Противостояние Льва и Леопарда

Сара провела Дивию к нему окольными путями. Не потому, что самим фактом прибытия подруги в имение Басу выдала бы матери свое непослушание — так попросила ее Деви, не желающая тратить время на столкновения с кем-либо и разъяснения, что к чему. Ей важно было оказаться рядом с тем, кто поселился в ее сердце, нагло и бесповоротно вытесняя Камала. — Деви, — вдруг остановила ее Сара, задерживая за руку у самой двери, — перед тем как войти, ты должна кое-что знать. Она спросила в нетерпении: — Что еще, Сара? — Просто… Он плох. Очень. Но помни, что он сильный, и обязательно, обязательно поправится! Ничего ей не ответив, Дивия в прострации, но с какой-то невероятной, тяжелой решительностью толкнула полотно перед собой. На нее сразу обрушился порыв ветра из настежь распахнутого окна. Она поежилась и спешно шагнула внутрь, прикрывая за собой дверь, чтобы не создавать ненужный сквозняк. Свет в комнате был приглушен, но глаза безукоризненно различили до боли знакомый силуэт. Если бы не движения часто вздымающейся мужской груди, по-видимому, из-за лихорадки, Дивия обязательно умерла бы прямо на месте. Потому что Доран выглядел мертвенно ужасно: серый цвет хмурящегося от боли лица; повязки на груди, животе, руках, ногах — везде, чего мог только коснуться взгляд — насквозь пропитанные кровью, что казалось, бинты и вовсе были красными изначально, когда их только накладывали. Было возмутительно странно видеть этого мужчину таким. Хотелось схватить его, потрясти как следует и попросить прекратить до невозможности злую шутку. Доран, перестань, вставай же! Вставай… Это не смешно! Вместо этого Дивия на негнущихся ногах подошла ближе и осела перед ним прямо на пол, больно падая на колени. Но она этого не почувствовала, внутренняя боль затмевала все физические ощущения. Проколи ее сейчас кинжалом — она бы и не дернулась. Она не смогла даже понять, почему картинка перед ней вдруг стала смазанной. В иррациональном страхе потянулась к лицу Дорана, единственному свободному от глубоких ран месту, словно боясь, что кто-то пытается сейчас отнять его у нее, стереть из памяти. В страхе сделать больно, потревожить его, она все же остановила свои руки, которые тоже уже не видела, в милиметрах от него, и, только дотронувшись ими до своего лица, поняла, в чем причина внезапной слепоты. Пальцы намокли от горячей влаги. Она плакала. Беззвучно вслух, но невыносимо громко внутри. Нет, эта боль не выйдет из нее уже никогда, она срастется с сердцем, оставляя на нем самые глубокие шрамы. Такие же, которые останутся на Доране… Если он, конечно, выживет. Поспешно стирая слезы, Дивия вновь увидела его лицо. И ровно в этот момент он едва слышно застонал, хмурясь. Голос был слабым и хриплым, и она больше не смогла держать руки непозволительно, непростительно далеко. В желании хотя бы немного унять его боль, девушка вновь потянулась к его лицу и нежно накрыла горящий мужской лоб своей прохладной ладонью. И Доран замолчал, мгновенно отправляясь в небытие. То, в котором на протяжении долгих двух недель не существовало ничего, кроме ее спасительного голоса. Его повязки… Неужели вы не можете… Вы — что? Не может быть, что только недавно… Они же все пропитались насквозь! Как могли за такое короткое время? Я здесь, Доран. Я с тобой. Всегда буду. Ты откроешь глаза — а я рядом. И знаю, ты справишься. Мы с этим справимся. Он сегодня совсем тихий… Это нормально? Ему точно не хуже? Что я могу сделать, как помочь ему? А помнишь нашу первую встречу? Никогда не забуду твоего взгляда. И как ты коснулся моего подбородка тогда, нагло рассматривая, как какую-нибудь занятную вещицу. Меня это так взбесило! Все сейчас бы отдала за этот твой взгляд… Доран, открой глаза, пожалуйста. Ответь мне… Не смей умирать! Не бросай меня!!! Я знаю, ты меня слышишь. Чувствую это. Знаешь… Я ведь так много не успела тебе сказать. Я… Я люблю тебя, Доран. Ты — мое сердце. В одну из очередных мучительно долгих ночей Дивия пробудилась от звука. Сбылось то, о чем она так отчаянно просила всех богов и самого Дорана — она наконец услышала его голос. — Ди… Дивия… Моментально проснувшись, она вскочила, осторожно касаясь его лица. — Я здесь! Тише-тише… Подожди минутку, я только позову лекаря, слышишь? Доран приоткрыл глаза, посмотрев точно на Деви, затем, хватая ее за руку, уверенно ответил: — Не надо лекаря. Не уходи никуда. Не уходи… от меня. — Не уйду. — Шепнула она, успокаивая его легкими поглаживаниями по плечам. — Я никуда не уйду, обещаю. Как ты… Себя чувствуешь? — Иди ко мне. — Игнорируя ее вопрос, произнес Доран. Так, будто это было важнее всего остального. Даже его самочувствия. Деви послушалась и осторожно прилегла рядом. — Ближе… Она придвинулась, и он повернулся к ней лицом. Затем медленно поднял руку, приглашая тем самым прильнуть к себе. Скривился. — Больно? — Заволновалась Деви. — Нет. — Соврал он. — Иди уже сюда, ну. Оказавшись так близко, вдыхая его запах, чувствуя тепло его мощного тела, Дивия сама не заметила, как намокли глаза. Это были слезы счастья, о котором она уже боялась и мечтать. Она не думала ни о чем, кроме того, что он очнулся. Ее не волновало собственное будущее, не волновало, будут ли они в нем вместе, не волновало даже, чувствует ли он к ней то же, что чувствует к нему она. Дивия была счастлива уже оттого, что ее любимый будет жить. — Эй… — Тихо отозвался Доран, касаясь свободной рукой ее стремительно мокнущего лица. — Не смей плакать, Шарма. Или ты настолько не рада моему возвращению? — Он усмехнулся, отчего мгновенно изошелся в громких хрипах. Деви повернула к нему голову, сказала серьезным тоном: — Будешь так себя вести, и швы обязательно разойдутся! — Наплевать. Ты не ответила на мой вопрос. Хотя… И не надо. — Доран многозначительно улыбнулся, прикрывая глаза. — Я и сам знаю ответ. — Вот как? — Усмехнулась Деви. — Поделишься? Мужчина повернулся к ней, превозмогая боль, и их взгляды наконец-то встретились. Драгоценное янтарное тепло окутало ее с головой. И тогда Доран коснулся ее лица свой большой ладонью, провел по щеке, вплетая руку в густые волосы. Затем вкрадчиво, абсолютно серьезным тоном произнес: — Я слышал тебя, Деви. Все это время. Каждое сказанное тобой слово… Если бы не ты… — Доран… — Прервала его Дивия, не в силах молчать. Чувства одолели разом, окутывая плотной дымкой разгорающейся надежды. — Я так хотела, чтобы ты очнулся, оправился… Мечтала об этом каждый божий день! — Знаю. — На земле нет человека, который желал бы этого сильнее… — Есть. Деви вопросительно взглянула на него. Он продолжил: — Сильнее, чем ты, этого желал только я. Захотел жить, едва только услышал твой голос. Он подался было вперед, чтобы сдвинуться на бок, но застонал. Деви остановила его, несильно толкая крепкую мускулистую грудь рукой, мол, лежи спокойно. И Доран усмехнулся: — Проклятье… Похоже, тебе придется сделать это самой. — Что — это? — Спросила она, ласково улыбаясь, при этом совершенно точно догадываясь, о чем он ее просит. Лишенный своей привычной силы, мужчина и хотел бы раздосадоваться, но только вот отчего-то это не получалось. С ней он готов был поступиться своей гордостью, положением, званием палача. Да что там поступиться — он готов был положить все это к ее ногам. Едва заметно улыбнувшись, он посмотрел на нее теплым, искристым взглядом и без сомнения ответил: — Вот лев и оказался в плену у котенка. — Должно быть, этот котенок очень сильный… — Только оттого, что лев ослабел. Но ему это даже нравится. Дивия засмеялась и нависла над ним. Осторожно убрала темную прядь с лица. Доран не сводил с нее глаз, многозначительно посмотрел на ее слегка приоткрытый рот и пухлые губы. Томно выдохнул, отчаянно желая наконец ощутить их вкус. Она отчего-то медлила, рассматривая его лицо, оглаживая скулы и подбородок. И он не выдержал, шепнул слегка прикрыв глаза: — Не изводи, Деви. Поцелуй меня… Ее не нужно было просить дважды — Дивия сама этого безумно хотела. Поэтому сразу же поддалась вперед, мягко касаясь его губ своими. Доран накрыл ее затылок большой ладонью, тем самым притягивая как можно ближе к себе. Ответил пылко, жадно, будто и вовсе не был прикован к постели. Он не чувствовал себя слабым или проигравшим перед ней. Потому что в этот момент был совершенно точно самым счастливым на свете. Деви не могла себе представить, что во все еще неокрепшем Доране окажется столько сжигающей страсти. Если он такой почти при смерти, то какой же во всей своей силе? Она позволяла его языку делать все: облизывать ее губы, просачиваться так глубоко, насколько это позволяла длина, блуждать по ее маленькому, аккуратному рту, заполняя все его пространство своей горячей влагой. Первый поцелуй с ним оказался умопомрачительно приятным, таким, будто они делали это совсем не в первый раз, будто знали друг друга наизусть. До боли. До хрипоты. И они знали. Долгие две недели сблизили их окончательно и бесповоротно, несмотря на то, что они даже не разговаривали, не имели этой возможности. Но, благодаря Дивии, зародившаяся между ними уже давно связь окрепла. Какая-то особенная, нерушимая, настоящая. Именно это Доран стремился высказать ей посредством смелых, жарких, чувственных касаний губ. Застонав от такой ласки, Деви опомнилась и мгновенно отстранилась, будто испугавшись звука собственного голоса. Поцелуй грозил перерасти в нечто большее, а это сейчас было недопустимо. — Что такое? — Тихо спросил Доран с заметной хрипотцой в голосе. — Тебе нельзя… Нам нельзя… — Что, целоваться? — Усмехнулся мужчина. Его глаза сияли сильнее обычного. — Напрягаться. Доран картинно закатил глаза, одновременно с этим пытаясь вновь приблизить Деви больной рукой к себе. Та предательски задрожала, по-видимому, оттого что слишком долгое время была напряжена. Он скривился, выругавшись: — Ракшас! — Ну вот, я же говорила! Опусти, вот так. И не двигайся. Для выздоровления тебе нужен покой — уверена, об этом тебе скажет любой лекарь. — Я бы с этим поспорил… Деви укоризненно посмотрела ему в глаза. Нахмурилась. И он закончил фразу: — …Но, так и быть, не буду. Только оттого, что правда болит. — Закрой глаза, давай. Попробуй вздремнуть. А проснешься — я буду рядом. Дивия сама не заметила, как уснула следом за Дораном, вымотанная недельными тревогами о нем. И она впервые за долгое время спала так сладко, что даже не сразу услышала его голос в глубокой ночи. — Дивия… Деви. Медленно открыв глаза, она увидела перед собой его счастливое лицо. Улыбнулась. — Кажется, я тоже задремала. — Ты так сладко сопела… — Доран потянулся к ее лицу, убирая часть упавших на него за время сна волос. — Мой сладкий, сладкий котенок… От его низкого, грудного голоса, прозвучавшего умопомрачительно нежно и одновременно горячо, она моментально покрылась мурашками с головы до ног. Щеки вспыхнули, окропляя лицо румянцем. Она прислонилась к его боку, чувствуя животом и бедрами крепость мускулистой руки. Затем откинула с него одеяло. — М-м-м… — Довольно промычал мужчина. — Мне нравится твой настрой. — Надо осмотреть повязки. Возможно, пора их поменять. Улыбка Дорана тут же угасла. Он посмотрел на нее с легкой тенью разочарования. Дивия усмехнулась его реакции, затем осмотрела бинты. — И как там? — Спросил мужчина. — Ужасно, просто ужасно… Доран моментально поднял голову, чтобы взглянуть на свое тело. Затем, увидев абсолютно чистые бинты, почти с рыком потянул хохочущую Деви на себя, усаживая сверху. Он даже не скорчился от боли. — Ты с ума сошел! — Завопила она, пытаясь привстать. Но сильные руки надежно удерживали ее за бедра. Доран смотрел на нее хищно — эта ее выходка пробудила в нем инстинкты зверя. — Доигралась. — Доран, сейчас же отпусти! Твои швы… — …Разойдутся? — Именно! — И пусть. В подтверждении сказанному, он плавно задвигал бедрами под ней, руками прижимая ее к себе ближе. Только сейчас Дивия поняла: ее сари опасно разъехалось по сторонам от его ног, оголяя ее — вплоть до ягодиц. Потянулась руками поправить одежды, но Доран поймал их одним сильным движением. Оценивающе прошелся по стройным ножкам. Сказал томно: — О, нет… Не стоит этого делать. — Доран… — Шепнула она в смятении чувств. Ей была невыносимо приятна эта внезапная, стихийная близость с ним и она, конечно, жаждала большего, но рациональные мысли о его здоровье все еще маячили в голове, омрачая желание реальностью. — Сейчас не лучшее время для… всего этого. — Да… Вопреки произнесенному, он пустил руки мягко, с нажимом исследовать женские изгибы. Деви сжала ягодицы, отчаянно пытаясь унять ноющее чувство внизу и все еще тщетно взывая себя и Дорана к уму: — Ведь мы совсем не хотим, чтобы тебе стало хуже… — Не хотим… Он добрался до ее груди, очертил ладонями круги у сосков. И, только убедившись, что они затвердели, огладил пышную грудь целиком и не сильно сжал. Так, чтобы ей было приятно. — И раны… Твои швы… Лекарь сказал… Ах… Последняя рациональная мысль улетучилась из головы Дивии, когда под ее бедрами стало ощутимо сильно твердеть. Она мгновенно заерзала на Доране, больше не пытаясь удержаться на весу, оперлась руками о его живот. Больше не осталось ничего, кроме его соблазнительного янтарного взгляда из-под полуприкрытых от удовольствия глаз. Она застонала, предчувствуя сладостное поражение разума перед желаниями тела. Он тут же предпринял очередную попытку привстать и нахмурился. Но боль его не остановила. Не смогла. Возбуждение достигло предела, а он не привык отступать. Он обязан получить желаемое и сделать с госпожой Шарма то, чего отчаянно жаждал с самого первого дня их знакомства. И никакие дурацкие бинты и раны не смогут этому помешать. Он уперся спиной в изголовье кровати и рывком притянул Дивию к себе. Горячие губы впились в ее. Она моментально выгнулась навстречу его телу, вжимая свою грудь в его мускулистый торс. Заерзала сильнее, теряя контроль в сильных, умелых руках Дорана… Оторвавшись от ее губ, голодный лев стал покрывать глубокими, страстными поцелуями нежную кожу шеи Деви. Один засос, второй, третий… Он все еще был голоден, а она была слишком вкусной, чтобы останавливаться на одной части тела. Он взял ее за талию, слегка отдаляя ее от себя, но только для того, чтобы дотянуться ниже, и опустил голову вниз, впиваясь губами в ключицу, затем — в грудь. Вобрал в рот ее сосок, касаясь влажным языком, и в помещении раздался одновременный стон наслаждения. Высокий — ее. Низкий, грудной — его. Тогда Деви ухватилась за его мощную шею, запуская одну руку в черные волосы, выгнула грудь навстречу — так сильно, как только могла. И Доран, повинуясь инстинкту, прикусил твердый, влажный сосок. Она вскрикнула от неожиданного ощущения на грани боли и удовольствия. Он усмехнулся, опаляя своим горячим дыханием ее кожу. Деви посмотрела на него, желая наказать за эту дерзость, но взгляд неожиданно приковали раскрасневшиеся бинты под грудью. — Доран! — Неужели насто-о-олько больно? — Да нет же! Посмотри, швы разошлись! Доран мельком взглянул на свою грудь, все еще твердо держа Дивию в руках. Затем равнодушно ответил: — Я ничего не чувствую. — Ну, конечно! — Деви. — Он внимательно, настойчиво посмотрел ей в глаза. — Поверь, мне будет плевать, даже если прямо сейчас у меня оторвется нога. Главное, чтобы не чл… — Прекрати! Нам надо остановиться. Доран хищно ухмыльнулся. — Считаешь, выйдет? Не дожидаясь ее ответа, он приподнял ее над собой, заводя одну руку между ее бедер. Отодвинул ненужные ткани, белье, вводя пальцы во влажные складки. Другой рукой крепко усадил Дивию обратно, одновременно прижимая свои пальцы ближе к лону. И начал с нажимом ими двигать. Она ахнула и подалась вперед, сильно хватаясь двумя руками за его плечи, отвечая тем самым и ему, и самой себе: Нет, не выйдет. Продолжая ласкать ее внизу, Доран зашептал: — Отдаю должное твоей выдержке, госпожа Шарма. Будучи настолько мокрой, ты была способна сопротивляться своему желанию… — Была… Ах, продолжай. Да, так… Доран послушно задвигал пальцами быстрее, так, что из-за влажности вскоре они сами, беспрепятственно соскользнули внутрь. Дивия нахмурилась, жадно хватая ртом воздух. Затем задвигалась в ответ его умелым движениям, и эта ее решительность окончательно свела его с ума, выбила остатки силы воли. Он приподнял ее, вынимая руку, заставил упереться на колени. Тогда они с Деви одновременно потянулись к верху его штанов, чтобы их приспустить. Но ее руки не слушались, поэтому он наскоро справился сам, оголяя страждущую плоть. Увидев ее, Дивия несдержанно ахнула. — Ничего не бойся. Я буду нежен с тобой. — Произнеся это, усмехнулся, и продолжил. — По крайней мере, сейчас. Я не в том положении, чтобы заниматься этим… как-то иначе. — Да, не в том. — Ехидно подтвердила Дивия. Он напомнил ей, что власть сейчас все же в ее руках. И это будоражило. Толкнув его на подушки, она поймала его удивленный взгляд. Затем отодвинула ненужное белье между своих ног и без стеснения заерзала по его мощной, толстой плоти. Доран застонал: — Деви… Она вопросительно простонала в ответ: — Да, Доран?.. Он попытался толкнуться бедрами, но она только сильнее прижалась к нему внизу, заставляя поддаться. Терпение мужчины приблизилось к пределу. — Изводишь меня, маленький, строптивый котенок… Деви самодовольно улыбнулась, ничего не ответив. — Что ж, — сощурился он, — играйся, пока можешь. Вспомнишь еще об этом, когда я встану на ноги и окажусь сверху. И сзади… Она и хотела бы еще его помучить, вот только неизвестно, кого из них двоих она сейчас изводила больше. Повинуясь безумному вожделению и временной — она об этом хорошо знала — власти над ним, она наконец позволила его члену приблизиться к цели. И бдительный Доран не упустил этой возможности, мгновенно заполняя Дивию собой. Из ее горла вышел крик. Он тут же зажал ее рот ладонью, хмурясь от удовольствия. — Пока придется быть тихой. Мы ведь не хотим, чтобы нас прервали? Деви отчаянно закивала головой, сильно сжимаясь внутри. Он застонал, ощущая, насколько ей приятно, насколько влажно внутри. Такая хорошая, красивая, податливая… Несмотря на то, что, вопреки его желаниям, она оказалась не под ним, а на нем, он испытывал торжество. Наконец-то лев приручил котенка. Или котенок приручил льва? Ответ был не важен. Как и обильно мокнущие кровью бинты. Дорану действительно было плевать на все, кроме нее, сидящей на нем. Поймав средний, не сильно размашистый ритм, он насаживал Дивию на себя, одновременно толкаясь внутрь. Она лихорадочно, до одури вжимала ногти в его плечи и шею, но для него это было сродни ласковым царапкам котенка. На животах смешивался их проступивший пот и кровь Дорана. Крепко держа ее под поясницу, он помогал ей подниматься и двигаться в такт. Она делала это сначала плавно, неуверенно, затем, ощутив влажные посасывания сосков, разгорелась и, отдавшись испепеляющей страсти, начала двигаться уверенно и самозабвенно, со стоном запрокидывая голову назад. Только когда она отклонилась, Доран заметил свою кровь на ее теле. И эти ярко-алые пятна не испугали палача, а только подбросили наслаждение на небывалую высоту. Одной рукой он провел по ее животу, размазывая кровь выше, до самой ее шеи, сжимая ее: — Посмотри на меня. Она послушно вырвалась из плена собственного наслаждения, подняв голову и взглянув на него из-под полуприкрытых глаз. Тогда он коснулся окровавленными пальцами ее губ, провел по ним, оставляя красные следы на нежной коже. Наслаждаясь этим сумасшедшим контрастом, палач осторожно запустил большой палец ей в рот, и от этого непристойного движения у Деви совсем подкосились ноги. Она осела на его бедра, дрожа, тем самым вверяя дальнейшую инициативу в его сильные руки. Почувствовав железный привкус во рту, Дивия не придала ему никакого значения, только слегка удивившись. Все ее чувства затмевало сейчас одно — животная, первобытная, ничем не прикрытая страсть, которую самозабвенно и без стеснения открывал для нее Доран. Пропитанные кровью и потом, разгоряченные тела сливались в единое целое. Палач безжалостно ускорился, глубоко вгоняя свою плоть внутрь, до самого основания. Абсолютно так, как Дивия теперь хотела. Об этом кричало все в ее теле и лице, на котором невообразимо быстро сменялись эмоции удовольствия. От накрывших его с головой чувств Доран не мог больше сдерживать признаний: — Моя Деви… Самая желанная. Я люблю тебя. Ты вся — моя. Видя, что она вот-вот закричит, он вновь предусмотрительно зажал ей рот. И, чувствуя, как она тонет в немом наслаждении, сужаясь внутри до невообразимых пределов и неконтролируемо дрожа, он вышел из нее, прикрывая обильно изливающуюся плоть рукой. Крепко держа ослабевшую Деви второй, он помог ей опуститься рядом. Спустя пару мгновений, она повернулась к нему, опершись на локоть. И только тогда увидела кровь, обильно размазанную по его телу. Сразу же окинула взором свое — картина была точно такая же. В страхе Дивия окликнула Дорана, который лежал с закрытыми глазами. Выдохнула, когда он отозвался: — М-м-м? — Доран, все в крови… Не шевелись, я позову лекаря. — Ах, это… — Доран улыбнулся, поворачивая голову к ней. Открыл глаза. — Оставь ненадолго. Это пустяки. — Как ты можешь так говорить… Мужчина нахмурился, явно задумываясь над чем-то. Затем наконец заговорил: — Очевидно, я сделал что-то не так, если ты можешь думать о другом. Дивия потянулась рукой к его лицу, провела нежно-нежно, едва касаясь. — Это было потрясающе. Ты — потрясающий. И я по уши в тебя влюблена… Нет, я тебя люблю. И именно по этой причине я волнуюсь за тебя, как же ты не видишь? Доран расслабил лицо. Притянул маленькую ладошку Деви к своим губам и оставил на тыльной стороне поцелуй. — Вижу. Просто не хочу ни с кем делить этот момент. Делить тебя. Дивия придвинулась, целуя его в щеку: — У нас будет еще много таких моментов. Но только если во время твоего лечения мы больше не будем настолько… беспечными. Доран вздохнул и сдался, делая это ради нее и ее спокойствия, нежели из-за страха за свое здоровье, потому как знал — теперь он способен справиться с чем угодно, если рядом будет она: — Как скажешь, моя драгоценная госпожа. Зови лекаря, давай шокируем его нашим видом.