг сильно ударила по головке, и пережала основание.       Хёнджин вскрикнул и забился в напрасных судорогах. Пальцы на ногах поджались и колени подогнулись. Хёнджин почти упал, но незнакомец толкнул в низ живота, заставляя отклониться и опереться о решётку.       Хёнджину хотелось выть в голос от желания получить свою разрядку. Он готов был молить и проклинать. И сам не понимал, как всё ещё умудрялся молчать.       И тогда рука, всё ещё сжимавшая основание, проехалась вдоль ствола, чтобы обхватить головку. Хёнджин понял, что сейчас будет за секунду до прикосновения.       Он со свистом втянул воздух сквозь зубы и сжал кулаки, приготовившись к острой боли.       Спица коснулась уретры, удивляя своим теплом. Видимо, руки незнакомца успели её хорошенько согреть. А затем она начала движение внутрь. Медленно, мучительно, страшно. Миллиметр за миллиметром. Лишая воли, даря чувство лёгкого жжения и непривычной пугающей наполненности.       Хёнджин замер, дрожа всем телом и боясь сделать вдох. Спица продолжала скользить, погружаясь все глубже и глубже. Казалось, что это никогда не закончится. Что она вот-вот проткнёт Хёнджина насквозь и выйдет где-то в районе поясницы.       Хёнджин ожидал страшной боли, но вопреки ожиданиям, почувствовал лишь лёгкий дискомфорт и томительное предвкушение.       Наконец, спица замерла и уткнулась в чувствительную кожу головки прохладным металлическим основанием.       Хёнджин и незнакомец замерли тоже. Было слышно как тяжело тот дышит. Похоже, происходящее его тоже заводило не на шутку, хотя до этого момента Хёнджин и не задумывался о переживаниях своего мучителя.       А потом началось какое-то безумие. Одна ладонь чужака плотно обхватила яички и стиснула до лёгкой боли, выбивая вскрик. А вторая начала надрачивать. Ещё более жёстко и грубо, чем делала это прежде. Впиваясь пальцами в нежную кожу так сильно, словно хотела разодрать. Цепкие пальцы, проходя по головке, каждый раз безжалостно задевали основание спицы, посылая волну болезненных ощущений вдоль уретры до самых яиц. Хёнджин чувствовал, как слезы текут из глаз. Он хрипел, вскрикивал и стонал. Ноги разъезжались от дрожи.       Но странным образом всё это было так сладко и будоражаще, что мозг кружился в эйфорической центрифуге, не в силах хоть что-то осознать и понять.       Новый оргазм подкрадывался стремительно, через боль и дискомфорт от грубых прикосновений. Хёнджина всего распирало от желания кончить. И в этот раз чужак не останавливался. Он все двигался и двигался, безжалостно стимулируя член сверх меры. Жидкий огонь побежал по венам, порождая концентрированное удовольствие. Спустился и сконцентрировался снова внизу живота.       А потом Хёнджина будто вывернуло наизнанку от контрастных ощущений. Ладонь упорно продолжала движение. Яйца поджимались в попытке выплеснуть порцию спермы. Тело трясло от удовольствия, но…       Проклятый штырь в члене не давал оргазму случиться. Надёжнее, чем рука, пережимавшая основание до этого.       Хёнджин кричал, срывая связки. В какой-то момент ему примерещилось, что он даже начал умолять остановиться. Но видимо это были лишь странные грёзы его помутнившегося сознания, ведь звуки вовсе не желали складываться в связные слова.       Рука незнакомца становилась лишь грубее и упорнее. Кожа члена сделалась сверхчувствительной после подобия оргазма. Хёнджин пытался уйти от болезненных ласк, но вторая рука крепко впилась в бедро, фиксируя его на месте. Сил сопротивляться не было. Сил молить о пощаде и кричать тоже. Хёнджин лишь надсадно хрипел и рыдал, как девчонка, надеясь, что когда-нибудь это закончится.       Пальцы чужака разжались, очертили головку, обхватили стопор спицы и потянули на себя.       Хёнджин почти поверил, что вот сейчас эта пытка завершится. Но безжалостные пальцы вогнали спицу обратно. А после снова потянули и снова вогнали. И ещё раз. И ещё. Постепенно набирая темп.       Хёнджин бессильно всхлипывал под этими движениями, но уже ничему не сопротивлялся.       Боль мешалась с удовольствием, оплавляя Хёнджина и разбивая его сознание на мелкие частицы.       Все его ощущения сконцентрировались лишь в саднящем члене, требующем разрядки, вопреки мучительным движениям спицы. Он открыл рот, чтобы попросить дать ему кончить. Но в этот момент спица резко покинула уретру.       Чужие пальцы проехалась ещё раз по вздрагивающему от напряжения стволу. И Хёнджина затрясло в мощнейшем оргазме. Голос хрипел, потому что связки сорвало к чертям, слезы заливали щёки, тело колотило в горячке наслаждения, а член всё содрогался и содрогался, выдавая новые порции спермы. Экстаз и ужас, стыд и облегчение — все смешалось и размазало остатки разумности вдоль решетки за спиной.       Наверное, вся эта мука стоила того. Стоила этих нескольких секунд где-то за пределами сознания. Хёнджину было сейчас так бесконечно хорошо, что даже стало плевать, что сделает с ним дальше жестокий чужак.       Он бессильно обмяк, и чужие ладони удивительно заботливо подхватили его тело. Незнакомец позволил Хёнджину навалиться на него всем весом. Затем отстегнул последовательно оба наручника. Руки Хёнджина упали безвольными плетьми на плечи мучителя.       В ответ он обнял Хёнджина, ласково погладил по спине и проговорил низким, хриплым после долгого молчания голосом:       — Ты умничка, Хёнджини. Я так тобой горжусь.       И это был Феликс.       Слёзы облегчения сменили слёзы удовольствия на щеках Хёнджина. Кажется, он так много не плакал лет с двенадцати. Но почему-то теперь совсем не было стыдно, скорее светло и легко, будто сбросил тяжёлый груз с плеч.       Феликс расстегнул ремешки на затылке, снял маску и ласково огладил ёжик волос.       А затем помог приподняться и подхватил под колени.       Это Хёнджина тоже удивило. Сегодня многое случилось впервые. На руках Феликс его прежде не носил.       Отрывать взгляд от любимого лица не хотелось. Сейчас эмоции били через край, и Хёнджин чувствовал себя слабым и беззащитным, как котенок. Но всё же периферийное зрение выхватило интересные детали. Плотные шторы, затянувшие стекла балкона. И вентилятор в углу, имитировавший распахнутую форточку. Значит, никто не мог наблюдать разыгравшееся сегодня представление.       От этого факта Хёнджин испытал облегчение и благодарность, хотя где-то в подсознании внутренний голос шептал ему, что чувство беззащитности перед внешним миром завело не на шутку.       Феликс отнёс Хёнджина в ванную. Помог привести себя в порядок, а после довел до спальни. Они устроились рядом на кровати. Поцелуи Феликса привычно усыпали щеки. Руки Феликса гладили, убаюкивали и дарили умиротворение. Глаза слипались сами собой. Разнеженный Хёнджин погружался в сон. Но не хотел этого.       Усилием воли он отогнал сонные грёзы от сознания и вгляделся в шоколадные глаза напротив.       — Скажи, всё было так, как ты хотел? — прошептал он.       Феликс ласково улыбнулся и огладил пальцем скулу Хёнджина.       — Это было прекрасно. Даже лучше, чем в моих мечтах.       Сердце Хёнджина заколотилось в груди от счастья.       — А ты хотел бы чего-то ещё? — спросил он взволнованно.       — Ты правда готов после всего произошедшего воплотить ещё одну мою фантазию?       По телу Хёнджина пробежала дрожь. И это не был страх. Это было предвкушение.       Он кивнул, не в силах вымолвить хоть что-то. Словно они снова играли и Хёнджину снова нельзя говорить, чтобы не спугнуть желанные ласки.