Взгляд в будущее

      Гостиная дома на Гриммо наполнялась треском огня и приглушенным светом нескольких ламп на стенах. Несмотря на самый разгар лета, этим вечером Гарри захотелось создать немного уюта, словно они все снова в Хогвартсе, собрались у камина в общей комнате Гриффиндора и собираются обсудить какую-нибудь очередную невероятную историю. С той лишь разницей, что для Рона с тех пор прошли почти двадцать лет, а для Гарри и Гермионы только лишь месяц с небольшим.       Гарри не знал, как правильно начать разговор. Стоило ли сразу вывалить на Рона всю правду? Или дать ему высказаться, чтобы грамотнее простроить тактику поведения? Пока Гарри даже не знал, в каком статусе перед ним сейчас сидит Рон. Бывший друг? Враг? Парламентер? Или просто ничего не значащий человек, без имени и племени? Что Гарри точно знал, так это то, что не стоило приступать к выяснению отношений в одиночку, а следовало кинуть взгляд на Гермиону и безмолвно понять, чего они оба хотят от Рона.       Сама она только-только пришла от детей, заняв кресло по правую руку от Гарри. Лицо Гермионы выражало смесь множественных эмоций, а на щеках до сих пор виднелись следы слез. Но похоже, что разговор с близнецами прошел в обстановке примирения и взаимных прощений, нежели наказания и криков. Гарри тоже хотел бы пообщаться с ними, но это можно отложить на завтра. Сейчас ждали куда более важные дела и лицо Гермионы красноречиво дало ему карт-бланш на общение с Роном.       — Ну, — начал Гарри, когда склонившая голову от чувства вины Тилли принесла им всем по большой чашке чая и тарелку свежеиспеченного печенья. — Рассказывай. По какой причине ты соизволил помочь нам, а не добить? Ведь без тебя мракоборцы не успели бы засечь сигнал и ты мог бы просто промолчать, чем вывел бы конкурента из игры.       — Послушай, это давно в прошлом, — был готов к таким словам Рон. — Давай определимся сразу. Я буквально в тот же вечер, пятнадцать лет назад, осознал, какую хуйню сотворил из-за своей ревности. Да, я хотел, чтобы тебе было плохо. Но я и представить себе не мог, что под ударом окажется Гермиона…       — Планирование и мыслительная деятельность никогда не были твоим коньком, Рональд, — процедила Гермиона, держа в руках парящий чай. — Но я в жизни бы не подумала, что все настолько плохо!       — Пожалуй, я и сам от себя такого не ожидал, — склонил голову Рон. — Если честно, то мне все эти годы было так стыдно за себя… Я сразу хотел просить прощения… — поднял он взгляд на Гарри. — Но я видел, как на моем суде ты даже слова не сказал в мою защиту. Ни единого слова! Что за Гермиону ты был готов порвать меня голыми руками, не будь рядом мракоборцев и самого Министра. В ту же секунду мне пришло осознание, что в третий раз твоей милости мне точно не ждать…       Гарри смотрел на постаревшего Рона и испытывал весьма смешанные чувства насчет бывшего лучшего друга. Перед ним будто предстал совершенно другой человек. Если Маклагген, благодаря здоровому образу жизни, умудрялся выглядеть едва ли не также, как в Хогвартсе, то Рон смотрелся прямо-таки жалко, словно был высушен временем и сожалениями.       Рыжая шевелюра уже имела ощутимые залысины, кожа головы покрылась морщинами от постоянно мрачного выражения лица, плечи, кажется, опустились как раз лет пятнадцать назад и больше не поднимались вновь. Побитый жизнью и сожалеющий о былом человек, не видящий больше никаких перспектив. Да, отсидка в Азкабане мало кому придает здоровья, но тот же Драко Малфой, получивший схожий срок, определенно выглядел намного лучше. Сразу видно, кто пытался раскаяться, а кто нет.       С другой стороны Гарри не мог понять, что именно он чувствует по отношению к Рону. Да, этот придурок совершил отвратительнейший поступок, который едва не убил Гермиону. Он не заслуживает прощения. Но и ненавидеть его Гарри почему-то не хотел. Ведь в его голове Рон все еще был тем молодым парнем, который может и мог оступиться, но всегда исправлял собственные косяки. Рон, который проклял Гермиону, будто был каким-то другим человеком. Будто братом-близнецом этого Рона из параллельной вселенной, в которую они угодили совершенно случайно.       Ведь как ни крути, а Гарри не был свидетелем тех событий. Не сидел сутками у кровати Гермионы в Мунго. Не желал смерти Рону и не засаживал его своей властью за решетку. Было ли это достаточной причиной, чтобы восстановить былое общение? Наверное, нет. Уж не с эти Роном-копией-другого-Рона. Но особого смысла смотреть на него, как на Драко Малфоя, Гарри тоже не видел. По крайней мере, пока Рон мог быть полезен.       — Послушай, на самом деле, ты можешь если не искупить вину, то хотя бы немного ее загладить, — произнес Гарри после затянувшейся паузы. — Что скажешь, Гермиона?       — Скажу, что будь я другой собой, этого разговора бы не случилось, — презрительно сказала она. — Но обстоятельства таковы, что ты нам нужен, Рональд.       — В каком это смысле? — удивленно спросил он.       — В том смысле, что только ты можешь помочь нам исправить твою же собственную ошибку, — еще раз глянул Гарри на Гермиону, получил утвердительный кивок и приступил к главной части разговора. — Скажи мне очень честно. Когда именно ты влюбился в Гермиону?       — Что?! — аж поперхнулся Рон, не ожидая такого вопроса. — При чем здесь это?!       — При том, что мы об этом ничего не знаем, — безотрывным взглядом смотрела на него Гермиона. — Ни как ты в меня. Ни как я в тебя. Ничего из того, что произошло между битвой в Министерстве магии на пятом курсе и двадцать третьим июля этого года. Только лишь то, что смог рассказать нам Невилл.       Рон неверяще переводил взгляд то на Гарри, то на Гермиону, очевидно считая, что его разыгрывают. Но какой был в этом смысл? Он пришел разрешить многолетнюю проблему их взаимоотношений, вновь найти какие-то точки соприкосновения, а эти двое что, издеваются над ним и придумывают какие-то небылицы?       — Если вы решили так пошутить, то…       — Никаких шуток, Рон, — прервал его Гарри. — Мы лишь недавно начали разбираться в причинах случившегося, но наши сознания перенеслись на двадцать лет в будущее. И мы живем здесь, пытаясь вернуться назад, чтобы переписать историю и не допустить больших жертв в той войне.       — А также попытаться сделать так, чтобы между нами не возник любовный треугольник, — дополнила Гермиона, смотря на ошарашенного Рона. — А потому нам очень важно знать, когда именно ты решил, что хочешь стать моим парнем. До битвы в Министерстве или после?       Немного опешив от такого напора совершенно новой информации и неожиданных вопросов, Рон притих и попытался работать головой во всю. Увидев по серьезным лицам Гарри и Гермионы, что они не шутят, Рон открыл было рот, но тут же закрыл его назад, не зная, что именно говорить в такой ситуации.       Наверное, стоило как-то помягче вводить его в курс дела, но после столь напряженного дня ни у Гарри, ни у Гермионы банально не имелось такого желания. Как ни крути, но сейчас им Рон нужен был только как источник информации, а не для восстановления былой дружбы. Насчет Рона в прошлом еще можно было подумать, но именно этот вариант казался совсем чужим человеком.       — Но это же невозможно! — наконец произнес он. — Как?       — Небольшие эксперименты с комнатой времени, чтобы не дать тебе проклясть Гермиону в две тысячи первом, — хмыкнул Гарри. — Другой я постарался, но у него случилась накладка и нас затянуло в это время.       — И вы знаете, как вернуться назад? — изогнул бровь Рон.       — Приблизительно, — кивнула Гермиона. — Но мы не сможем этого сделать, пока не узнаем подробности того, что случилось в те годы, когда мы втроем боролись с Волдемортом.       — Не произноси его имя! — вздрогнул Рон.       — Волдеморт давно мертв и глупо его бояться, — не стал жалеть его Гарри. — Так что, ты поможешь нам исправить прошлое? Сохранить десятки жизней, включая Фреда? И не дать нам троим пересраться до состояния войны?       Кажется, упоминание погибшего брата что-то шевельнуло внутри Рона, взгляд которого переменился, а лицо стало выражать не недоверие, а призрачную надежду на спасение Фреда. Гарри был рад тому, что получилось обнаружить нужный ход в душу Рона, который даст им так необходимый шанс решить все проблемы. Осталось только найти еще больше аргументов, чтобы перевесить чашу в свою пользу.       Возможно, они оба сейчас ошибались, ведь если Рон захочет, то в миг обрушит их жизнь, имея на руках информацию о некой «странности» мистера и миссис Поттер. Да, ему будет довольно сложно настроить общество и Министерство против таких высоких лиц, но посеяв зерно сомнения можно совершить невозможное. Несколько проверок тут, уточняющие вопросы там, воспоминания о провалах в памяти и навыках, разговор по душам и все, считай дело сделано.       Но тем не менее, какие бы ошибки Рон не совершал в прошлом, Гарри верил, что Рон не подлый человек. Он не Малфой и не Скитер. Он мог творить какую угодно херню, но всегда старался выяснить отношения один на один, а не подставляя через других. Ведь будь его воля, на четвертом курсе «Пророк» мог получить просто потрясающие разоблачающие интервью от бывшего лучшего друга четвертого чемпиона. Так что, все должно быть хорошо.       — Если вы говорите, что у вас в головах сейчас сидят Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер перед шестым курсом, — задумчиво почесал подбородок Рон, когда обработал входящую информацию, — то почему вы сейчас вместе? Джинни рассказывала мне, что на матч вы ходили держась за руки и были словно настоящие муж и жена? Даже целовались при ней…       — Потому что мы поняли, что внутри нас очень давно сидели скрываемые чувства, — пояснила Гермиона. — Перенос лишь открыл нам глаза и позволил посмотреть друг на друга с другой стороны.       — То есть, вы уже к тому лету любили друг друга? Пусть и не задумываясь об этом? — усмехнулся он.       — Наверное, даже намного раньше, — предположил Гарри. — Думаю, все стало меняться примерно тогда, когда мне пришлось с Гермионой готовиться к Турниру.       — Значит, я все же был прав в своих подозрениях, — произнес Рон, посмотрев на них по очереди.       — Мог бы расписать их нам на пергаменте в двух экземплярах, — съязвила Гермиона. — Может, мы с Гарри тогда переспали бы еще на каникулах. А тебе не пришлось бы вести себя как идиоту.       — Ладно, ладно, не наседай, — поднял Рон руки в примирении. — Я все понял. На самом деле, если уж быть честным… Ну, я даже не знаю… Нравиться ты мне начала очень давно… Еще до Святочного бала. Точнее, это я сейчас понимаю, что ты мне нравилась, а тогда боялся непонятных мне эмоций и потому вел себя как придурок…       — Устраивая сцены ревности мне и Виктору, — припомнила Гермиона.       — Вроде того, да, — согласился Рон. — Более-менее я осознал свои чувства в начале шестого курса. А решил попробовать прийти к отношениям с тобой после первого матча по квиддичу. Я тогда просто отлично сыграл и поверил в свои силы, но…       — Но? — поинтересовалась Гермиона.       — Но тогда на меня накинулась Лаванда с поцелуями, — краснея ушами вспоминал Рон. — Я подумал, что могу попробовать побыть с ней. Набраться опыта в отношениях, прежде чем подходить к тебе… И кажется, этим я очень тебя обидел…       — Не ты первый, — фыркнул Гарри. — Я вон тоже знатно накосячил, когда гонялся за Чжоу и не следил за языком при разговорах с Гермионой…       — Но на тебя не насылали целую стаю очень кусучих птичек! — воскликнул Рон. — А у меня потом царапины две недели заживали!       — Если ты пытался обратить на себя мое внимание, а потом стал сосаться с Браун, то еще легко отделался! — кипела злостью Гермиона. — И почему я потом стала с тобой встречаться?       — Не знаю, — пожал плечами Рон. — Мне более интересно, почему ты стала встречаться со мной после того, как я оставил вас одних в палатке… И почему не стала сразу после войны встречаться с Гарри?       Отвечая на вопросительные лица друзей, Рон начал в красках и подробностях рассказывать ту часть истории, какую никак не могли знать ни Невилл, ни Луна, ни кто бы то еще. Он вел свой монолог, описывая события со своей точки зрения. Говорил о чувствах, взаимных симпатиях и отторжениях, проблемах в троице и расколе, случившимся во время странствий по стране. Параллельно Рон открывал завесу войны с Волдемортом (старательно избегая его имени), объяснял причины бессмертия Темного Лорда (при описании сути крестражей лицо Гермионы кривилось в отвращении) и те проблемы, с которыми они столкнулись на пути к победе.       — Значит, он не может умереть, пока частицы его души разбросаны по стране? — задумчиво спросил Гарри.       — Ага, — кивнул Рон. — Мы не могли их найти и месяцами слонялись с палаткой, не имея возможности даже пожрать нормально… Не имея и капли информации о родных и близких, довольствуясь лишь обрывками подслушанных фраз. Однажды я не вынес этого и ушел… А Гермиона… Блять, нужно было еще тогда все понять и бросить тщетные попытки завоевать ее для себя… Но нет же…       — Я бы никогда не предала Гарри из-за хреновых условий жизни, — процедила она.       — Знаю, — вздохнул он, разведя руки в стороны. — Сейчас я это прекрасно понимаю… Но тогда я был лишь ослеплен ревностью и не видел сути… Короче, я в курсе, где лежат крестражи и как их уничтожить. Но проблема в том, что один из них в тот момент находился в самом Гарри…       — В смысле?! — изумилась Гермиона.       — В прямом, — пожал плечами Рон. — Частица души Сами-знаете-кого находилась в Гарри с восемьдесят первого года. Именно она позволяла общаться на Парселтанге, видеть те сны и лазить друг другу в мозги…       Вот значит как. Гарри всегда подозревал, что между ним и Волдемортом была какая-то особая связь, помимо странных обстоятельств воздействия Авады, а потом и воскрешения Темного Лорда посредством крови Гарри. Оттого и шли кошмары, оттого он будто вселялся в Нагайну, а потом попался на удочку Волдеморта, заманившую их всех в Отдел тайн. Знал ли об этом Дамблдор? Наверное, знал. Но почему не сказал?       — Как нам избавиться от этой нечисти? — сразу же спросила Гермиона.       — Да хрен его знает, — почесал затылок Рон. — Точнее, в нашем случае Сами-знаете-кто наслал на Гарри очередную Аваду, которая вышибла собственный крестраж, но не убила тебя, — посмотрел он на Гарри. — Но ты позже рассказывал, что для твоего выживания сошлись очень много факторов, которые будет крайне трудно повторить вновь.       — Слишком рискованно, — прокомментировала Гермиона. — Мы не можем полагаться на волю случая!       — Можно еще разок перерыть все мои записи, — предложил Гарри.       — Или в этом времени Министерство всесторонне изучило вопрос и нашло иной способ извлечь крестраж из человека? — приложила Гермиона руку к подбородку. — Я думаю, они должны были разобрать по полочкам феномен Волдеморта, чтобы в будущем было проще бороться с подобными людьми.       — Возможно, — согласился Гарри. — Как бы это только выяснить, не вызвав лишних подозрений?       — Что-нибудь придумаем, — улыбнулась ему Гермиона. — А пока давайте решать проблемы по мере их поступления. Рон, — повернулась она к нему, — зная, что именно ты сделал, я не смогу относиться к тебе так же, как прежде. Ты трижды предал меня и Гарри, дважды подверг наши жизни опасности и один раз едва не убил меня из-за своей глупой башки. Вернемся ли мы в прошлое или нет, но нашей дружбе на этом конец. Понимаешь?       — Понимаю, — обреченно выдохнул он.       — Но вместе с тем, те воспоминания, которые есть у меня сейчас, не позволяют искренне тебя ненавидеть, — продолжала она. — Я не знаю, как мыслит другая Гермиона, но до ее возвращения в это тело, если это вообще произойдет, мы можем общаться только на уровне дальних знакомых. Пойдет?       — Пойдет, — кивнул Рон. — Другого варианта у меня все равно нет, но вражда давно уже надоела… А ты что думаешь, Гарри?       — Примерно то же самое, — ответил он. — Я больше не могу доверять тебе. Тогда, на четвертом курсе, все можно было списать на наш подростковый идиотизм. Но то, что ты сделал во время охоты за крестражами и потом, будучи взрослым, я принять никак не могу.       — Справедливо, — хмыкнул Рон, вновь оценив их лица. — Наверное, для вас удивительно, что я так легко соглашаюсь с обвинениями. В Хогвартсе я бы закатил истерику и переводил стрелки до конца.       — Это да, — протянула Гермиона.       — Отсидка в Азкабане меняет людей, — теперь смотрел он куда-то в пол. — Да, там уже не было дементоров, но когда ты два года думаешь только об одном и том же, пялясь на стену своей камеры… В общем, урок я усвоил.       — Возможно, когда-нибудь, другие мы сможем в это поверить, — обнадежил его Гарри. — Но сейчас скажи мне вот еще что… Кто твоя жена?       — Лаванда, — удивился Рон вопросу. — А что?       — И тебе с ней хорошо? — продолжал допрос Гарри.       — Вполне, — не совсем понимал смысла происходящего Рон. — Мы притерлись характерами, у нас растет сын, в быту все прекрасно, да и в постели мы как в восемнадцать лет. Но в чем дело?       — Да вот думаю, как нам избежать личных конфликтов, если мы вернемся в прошлое, — пояснял Гарри. — При сохранении памяти, мы с Гермионой точно продолжим встречаться.       — И никто не должен будет знать, что мы были в будущем, — вставила Гермиона.       — Именно, — улыбнулся ей Гарри. — Значит, нужно будет как-то переключить твое внимание на ту же Лаванду. Вы же так и так встречались на шестом курсе?       — Поверь, там все было довольно трудно, — фыркнул Рон. — Лаванда в то время… Скажем так… Была чересчур романтичной. А я не мог выкинуть из головы Гермиону…       — Вот тогда давай вместе думать, как это починить.       Рон покинул их дом уже за полночь. Долгое время они втроем пытались найти самый лучший вариант изменения прошлого, в котором между троицей друзей не наступит сильного раскола, а жизнь просто плавно разведет их по сторонам. Ведь никто из них не хотел очередной внезапной смертельной дуэли, так что было решено попытаться свести Рона и Лаванду так, чтобы они не разбежались через несколько месяцев, а продолжили встречаться долгие годы, что должно будет загасить конфликт любовного треугольника в зародыше.       Закрыв за ним дверь и выслушав наконец извинения Тилли, которая весь вечер очень сожалела о своем провале, но не решалась нарушить разговор хозяев, Гарри и Гермиона убедили домовушку в невиновности, после чего рухнули на кровать в своей спальне и буквально отрубились прямо в одежде. Сил не хватило даже на пожелание друг другу спокойной ночи, а утреннее пробуждение показалось буквально мгновенным, без каких-либо снов и ощущения отдыха.       Хоть как-то приведя себя в порядок и умыв лицо, Гарри коротко переговорил с Гермионой и первым делом отправился к близнецам, которые сидели в комнате Фреда и тихо читали какие-то книги. Они даже побоялись поднять взгляд на появившегося в проходе отца, но Гарри не собирался на них ругаться, своим молодым сознанием прекрасно понимая, что близнецы и без лишних криков должны были усвоить урок. По крайней мере, Гарри бы точно усвоил.       — Прости, пап, — первым произнес Фред, когда Гарри сел в кресло напротив. — Мы правда не хотели…       — Не хотели усыплять Тилли и сбегать из дома? — хмыкнул он в ответ. — Парни, давайте без этих глупых отмазок. Вы уже не маленькие и пора брать ответственность за свои действия.       — Да, пап, — склонив голову, ответил Джеймс. — Это моя вина… Я подговорил Фреда сбежать…       — Я бы удивился, будь это наоборот, — посмотрел на него Гарри. — Джеймс, я понимаю, что ты пытаешься быть похожим на меня и деда. Хочешь вести себя смело и дерзко, не обращая внимания на границы и здравый смысл. Но пойми одну простую истину: во всех историях о моем обучении в Хогвартсе, я никогда не был один. И каждое из тех приключений, будь то стычка с Волдемортом на первом курсе или василиск на втором, за мной приглядывали и страховали.       — Кто?! — удивился Джеймс.       — Профессор Дамблдор, — рассказывал Гарри то, о чем всегда догадывался, но только что получил прямое подтверждение от Рона. — Он готовил меня к своей судьбе. Готовил к неизбежному сражению с Волдемортом, постоянно приходя на выручку в критические моменты. Ведь именно Дамблдор не дал мне умереть на первом курсе, послал феникса с мечом на втором, подсказал как вытащить Сириуса на третьем и так далее. А ты же захотел действовать сам, без поддержки. И теперь увидел к чему это привело.       — Я не думал об этом, — горестно признавал Джеймс. — Я всегда считал, то ты все делал сам…       — Нет, никогда, — помотал головой Гарри. — Более того, я был сиротой. Даже если бы профессор Дамблдор ошибся, в случае моей смерти сожалеть не особо-то кому было. А случись что с вами — мама бы сошла с ума от горя. Ты же знаешь, как ей тяжело и так.       — Я не хотел доводить до такого, — шмыгнул носом Джеймс, пока Фред оставался молчаливым. — Я думал, что мы просто полетаем в парке и вернемся… Я не знал, что за нами следили…       — На счастье, Пожиратели совершили просто грубейшую ошибку, — улыбнулся ему Гарри. — Они посмели угрожать моим детям. А вы же знаете, что ради вас мы с мамой свернем горы, но вытащим откуда угодно.       — Знаем, — утирал он предательские слезы на щеках.       — Тогда сделайте нам одолжение, — просил Гарри. — Пока вы не можете сами за себя постоять, то прошу вас, слушайтесь нас и старайтесь не влипать в передряги, ладно?       — Да, пап, — тихо ответили близнецы. — Обещаем.       — Хорошо, — посчитал он воспитательный процесс законченным. — Мы с мамой решили, что пока не станем вас наказывать. Но будем следить за тем, чтобы вы держали свое обещание. Назовем это испытательным сроком.       — Мы будем хорошо себя вести, пап, — произнес Джеймс, к радости Гарри, не начавший узнавать о протяженности или выторговывать смягчающие условия. — Прости нас еще раз…       Что ж, по мнению Гарри, получилось весьма неплохо. Без лишних криков, истерик, соплей и ремня по заднице, как иногда любил делать дядя Вернон. Гарри искренне верил, что разговор может быть куда более действенным, чем жесткие наказания, ведь по себе знал, что их эффективность падает с каждым годом, когда вместо послушания развивается только злость и ненависть по отношению к старшим. Раздутая тетушка Мардж и полностью игнорируемая детьми миссис Уизли не дадут соврать.       Осталось только надеяться, что Джеймс и Фред не просто посидят смирно ближайшую неделю-другую, а действительно задумаются над своим поведением. Конечно, Гарри не ожидал, что они превратятся в домашних мальчиков и зубрил со скорейшим переводом на Когтевран (чего Гарри в целом-то и не хотел). Но пусть хотя бы перестанут влипать в опасные для жизни ситуации и начнут хоть чуть-чуть смотреть вперед.       Был ли во всем этом смысл? Интересный вопрос, конечно. Ведь он и Гермиона уже точно решили осуществить попытку прыгнуть в прошлое, а судя по записям другого Гарри, при успехе эта реальность попросту исчезнет и заменится другой. Так что, если рассуждать чисто теоретически, можно было прямо сейчас начинать полнейшее безумие, всюду нарушать Статут, уничтожать свою репутацию, беспробудно пить и устроить массовую оргию в Атриуме Министерства с применением галлонов Амортенции, о чем порой мечтает Маклагген в перерывах. Все равно об этом никто не будет помнить кроме Гарри и Гермионы.       Но только вот зачем? Какой смысл? Помимо того, что сам он не был фанатом столь разлагающих общество мероприятий, так еще бы не помешало оставить себе возможность жить в этом времени и не загреметь в Мунго по подозрению в психических расстройствах. Вдруг ничего не выйдет? Вдруг комната времени сработала лишь однажды и обратной дороги все же нет? Хотя, представлять себе такой вариант развития событий было довольно забавно.       — А я смотрю, фантазия у тебя работает, — фыркнула Гермиона, когда вернувшийся в спальню Гарри поделился с ней своими мыслями. — Устроить масштабный мировой фестиваль магии и разврата, после чего свалить в прошлое и затереть это время? Маклагген бы точно согласился.       — Потому я ему и не предлагаю, — хихикнул Гарри.       — Но вопрос ты поднял не менее серьезный, — не поддалась его веселью Гермиона. — Мы же действительно затрем все… И тебя, и меня, и Рона, и Кормака… И даже наших детей…       — Мда… — тоже поутих Гарри. — Я вот даже не знаю, правильно это или нет…       — Я пытаюсь убедить себя, что они лишь одна из миллиардов вариаций вселенной, — вздохнула Гермиона, сидя на кровати и поджав ноги под себя. — Что вместо них у нас будут обязательно другие дети… И что возможность избежать жертв большой войны стоит того… Просто…       — Просто ты к ним уже прикипела, — понял ее Гарри, садясь рядом. — Честно признаться, я тоже… И этот выбор, пожалуй, будет самым трудным во всей моей жизни.       — Я полюбила их, — повисла Гермиона у него на шее. — Какими бы трудными не были их характеры… Но мне будет их не хватать… И вместе с тем я хочу помнить, как они появились на свет… Хочу вырастить их с самого начала и не позволить нашим отношениям скатиться в то, что мы увидели месяц назад… Эти желания разрывают меня на две части…       — Понимаю тебя, как никто другой, солнышко мое, — гладил ее Гарри по голове. — Но мы здесь все еще чужие… Самозванцы… Нам крупно повезло, что история с Пожирателями обернулась для нас удачно, но…       — Но там мы сможем работать эффективнее, — без лишних слов поняла его Гермиона. — Знаю… Мы должны быть на своем месте. Просто… Я хочу сделать еще одну вещь в этом времени, если ты не против…       — Какую? — поинтересовался Гарри.       — Я хочу отправить Джеймса и Фреда в Хогвартс, — тихо произнесла Гермиона. — Хочу побыть с ними до конца лета… Запомнить их навсегда… Наверное, глупая идея…       — Да нет, почему же, — пожал Гарри плечами. — У нас как раз есть несколько недель так и не отгулянного отпуска. Проведем с ними время, хорошо изучим мои записи и сделаем все как надо. Чтобы это время и правда затерлось, а не произошло какой-нибудь ошибки, из-за которой близнецы и Лили останутся сиротами, как я…       — И как я, — дополнила Гермиона, тоже, по сути, оставшаяся без родителей. — Это, пожалуй, та причина, которая окончательно ставит точку в выборе между прошлым и будущим… Мы сможем завести детей в том времени, но я не смогу вернуть маму и папу в этом…       — У нас все получится, любимая, — крепко обнял ее Гарри и прикоснулся губами к макушке. — И я буду рядом с тобой. Как и обещал.